скачать книгу бесплатно
– Как и всегда, Павел. Как и всегда. Ну когда же ты начнешь сначала думать, а потом говорить, а? Когда-то же надо начинать хоть чуть-чуть включать то, что у всех нормальных людей находится здесь, – Александр постучал пальцем по голове. – Как можно живому человеку такие вещи говорить?
– Да я же к вам не как к живому – я же образно.
– Большое спасибо, что не как к живому! Ты вообще, что ли, не думаешь, когда говоришь? Просто говоришь, и все? Это ж надо – на виселицу меня захотел вздернуть!
– Да я не хотел вас на виселицу! И на электрический стул не хотел. Это я к примеру, как бы.
– Вот именно – «как бы». Не «как бы» уже надо жить, а вдумчиво, по-взрослому. Ладно, иди к шефу. Запомнил, что надо сказать?
– Конечно!
– Продемонстрируй.
– Дескать, Александр взялся, но был злой, как бродячая собака. Матерился, мол, даже, как последний сапожник. Все правильно?
– Все правильно, только без «дескать», «бродячей собаки», «мол» и «последнего сапожника», – сказал Александр. – Ну-ка, попробуй.
– Александр взялся, но был злой, матерился даже. Сухо как-то, коротенько.
– Не сухо, нормально. Все, иди. Так и быть – если сделаешь все, как я сказал, то-о-о… три процента от премии – твои.
– А-а-а… Кажется, я начинаю понимать. Это такой тактический ход? Потом прибавку у шефа будете просить? Ну куда ж вам столько? Вы же и так больше всех получаете. Даже больше шефа!
– Ты опять за языком не следишь. – Александр покачал головой. – Опять свой длинный нос суешь куда не следует. Ох и оторвут тебе его когда-нибудь. Ох и оторвут. Запомни раз и навсегда – никогда не считай чужие деньги. А если считаешь, то хотя бы не болтай об этом направо и налево. Да хотя бы не говори об этом тому, чьи деньги считаешь! Дело это очень неблагодарное. Даже опасное. Свои считай, если есть что считать. Понял меня?
– Да я это… не всерьез. В шутку я.
– Все, Павел. Разговор окончен. Освободи-ка мой кабинет от своей шутливой персоны, пока я по-настоящему не вышел из себя.
– Ну в шутку же я…
– Уйди, Павел, прошу тебя!
– Да я…
Александр закрыл глаза и поднял указательный палец. Павел тут же исчез. Александр взялся за работу. Когда он захлопнул последнюю папку и поднял голову, на часах уже было десять часов. Поужинать и лечь спать – это было единственным на сегодня желанием Александра.
– На сегодня отбой, Наташа, – собираясь, говорил он в телефон, зажатый между плечом и ухом. – Увы, я не в пробке. Я еще на работе. Пришлось задержаться. Эти дармоеды опять скинули на меня всю свою работу. И, как ты сама догадываешься, в самый последний момент. Ты права – как всегда. Ты права – в понедельник потребую у шефа прибавку к зарплате. А пусть попробует отказать, ты меня знаешь – пригрожу, что уйду к конкурентам. Благо, что это чистая правда – они меня уже три года зовут к себе. Ты права. Ты права. Ты права. Нет, сначала я заскочу в ресторан, и только потом – домой. Где-то через час – полтора жди. Нет, Наташа, я проголодался, как бродячая собака, прости, но поужинаю я сегодня в ресторане. Именно так – без тебя. Именно так – закажу себе что-нибудь очень вкусненькое и очень вредное для здоровья. Нет, раз в неделю можно и вредное. Откуда я это взял? Так мой психотерапевт рекомендует. Хорошо, все то же самое возьму и тебе. Как довезу? Очень просто – твой ужин упакуют в картонный бокс с двойными стенками, и я довезу тебе его еще тепленьким.
*
«Выпил, вроде бы, всего ничего – бокал некрепкого вина, а качает так, словно бутылку водки оприходовал. Как же я за руль-то сяду? Идиот!», – ругал себя Александр, стоя в гардеробе ресторана и пытаясь попасть рукой в рукав плаща. – «Оставить машину здесь, а завтра утром встать пораньше и приехать за ней на такси? Ну и мороку я себе устроил. Надо срочно на воздух, может полегчает, а там, глядишь, и поеду потихоньку. Все равно попаду в пробку, а там скорость как у гусеницы. Доеду как-нибудь. Здесь ехать-то»
Александр взял в одну руку портфель, в другую – коробку с ужином для Натальи, и, качаясь, направился к выходу.
