скачать книгу бесплатно
– Не знаю.
– Десять? Тринадцать?
Девчонка пожала плечами.
– Мы не считаем года. Но ты напрасно говоришь, что мы не люди: мы – люди не хуже вас. Мы – Иной Народ, подданные Великих Владык, что обитают в море и под землей. Ну, а теперь ответь, пожалуйста, на мой вопрос – ведь я же ответила на твои. Как ты узнал?..
Я присел на край койки. Еще немного, и эту долговязую, нескладную девчонку придется пытать… а времени с тех пор, как я был подмастерьем Северианом, утекло немало – возможно, в ту пору она еще не родилась, и предстоящее дело не сулило мне ничего приятного. Памятуя об этом, я едва ли не надеялся, что девчонка бросится к двери.
– Во-первых, твоя речь не похожа на речь моряков. Среди моих друзей был старый моряк, и их манера разговора мне прекрасно знакома, но это – история слишком уж долгая. Неприятности – убийство стюарда и так далее – начались вскоре после знакомства с тобой и остальными. Ты почти сразу сказала, что родилась на борту корабля, однако обычных матросских присказок я ни разу не слышал только от тебя, да еще от Сидеро.
– Пурн и Гунни оба родом с Урд.
– Затем ты обманула меня, когда я спросил, как найти камбуз. Отчего? Оттого, что намеревалась последовать за мной и зарезать при первом же удобном случае, однако я отыскал собственные апартаменты, и у тебя, должно быть, возник лучший план. Чего уж проще: подождать пока я усну, и обмануть замок – что для тебя, числящейся в экипаже, полагаю, не составило бы труда.
Идас кивнула.
– Я прихватила с собой инструменты и сказала замку, что послана починить ящик секретера.
– Однако меня в каюте не оказалось, а ты, уходя, попалась на глаза стюарду. Что ты искала?
– Письмо. Письмо от аквасторов Урд к иерограммату. Я отыскала его и сожгла на месте, в твоих же собственных апартаментах, – отвечала девчонка с триумфальными нотками в голосе.
– Найти письмо не составляло труда: оно лежало почти на виду. Ты искала что-то еще и считала, будто вещь эта спрятана куда надежнее. Не ответишь, что это – я сделаю тебе очень и очень больно.
Девчонка покачала головой.
– Можно, я сяду?
Ожидая, что усядется она на рундук или на свободную койку, я согласно кивнул, однако девчонка опустилась на пол и, несмотря на рост, в кои-то веки сделалась похожа на настоящую девочку.
– Совсем недавно, – продолжал я, – ты упорно просила меня зажечь свет. После второй просьбы несложно было догадаться, что тебе хочется убедиться в чистоте удара. Тогда я вставил в рассказ о ледяных островах упоминания об «океанических странниках», так как эти слова часто служат рабам Абайи паролем: давным-давно некто, подумавший, будто я могу оказаться одним из вас, вручил мне карточку, где говорилось, что его можно найти на улице Океанических Странников, а Водал – возможно, ты о нем слышала – велел мне передать некую весть тому, кто скажет: «Океанический странник увидел»…
Закончить цитаты я не успел. На борту корабля все тяжелое становится легче легкого, и потому падение девчонки оказалось медленным, плавным, однако настолько резким, что пола ее лоб коснулся с мягким, негромким стуком. Вне всяких сомнений, смерть ее наступила едва ли не в самом начале моей недолгой хвастливой тирады.
VIII. Пустота в рукаве
Вскочив с койки, я поспешил перевернуть Идас на спину, пощупал пульс, забарабанил кулаком по груди в надежде вернуть к жизни сердце. Увы, спешить было уже некуда: пульса я не нашел, а изо рта девчонки явственно пахнуло отравой. Все мои старания оказались напрасны.
Должно быть, яд она прятала на теле. Не в рубашке – разве что сунула пилюлю под язык еще в темноте, чтоб раскусить, не сумев сделать дело. Скорее уж в волосах (хотя что в них можно спрятать при такой-то короткой стрижке?), или в поясе брюк: оттуда она без труда могла незаметно переправить ее в рот, унимая кровотечение.
