скачать книгу бесплатно
Римма Васильевна обмякла в его руках, чмокнула Рому в макушку и на ватных ногах побрела домой.
Почти неделя прошла в относительном спокойствии. О местонахождении Ромика было известно одной Раиске, вернее, она сама догадалась, но обещалась молчать. Борщу Римма Васильевна объявила, что ее сожитель уехал из поселка. Все пока были довольны.
Неугомонная Надежда еще пару дней истерила в участке, пока Борщ не сказал, что для дальнейшего расследования необходимо проведение следственного эксперимента с полным восстановлении картины преступления.
Надежда от такой перспективы совсем сникла. Еще не отойдя душой и телом от случившегося с ней кошмара, она наотрез отказалась участвовать в необходимом мероприятии. Возможность снова пережить столь сильные эмоции ее совершенно не вдохновляла, и она как-то потихоньку свернула свою деятельность, обещая, впрочем, разобраться с ненавистной невесткой другим способом.
Наступило временное перемирие. Римма Васильевна под покровом ночи продолжала носить продукты любимому, понемногу добавляя в рацион небольшую порцию самогоночки, чтобы хоть как-то скрасить мужчине унылые дни вынужденной ссылки.
Она вспоминала чудесное время, когда Ромик был с ней рядом, она, как наяву, ощущала его жаркие объятия и горячие поцелуи. Горестно ворочаясь, женщина засыпала в стылой постели, обливая подушку слезами, размышляя о своей горестной судьбе. А на фото над кроватью ехидно ухмылялся усопший муж Коля.
Наутро пришла Раиска, принеся, как всегда, на своем куцем хвосте (у нее были длинные, негустые волосы, собранные в хвост) поселковые новости.
«У Лехи вчера вечером гулянка была по-ихнему йога-тур. Из города понаехали такие же как он, ну и давай там расслабляться», – она осторожно взглянула на товарку. У бледной до этого Риммы Васильевны лицо мгновенно порозовело.
«Так не пьют ведь они, эти йоги ЗОЖники и едят мало, с каких сил гулять то? – она застыла с чайником в руках.
– Когда мужик вообще не пьет, это тоже очень подозрительно, – глубокомысленно вставила Раиска.
– Да…, тебе не угодишь, – произнесла Римма Васильевна задумчиво. – По- твоему, если мужик может выпить – значит алкаш, не пьет вобще – подозрительный.
– Ага, Лешка высох весь уже, а все просветляется. Кувшинчики по дому у него расставлены, понюхает их, пожует травки, грибочки и сидит балдеет. Торчек он еще тот! – закончила Раиска с пафосом.
– С таким подходом ты себе мужика до ишачьей пасхи не сыщешь, – назидательно сказала Римма Васильевна.
– А мне суррогаты не нужны! – не успокаивалась Раиска.
– Чего ты все время смуту наводишь?», – Римма Васильевна, глубоко вздохнув, села на стул. – Гости к Лехе приехали небось, такие же как он.
– А вот и не совсем такие как он, все больше бабы в йога-туре этом, молодые да гладкие, вчера голышом в речке ночью купались, – добавила существенные подробности Раиска.
– А ты откуда знаешь, видела, что ли? – поинтересовалась Римма Васильевна с уже полностью красным лицом.
– Сама не видела, а мужики наши интересовались, бегали ночью к речке, все как есть было. Девки голые что творили…. Телевизор можно не смотреть, к речке ходи и любуйся – «Дом 2» отдыхает, – добавил Раиска.
– Брехня какая-то, вечно тебе везде твой «Дом 2» мерещится, заведи себе мужика и хватит эту порнуху изучать по телевизору, – Римма Васильевна начала понемногу нервничать.
– Давай лучше к Лешке сбегаем и узнаем, как там твой мужик, которого ты себе завела, среди голых баб себя чувствует, – ехидно заметила Раиса.
