скачать книгу бесплатно
«Но это же пожизненный обман!» – мысленно негодовал ученик, уверовавший с детских сказок в силу правды.
– Ложь – это основа человеческого общества, где каждый индивид – клубок эгоистичных проблем. В людском гадюшнике выживает не сильнейший, а всех обманувший. Правда, за которую ты цепляешься, – худшее из зол. А вот враньё, воспринимаемое за правду, – высшая добродетель вашего мира.
«Фу», – выразил своё несогласие с данной концепцией Дима.
– Не нравится определение в данной формулировке? Могу перефразировать по-другому: весь мир – театр, а люди в нём – актёры. Так больше нравится?
Дима задумался. С этим выражением он был хорошо знаком и даже согласен. Но первый вариант всё равно оставался для него «фу». Но тут Джи его добила:
– Но у жизни есть одно кардинальное отличие от театра. Если ты не хочешь в ней играть, то она начинает играть тобой. Каждый человек исполняет выбранную или навязанную обстоятельствами роль. Ты идёшь по улице – играешь пешехода, костеря водителей. Сел за руль – пешеходы превращаются в тупых баранов. В кабинете начальника ты безропотный подчинённый. Вламываясь к подчинённым, ты авторитарный босс. Когда ты ухаживаешь за девушкой, ты один. А когда добился её, другой. И так ведёт себя каждый. И женщина не является исключением. Мало того, она явно превосходит мужчину в маскараде масок. Даже в одном и том же сюжете, но с разными актёрами, отыгрывает сценарий по-разному.
«Ну и как понять, какая она настоящая?» – поинтересовался ученик.
– Неправильный вопрос. Она настоящая не какая-то конкретная, а совокупность всех масок вместе взятых. И ты такой же. Вспомни себя. Даже наедине с собой ты разный, в зависимости от настроения, обстоятельств и даже элементарной сытости. И при этом каждый старается выглядеть более значимым, чем является на самом деле. Обман – это один из основных механизмов эволюции человечества, и формируется он в первую очередь из половых отношений. Она надевает маску Золушки на кухне и развратницы в постели, лишь бы заполучить успешного мужчину. А тот, в свою очередь, распустив хвост, как павлин, врёт в три короба о своей состоятельности и значимости. А что, кстати, в твоём понимании означает успешность?
«Ну, в первую очередь, наличие денег, наверно», – предположил Дима.
– То есть преуспевающий бизнесмен.
«Или известная личность».
– Медийность – это тоже бизнес. А как стать богатым и знаменитым?
«Кто бы знал, – хохотнул он, – а они не признаются. Наверное, для этого надо много работать».
– Исходя из твоих представлений, если ты начнёшь работать по двадцать часов в день, то в будущем появишься в списках «Форбс»?
«Навряд ли, – усмехнулся ученик, почёсывая затылок, – скорее сдохну, чем разбогатею».
– Правильно. Секрет успешного бизнеса – это честность и порядочность при условии, что умеешь их имитировать. Успешными становятся лишь те, кто свято блюдёт основной закон бизнеса: обмани или обманут тебя. Безголосые певцы благодаря технологическому обману звукостудий собирают стадионы. Бездарности благодаря лживой раскрутке СМИ становятся знаменитостями. Политики обманывают народ ради власти. И так далее, и тому подобное. Вся успешность коренится исключительно на одурачивании. И чем лучше индивид играет выбранную роль, тем успешней он в глазах окружения. Так что меняться тебе не только придётся, но и требуется сознательно этому учиться. А не научишься притворяться, так это обезьянье стадо, где тебе придётся проходить практику, через год-другой деградирует тебя в настоящего примата, опустив на самое дно социального подвала.
Дима, скрепя сердцем, переваривал услышанное, всеми фибрами души сопротивляясь нехитрым истинам. Но тут, уловив слово «практика», встрепенулся и попытался прервать разговор на неприятную тему: «А это ещё что за «практика»?»
Но Джи пропустила вопрос мимо лопоухих ушей, продолжая культпросвет.