Прекрасно помня, чем кончилась попытка вернуть к жизни стюарда, пробовать коготь на ней я не осмелился. Обыскал тело, но не нашел почти ничего, кроме девяти хризосов, которые спрятал в кармашек ножен. По словам Идас, за хризос она наняла себе в помощь одного из матросов, а если так, очевидно, Абайя (или кто там из его министров отдал девчонке приказ) снабдил ее десятью. Срезав с нее сапоги, я обнаружил, что пальцы ног Идас необычайно длинны и соединены перепонками. Обувь я осмотрел с тем же тщанием, с каким девчонка пару страж назад обыскивала мои пожитки – рассек на кусочки, распорол каждый шов, однако успеха добился нисколько не большего.
Чем дольше я, сидя на койке, разглядывал ее тело, тем сильней удивлялся: где были мои глаза? Как я мог обмануться? Правда, обманула мой взор не столько Идас, сколько воспоминания об ундине, освободившей меня, запутавшегося в стеблях ненюфаров во время купания в Гьёлле, а после перехватившей посреди ночи у того самого брода. Она была настоящей великаншей, оттого Идас и показалась мне долговязой, голенастой девицей, а не огромных размеров ребенком, хотя довольно похожего ребенка – мальчишку, и куда младше возрастом – держал у себя в замке Бальдандерс.
Должно быть, главную роль тут сыграли волосы той ундины – не белые, травянисто-зеленые. Мне сразу следовало бы понять, что столь яркий зеленый цвет ни человеческим волосам, ни звериному меху от природы не свойственен, а если и свойственен, то лишь в результате воздействия крохотных водорослей, называемых тиной, наподобие тех, в крови зеленого человека из Сальта, да и веревка, оставленная в пруду, тоже довольно скоро позеленеет… Какого же я свалял дурака!
О смерти Идас следовало доложить. Первым делом мне пришло в голову поговорить с капитаном, а дабы заранее заручиться его благосклонностью, связаться с ним через Барбата либо Фамулим.
Но как только я затворил за собой дверь, мне сделалось ясно: представить меня капитану в выгодном свете ни тот, ни другая не смогут. Разговор в их апартаментах для них был первой встречей со мной, а для меня с ними – последней. Выходит, придется разыскать капитана как-то иначе, удостоверить подлинность собственной личности и сообщить, что произошло. По словам Идас, внизу полным ходом идут ремонтные работы, а возглавляет их наверняка кто-то из офицеров… Рассудив так, я снова направился вниз, по продуваемому сквозняком трапу, и на сей раз, миновав загородки аппортов, спустился еще ниже. Жара и влажность усиливались на каждом шагу.
Как это ни абсурдно, спускаясь в низы, я почувствовал, что мое тело, почти невесомое на том ярусе, где находилась каюта, сделалось еще легче. Прежде, карабкаясь к верхушке мачты, я заметил, что притяжение корабля слабеет по мере подъема – следовательно, по пути вниз, в корабельное чрево, оно должно было нарастать, однако у меня такого впечатления не возникло. Скорее, наоборот.
Вскоре снизу донеслись чьи-то шаги, а опыт последних нескольких страж наглядно свидетельствовал, что любой случайно встреченный незнакомец может желать моей смерти. Остановившись, я напряг слух и выхватил из кобуры пистолет.
Негромкий лязг металла внизу утих вместе с моими шагами, но тут же возобновился – частый, неровный, будто поднимающийся мне навстречу по трапу спотыкается на бегу. Раз подо мною что-то зазвенело, точно оброненный меч или шлем; нетвердый шаг вновь ненадолго стих и вновь зазвучал в прежнем ритме. Сомнений не оставалось: спешащий навстречу бежит от какой-то опасности, а я иду прямиком к ней. Здравый смысл велел тоже бежать прочь, да как можно дальше, однако я остался на месте, из глупой гордости решив не отступать, пока не узнаю, что именно мне угрожает.
Долго ждать не пришлось. Вскоре внизу показался человек в латном доспехе, без оглядки бегущий наверх. Еще миг, и я, отделенный от встречного лишь одним пролетом, смог разглядеть его во всех подробностях. Казалось, правая рука его даже не отсечена – оторвана начисто: из-под блестящего полировкой брассарда свисали обильно кровоточащие клочья мышц пополам с обрывками сухожилий.