Через несколько минут женщины уже в довольно быстром темпе, продвигались в сторону жилища отшельника Лехи. Миновав небольшие заросли ивняка, они вышли к реке и замерли от увиденного. Две голые девахи с весьма аппетитными формами голышом стояли по колено в воде, недвусмысленно обнявшись и целовались взасос.
– Это чего это они? – удивленно промямлила Римма Васильевна, совершенно теряясь в догадках.
– Мужиков тотально не хватает на земном шаре, вот они и приспосабливаются, – изрекла Раиска, с нескрываемым интересом рассматривая девиц и их манипуляции.
– Ну ка пошли отсюда, – скомандовала Римма Васильевна, буквально вытолкнув подругу с берега речки.
В доме было еще веселей. В центре комнаты в странном танце без музыки, извивались две не менее аппетитные девы в костюмах прародительницы Евы. Ромик с абсолютно круглыми зрачками сидел рядом с Лехом на коврике не сводя глаз с танцовщиц. Римма Васильевна, встала передним, заслонив собой сразу обеих девиц,
«Ты куда это уставился, лишенец?» – сказала она, пытаясь уловить его взгляд, взгляд любимого плыл и растекался, охватывая все пространство, а в донельзя расширенных зрачках продолжали отражаться голые бабы. Понимая, что диалог вряд ли сложится, женщина обратила свой гнев на девиц.
«Ты чего это перед моим мужиком ж…й вертишь», – обратилась она к особо наглой с длинными черными волосами.
Девица, еще не утратившая способность разговаривать, абсолютно не стесняясь своей наготы, ответила, опершись обеими руками в бока и покачивая плечами, от чего ее внушительные груди начали раскачиваться из стороны в сторону: «Тетя, а мужик, что курица, двадцать метров от дома и уже чужой!» – и залилась громким смехом.
Римма Васильевна от наглости оторопела. Она посмотрела на подругу, та, не отрываясь следила за манипуляциями, которые девица производила со своим нехилым бюстом.
«Вертеп какой-то, – Римма Васильевна толкнула Раису. – Ты-то чего уставилась? Сисек не видела?»
Раиса пожала плечами, сверху вниз взглянула на свою мизерную грудь, обреченно вздохнув.
Обе девицы, поняв, что один из мужчин не свободен и сейчас явно покинет их общество, совершенно не расстроившись, уселись по обе стороны от Лехи, синхронно оказывая ему знаки внимания. Приверженец здорового образа жизни, всем своим видом показывал, что он не против такой компании, обнял обеих.
Отшельник, видимо, все-таки вкусил органической пищи, которую в большом количестве и регулярно приносила Римма Васильевна, испил и самогоночки, припасенную заботливой женщиной. После длительного голодания и нюханья таинственных кувшинчиков, выпив и закусив у Леши, скорее всего, открылся третий глаз, и он круто поменял свои приоритеты.
«Верно говорят, что мужик должен постоянно и много работать, тогда и дурные мысли в голову ему не лезут», – с этими словами Римма Васильевна замотала не реагирующего на внешние раздражители Ромика простыней и задумалась о способе транспортации сего блудного тела домой.
– Вдвоем мы его с тобой не утащим, своими ногами он пойдет не скоро, – сказала она Раисе и задумалась.
– Звони Кристинке, ему же плохо! – Римма Васильевна приподняла простыню и взглянула на продолжающего пребывать в отрешенно-безмятежном состоянии Ромика..
Был выходной день, Кристинка-стоматолог, видимо, сидела с тревожной кнопкой в руках, потому что примчалась она молниеносно. Ее сетчатый сарафанчик, под которым не угадывался даже намек на наличие белья, смотрелся здесь, среди столь нескромной публики в столь же нескромных одеяниях, как одеяние монашки на пляже.
Они втроем сгрузили индифферентного Ромика в машину и повезли домой. Около ворот, женщины вытащили его и перенесли в помещение. Кристинка выкурила свою дежурную сигаретку на порожке и умчалась в свои чертоги.