– Кроме того, что человек отыгрывает роли, в него, как на грядку, посажены два семени, – она оттопырила два пальчика и принялась загибать, – первое принадлежит природе и даётся ещё при оплодотворении, определяя тебя как животное, млекопитающее. В этом семени заложена биологическая составляющая, естественным образом влияющая на поведение человека. Второе семя закладывает окружение, которое, как правило, вступает в конфликт с биологическим началом. Оно формирует запреты, голося на все лады, что люди, в отличие от животных, разумные, коим надлежит бороться с низменными инстинктами. Так вот, в поведении любого человека всегда ищи борьбу между этих двух нача?л. Но так как мораль местное стадо ещё не придумало, то твоя задача будет изучить поведение женщины, доставшееся ей от природы. И на которое в будущем будут наложены морально-аморальные аспекты.
Дима вновь разволновался, задницей почувствовав подвох. И собрался было задать ей массу уточняющих вопросов, но Джи опередила, не желая более отклоняться от намеченного учебного плана, отвечая на его тупые вопросы не по теме.
– Кстати, кроме того, что тебе надлежит прижиться в их стаде и заняться научными изысканиями, у тебя будет ещё одно практическое задание. Оно будет касаться персонально тебя, раз уж разговор пошёл об актёрстве в обыденной жизни. Говоря вашим сленгом, тебе надо будет изменить свои базовые прошивки.
«Это ещё что за дичь?» – вылупился на неё Дима.
– И мой тебе совет, – не слушая мыслительное бескультурье ученика, перебила Джи. – А к тому, что я тебе буду советовать, мальчик, рекомендую отнестись даже с большим вниманием, чем к знаниям, вдалбливаемым в твою пустую голову. Ибо каждый мой совет – это подсказка. Своеобразная техпомощь от духовной службы поддержки. Итак, в первую очередь научись управлять тем, что тебе в данный момент не подвластно, – своими эмоциями.
С этими словами она подскочила и врезала ученику промеж глаз. Дима сначала потерялся от величины физического воздействия и фактора неожиданности. А затем захлебнулся в негодовании, тут же запутавшись в последовательности надлежащих ответных действий и словесных высказываний в адрес агрессора. И пока он с выпученными глазами и судорожно сжатыми кулаками соображал, как бить и какой руганью сопровождать свой адекватный ответ, она успела опередить, выставив ему в лицо указательный пальчик и прямо туда же заявив:
– Ты абсолютно не владеешь ими. Тобой управляют извне. Тебя обижают – ты обижаешься. Тебя злят – ты злишься. Тебя смешат – и ты смеёшься. Ты меня понял, дебил? Не ты управляешь, а тобой.
Дима, задыхаясь от негодования, тем не менее бить её передумал, а вынужден был признать, что действительно обиделся на то, что его обидели. Но как можно по-другому? Тем временем Джи, опустив руку, продолжила:
– Ты должен воспринимать окружение в полном объёме, но быть при этом не «ведомым», а «ведущим». Только получив контроль над собой, ты будешь в состоянии контролировать других. И в первую очередь свою женщину.
«Но как?» – зада?лся он мысленным вопросом.
– Подумай. Моя задача не выложить перед тобой разжёванный материал на блюдечке, а заставить над ним помучиться и зажевать самостоятельно.
«Подумай над этим», – недовольно передразнил он, тем не менее решив подумать. «Я – ведущий», – проговорил он про себя как можно уверенней, словно занимаясь самовнушением. «Я – ведущий».
Неожиданно он поймал себя на состоянии успокоения. Вместе с ним появилась какая-то непонятная внутренняя уверенность. И этот резкий эмоциональный скачок лишний раз напомнил, что рыжий обладает довольно странным, реактивным по перемене настроения телом. Он тут же решил, что к нему следует как можно быстрее привыкнуть и каким-то образом использовать данную способность себе на пользу.
– Уже лучше, – похвалила Джи, заметив внутреннюю трансформацию ученика, и тут же коварно ринулась вперёд, чтобы повторить унижение и попытаться вывести его из состояния равновесия.