Пробка на Бульваре даже не ползла – она намертво застыла. От обилия фар, светящих прямо в глаза, Александр на секунду ослеп. Он отвернулся и несколько раз сильно зажмурился, пытаясь вернуть зрение.
«А может быть, и к лучшему, что пробки? Буду тащиться как минимум час. Да плевать на машину – пройдусь по воздуху, дойду до метро, а там – три остановки – и дома. На весь путь не больше двадцати минут»
Он еще раз посмотрел на часы, а потом повернулся к своему внедорожнику, припаркованному между рестораном и трехэтажным старинным особняком, где на втором этаже чернело окно его кабинета.
«Так и сделаю!», – окончательно решил он. – «Другого выхода все равно нет. Это какой-то ужас – половина двенадцатого, а заторы на дорогах все еще не рассосались. Из года в год все хуже и хуже»
Он поставил портфель на асфальт. Пару минут постоял, внимательно рассматривая мобильный телефон. Ему нужно было позвонить Наталье, чтобы рассказать о своих планах, но он почему-то все тянул и тянул время. Тяжело вздохнул, и все-таки позвонил.
– Даже не представляешь, какие здесь пробки, Наташа.
– Представляю. Как поедешь? – спросила Наталья.
– Поеду на метро.
Они замолчали, слушая дыхание друг друга. Что-то происходило… Что-то странное… Необъяснимое… В одно и то же мгновение они ощутили, что их разделяет не несколько городских кварталов, а огромная черная бездна, холодный, безжизненный вакуум. Страшное предчувствие того, что они больше никогда не встретятся, пронеслось сквозь них невидимой волной. Пронеслось и… исчезло, оставив напоследок учащенное сердцебиение и мокрые от ужаса ладони. Они молчали, не понимая, что с ними творится, молчали, интуитивно стараясь как можно дольше побыть вместе.
– Обещай мне, что поймаешь такси, – прошептала Наталья.
– Обещаю.
– Я жду тебя.
Александр положил телефон в карман плаща, подхватил портфель, взглянул на автомобильную пробку, покачал головой:
– На метро.
Он направился к ближайшей станции метро. Преодолев сотню метров, он снова остановился.
«Если поеду с этой станции, то придется делать пересадку с длиннющим подземным переходом. А если прямо сейчас поверну налево, пройду по этому переулку до Садовой, а это всего-то лишних пять-семь минут, то доеду до дома по прямой. Да что ж меня так развезло-то?!»
Покачиваясь из стороны в сторону, Александр стоял и, внимательно разглядывая носы своих идеально начищенных ботинок, обдумывал маршрут. Несмотря на поздний час, вокруг было еще довольно многолюдно. Прохожим приходилось обходить Александра, застывшего в самом центре узкого тротуара, то справа, то слева, задевая его портфель и коробку с ужином для Натальи.
– Заснул, чудак? На скамеечке не удобней будет спать?
– С дороги, алкаш, закусывать надо!
– Эй, посторонись, изваяние!
Но Александр никого и ничего не замечал. Он по-прежнему стоял в центре тротуара, а его голова склонилась так низко, что подбородок касался груди.
Он закашлялся. Мучительный кашель продолжался пару минут, а потом так же внезапно прекратился. Александр все стоял и стоял. Ему вдруг вспомнился тот человек, человек из прошлого, человек, так навязчиво напомнивший о себе в сегодняшних снах.
Сейчас человек из прошлого появлялся в памяти Александра постепенно – возникая прямо из воздуха, медленно вырастая от самой земли. Сначала Александр увидел его черные сапоги с неестественно длинными, узкими, загнутыми кверху носами, заканчивающиеся змеиными головами с красными глазами-камешками, поблескивающими от света придорожного фонаря. Вслед за туфлями очень быстро материализовалось черное, широкое в полах пальто с длинными пустыми рукавами, полностью скрывавших руки. Ближе к голове бесформенное пальто сильно сужалось, из-за чего у Александра сложилось впечатление, что у этого человека напрочь отсутствуют плечи. Из конусообразного пальто выросла очень тонкая, костлявая шея, вслед за которой сразу же возникла гигантская бейсболка с длинным узким козырьком, сильно смахивающим на черный клюв. Александр изо всех сил зажмурился, пытаясь вспомнить лицо человека из прошлого.
