скачать книгу бесплатно
– Именно.
– Ковбойские песни играете?
– Если хорошенько попросить.
– Мне всегда нравился Джин Отри. А как вам Перри Комо?
– Хоть Перри Комо, хоть Джин Отри, хоть «Лед Зеппелин», хоть реклама кошачьего корма. Лишь бы платили.
– Я никогда не слышала Эда Зеппелина, но рекламой кошачьего корма сыта по горло. – Она несколько раз моргнула. – Значит, на все руки от скуки.
– Поденщик, – сказал он. – Надо же зарабатывать.
Она опять взглянула на него.
– И все-таки вы талантливый.
– Я обыкновенный.
Что мальчик наплел ей? Куин чувствовал себя жуком на булавке под лупой.
– С семнадцати лет работаю без передышки.
Она не нашлась, что ответить, и промолчала.
– Гитаристом, в смысле. В основном я работаю гитаристом.
Снова молчание, и Куин сменил тему:
– Вы прекрасно говорите по-английски.
– А почему бы мне не говорить по-английски? Как-никак живу в этой стране сто лет. Чтоб вы знали, я была секретарем у директора школы. Академия Лестера. Слыхали?
– Нет.
– Как же, доктор Мэйсон Валентайн. Блестящий мужчина.
– Я учился в бесплатных школах.
Она теребила свой свитер, экспонат из сороковых годов с большими стеклянными пуговицами.
– На этих мальчиков совсем нельзя положиться. У нас же с ним были планы. – Она посмотрела на Куина.
Куин сказал:
– Постараюсь заменить его.
– Как вам будет угодно. – Она барабанила пальцами по затертой колоде карт, которые были несколько меньше обычных.
– Сын говорил, что вы показываете фокусы, – не удержался Куин.
– Но не бесплатно.
– Вы брали с него плату?
– С него нет. Он же ребенок.
Она надела очки – чересчур большие для ее лица – и поглядела на колоду.
Мальчик писал: «Мисс Виткус НЕВЕРОЯТНО талантливая. Она умеет делать так, что карты и монеты ИСЧЕЗАЮТ. А потом ПОЯВЛЯЮТСЯ снова!!! И улыбка у нее удивительная».
Да, именно так он выражался и в жизни.
Куин спросил:
– Сколько?
Она перетасовала карты, настроение у нее переменилось.
– Что ж, позабавлю вас, – сказала она c царственным пренебрежением. Каких только шарлатанов не повидал Куин в своей жизни, но эта старая карга была почище многих.
– Лишь бы фокус удался, – сказал он, посмотрев на кухонные часы.
– Вы спешите, – заметила она. – Все спешат.
Она перекидывала колоду из руки в руку не так эффектно, как ей казалось, но вполне впечатляюще.
– Летом 1914 года я сбежала из дома с бродячей труппой, тогда и освоила искусство престидижитации[2 - В иллюзионном искусстве способ работы с небольшими предметами, при котором у зрителя возникает ложное ощущение «появления», «исчезновения» или «перемещения» предмета в руках иллюзиониста.].
Она приподняла брови, будто это слово само по себе уже было магическим заклинанием.
– Через три месяца я вернулась домой и прожила самую заурядную жизнь, какую только можно себе представить, – она произнесла это c особым, но не вполне понятным ему чувством. – Я показываю фокусы, чтобы напомнить себе, что когда-то была молодой.
Покраснев, она добавила:
– Я рассказала вашему мальчику много историй. Может быть, слишком много.
Не зря он боялся приходить сюда: мальчик был повсюду. Куину никогда не хотелось иметь детей, и отец он был из рук вон плохой, по большей части отсутствовал, и вот теперь, после смерти мальчика, не испытывал ни парализующей заморозки шока, ни ранящей остроты скорби, разве что мучительную и мрачную иронию, изнуряющую сердце.
Мисс Виткус помахивала картами в ожидании. Зубы у нее были длинные, неровные, но белые узловатые пальцы – на редкость проворные, а ногти – гладкие и блестящие.
– Пять баксов, – сказал Куин, вынимая бумажник.
– Читаете мои мысли. – Она взяла банкноту и засунула куда-то под свитер.
Через мгновение Куин спохватился:
– А где же фокус?
Она перегнулась через стол и собрала карты.
– Пять долларов за вход, – сказала она, и он разглядел выражение ее глаз – в них была злость. – За представление еще пять.
– Это же вымогательство.
– Я не вчера на свет родилась, – ответила она. – В следующий раз приведите с собой мальчика.
?
Говорит мисс Уна Виткус. Записываем историю ее жизни. Это снова часть номер один.
Как, восемьдесят восемь минут? На этой маленькой штуковине?
…
Ловлю тебя на слове. Что ж, поехали.
…
Ну, появилось радио. Хорошая штука, кстати. И еще печатная машинка. Застежки «велкро». Миксер электрический. О, и еще много замечательных изобретений по части женского нижнего белья. Трудно выбрать что-то одно.