Дима, продолжая бубнить про себя «я – ведущий», легко и шустро уклонился, даже успев порадоваться ловкости подаренного тела. И чтобы предотвратить дальнейший беспредел, попытался схватить и вывернуть её шаловливые «махалки». Но руки прошли сквозь обезьянку, словно через призрак!
«Не понял? – вытаращился он на Джи. – Так ты что, ненастоящая?»
– Дебил, – со смешком констатировало привидение. – Конечно, настоящая! И ты бы это ещё раз почувствовал, если бы не увернулся. Просто это мои миры. И меня в них много. Я могу находиться одновременно везде, но только в качестве аватара, как у вас это называется.
Дима завис в очередном ничегонепонимании, но на всякий случай отошёл от этой мегеры подальше. И тут у него родился вопрос: «Если ты аватар, то можешь предстать в любом образе. Зачем тогда обезьянничаешь?»
– Ну ведь прикольно, – по-детски наивно обрадовалась Джи.
Белобрысая «недообезьянка» тут же превратилась в балерину в белоснежной пачке и ярких красных стрингах, резанувших сексуальным клочком материи по глазам и сознанию молодого, гормонально нестабилизированного обезьяна. У бедного, как по мановению ока, дёрнулся тонкий отросток между ног, намереваясь, видимо, тоже поглазеть на высокое искусство балета.
«Во! – поддержал он её весёлость, стараясь ладошками скрыть оживший торчок. – Вот так и пойдёшь со мной в стадо приживаться».
– Да пожалуйста, – неожиданно легко согласилась балерина с красной чёлкой и такого же цвета «клиторопрекрывашкой», продолжая медленно кружиться на пуантах, не касаясь земли. – Всё равно, кроме тебя, меня никто не сможет увидеть и услышать. Я твоё персональное наказание, милый.
Тут Джи звонко рассмеялась своим ангельским смехом, от которого у Димы мурашки по всему телу побежали, поднимая все до одного волоска дыбом. Ножки задрыгались, а щуплый отросток вновь прикинулся шлангом, вернее, трубочкой для газировки, притом сильно пожёванной и изрядно укороченной.
Это обстоятельство невидимости для других, оказалось неожиданным. И, ещё раз взглянув на распутную представительницу Мельпомены, он нехотя подумал: «Не. Лучше вернись в обезьянку».
– Правильно, – преображаясь в свой первичный образ, похвалила Джи. – Теперь понял, почему?
«Понял, – протяжно подумал он, по-обезьяньи почёсывая подмышку, – не дурак. Мне надо будет других разглядывать, а не тебя».
Глава 3. Локация 1. Нудистам мудрость по поводу встречи по одёжке не писана.
Инструктаж закончился. Джи, окрылённая предвкушением неминуемого провала ученика на практике, повела горемыку в пункт приведения в действие педагогического наказания. Двигалась она в зарослях травяного леса посредством привидения, просачиваясь сквозь травины. А вот следом продирающемуся Диме было не позавидовать.
Проламываясь сквозь заросли, он постоянно накалывал голые ступни, поскальзывался и неистово матерился, даже с плохо ворочающимся языком. При этом успевал отплёвываться от сплошного облака чего-то мелкокрыла?того и к тому же нещадно покусывающего его, как ненавистного врага всего живого.
Кроме того, ему постоянно приходилось огрызаться на издевательские высказывания и нравоучения безжалостной наставницы, у которой всю дорогу рот не закрывался.
– Поздравляю, Ди, – торжественно изрекла Джи, – сегодня самый великий день в твоей никчёмной жизни. Ты идёшь изучать Изначальную Женщину!
«Что-то я уже не горю желанием никого изучать. А вот что действительно хочется, так это прибить всех без исключения. Начиная с тебя», – мысленно бурчал ученик, продолжая отплёвываться, отмахиваться и шлёпать себя по всему, до чего дотянется.
– А что тебе надо узнать о женщине? – не обращая внимания на его потуги огрызнуться, тоном ментора продолжала Джи.
«Ну и что я у них ещё не видел?» – недовольно думал обезьян, тут же переключаясь на нецензурную ругань в сторону окружающей среды.