Сначала появилось сероватое полупрозрачное пятно, словно облачко тумана, потом Александр стал различать отдельные черты – в облачке возникли две глубокие глазницы и нечто, очень похожее на большой, безобразный рот, застывший то ли в насмешливой ухмылке, то ли в злобном оскале. Словно не желая оказаться узнанным, незнакомец опустил голову, полностью закрыв страшное лицо длинным козырьком-клювом, и тут Александр услышал его неестественно низкий, словно из мощного сабвуфера, обволакивающий, лишенный малейших эмоций, голос:
– Все равно тебе уже. Хоть прямо пойдешь, хоть в переулок свернешь. Близок твой конец. Мучительной смертью сдохнешь скоро. Будет тебе расплата за все твои грехи, тварь.
Александр вздрогнул – он понял, что человек, который сейчас и человеком-то не был, а являл собой всего лишь воспоминание, обращается именно к нему. Голос хоть и казался очень необычным по звучанию, но пробасил так реалистично, что Александр даже стал сомневаться, что этот человек – только лишь плод его воспоминаний. Тем временем, человек в черном пальто рывком поднес к его лицу правый рукав, из которого появился маленький прибор – капсула с медным раструбом и миниатюрными мехами, наподобие кузнечных. Пых… и голову Александра окутало серое облачко. Александр закашлялся и открыл глаза.
Но что это?! Появившийся в воспоминаниях человек из прошлого… действительно стоял прямо перед ним, опустив свой длинный клюв-козырек и полностью скрыв под ним лицо.
И тут Александр разозлился. Он схватил человека из прошлого за тощую шею, оказавшуюся очень твердой и холодной, и принялся изо всех сил его трясти:
– Ты кому это угрожаешь?! Ты кто такой, вообще, чтобы мне угрожать?! А ну-ка подними голову! Поднимай, кому говорю! Откуда ты взялся? Ты же исчез! Испарился! Тебя же не было столько лет! Зачем ты опять появился?! Ты и меня хочешь убить?! Так же, как и всех остальных?! Но ты же прекрасно знаешь – я не виноват в твоих бедах! Я был тогда в отпуске! Это мои бездарные коллеги разрушили твою жизнь! Оставь меня в покое! Дай мне пожить! Подними голову, кому говорю! Посмотри в мои глаза – я говорю чистую правду – я не виноват в твоем крахе!
Человек не сопротивлялся. Он даже не поднял руки, чтобы отбиться от Александра. Он усмехнулся и начал медленно поднимать голову. Лучше бы он этого не делал, потому что в следующее мгновение вместо лица Александр с содроганием увидел… желтоватый череп, с выползающим из правой глазницы толстым белым червем…
В ужасе Александр отпустил костяную шею мертвеца, отпрянул назад и… очнулся. Он встал в боевую стойку, испуганно огляделся по сторонам, однако в обозримом пространстве не увидел ни одной живой души. Рядом стоял только уличный фонарь.
«Фу-у-уф», – он опустил кулаки. – «Голоса какие-то слышатся. ЭТОТ опять почудился. В виде скелета в пальто. Заснул я, что ли, стоя? Похоже на то. Что за вино мне подсунули в ресторане? Засыпаю на ходу, качаюсь, как последний пьяница. Голоса страшные слышу. Надо будет выяснить в понедельник, с вином явно что-то не то, какое-то оно галлюциногенное. Это ж надо – стоя заснул, как лошадь! Но пора домой! Да поживее, а то становится все прохладнее..»
Словно солдат на плацу, Александр резко повернул налево и шагнул в темный, почти неосвещенный переулок.
– Мяу! – огромный черный кот перебежал ему дорогу и скрылся между домами.
