скачать книгу бесплатно
– И кто может знать ответ на этот вопрос? – поинтересовался Волкодав.
– Никто, – сказал Максим.
– Даже вы? – спросил Волкодав.
– Даже я.
– Вы или очень искренний, или очень опасный человек, – сказал Волкодав.
– Обо мне поговорим как-нибудь в другой раз. Вернемся к Егору. Значит, его пребывание на вашей фабрике прошло гладко? Никаких конфликтов, споров, не наблюдалось?
– Никаких, – сказал Волкодав. – Все прошло без сучка без задоринки, как говорится. Не знаю, говорится ли еще так в Москве – “без сучка без задоринки”?
– Такая статистика мне неизвестна. В статистике, с которой я сталкиваюсь по роду своей профессиональной деятельности есть много интересного, но задоринок там, к сожалению, нет. Только сУчки.
– СучкИ, – поправил Максима Волкодав.
– СУчки, – сказал Максим.
– Вам виднее, – не стал спорить Волкодав.
– Ну да ладно, – Максим побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. – Мне нужно встретиться с теми людьми, с которыми Егор контактировал, пока находился на вашей фабрике. Сколько было таких людей?
– Трое, – Волкодав снова стал нервно перекладывать папки на столе. – Главбух Нина Куроваева, главный специалист Инна Моктионова и завскладом Петр Коленкин. Но встретиться вы с ними не сможете.
– Они срочно уехали в отпуск? – спросил Максим. – Или в Оренбурге эпидемия гриппа, и они сидят по домам, хворают?
– Эх, если бы грипп. Но нет, это не грипп. Они… тоже погибли, – глухо проговорил Волкодав. Он вдруг сгорбился, опустил руки на колени, склонил голову.
– Что?! – вскричал Максим.
– Три моих самых лучших специалиста, один за другим, погибли в течении этой недели.
***
Вечером, после работы, Нина Куроваева решила заняться собой. В кои-то веки начальство вместе с зарплатой выдало еще и мотивационную премию. Деньги “жгли” карман, а тело требовало массажа, обертываний и, если останется время, – солярия, минут десять, не больше, иначе можно обгореть – лампы там не менялись много лет.
– Волкодав сегодня словно с катушек слетел, – делилась Нина с Лерочкой Бочковой – владелицей салона, где она сама же и работала косметологом и массажисткой, и в эту самую минуту лихо обрабатывающую ее спину ребрами ладоней. – Причем с каких-то невероятно распрекрасных катушек. Менеджер из Москвы приезжал, заключил договора на год вперед, перекинул предоплату, вот Волкодав и поплыл. Всем – зарплату наконец-то выдал, а мне, и еще парочке сотрудников, тем, кто плотно общался с московским менеджером, еще и премию подкинул. Мотивационную. Типа – если будет что-то подобное в дальнейшем – ждите еще. А ведь еще неделю назад всерьез подумывал о банкротстве. Ноль заказов за два месяца. И вдруг этот менеджер из Москвы. Чудеса, не иначе.
– Чудеса всегда случаются внезапно, – заметила Лерочка, взявшись за правую ногу Нины. – Когда их еще не ждешь, или когда уже не ждешь. На то они и чудеса. Иначе они бы не были чудесами. К примеру, пару недель назад был у меня клиент, не из местных, представился Доном.
– Иностранец, что ли? – спросила Нина.
– Не раскрылся. Но разговаривал с еле заметным акцентом. Здоровый был, что твой шкаф-купе. С этой кушетки свисал со всех сторон. Измоталась я с ним, ой измоталась.
– Так что за чудеса случились с твоим Доном?
– Закончила я с ним, накрыла простыней, велела полежать десять минут, сама ушла чаю глотнуть с сахаром – энергию восстановить. Возвращаюсь, глядь, что-то не то под простыней. Как будто сдулся мой Дон. Вроде и Дон, а вроде и не Дон. Будто копия его. Словно уменьшили его со всех сторон. Словно обрезали его, как картонную куклу.
