скачать книгу бесплатно
– В чем опять дело? – едко спросила она.
Себ взглянул на потолок, перевел печальный взгляд на ее лицо:
– Никак не могу перестать думать о том, насколько все было бы проще, держись ты от меня подальше.
– Одолжи мне денег, и я исчезну.
– Я мог бы…
Она задержала дыхание, взгляд Себа стал решительным, лицо напряглось.
– Нет. Не в этот раз, Ро. Ты не убежишь.
Глава 3
Роуэн сидела на пассажирском сиденье «ауди-кватро», а Себ гнал по шоссе в сторону Кейптауна. Хотя было уже почти восемь, солнце только начинало садиться, шоссе было полно таксистов, которые перестраивались из ряда в ряд на расстоянии нескольких сантиметров от других машин и скалили зубы другим водителям, прижимая к уху телефон.
Движение в Кейптауне убийственное в любое время дня. И все из-за огромной горы в центре города. По крайней мере, так считал Себ. Он посмотрел на часы. Они ехали уже пятнадцать минут, и ни один из них не попытался завязать разговор. До Авельфора оставалось еще полчаса, молчание начинало тяготить.
Себ притормозил и выругался, потому что движение сначала замедлилось, а потом и совсем остановилось. Пробка и затянувшееся молчание. Даже в лучших ситуациях отвлеченная болтовня не давалась Себу, а обсуждать погоду, книги, фильмы или музыку с Роуэн и вовсе казалось глупым.
Однако Роуэн впервые за десять лет оказалась в одном часовом поясе со своими родителями, и Себ считал, что должен удержать ее в стране до тех пор, пока у них не появится возможность встретиться с ней и обнять ее. Как и они, Себ не выставлял эмоции напоказ, но знал, что они скучают по ней и хотят, чтобы она вернулась. Он сочувствовал им. Знал, каково это – ждать возвращения любимых.
Себ никогда не понимал, почему Роуэн так низко ценит свою семью, почему бунтовала. Ее родители серьезно относились к работе, а у него с Калли сбежавшая ветреная мать и Пэтч. Обаятельный и веселый, но скорее друг, чем отец.
На родителей Роуэн всегда можно было положиться. Консервативные, уверенные в себе, надежные. Умные, серьезные, ответственные. Их сумасшедшая дочка жила на другой волне. Впрочем, Роуэн всегда жила на своей волне и с другими людьми не пересекалась. Себ гадал, что заставляло ее так поступать. Движение стоит, время надо убить, а тем для разговора нет. Он решил удовлетворить чрезмерное любопытство.
Они никогда не ходили вокруг да около, и Себ спросил в лоб:
– Я хочу знать, почему ты оказалась на мели. Знаю, ты считаешь себя вольной птицей, слишком крутой, чтобы собирать материальные ценности, но все-таки женщина в твоем возрасте должна иметь за душой больше сотни фунтов.
Роуэн понимала, что этим все кончится, и готовилась к нотациям. «Кейптаун» и «нравоучения» в ее понимании синонимы.
Она сжала губы и уставилась прямо перед собой. Себ, как обычно, идет напролом к тому, что он считает важным. Боже, она так устала бороться с его чрезмерно умным мозгом. И ошеломлена тем, что Себ заставил ее яичники танцевать танго. Что ответить, чтобы не выставить себя полной идиоткой? «Не усложняй, дурочка».
– Я собиралась заключить сделку. Мне должны были заплатить после того, как я доставлю заказ в Австралию.
– Что пыталась толкнуть?
Взгляд Себа потемнел и похолодел, лицо стало строже. Ну конечно, он не воспринял ее слова буквально, их ему недостаточно, и он уже предполагал самое худшее. Роуэн знала, о чем он думал.
«Ну вот опять, – подумала она. – Все сначала». Нахлынули воспоминания, ладони вспотели, дыхание сбилось. Даже спустя столько лет он инстинктивно выбирал наихудший сценарий. А ее родители решат… И еще все спрашивали, почему она не хочет возвращаться домой!
– Ничего незаконного, Себ!
– А я и не говорил такого.
– Я не идиотка и не преступница. Условности мне, может, и чужды, но я не глупа. Не распространяю, не храню и не употребляю наркотики. – Роуэн повысила голос, заставляя его понять это.
– Успокойся, Ро. К твоему сведению, я и первый раз считал, что тебя не надо арестовывать.
Слова Себа завертелись у нее в мозгу. Она нахмурилась.
– Считал? Почему?
– Ты, конечно, была испорченной, самовлюбленной и пустой, принимала ужасные решения, но глупой не была.
С этим не поспоришь. Себ признал, что она лучше, чем ее описывают. Почему-то это было приятно. Еще одна непонятная вещь сегодня.
Ее родители не разделяли его мнение, и она это знала.
– Но, Роуэн, твой образ жизни – безумие. Ты взрослая. Тебя не должны выдворять из стран. Большинство женщин в твоем возрасте уже строят карьеру, думают о браке, о детях.
«Пристрелите меня, – подумала Роуэн. – Или ткните горячей палкой в глаз». Именно поэтому она не хотела возвращаться домой. Выслушивать упреки семьи, друзей и Себа, кем бы он там ей ни был. Они всегда видели то, что хотели увидеть.
Глаза Роуэн вспыхнули, как молния в ночном небе.
– Что за глупости! Ты ничего обо мне не знаешь!
– И чья в том вина? Это ты сбежала так, словно совсем завралась.
– Я не сбегала! – Ясное дело, это ложь.
– Через несколько дней после выпускных экзаменов оказалась в самолете. Ни с кем не обсуждала свои планы. Это значит сбежать быстро и неожиданно. Что на самом деле случилось той ночью?