– Всё! – радостно воскликнула Джи, пропустив оскорбления природы мимо перпендикулярно торчавших ушек, – и в первую очередь её особенности анатомии и физиологии.
«Анатомия с физиологией – понятия общие. Так в умных книжках написано. Учебники называются», – не сдавался Дима.
– Дебил, – показательно горестно вздохнула белобрысая, – Обобщение – это стопроцентное искажение истины. Не существует двух идентичных особей. Они что для тебя, на одно лицо?
«Ну, на лицо, может быть, и разные», – ответил он мысленно.
– А это что, не анатомия, по-твоему? У них разная внешность, строение тела.
«Гадкий подростковый утёнок» развернулась на сто восемьдесят градусов и, плывя спиной вперёд, взвесила на ладонях свои грудные прыщи, при этом сделав такую довольную рожу, что Диму аж передёрнуло. А Джи, поглаживая те места, где должна была быть талия, изящно переходящая в покатые женские бёдра, и кокетливо дрыгая короткими ножками в воздухе, продолжила:
– Они по-разному двигаются, о разном думают. И для покорения конкретной женщины требуется знать её особенности, определить которые поможет внимание.
«Любая попытка концентрации внимания ведёт к непреодолимому желанию отвлечься. На собственной шкуре сорок раз проверено», – недовольно бурчал про себя ученик.
– Я имела в виду внимание в другом ключе. Запомни: женщина может простить мужчине всё, кроме отсутствия внимания к себе.
«А, ты в этом смысле?» – сразу понял он, о чём речь.
Рыжий тут же прикинул, чем простая концентрация внимания отличается от внимания к женщине. Помусолил эту тему с разных сторон и в первую очередь с точки зрения понимания её анатомии и физиологии и пришёл к выводу, что абсолютно не понимает, как это работает и какая между ними связь.
Джи с безразличным видом, слушая его мысленные потуги, тем не менее вмешиваться не стала. Только когда он пришёл к неутешительному выводу по поводу своих умственных способностей, чему-то кивнула и продолжила.
– Даю новую вводную: внимание к женщине будет твоей второй задачей после овладения собой.
«Да долбануться, – вскипел Дима, – сколько же времени я тут буду обезьянничать, пока во всём этом разберусь?»
– А в чём тут разбираться? – взвизгнула белобрысая наставница. – Мир человека зиждется на трёх китах. Первый – это физиологические потребности. Второй – беготня в поиске источников для удовлетворения этих потребностей. И третий – сотворение иллюзий с фантазиями по поводу первых двух пунктов. Всё.
Тут неожиданно заросли закончились, и парочка оказалась на открытом пространстве с вырубленной травой под корень, которая оставила после себя острые пеньки в виде акульих зубов. Джи отплыла в сторону, давая возможность Диме осмотреть перспективу. Увиденное его не обрадовало.
«Зубастое» поле простиралось метров на пятьдесят, а в его конце, похоже, из этой же срезанной и связанной жгутами травы красовалась преграда в два роста человека. На стенах импровизированной крепости виднелись фигурки четырёх чёрных обезьян с копьями. Охрана травяного форта уставилась в их сторону, настороженно припав на четыре конечности, как собаки в охотничьей стойке.
Солнце палило нещадно. Влажность воздуха зашкаливала. Дима, с ног до головы облепленный шелухой от травы, насекомыми и ещё непонятно чем, принялся отряхиваться и чесаться, стараясь избавиться от мерзкого налёта флоры и фауны. При этом он не упускал возможности соображать между делом по поводу: что делать и кто виноват.
– Как что делать? – тут же влезло потустороннее создание в его мысленный процесс. – Иди, веди переговоры. Напрашивайся в гости. Только учти: если убьют, то вернёмся на поляну, и придётся проделывать весь путь заново.
«Оба-на, – встрепенулся Дима. – Так я, типа, бессмертный, что ли?»
– Ты, типа, всякий раз не до конца убиваемый, – обрадовала его Джи, – то есть убивать убиваемый, но не полностью. И при этом получающий изумительный спектр незабываемых ощущений по этому поводу.