– Чудеса-а-а.
– Ага. У меня сердце в пятки, думаю, клиент исчезает на глазах. А он не шевелится, лежит себе, глаза закрыты, а где грудная клетка – ни движения, будто не дышит совсем. Оказывается, дремал. А как я простыню-то откинула, он проснулся, окинул себя взглядом, и говорит – “упс”.
– Упс?
– Ага, “упс”. И хихикает так смущенно. Словно застукали его за чем-то неприглядным. Потом, значит, встает, и говорит – “ну-у-у, Лерочка, вы прям чудеса творите. Полцентнера жировых отложений долой как по мановению волшебной палочки. За такие чудеса полагается вам премия”. Ну и выдал мне…, – Лерочка перешла на шепот, – такую пачку денег, что я аж охре… онемела.
– Чудеса-а-а, – сказала Нина.– Прям как в сказке. Прям не верится.
– Я и сама, как вспомню, не верю, что все это видела своими собственными глазами. Только вещественное доказательство помогает поверить, что все это правда. Ведь на эти деньги я наконец-то поменяла солярий. Это и есть мое вещественное доказательство. И сегодня ты, Нина, первой испытаешь этот суперсовременный аппарат. Новый, на гарантии, горизонтальный солярий, – закончив массаж, Лерочка накрыла Нину простыней. – Полежи пять минут, и вперед!
– Чудеса-а-а, – повторяла Нина. – Ой, чудеса-а-а.
– Самое главное-то я еще не сказала. Когда я говорила тебе, что Дон уменьшился весь, словно обрезали его, то оно так и было! Понимаешь?! Весь!
– Что, и ростом уменьшился твой Дон? – округлив глаза, ужаснулась Нина.
– То-то и оно! Он же был за два метра ростом. Когда он ложился, его ноги торчали на полметра за краем кушетки. А когда я скинула простыню, его стопы были примерно на уровне твоих, не доставая до края. Когда он уходил, он был примерно моего роста. А во мне – метр семьдесят! Куда делись остальные сорок сантиметров?! Руки у меня, конечно, золотые, но не до такой же степени, чтобы человека на сорок сантиметров укоротить!
– До дрожи. Прям до дрожи, – ужасалась Нина. – Не верю, ой не верю. Прям как в сказке.
– А оделся он, естественно, в те же вещи, в чем пришел. И сели они на него, словно влитые, Нина! Тютелька в тютельку!
– Ой, жуть. Ну и жуть, – закатила глаза Нина. – Ой чудеса. Прям как в сказке. Как же ты все это выдержала?
– Ну как… Закрыла салон, как только Дон ушел. Все пересчитывала и пересчитывала деньги, да коньяком себя отпаивала до утра. Так и выдержала.
Надев белые одноразовые тапочки, Нина, в сопровождении Лерочки, переместилась в соседний кабинет, где стоял новенький солярий.
– Космос, ну просто космос, – укладываясь внутрь, говорила Нина. – Ой, сказка! Ну сказка, да и только!
Лерочка закрыла крышку и выставила на таймере десять минут…
*
– Иначе говоря, владелица салона Бочкова выставила таймер на десять минут, а выключился он только через два часа? – листая дело Нины Куроваевой, заживо сгоревшей в солярии десять дней назад, спросил Максим у следователя Никиты Белова. – А сама Бочкова сидела рядом и ничего не могла с этим поделать?
– Лерочка Бочкова и после того, как в салон приехали пожарные, ничего не могла делать. Сидела в дыму рядом с раскаленным солярием и смотрела в потолок. Ни одного движения, ни одного слова. В таком же состоянии она лежит в областной больнице вот уже десять дней. Лежит, вытаращив глаза и открыв рот, словно в крике, молчит и не двигается. Словно окаменела.
– А солярий? Почему он не выключился после того, как прошло десять минут? Он что, неисправный был? И почему погибшая не открыла крышку и не выпрыгнула из него, как только почувствовала, что прошло уже много времени, и она начинает поджариваться.