«Тьфу ты! Ну и размеры! Словно пони, а не кот. Черный кот размером с пони? Хм… А может быть, обратно повернуть? По светлой улице пойти? Черт с ней, с пересадкой. Или вообще такси поймать, черт с ней, с пробкой», – Александр в очередной раз сильно закашлялся и остановился, прищурившись и вглядываясь вперед. – «Что-то там совсем темно. Ни одной живой души»
Поборов очередной приступ кашля, он, все же, устремился в темень переулка. Через двести метров ему снова пришлось остановиться. Где-то в глубине горла он почувствовал сильный саднящий зуд. Неприятное ощущение стремительно нарастало, и буквально за секунды стало просто нестерпимым. Александр бросил портфель и коробку, расстегнул верхние пуговицы рубашки и, сорвав галстук, впился ногтями в шею, пытаясь хоть немного унять этот дикий, сводящий с ума зуд. Изодрав кожу в кровь, но не уняв зуд даже на самую малость, Александр с ужасом почувствовал, что теперь ему становится трудно дышать. Каждый его вдох и выдох сопровождались шипением и свистом.
– Что за… неужели это… неужели это все же был… ОН? – Александр огляделся по сторонам, в надежде увидеть людей, но в темном переулке было все так же безлюдно. – Нет-нет, этого не может быть! Я же видел ЕГО сегодня не наяву, а только в своих снах! А может быть, я и сейчас сплю? И мне снится очередной кошмарный сон? Но если это так, то очень уж он реалистичный, этот сон! Как же тяжело дышать. Как же я хочу, чтобы это тоже был сон. Как же я хочу проснуться! Господи, позволь мне проснуться!
Тем временем, ему становилось все хуже. Чтобы сделать вдох и выдох Александру приходилось прилагать значительные усилия. Свист и шипение превратились в клокочущий хрип, временами переходящий в жуткий рев.
Александр упал на колени и принялся судорожно шарить трясущимися руками в карманах плаща, потом пиджака. Уже теряя сознание, падая на бок, он выхватил слабеющей рукой из внутреннего кармана пиджака перьевую ручку, сломал ее посередине и, отбросив одну часть, приладил вторую острым концом прямо к горлу, в выемку над грудиной. Неимоверными усилиями попытавшись сделать очередной вдох, он обеими руками воткнул ручку в горло, стараясь попасть в трахею.
Увы… Эта отчаянная, интуитивная попытка спасти себе жизнь, не помогла Александру. Ручка скользнула в сторону от трахеи, пронзила мышцы и уперлась в шейный позвонок. Силы окончательно покинули Александра. Он потерял сознание, еще пару минут молча извивался в страшной агонии, и… замер, уставившись потускневшими, широко открытыми глазами в черное небо.
***
Глава 2
Выпив сразу три таблетки обезболивающего, чтобы побороть начинающийся приступ мигрени в самом его пульсирующем зачатке, Алекс стоял у окна и смотрел на невероятной длины автомобильную пробку. Пробка завораживала Алекса, вводила его в неподвижный ступор. Ему даже стало казаться, что это и не пробка вовсе, а гигантских размеров змея. Красиво подсвеченная сотнями габаритных огоньков и стоп-сигналов, она уже который час пыталась выбраться из центра города. Все тщетно – неповоротливого пресмыкающегося намертво зажало между железнодорожным вокзалом и многолетней стройкой торгового центра.
Красивую змею распирало. Из многочисленных боковых улочек и переулочков она вбирала в себя все новые и новые автомобили, из-за чего становилась все плотнее и плотнее, все толще и толще. Кажется, она даже и не догадывалась, что, непрерывно увеличиваясь, она сама себе подписывает смертный приговор, ведь она все безнадежнее застревала между домами, словно ненасытный толстый питон, уже давно застрявший в узкой горной расщелине, но продолжающий проглатывать одного кролика за другим.
А может быть и догадывалась, но что она могла сделать в этой ситуации, эта глупая, жирная, ненасытная змея? Ни-че-го. Ее безразмерная жадность не давала ей никакого шанса.