Казалось, опасаться нападения со стороны этого человека, раненого и вдобавок изрядно напуганного, резона нет: скорее уж, он, почуяв во мне угрозу, пустится в бегство. Спрятав пистолет в кобуру, я окликнул его и спросил, что случилось и чем ему можно помочь.
Бегущий, остановившись, поднял голову, взглянул на меня сквозь забрало шлема, и я с удивлением узнал в нем Сидеро.
– Сохранил ли ты преданность?! – с дрожью в голосе крикнул он.
– Кому, друг мой? Зла я тебе не желаю, если речь об этом.
– Кораблю!
Преданность кораблю – всего-навсего изделию иеродул, пусть и необычайно огромному – показалась мне довольно бессмысленной, однако вдаваться в рассуждения об отвлеченных понятиях сейчас явно было не время.
– Разумеется! Жизнь за него положу, если нужно! – откликнулся я, мысленно моля мастера Мальрубия, некогда пытавшегося втолковать мне кое-что о преданности, простить мою грешную душу.
Сидеро продолжил подъем – чуть медленнее, спокойнее, однако по-прежнему спотыкаясь. Вблизи мне удалось разглядеть, что сочащаяся из его раны темная жидкость, принятая мною за человеческую кровь, слишком вязка и цвета к тому же не алого, а черного с зеленым отливом. Лохмотья, которые я счел клочьями плоти, оказались обрывками проводов вперемешку с чем-то наподобие ваты.
Выходит, Сидеро, подобно моему другу Ионе – андроид, автоматон в человеческом облике! Обругав себя за то, что не понял этого раньше, я, однако ж, вздохнул с облегчением, так как кровью наверху, у себя в каюте, уже налюбовался досыта.
К этому времени Сидеро, одолев последние ступени, взошел ко мне на площадку и, пошатнувшись, остановился рядом со мной. Я в грубоватом, повелительном тоне, неосознанно принимаемом всяким в надежде ободрить собеседника, велел ему показать руку. Сидеро послушался, и я в изумлении отшатнулся прочь.
Боюсь, попросту написав здесь, что рука оказалась полой, я создам впечатление, будто полой она оказалась на манер кости, но это не так. Она оказалась пустой. Тоненькие провода и клочья пропитанной темной жидкостью ваты торчали лишь по краям стальной оболочки, а внутри не было ничего. Вообще ничего.
– Как же тебе помочь? – спросил я. – Иметь дело с такими ранами мне прежде не доводилось.
Казалось, Сидеро задумался. Я бы сказал, что забрало стального шлема к выражению чувств неспособно, но нет: выражение ему придавал угол наклона головы, движения, игра теней, отбрасываемых его чертами.
– Для этого нужно в точности исполнить мои указания. Не подведешь?
– Разумеется, нет, – заверил его я. – Признаться, еще недавно я клялся однажды столкнуть тебя с высоты, как ты меня, но мстить раненому, конечно, не стану.
Тут мне вспомнилось, сколь сильно бедному Ионе хотелось, чтобы его полагали человеком, причем многие, и я в том числе, действительно думали, будто он – человек, и, по сути, нисколько в этом не ошибались.
– Что ж, придется поверить тебе, – решил Сидеро.
С этим он отступил назад, и его грудь – весь торс целиком – раскрылась, словно бутон огромного стального цветка. Изнутри его туловище тоже оказалось пустым: под стальной оболочкой не обнаружилось ничего.
– Не понимаю, – признался я. – Чем я могу помочь?
– Смотри.
Подняв уцелевшую руку, Сидеро ткнул пальцем во внутреннюю поверхность одного из стальных «лепестков», части полой груди.
– Видишь письмена?
– Да, линии и символы самых разных цветов. Но прочесть их я не могу.
Тогда Сидеро описал на словах некий сложный символ и символы, его окружавшие, и после недолгих поисков мне удалось его отыскать.
– Вставь туда острый металлический предмет, – продолжил Сидеро, – и поверни вправо – на четверть оборота, не больше.
Прорезь оказалась изрядно узкой, но мой охотничий нож обладал игольно-тонким острием, начисто вытертым о рубашку Идас. Вставив острие в указанную Сидеро щель, я повернул нож, как было велено. Темная жидкость потекла куда медленнее.
