banner banner banner
Письма узелковые: между любовью и литературой
Письма узелковые: между любовью и литературой
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Письма узелковые: между любовью и литературой

скачать книгу бесплатно


Вы разные, вы другой породы

Друг другу. Покоя

Прими, как валерьяновых капель.

Устрицею вжималась

В его ладони,

Горячие,

Будто слезы декаданса.

Поэтому агония

В ритме сальсы.

Загостившаяся приживалка, падчерица

В собственной любви.

Покоя, говорю тебе, прими.

Он разрушает тебя, не понимаешь?

Жизнь вытекает березовым соком.

Он вылакал тебя всю,

Как мед, распятый на сотах,

Он выплакал тебя всю –

Этакий сюр –

Сплясал не на костях – на душе твоей, электричеством играющей, – в резиновых ботах.

В обратную сторону чужой попутчик.

В самое яблочко – лучник,

Без промаха маузер,

Солнечный лучик,

Превращающийся в лазерный.

Хвататься за отношения

Нет больше сил:

Не красная нить – линия магистральная.

Да, он хороший, он самый лучший,

Который почти убил.

Завершена сю-

ита.

Идея банальная:

Любовь, словно чашка, разбита.

Я изгоню его из твоей жизни,

Как жужжание мухи,

Затаившейся в августе – в избе – под глиняной крынкой,

Тополиный пух, труху – последствие саранчи –

Не путать с корой дубовой! –

Как бешеную корову,

Как пасквиль,

Ядерный удар по соседнему государству.

Не кисни.

Возьми и устрой по ушедшей любви поминки

С размахом.

Ты сама себе пряха?

Ты сама себе нить сучишь?

Не смеши.

Вселюдская игра

В царей и цариц природы…

А годы,

Как деревянные пароходы

По Волге

На кофейно-белых выцветших фотографиях,

Щепки в ручье, текущем из детства в марте,

Не существующая страна на карте,

Пульсирующая в глотке ратафия,

В глотке – эпитафия.

Пространство искрится в полозьях дугокопыльных нарт,

Складывается в дрожащей руке, как веер для первого бала.

Где-то по горам Кавказским гарцуют нарты,

Смешивая прелюдию и азарт.

Какой смысл в лампочке без накала?

Отдайся Промыслу Моему

Я в руки бережно,

Как дитя новорожденное,

Тебя приму.

Видишь, Промысел Мой мягок,

Сахарной ватой сладок,

Земля под стопой тверда.

Он был – на тебе живой – мраморный памятник,

Он был – по тебе живой – Орда,

Что насилует, жилы тянет и жжет,

Уходя, вспарывает живот

И лжет, теплохладно лжет.

Он был тебе горшок пустой,

Врач в шестой,

Прививал не чувство вкуса –

Чувство вины,

Разводил в печи не огни –

Турусы.

Набылась Авелем,

Циклом Кальвина,

Стриженой Мальвиной,

Стрижами и Марианской впадиной,

Несостоявшейся Марининой Тарусой,

Ядовитой гадюкой и просто гадиной,

Гербарием нехранимым.

Было единственное мнение – его,

А твое – всегда неправильное.

И потребность – что пальто,

Молью изъеденное –

Пора избыть,

И вину – навязанную – забыть:

Не способна стать любимой

Не умеющему любить.

Ты уже навходилась в эту Реку, наплавалась, нахлебалась всласть,

До сытости, до икоты.

Вся твоя рыболовная снасть

Поделена на заботы

Раскатанной до поднебесья губой.