«Считай, уже сдохла. Хоть и шевелится еще, но все это уже больше похоже на агонию, чем на осознанные действия. Все, конец ей, сто процентов. Того и гляди лопнет с минуты на минуту. Разорвет в клочья и раскидает всю внутренность по округе. Вот вони-то будет. Но красивая, чертовка… Бронзовеет в последних лучах заката, горит огоньками, переливается. Словно в стразах вся. Сфотографировать бы ее надо, и в сеть выложить, расписную такую. И назвать это произведение современного искусства, к примеру, так – «Забронзовевшая гламурная змеюка за пять минут до вонючей трагедии». Нет, так грубовато. Лучше так – «Забронзовевшая гламурная змеюка за пять минут до дурно пахнущей трагедии». Да, так однозначно лучше. В самую точку. В самую суть»
Алекс мельком взглянул на свой мобильный телефон. Телефон лежал совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки – на рабочем столе, и взять его можно было, не сходя с этого места, но он не хотел чтобы Вика видела, как он фотографирует пробку.
– Давай, Вика, – не поворачиваясь, сказал Алекс. – Можешь идти домой. Клиентов на сегодня больше не будет, так что, ты свободна. Как там, кстати, дело Трубса? Ты не забыла о нем?
– Дело Трубса было закрыто еще вчера, – сообщила Вика, выключая ноутбук. – Все фотографии в фотоаппарате, фотоаппарат в верхнем ящике вашего стола. Интимная связь господина Трубса и его секретарши зафиксирована качественными фотографиями, а значит, полностью доказана. Я думала, что вы уже все просмотрели.
– Когда же ты все успела? – удивился Алекс.
– Где-то между учебой и всеми остальными делами, – Вика накинула куртку и открыла дверь. – Пока, босс. Кстати, завтра у меня лекция с утра, так что здесь я появлюсь только к обеду, не возражаете?
– Развлекайся, – разрешил Алекс.
Вика вышла, дверь захлопнулась, и словно по команде в ту же секунду в голове Алекса вдруг настойчиво зазвучала невесть откуда взявшаяся песенка с одной единственной фразой – «Убийство в состоянии аффекта». И снова то же самое: «убийство в состоянии аффекта». И снова: «убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта»… Вот опять то же самое. И еще. Словно где-то в глубине его мозга появился вдруг древний патефон, а на нем безостановочно крутилась старая заезженная грампластинка, а тупая игла вновь и вновь съезжала на бесполое, металлическое, но безумно красивое, мелодичное «убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта»
Алексу стало очень страшно, ведь такого с ним еще никогда не было. Стараясь унять сердцебиение, он встал, вышел на середину офиса, сделал глубокий вдох и поднял руки. Выдох – опустил руки. Повторил это десять раз. Сердце вроде бы успокоилось, стало биться заметно медленнее и ровнее. Да и патефон наконец-то стал играть все тише и тише, а вскоре и вовсе замолк.
«Змеюка! Сфоткать ленивую толстуху, пока не лопнула и не сдохла!», – Алекс подскочил к столу, схватил мобильный телефон и прыжком вернулся к окну, одной рукой включая камеру, а другой поднимая жалюзи. Пару минут он выбирал ракурс, а потом сфотографировал-таки мигающую разноцветными огоньками пробку-змею, по-прежнему безуспешно пытающуюся выползти из центра города.
«Выжила, все-таки, змеюка. Не лопнула. И завтра не лопнет. И послезавтра. Живучие все-таки твари, эти змеи. Живучие и умные. Умные и… полезные», – Алекс отошел от окна, и, внимательно разглядывая только что сделанный снимок, сел в кресло.
Он выдвинул нижний ящик стола, порылся в самой его глубине и вытащил маленькую плоскую бутылочку виски. Открутив крышку, сделал большой глоток.
«Отчего все это?», – задумался Алекс, сделав второй глоток. – «Непонятная тревога, неясные предчувствия, страх, тут же сменяющийся агрессией. Потом будто вообще ничего нет. Будто пустота, вакуум. И опять все по новому кругу – тревога сменяется страхом, страх злобой. Снова пустота. Как будто три разных человека где-то в глубине меня постоянно сменяют один другого. Один излишне правильный, но трусливый, второй полный отморозок, готовый убить любого, если что-то идет не так, как ему нужно. Третьего будто вообще нет. Будто он невидимка, пустое место. Откуда все это во мне? Когда я так изменился? Что привело к таким изменениям? Что-то не так, Алекс? Ты что-то упускаешь? Что-то не замечаешь? Где подвох, где подстава? Думай, Алекс, думай! Ты же гений частного сыска! Так почему же у тебя не получается понять самого себя?! Это же так просто! Проанализируй себя! Кто из всей этой троицы настоящий ты? Трус? Отморозок? Или пустое место?»