«Вот уж спасибо. Что-то как-то резко расхотелось, – но тут же, вспомнив её прежнее запугивание, встрепенулся. – А как же обещанная смерть от старости, если не справлюсь?»
– К старости, – многозначительно протянула Джи, – я тебя просто сотру. Не превращать же прекрасный, девственно чистый мир в помойку такими отходами, как ты.
Дима в ответ, стиснув зубы, даже умудрился мысленно промолчать, всматриваясь в травяной бруствер и переключаясь на другую тему. Он провокационно подумал: «Ну ты ведь мне объяснишь их обезьяньи закидоны, чтобы я понимал, как себя вести. Мне как-то не приходилось изучать приматов в естественных условиях. Хотя я их и в зоопарке ни разу не видел. Не был там никогда».
Джи брезгливо осмотрела убогого и принялась за очередной культпросвет:
– Девственность твоих мозгов поражает. Разве ты никогда не интересовался, чем человек отличается от обезьян?
«Умом и сообразительностью», – мысленно отшутился рыжий, подражая известной инопланетной птице из древнесоветского мультика.
– С этим у тебя как раз БОЛЬШИЕ проблемы. Человек – единственное животное, самка которого имеет полноценный оргазм. И, в отличие от вас, мужланов, выстроен он у них на условном рефлексе. То есть они ему обучаются. Это позволяет женщинам доводить половое удовольствие до высот совершенства, о которых вам даже мечтать противопоказано.
«Ну и что это мне даёт? – съязвил Дима, – Кроме понимания, что ты феминистка недоделанная и обезьяна мужененавистная».
– А то, что, выработав привычку получать оргазм, женщина кардинально изменила структуру сообщества приматов, превратив его в нечто человеческое. Там нет единого альфа-самца с гаремом самок и молодняка, ждущего своей очереди, как у прочих обезьян. За этой преградой поселение с большим количеством семей разной степени сложности. Глава одной из которых верховодит над остальными. Эдакий самои?збранный доминант. Так что хватит тупить и ступай знакомиться. Видишь, сторожа уже извелись от нетерпения уты?кать тебя острыми палками.
Дима ещё раз осмотрел «пограничников». Те действительно стали вести себя нервно. Они уже не прижимались к травяному настилу, а возбуждённо скакали, прыгали, махали палками и что-то нечленораздельно вопили. Вероятно, таким образом стараясь отогнать непрошенного гостя от своего блокпоста.
Рыжий основательно почесался для приличия и уверенной обезьяньей походкой вразвалочку отправился на встречу с далёкими пращурами, которые действительно уже совсем извелись, ожидая своего непутёвого потомка.
Переговоры как-то сразу не задались. Язык мимики и жестов, сопровождающийся невнятным звуковым аккомпанементом, был непонятен обеим сторонам в равной степени. Ещё бы. Такой временной разрыв обособленного существования даже родные языки делает иностранными. К тому же сторожа оказались жгучими брюнетами, а Дима предстал пред ними породистым шатеном. Какое уж тут родство?
Наконец кривляние рож закончилось, и начались танцы. Вернее, танцевал только Дима, а четверо гомо-дебилов, как окрестил этих уродов потомок из будущего, исполняли роль диджеев. Охранники поочерёдно швыряли в него всем, что попадало под руки. Как выяснилось, на стене был припасён внушительный арсенал «швырятельных миксов»: палки, фрукты, кости. Господи, чем они в него только не швыряли.
Дима, попрыгав от прилетающих подарков какое-то время, при?нялся отправлять «ответки». Первым же камнем зашиб ногу одного. Вторым брошенным предметом оказалась палка, приложившаяся плашмя о волосатую спину другого пограничника.
Но, к сожалению, на этом Димино веселье закончилось. Самоотверженные вопли сторожей привлекли внимание остальных самцов поселения, поднятых по тревоге для отражения коварного нападения чужеродной армии захватчиков. Их высыпало на стену столько, что пришлый аж опешил от переполненного стадиона фанатов, замерев с очередным метательным снарядом в руке.