– Не имеем никакого понятия. Он работал на полную мощность, когда пожарные прибыли в салон. Работал, несмотря на то, что там… что-то произошло. Что-то, что не имеет пока никакого объяснения. Дело в том, что… крышка солярия каким-то образом срослась с нижней частью корпуса, образовав цельную капсулу. Для погибшей выскочить из такой капсулы не представлялось никакой возможности. На дистанционном таймере осталось время, когда солярий должен был выключиться – за час пятьдесят до приезда пожарных. Плюс время пребывания Нины в солярии – десять минут, в итоге получаем около двух часов. На кнопку выключения он не реагировал, пожарным пришлось обесточивать кабинет на общем щитке.
– Подождите, подождите, подождите, – замотал головой Максим. – Вы говорите, капсула срослась – она что, сплавилась от огня?
– Нет. Она была такой с самого начала. Так сказали техники и криминалисты.
– Как же Нина Куроваева попала в эту капсулу, если она была цельной с самого начала? Что это за чудо-солярий, в который нельзя попасть, а если каким-то чудом попал, то нельзя выбраться?
Белов развел руками.
– В итоге, все два часа Нина Куроваева поджаривалась в этой капсуле, а Бочкова сидела рядом и с застывшим на лице ужасом смотрела в потолок?
– Вероятно, все было именно так, – подтвердил Белов. – Полностью обуглившийся труп, а так же показания таймера говорят именно об этом.
– Ну это же чушь? – то ли спросил, то ли предположил Максим.
– Чушь, – кивнул Белов. – Абсолютная, необъяснимая, идиотская чушь. К тому же, мы пока не поняли, каким образом в салоне появилась эта капсула-солярий. Мы нашли документы – договор купли-продажи и техпаспорт на этот аппарат, из которых следует, что он был куплен десять дней назад в некой компании “Свет”, однако такой компании по адресу, указанному в документах, не существует. И вообще, ни одного солярия за последний месяц в Оренбург не отправлялось. Ни одной продажи. Так что, чушь, какую еще поискать.
– Примерно от такой же чуши несколько дней назад в Москве погиб Егор Никаноров, который незадолго до этого был в Оренбурге в командировке, и по работе довольно плотно общался с Ниной Куроваевой.
– Тоже поджарился?
– Нет. Его убила дверь.
– Ну-у-у, дверь, – Белов вынул из ящика другую папку. – Вот вам следующее дело, дело Петра Коленкина, кстати, коллеги Нины Куроваевой по фабрике “Ткани”. Ваша дверь и наш солярий – это еще цветочки, по сравнению с делом Петра Коленкина.
– И что же убило Петра Коленкина?
– Вода.
*
– Новые версии одна интереснее другой, – доложила Юлия Петру Коленкину, положив телефон на стол и вернувшись к плите. – Говорят, Нину сгубили пришельцы. И я тоже склоняюсь именно к этой версии.
– Ты и твои подруги сошли с ума, – сжав голову ладонями, сказал Петр. – Что, версия с мафией уже не актуальна? Ты же еще ночью склонялась к версии с мафией.
– Ну зачем Нина мафии? Главбух фабрики, которая еле сводит концы с концами, и постоянно на грани банкротства – ну на кой она мафии? – Юлия насмешливо посмотрела на Петра. – Версия с мафией отпала уже к утру.
– А на кой главбух фабрики “Ткани” пришельцам?! – разозлился Петр.
– Не нервничай! Ну-у-у… может быть она их увидела, вот им и пришлось ее устранить, – разбив яйца в сковороду, предположила Юлия. – Как нежелательного свидетеля. Это же так естественно.
– Юля, пожалуйста, перестань нести эту чушь, и без тебя тошно. Нахрена пришельцам прилетать в Оренбург? Что они здесь забыли?
– Дозаправка, – раскладывая яичницу по тарелкам, уверенно сказала Юлия. – Местный газзавод мог привлечь внимание пришельцев, как источник топлива.