Водрузив плоть любимого на кровать, Римма Васильевна устроилась рядом на стуле, обдумывая как поступить далее. От горестных мыслей ее оторвал звонок телефона. Звонил Борщ, он, как всегда, предельно эмоционально уяснил:
– А кого это сегодня спасала наша Памела Андерсон? – Римма Васильевна выжидательно молчала, обдумывая варианты ответа, громко дыша при этом процессе.
– Не пыхти, Мундияну твоего вы грузили, – Борщ слабо матюгнулся. – Я вот не пойму, бабские мозги как-то особенно устроены, эволюция человечества в целом никак не отразилось на вашем сознании?
– Отразилась на сознании, – как эхо повторила за ним Римма Васильевна,
– Я те че сказал? – Борщ умолк, ожидая ответа.
– Сказал… – продолжала вторить она.
Борщ списал непонятные ответы собеседницы на дефект связи и продолжил:
– Я тебе сказал, убери своего Юлиана из поселка, хоть на месяц. А ты его отправляешь на лесбийскую вечеринку, а потом заносишь в хату у всех на виду в хлам обдолбанного.
– Заболел он, Витя, – проблеяла женщина в ответ первую осмысленную фразу.
Виктор помолчал несколько мгновений, видимо подбирая более или менее цензурные выражения.
«Если золовка твоя заяву в наркоконтроль напишет, я самолично покончу с твоим Мундияну и с удовольствием сдамся прокуратуре», – вынес свой вердикт участковый и отключился.
Вечер прошел довольно спокойно. Ромик спал, Римма Васильевна возилась по хозяйству, продолжая обдумывать план дальнейших мероприятий по сокрытию ненаглядного.
Ночь не прошла столь идиллически как день. Рома, не полностью выйдя из своего пограничного состояния, начал лезть на стену в прямом смысле этого слова, со стороны это казалось даже забавно. Может ему привиделось, что он человек-паук, скреб он ногтями на руках и ногах стенку отменно, пытаясь перемещаться по ней.
Все бы ничего, не жаль было даже сорванного ковра, но снова потерпел урон многострадальный портрет хозяина дома, на этот раз он, сорванный с гвоздя, жалобно скрипнув, прошмыгнул в проем между кроватью и стеной и упокоился на пыльном плинтусе.
Ближе к утру мужчина угомонился, устроившись на оторванном от вертикальной поверхности ковре, лежавшем теперь горбами возле кровати. Ромик, свернувшись калачиком на шерстяном ворсе, мирно посапывал, видимо, представляя себя в родном Бишкеке.
Вика и Глебушка
Утром позвонила дочь Риммы Васильевны из Москвы. Сегодня сорокалетняя Виктория, ранее вечно упрекавшая мать беспутным мужем – ее родным отцом, рьяно бросилась защищать то ли его честь, то ли честь матери. Она даже не скрывала, что всю информацию о наличии Ромика в отцовском доме ей слила тетя Надя. «Так вот она обещанная Надькина месть», – усмехалась Римма Васильевна.
«Ты что, не понимаешь, что сожительствовать с гастарбайтером-нелегалом безнравственно и унизительно, тем более в твоем возрасте», – увещевала мать столичная дочь.
«У Ромы отец татарин крымский, мать русская. Родился он в Бишкеке, а живет в России уже давно. Если для тебя это так важно, – начала объяснять ситуацию мать. – А вот существовать на трехкопеечную пенсию и ждать смерти, вот это и унизительно, и безнравственно, и просто страшно», – она решилась высказать Вике на нервняке то, что давно хотела, но не решалась, не желая ссориться с вечно чем-то недовольной дочерью.
«Ты хоть раз спросила, как мне живется, хватает ли мне денег…. в конце концов, давно ты приезжала ко мне?» – Римма Васильевна замолчала, предательские слезы застилали глаза, а дурацкий спазм сводил челюсти.