Затем Сидеро описал второй символ, на другом лепестке, и во время поисков я отважился сообщить, что никогда не слышал и не читал о таких существах, как он.
– Хадид или Ерро могли бы рассказать о нас куда больше. Я всего лишь исполняю свой долг и о подобных вещах задумываюсь разве что изредка.
– Понимаю, – протянул я.
– Ты обижен тем, что я столкнул тебя в трюм. Но сделал я так потому, что ты не подчинился моим указаниям. Мне давно известно: такие люди, как ты, опасны для корабля. А если кто-то из них и пострадает, со мной они обошлись бы нисколько не милосерднее. Как по-твоему, сколько раз подобные люди пытались меня уничтожить?
– Понятия не имею, – признался я, оглядывая пластину в поисках описанного им символа.
– Я тоже. Мы вплываем во Время и возвращаемся, и вновь отправляемся в рейс. По словам капитана, наш корабль – единственный. Других не существует. Все корабли, попадающиеся нам навстречу меж галактик и солнц, есть он и только он. Откуда же мне знать, как часто на меня покушались и сколько раз в том преуспели?
Едва мне подумалось, что он заговаривается, противореча здравому смыслу, нужный символ наконец-то нашелся. Стоило вставить в прорезь острие охотничьего ножа и повернуть клинок, утечка жидкости практически сошла на нет.
– Благодарю тебя, – сказал Сидеро. – Все это время мое давление стремительно падало.
Я спросил, не нужно ли ему выпить новую порцию жидкости, чтобы восполнить утраченное.
– Со временем – да. Однако теперь у меня снова есть силы, а полную силу я обрету после еще одной, последней коррекции.
Объяснив мне, куда смотреть и что нужно сделать, он продолжал:
– Ты спрашивал, как мы появились на свет. А сам представляешь ли, как появилась на свет твоя раса?
– Смутно. Знаю, что некогда мы были животными, обитавшими на деревьях. Так говорят мисты. Только не обезьянами, так как обезьяны существуют по сию пору. Наверное, кем-то вроде зооантропов, только помельче. Я замечал, что зооантропов неизменно тянет в горы, и там, в горных джунглях, они лазают по деревьям. Как бы там ни было, эти животные обладали способностью общаться между собой при помощи особых криков и телодвижений – на что, впрочем, способен даже домашний скот, не говоря уж о волках. Со временем, согласно воле Предвечного, те, кто общался с окружающими лучше всего, уцелели, а те, кто оказался в общении не силен, вымерли.
– И это все?
Я покачал головой.
– Когда их общение развилось, усложнилось настолько, что сделалось достойным называться речью, они и стали людьми. Теми, кем мы остаемся по сию пору. Изначально наши руки были приспособлены для того, чтоб цепляться за сучья, глаза – чтоб, прыгая с дерева на дерево, видеть следующий сук, рты – чтоб разговаривать меж собой, а еще жевать фрукты да неоперившихся птенцов. Таковы они и поныне. А как появились на свет ты и тебе подобные?
– Почти так же, как вы. Если предания не врут, вахтенным офицерам нужна была защита – от пустоты, от пагубных излучений, от вражеского оружия и прочих подобных напастей. Поэтому они соорудили для себя жесткие оболочки. Еще им требовалось стать сильнее и крепче – и для сражений, и для работ на палубах. Для этого нас – точнее сказать, не нас, наших предков – наполнили той самой жидкостью, которую ты только что видел, сообщившей нашим рукам и ногам способность двигаться, как им требуется, но с большей мощностью. Еще им требовалось переговариваться между собой, и нас оборудовали устройствами связи. А затем добавили электросхемы, позволявшие нам выполнять одно дело, пока сами они заняты другим. Устройства, сообщающие нам способность говорить и действовать, даже когда они сами к тому неспособны. И так, пока мы не выучились разговаривать самостоятельно и действовать без человека внутри. Ну, что там? Никак не найти?
– Сейчас отыщу, – заверил его я (на самом деле нужный символ я уже отыскал, но очень хотел послушать, что он расскажет еще). – Выходит, корабельные офицеры носят вас, словно одежду?