– Дуры твои подруги, – проглотив яичницу, сказал Петр, вставая со стула. – С каких это пор летающие инопланетные тарелки летают на газе?
– Кто знает, – задумчиво глядя в окно, сказала Юлия. – Кто знает. Может, они на сжиженном.
Петр Коленкин заставил себя собрать сумку и отправиться в бассейн. Ему не хотелось сегодня идти в бассейн. Ему хотелось закрыться в спальне и лежать целый день, ни с кем не общаясь. Но дома была Юлия, которая находилась на постоянной связи со своими подругами. Юлия не оставит его в покое, пока он, после ее очередного разговора с подругами, не выдержит, и вконец с ней не разругается.
Бассейн был пуст в этот ранний субботний час. Обычно в выходные люди подтягивались ближе к одиннадцати, сейчас же было девять. Тренер открыл Петру дверь, зевнул и отправился в свою каморку досматривать сны. Петр размялся, натянул очки и нырнул. Он проплыл всего сотню метров, когда в воде что-то произошло. Вода словно ожила. Так бывает на море, когда твоей ноги касается прозрачная медуза. Только здесь, в бассейне, эта плотная невидимая “медуза” была огромной, размером с кита. Почувствовав, что вода под ним стала плотной и “живой”, Петр запаниковал. Он мгновенно сменил траекторию и устремился к ближайшему бортику. Он смог проплыть не больше двух метров. Невидимый монстр схватил Петра за ногу и потянул вниз, к самому дну. Гигантская невидимая лапа, схватившая Петра за ногу, была очень холодной. Нестерпимо холодной. Петр пытался бороться. Он хотел схватить и разжать невидимые пальцы, однако его руки ничего не нащупали. И, тем не менее, что-то, обладающее страшной силой, удерживало Петра у самого дна. Поняв, что нащупать и разжать пальцы невидимого монстра, ему не удастся, Петр выпрямился и стал с силой грести руками, пытаясь выскользнуть и всплыть на поверхность. Хоть на секунду, чтобы сделать спасительный вдох. Но и это ему не позволил сделать безжалостный монстр. Петр извивался и бил руками еще около минуты. Потом силы покинули его, и он сдался…
*
– Камера зафиксировала, как Петр Коленкин плыл себе, плыл, а потом, словно чего-то испугавшись, рванул к бортику, но не доплыл. Что-то притянуло его за ногу к самому дну, и не давало всплыть, пока он не захлебнулся. Да вот, сами посмотрите, – Белов подключил флешку к ноутбуку, и развернул его к Максиму.
– А что говорят патологоанатомы? – просмотрев запись два раза, Максим включил ее в третий раз. – Смотрите, Петра словно магнитом притянуло ко дну только правой ногой. Левая нога, руки, да и все тело двигаются абсолютно свободно и никаких препятствий не испытывают. Но чтобы с такой силой держать взрослого человека, не давая ему всплыть… На правой ноге должны были остаться хоть какие-то следы от того, что удерживало ее на самом дне.
– Вот, читайте, – Белов полистал папку с делом Петра Коленкина и вытянул из нее лист с заключением патологоанатомов. – Но, можете и не читать, поскольку на правой ноге Петра Коленкина они не нашли никаких следов. Ни-че-го.
– Абсурд? – в очередной раз то ли спросил, то ли предположил Максим.
– Другим словом и не опишешь, – в очередной раз развел руками Белов.
– Понятненько, – сказал Максим.
– Кофе? – спросил Белов. – Да покрепче? Чтобы прочистить мозги?
– Кофе однозначно да, но я бы не отказался еще и пообедать. Мне нужно топливо. Иначе, после всего того, что вы мне рассказали, мой мозг объявит бессрочную забастовку. Где у вас можно поесть?
– Пойдёмте. По пути к вашему отелю есть неплохое кафе. По дороге я вам расскажу, как погибла третья сотрудница фабрики “Ткани” – главный специалист Инна Моктионова.