«Ладно, мам, – Вика немного сбавила обороты. – Я приезжаю с Глебушкой, пожалуйста, сделай так, чтобы ничего не шокировало впечатлительного ребенка», – дочка выкатила беспроигрышный аргумент, в виде единственного внука. К месту будет сказано, что впечатлительный ребенок был студентом второго курса университета и шел ему двадцатый год.
В спальне, полностью выйдя из галлюциногенного состояния, Ромик уже приколачивал ковер к стене. Немного погодя он вытащил “Колю” из-за кровати и водрузил его на место. Потом привычно подхватившись, вылетел во двор, моментально впрягшись в трудовую деятельность по хозяйству.
Римма Васильевна глядела на него из кухонного окна, горестно подбоченясь. Всю жизнь она жила интересами своих близких, подстраивалась под мужа Колю и всегда старалась угодить любимой дочери. Мысли и желания Риммы Васильевны никогда никому не были интересны, она всегда была обязана своей семье, ничего не получая в обмен. Теперь же, сойдясь с Ромиком, женщина впервые в жизни почувствовала себя нужной и любимой.
Дочь с внуком не баловали ее своим присутствием, поэтому она вновь сложила свои нереализованные амбиции в дальний ящик личного сознания, радуясь незапланированному свиданию с близкими.
«Не было счастья, да несчастье помогло», – подумала неискоренимая оптимистка Римма Васильевна, мысленно обнимая своих родных. «А Ромика я поселю у Гришки, не откажется же он от бесплатной рабочей силы на несколько недель».
Действуя по принципу, что прятать нужно на самом виду, женщина отправилась на следующее утро, как было прежде, к инвалиду Григорию, только уже без презента в виде носков.
Не любивший сидеть без дела инвалид разъезжал по огороду на своей коляске: по всему участку, для удобства, были проложены бетонированные дорожки. Постоянно проживающий бичара занимался кирпичной кладкой, внучек-прораб пригнал со стройки очередной камаз с халявными кирпичами, которые пришлись как нельзя кстати.
У Гришки на хозяйстве была перманентная стройка, он вечно что-то достраивал и перестраивал, возможно, еще и для того, чтобы как-то утилизировать награбленные Артемкой стройматериалы, которые регулярно он поставлял деду.
Завидев соседку, старик любезно подкатил к воротам, приглашая ее внутрь.
«Я пришла к тебе, чтобы заключить контракт», – Римма Васильевна присела на предложенный безногим стул.
«Контракт?» – Гриша ритмично зашевелил косматыми бровями.
– Мне нужно Ромика пристроить на пару недель, – женщина замолчала на несколько секунд, обдумывая дальнейший текст обращения.
– Так милости просим, – старик широко распахнул свои объятия, демонстрируя радушное гостеприимство.
– Ромик будет работать на тебя бесплатно, а ты будешь молчать не только о нашем уговоре, но и о самом присутствии его на твоем подворье, – продолжала Римма Васильевна.
Старик застыл с распростертыми руками, сосредоточенно вникая в смысл ее слов.
– Как только информация о местопребывании Ромика просочится Борщу или Вике, я его тотчас изымаю, – Римма Васильевна внимательно посмотрела на соседа.
У Гришки от мысли, что его халявные стройматериалы будут утилизировать уже два халявных работника, также ритмично зашевелились волосы на голове, постепенно подключилась и косматая борода, двигаясь как живая. Он мысленно уже достроил очередное строение на своем участке и теперь украшал его затейливыми башенками.
– Так участковому нельзя сливать информацию или твоей родной дочке? – задал вопрос с подвохом старик.
– Вике особенно, – Римма Васильевна опять почувствовала себя виноватой и обязанной дочери.