Алекс выпил еще, закрыл бутылку и забросил ее в ящик. Покачал головой:
«Хм… Трус, отморозок и пустое место… Вот так выбор. Один краше другого»
Он взял телефон и снова уставился в фотографию пробки-змеи. Секунду спустя он вдруг заметил на снимке… Вику – она входила в двери метро. На снимок попала не вся Вика, а ее половинка, еще оставшаяся снаружи метро, – одна рука, одна нога, полголовы, часть сумочки.
Сердце Алекса сильно забилось, ладони взмокли, а перед глазами поплыла уже белая пелена. Он размахнулся и… еле сдержал себя, чтобы не бросить телефон в стену и не разбить его вдребезги. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и принялся глубоко и очень шумно дышать, стараясь таким способом успокоить себя. Почувствовав себя лучше, Алекс достал из верхнего ящика большой цифровой фотоаппарат. Там были фотографии, сделанные Викой по «делу Трубса».
– Старый пень, что вытворяет, – Алекс жадно рассмотрел фотографии.
Снимки, подробно запечатлевшие господина Трубса и его секретаршу в обшарпанном гостиничном номере с большой кроватью и выцветшими золотистыми обоями, по всей видимости, были сделаны со стороны окна.
– Неужели Вика фотографировала с крыши другого здания? – На одной из фотографий Алекс максимально увеличил закатившиеся в экстазе глаза секретарши. – Судя по всему, Трубс в хорошей форме. Красотке явно нравится.
На последней фотографии господин Трубс, даже не удосужившись накинуть на себя хоть что-нибудь из одежды, стоял возле окна и курил.
– Вот идиот, – усмехнулся Алекс. – А раз ты идиот, то придется тебе раскошелиться.
Алекс выключил фотоаппарат, вынул из него карту памяти, вскочил с кресла, и тут же, воскликнув «ой», снова сел.
В самом центре офиса, отрешенно глядя в темное окно, стояла женщина.
От неожиданности в груди у Алекса похолодело. Уставившись на свою неожиданную гостью, он без единого движения замер в своем кресле, ну а женщина, не отрывая взгляда от окна, стояла в середине офиса, не предпринимая никаких попыток начать разговор.
«Как же тихо она вошла. Кто же это? Возраст под шестьдесят. Одета дорого, хотя и неброско. Очень стройная, наверняка сидит на модных диетах и постоянно занимается спортом. Если бы не это печальное выражение лица, да добавить совсем немного макияжа, то выглядела бы гораздо моложе своих лет. Интересно, почему она молчит? А может быть, она ошиблась дверью?», – думал Алекс, разглядывая гостью.
– Добрый день, вернее, вечер, – не дождавшись каких-либо слов от гостьи, начал Алекс. – Если вы точно знаете, что зашли в ту дверь, которая вам нужна, то проходите, пожалуйста, присаживайтесь, я вас слушаю.
Женщина словно очнулась от забытья. Не проронив ни слова, она повернулась к Алексу, подошла к столу и присела на краешек стула. Тяжело вздохнув, она тихо проговорила:
– Да Алекс, я зашла в ту самую дверь, которая мне нужна, – женщина оторвала взгляд от окна и уставилась на входную дверь.
– Черт с ней, с дверью, – не выдержал Алекс. – Дверь, как дверь. В конце концов – это невежливо – смотреть на дверь, а не на собеседника! Рассказывайте, я вас внимательно слушаю. Или вы с дверью будете общаться? Я могу выйти и оставить вас наедине с дверью!
Незнакомка нехотя отвернулась от двери, однако на Алекса так и не посмотрела, остановив свой взгляд на окне:
– Извините. О вас мне рассказала одна моя знакомая, которой вы очень помогли несколько месяцев назад. Вы поймали ее мужа на неверности. Это было в начале лета. Помните?