– Итак, что же убило Инну Моктионову? – спросил Максим, когда они с Беловым вышли на улицу. – Может быть, воздух? Или, к примеру, книга? А может быть, ее убили цветы?
– Не угадали. Одну минуточку, – Белов загадочно улыбнулся, посмотрел налево, потом направо, и потянул Максима на противоположную сторону улицы Советская. – Инну Моктионову убила реклама.
– Неожиданно, – сказал Максим. – Но ожидаемо нелепо.
– Да уж. Я, кстати, не просто так пошел вместе с вами. Сейчас сами все увидите, уже совсем скоро. За тем зданием – это наш драмтеатр – все и произошло.
Завернув за угол драмтеатра, Белов подвел Максима к бетонному фонарному столбу.
– Три дня назад в обеденный перерыв Инна Моктионова шла по этому переулку к себе домой. Был обычный, погожий, безветренный день. Когда она поравнялась с этим столбом, сверху на нее упал рекламный щит, просто припечатав ее к земле. Мгновенно. Всмятку.
– И, если следовать логике абсурда всего того, что мы с вами видели в делах предыдущих жертв, проверка показала, что все крепления были в полном порядке? – Максим на всякий случай отошел от столба.
– Абсолютно верно. Щит держался на двух стальных трубах, способных выдержать еще с десяток таких рекламных щитов. Так вот, крепления на столбе и на самом щите не были повреждены совсем. Они так и остались в целости и сохранности, но вот сами трубы были словно перерезаны прямо посередине.
– Интересно, как и чем можно за мгновение перерезать стальные трубы? – наморщил лоб Максим, пытаясь хоть что-нибудь понять. – Я даже представить это не могу.
– Представить я вам помогу. Объяснить – нет. Представьте, что трубы были сделаны из сливочного масла, и их, р-р-раз, перерезали раскаленным ножом. Легко и мгновенно. Теперь представили?
– Теперь представил. Но… черт возьми, они же не из сливочного масла!
– Эксперты убеждали меня, что там, где сломались трубы, есть следы оплавления. Как будто кто-то огромный и невидимый, р-р-раз, и перерезал наши трубы точно в тот момент, когда под ними проходила Инна Моктионова. Перерезал чем-то, что прошло сквозь сталь, словно сквозь сливочное масло.
– Но это же невозможно? – в третий раз за сегодня то ли спросил, то ли предположил Максим.
– Невозможно, – в третий раз за день развел руками Белов. – Ну что, идемте обедать? Здесь недалеко.
– И кофе! Срочно большой стакан кофе! – сказал Максим. – Мой мозг начал плавиться от всего этого абсурда.
– Кстати, – невесело усмехнулся Белов. – Вы сейчас почти угадали смысл рекламы, которая была изображена на том щите, что прихлопнул Инну Моктионову. Там была реклама местной сетевой кофейни, рисунок стакана кофе и сэндвича, название кофейни “Блицкафе” и слоган: “Большой стакан кофе и сэндвич по цене такой-то. Заправься и живи дальше”. Как-то так.
– Это очень интересно, – сказал Максим. – Кофейная тема прослеживалась и в деле нашего Егора Никанорова. Сотрудница Егора, Надежда, рассказала мне, что он, будучи кофеманом, не способным прожить без кофе и получаса, после возвращения из Оренбурга перестал даже смотреть в сторону кофемашины. Словно его подменили. Этот факт, кстати, и явился основанием моей командировки в Оренбург. Да ладно, скажу, как есть. Я манипулировал этим фактом, чтобы выбить себе командировку в Оренбург. Я заинтриговал своего шефа, и он дал добро на мою командировку. На самом деле, я подозреваю, что Надежда немного приврала, нафантазировала. Знаете, есть такие люди, которые в беседе со следователями начинают преувеличивать и фантазировать. Им кажется, что, если они не расскажут что-то следователю, то сами попадут под подозрение. Вот и начинают сочинять.