– Избаловала ты ее, Римка, чего она командовать должна? Ты женщина самостоятельная,
– Ладно, – перебила его Римма Васильевна,
– Ты вон за Артемкой следи, а то весь кирпич из города перетащит, строительная отрасль и рухнет в регионе,
– По рукам, по рукам – суетливо изрек инвалид, боясь, вдруг соседка-дура передумает, «Такого работника ведь отдает, он бригады целой стоит», – размышлял он.
– Да, еще, – добавила женщина, инвалид напрягся,
– Что еще? Я вообще никому говорить ничего не буду!
– Я не об этом, – она еще раз взглянула на старика. – Еду я ему приносить буду, – восстановив в памяти пакеты с продуктами, которые она переправляла к Лехе-йогу, Римма Васильевна немного осеклась, вспомнив плачевный результат.
– Я знаю, чем ты людей своих кормишь, да и сам ешь, Ромик таким г… больше не питается.
– Ладно, ладно, – старик миролюбиво замахал руками,
– Любой каприз за ваши деньги, – и затрясся уже сам от смеха в такт своей бороде и жиденьким волосам на черепе.
«Господи, вот поистине рабовладелец», – подумала женщина, идя домой. – Да ладно, Ромик вытерпит, он на работу злой, а там глядишь все и уладится».
Передислокация любимого заняла не более получаса, благо перемещаться ему нужно было по соседству. Оставшись одна, во вновь осиротевшем доме, Римма Васильевна рьяно принялась за подготовку к приезду дочери и внука.
Вскоре все вокруг блестело и сверкало, а на кухне, запахло пирогами. Ближе к вечеру, около дома остановилась иссиня-черная МАЗДА дочери с московскими номерами, Римма Васильевна, вне себя от счастья, выбежала на встречу. Вика поднялась с водительского места и завидев мать широко заулыбалась.
«Мамуля», – она обнялась с подскочившей женщиной, и обе, не сговариваясь, всплакнули, синхронно отдавшись нахлынувшим чувствам. Постояв немного в виде изваяния, олицетворяющего полнейшее смирение, мать и дочь, принялись топтаться на месте, держась за руки и наперебой, не отвечая на вопросы оппонента, что само по себе затрудняло диалог, начали своеобразно общаться.
За этой картиной, довольно безучастно, с каким-то чисто этнографическим интересом, как за ритуальными танцами туземцев, наблюдал сын-внук Глебушка.
«Глебушка, внучек мой единственный», – Римма Васильевна переключилась на высокого, хорошо сложенного и отлично выкормленного блондинистого девятнадцатилетнего парня, завидев его скучающий взгляд.
Женщина бросилась обнимать внука, которого не видела года три, а он, слегка приобняв ее, сухо и быстро отметился поцелуем-клевком.
– Девки, небось, проходу не дают, – с улыбкой поинтересовалась у внука Римма Васильевна,
«Мама, я тебя умоляю, какие девки? – ожидаемо ответила Вика за сына. – Он же еще ребенок, вечерами дома сидит, в танчики играет, – она с нескрываемым обожанием посмотрела на сына. – Вот покушать он любит», – сказала Вика, доставая дорожную сумку из багажника.
Все пошли в дом.
Основательно перекусив, Глеб запрограммированно уткнулся в ноут, а женщины продолжили уже более осознанный диалог. Тему пребывания постороннего мужчины в доме матери, Вика деликатно опускала. Только почему-то во время беседы, делала все время упор на весьма, ранее скудные, а теперь довольно обильные воспоминания о дальнобойном папе.
Римма Васильевна на провокацию не велась, умильно вникая в мельчайшие подробности, странным образом врезавшимися в память великовозрастной дочери, как теперь оказалось, горячо любящей отца. Коля со стены из спальни растроганно внимал услышанное, полностью уверовав в свою праведность.
Пробыв несколько дней и ссылаясь занятостью на работе, дочка укатила в столицу, оставив на попечении матери сына Глебушку.