Всё то время, что шли переговоры и выполнялись ритуальные приветственные протоколы, Джи как сумасшедшая визжала от удовольствия, находясь в состоянии патологического азарта. Она всем видом изображала махрового футбольного болельщика, только без пиротехники и омоновского садомазохизма. И, кажется, даже умудрилась свои ангельские голосовые связки сорвать. Вот как орала околоспортивные и совсем неспортивные «кричалки».
Дима замер. Расслабился, понимая, что бежать не имеет смысла, так как, похоронив себя тут, он и без всякого бега с препятствиями окажется на первоначальной поляне. К тому же он неожиданно вспомнил об обязанности быть «ведущим» и, похвалив себя, улыбнулся, раскинув руки подобно звезде эстрады, приветствуя всю эту ораву с кольями. Как ни странно, но это подействовало на публику положительно, судя по волне фанатской радости, прокатившейся по их рядам.
– Э, – крикнул ему самый пузатый самец, сделав вполне понятный жест рукой, как бы подзывая.
Диму уговаривать долго не пришлось, и он, выбросив незнакомый плод и отряхнув ладони, спокойным шагом направился к вождю, как он его для себя определил. Подойдя вплотную к стене, остановился, задирая голову. Вождь повторил жест, чем-то напоминающий «иди ко мне». Гость легко вскарабкался наверх и тут же, получив дубиной по башке, потерял сознание. Вот вам, Димочка, и встреча предков, явно по тёщиной линии.
Очнулся он то ли от струи воды, прилетевшей в лицо, то ли от коллективного плевка. С трудом разлепив глаза, увидел перед собой кучу весёлых рож с малой порослью волосяного покрова. Чему эти морды радовались – непонятно. Похоже, полуобезьянки были довольны, что шоу не закончилось. Раз объект развлечений ещё жив, то ожидается продолжение.
Рыжий оказался к чему-то привязан, притом по стойке смирно. Свободной от привязи оставалась только голова. Похлопав глазками, Дима осмотрелся. Судя по грудным «отвислостям», перед ним стояла свора разнокалиберных самок разной степени потасканности, разглядывающих его с наивным любопытством.
Среди этой радостной толпы пленник заметил Джи. Она лыбилась больше остальных, что Диме сразу не понравилось. Но не успел он мысленно высказать всё, что думает по поводу её образовательных стандартов, как одна из самок с грудями в виде ушей спаниеля резко подскочила и, выдернув из его тела пучок волосинок, отпрянула, внимательно разглядывая, обнюхивая и пробуя на вкус приобретённый трофей.
Пример оказался заразителен. Его принялись ощипывать, как курицу перед варкой в супе. Даже Джи, сволочь, не упустила возможности поиздеваться над беспомощным, подключившись к процессу его безнаркозной депиляции. Дима то ли не выдержав боли, то ли обидевшись на оказанное «звёздное» внимание, истерично заверещал и задёргался в эпилептическом припадке, как на электрическом стуле. Вернее, на столбе.
Отстали. Принялись недовольно «перегукиваться».
«Джи! Ты за меня или за них?» – накинулся он на наставницу, при этом мыча и выпучивая глаза, словно бычок с отдавленными яичками. «Они же меня сейчас в супе сварят. Что это за образовательный процесс такой, мать твою?»
– Заткнись, ведомый, – резко став злой, сменив белки глаз на черноту со светящейся радужкой, рявкнула Суккуба. – Опять эмоциями обделался! Ну-ка, соберись, тряпка. Это не кухня с кулинарией, а твои смотрины. И оттого, как ты себя покажешь на этой выставке эксклюзива, будет зависеть твоё будущее. Вспоминай основной половой закон, дебил. Ты им пока не нравишься.
Как выяснилось, непонятный рыжий самец действительно не понравился местным самкам. Одна за другой они стали отходить к основной массе, стоявшей сплошной стеной за их спинами. Каждая при этом давала выставленному экземпляру свою оценку недвусмысленной мимикой, презрительными возгласами и уничижительными жестами. При этом все как одна указали на недопустимую величину его мужского достоинства, что было понятно даже без сурдопереводчика.