…
Да, а потом у меня появилась стиральная машина – автомат. Точно, автомат. Не помню, когда я перешла на нее. Вот ты трешь нижнюю юбку на стиральной доске, а вот у тебя уже двое детей-подростков и «майтаг»[3 - «Майтаг» – американский бренд бытовой техники, принадлежащий Whirlpool Corporation после приобретения в апреле 2006 года. Компания Maytag Washing Machine была основана в 1893 году предпринимателем Фредериком Майтагом.] последней модели, не успеешь и глазом моргнуть. А куда подевалось то, что между, непонятно.
…
Вот и все. Больше мне нечего сказать.
Глава 2
Куин покинул дом мисс Уны Виткус на пять долларов беднее и обделенный магией. На автобусе он доехал до Норт-Диринга, вышел у самого дома Белль и застал ее у забора – она расчищала граблями клумбу с тюльпанами. Он всегда считал этот дом домом Белль – что было верно в юридическом смысле – хотя сам прожил здесь в общей сложности пять с половиной лет. Окна-эркеры напоминали ему о ситкомах шестидесятых годов, которые он в детстве запоем смотрел по телевизору, в них фигурировали образцовые мужья и отцы, надежные парни, которые вечерами сидели дома и заботились о том, чтобы семейная лодка не пошла ко дну.
– Ну что? – спросила Белль. Даже голос у нее стал тонким, словно из него вырезали нижние ноты.
– Это в районе Вестбрука, – ответил он. – Двор в ужасном состоянии.
– Он подрядился работать у нее до середины июля. Я сказала Теду, что мы возьмем это на себя.
– У нее там штук двадцать кормушек, висят очень высоко. Работенка была прямо для него, лучше не придумаешь.
Белль оглядела улицу.
– Ты пешком?
– Я продал свою «хонду», – он вынул из кармана чек и протянул ей.
После второго развода он посылал ей деньги на ребенка каждую субботу и ни разу не пропустил платежа.
Она посмотрела на него без всякого выражения.
– Я же сказала, Куин. Теперь нет необходимости.
Он подумал уже не в первый раз: а может ли человек умереть от горя, в буквальном смысле? На ней была розовая блузка, такая мятая, словно ее только что вынули из стиральной машины в общественной прачечной.
– Белль, – сказал он. – Прошу тебя, возьми.
Она не взяла, и он стоял с протянутым чеком, который трепыхался на ветру, кровь пульсировала в висках, он дал ей понять, что не отступит. Она сдалась, взяла чек, не сказав ни слова, в висках перестало стучать.
Вокруг все изменилось до неузнаваемости. Расцвели поздние весенние цветы, окна блестели чистотой, очередная партия вещей дожидалась старьевщика.
– Снова убиралась? – спросил он.
– Просто барахло, от которого решила избавиться.
Почему решила, непонятно. Он пригляделся к куче забракованных вещей: мягкий стул, блендер, настольная лампа, какая-то посуда. Взгляд выхватил предмет, который стоял в стороне: его первый усилитель, два ватта, подарок на тринадцатилетие.
– Это, никак, мой «марвел»?
Они оба уставились на него, словно на дохлого зверька. Дешевая штука, японский импорт, полированный корпус блестел, словно мокрый, даже под тридцатилетним слоем пыли.
– Он уродский. К тому же не работает, – сказала Белль. – Кому он нужен?
– Мне его мама подарила.
Шестидюймовый усилитель, три кнопки, хлам по большому счету, единственная сохранившаяся память о детстве. И о матери, если уж на то пошло.
– Между прочим, он работает, – сказал он на этот раз с нажимом.
Куин любил этот усилитель. Он много значил для него.
– Почему бы тебе не забрать свой мусор из моего дома раз и навсегда? Теперь тебя здесь ничего не удерживает.
– Белль, не надо, – попросил он.
Он пропустил два последних свидания с сыном, и теперь ему нет и не может быть прощения. Некоторые вещи, особенно не заслуживающие прощения, удается рассмотреть лишь в застывшем свете времени. Он огляделся. В течение двух недель семья Белль роилась в доме, словно стая шершней, под предводительством Эми, сестры Белль. Даже Тед Ледбеттер засветился, важная персона. Но сегодня в доме тихо, никого не видно.
– Тед здесь?
– Нет. А тебе какое дело?
– Прости. А где все?
– Тетушки разъехались по домам. Эми отправляет открытки с благодарностями. Я делаю вид, что у меня много дел, чтобы хоть четыре секунды побыть в покое.
Она прислонила грабли к дереву, сделала глубокий выдох, который напомнил ему о занятиях для беременных, где учат правильно дышать во время родов. Он вслед за ней вошел в дом, и она, заметив его, удивилась.
– Можно мне попить? – попросил он.