– Теперь – лишь изредка. Ищи звездочку с прямой чертой сбоку.
– Помню, помню, – ответил я, размышляя, что мог бы предпринять, и меряя взглядом полость внутри его тела.
Пояс с ножом и пистолетом в кобуре внутрь наверняка не войдет, а вот без них я там вполне помещусь…
– Погоди чуток, – попросил я Сидеро. – Искать приходится, согнувшись едва ли не вдвое, и вся эта амуниция больно впивается в живот.
Расстегнув пояс, я бросил его под ноги, а ножны и кобуру пристроил рядом.
– И, знаешь, будет намного проще, если ты ляжешь.
Сидеро лег, причем, не истекая наполнявшей его жидкостью, проделал это с неожиданной быстротой и изяществом.
– Скорее. Мешкать не время.
– Послушай, – возразил я, – если бы за тобой кто-то гнался, он уже был бы здесь, а я даже шагов снизу не слышу.
Изображая заминку, я лихорадочно размышлял. Идея казалась сумасбродной, но в случае успеха сулила и защиту, и маскировку. Латы я носил часто, так отчего б не тряхнуть стариной – тем более, эти гораздо лучше!
– Думаешь, я бежал от них?
Слова Сидеро я слышал прекрасно, однако внимания им почти не уделил. Совсем недавно я вспоминал, как вслушивался в тишину, и вот теперь действительно услышал кое-что новое, а сосредоточившись, понял, что это за шум. Откуда-то сверху доносилось неторопливое, мерное хлопанье огромных крыльев.
IX. Пустота
Острие ножа уже отыскало нужную прорезь. Повернув клинок, я сорвал с себя плащ и, кувыркнувшись вбок, вкатился прямо в распахнутое тело Сидеро. Взглянуть, что за создание машет крыльями над головой, я даже не пробовал, пока – причем с заметным трудом – не втиснул голову внутрь его черепа, и лишь затем выглянул наружу сквозь забрало.
Увы, даже после этого мне не удалось разглядеть ничего – вернее, почти ничего. Прежде воздух в шахте, здесь, на такой глубине, был вполне прозрачен и чист, но теперь все вокруг подернулось дымкой тумана: некая сила гнала, теснила холодный воздух с верхних уровней вниз, смешивая его с теплым и влажным смрадом, которым дышали мы. Под натиском этой силы туман клубился, кипел, словно вокруг буйно плясала тысяча призраков.
Ни хлопанья крыльев, ни чего-либо другого я больше не слышал. Казалось, моя голова заперта в пыльном несгораемом шкафу, и я гляжу наружу сквозь замочную скважину. Впрочем, голос Сидеро я вскоре услышал… но не ушами.
Как описать происшедшее? Даже не представляю. Чужие мысли в собственной голове мне знакомы прекрасно, но на визиты Теклы и прежнего Автарха, не раз пробуждавшихся во мне, пока я не слился с ними в единое целое, это не походило ничуть. На обычные звуки чужой речи – тоже. Одно могу сказать (да и то описание выйдет весьма приблизительным): казалось, голос Сидеро достигает тех органов слуха, что находятся под черепом, прямо за ухом, минуя ушную раковину.
– Я ведь могу убить тебя.
– После того как я тебя починил? Знавал я неблагодарность, но в такие ее глубины еще не заглядывал!
Грудь Сидеро сомкнулась, и я, упершись ладонями в полости плеч, принялся пропихивать ноги в его ноги, точно в штанины брюк. Дело шло туговато. Имей я возможность чуть дольше задержаться снаружи, сбросил бы и сапоги, и тогда все вышло бы гораздо проще, а сейчас… Казалось, обе лодыжки уже потрескались.
– У тебя нет на меня никаких прав!
– Есть, и еще как. Ты сделан, чтоб защищать людей, а кто я, если не человек, нуждающийся в защите? Хлопанье крыльев слышишь? И хочешь сказать, будто подобные создания, вольно порхающие по всему кораблю – это в порядке вещей?
– Они выпустили на свободу аппортов.
– Кто «они»?
Здоровая нога, наконец, распрямилась. С хромой должно было получиться проще, так как ее мышцы изрядно усохли, но пропихнуть ступню в сочленение не хватало сил.
– Рыскуны.