Роуэн вздернула подбородок:
– Не понимаю, о чем ты.
Себ ведь не мог знать, так? Или Калли ему рассказала? Нет, она поклялась молчать и ни за что не нарушила бы обещания. Себ, наверное, говорит о жизни Роуэн вообще.
Тот глупый, безумный вечер изменил ее жизнь. Она за несколько коротких часов свалилась с небес в ад.
– Прекрасно понимаешь. – Себ внимательно осмотрел дорогу впереди, увидел, что движение стоит, и вздохнул. – Что-то в тебе изменилось в ночь ареста. Бунтаркой ты была и до этого, но без злобы, язвительности и жуткого сарказма.
С ней обошлись как с бешеной собакой. Всего за одну ночь Роуэн из безумно влюбленной и невероятно счастливой превратилась в оскорбленную девушку с разбитым сердцем, которой никто не верит. Та ночь действительно изменила ее жизнь. Однако трудно признаться, что тебя лишили девственности, бросили и подставили, а потом арестовали, и все это за одну ночь. А выходные в тюрьме стали кошмаром эпических масштабов.
Разве удивительно, что Роуэн ассоциирует любовь с тюремными решетками?
– Ты никогда не была такой жесткой, Роуэн. – Себ тихо прервал ее размышления. – Те полгода ты постоянно боролась с родителями, со мной, со всем миром.
Роуэн крепче стиснула зубы. Каждый вечер она плакала и засыпала измученной, огорченной и униженной, каждое утро вставала для того, чтобы бороться в буквальном смысле за новый день.
– Может, я плакала потому, что родители, брат и мои близкие оставили меня на все выходные в тюрьме, хотя в пятницу в любое время могли внести залог. Вечеринка была в четверг!
– Родители хотели преподать тебе урок.
– Я его усвоила! И поняла, что полагаться могу только на себя и доверять только себе.
Когда она решилась снова взглянуть на Себа, в его взгляде сияла плохо скрываемая симпатия. А потом его лицо приняло удивленное выражение.
– И вот ты полагаешься на меня.
– Все хорошее когда-нибудь кончается.
Она устала от допросов. Уже давно ей не доводилось ни от кого выслушивать такое количество бреда.
– Так… – Роуэн сладко улыбнулась. – Не поймала тебя еще какая-нибудь золотоискательница?
В мгновение ока симпатию сменило раздражение.
– Не стоило посылать мне солнечные очки, услышав о моем разрыве. – Себ стиснул зубы.
– Знаю. Но я подумала, они тебе понадобятся, ведь ты наконец прозрел! На это ушло немало времени.
– Очень смешно.
– Все еще злишься, что взбалмошная чудачка Роуэн распознала настоящий характер твоей бывшей, а ты нет?
– Напомни, почему я не оставил тебя в Йоханнесбурге просить милостыню?
– Хотел надо мной поиздеваться. Ну что, может, хватит нам кусать друг друга?
– Пока да.
Транспорт тронулся. Роуэн наблюдала за тем, как Себ лавирует между медленно двигавшимися автомобилями, чтобы попасть в скоростной ряд.
– Неужели движение стало более напряженным?
Себ резко ударил по тормозам и чуть не въехал в грузовик. Побледнев, Роуэн выбросила вперед руку и уперлась в приборную панель:
– Себастьян! Будь ты проклят, идиот!
Он бросил на нее взгляд и переключил внимание на дорогу.
– В чем проблема?
– Проблема в том, что до бампера той машины оставалось всего несколько сантиметров! – Роуэн уронила руку. – Движение не стало более напряженным, это ты стал хуже водить!
Себ широко улыбнулся:
– Тебе не кажется, что наши отношения зашли еще не слишком далеко, чтобы мы пилили друг друга?
– Заткнись.
Себ включил поворотник и взглянул в зеркало заднего вида. Потом махнул рукой на седан впереди:
– Приготовься, сейчас обгоню. Вперед! Роуэн вздохнула и закатила глаза:
– Ну ты и придурок!
Он обошел еще один седан и перестроился сразу через два ряда, съезжая с шоссе. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Какая ирония, в Пекине она переходила семиполосную дорогу, по которой гнали мотоциклы, преодолела сплошной поток тук-туков в Бангалоре и жуткое движение в Мехико, и все для того, чтобы умереть в роскошной машине в родной стране, попав во власть безумца.
Роуэн выпрямилась и огляделась. Они въехали в более дорогой район. Она узнавала места.
– Почти приехали.
– Ага, почти дома. И хотя ты не можешь произнести это слово, твой дом все равно здесь, Ро.
– Уже треть жизни это место мне не дом.
Вернувшись в Кейптаун без денег, она была напугана, паниковала, что не сможет постоять за себя. Страх подкатил к горлу.
Широкая ладонь Себа сдавила ей колено, Роуэн вздохнула. Когда показалось, что воздуха в легких достаточно, она взглянула на руку Себа, подняла брови и сдвинула их к переносице, увидев в его глазах блеск, явный знак мужской симпатии.
– А ты выросла, надоеда.
Сбитая с толку сексуальным возбуждением, охватившим обоих, Роуэн искала спасения в очевидном:
– Совсем не выросла. Точно такого же роста, как и в восемнадцать. И не называй меня надоедой. И убери руку с моего колена.
В уголках его глаз появились морщинки.
– Я хотел отвлечь тебя от того, из-за чего ты паниковала. Быть злой тебе всегда нравилось больше, чем испуганной.
Роуэн переложила его руку на рычаг переключения передач:
– Какие еще глупые заблуждения у тебя возникли, пока меня не было?
– В восемнадцать ты безобразно красилась, носила ужасную одежду и выходила за все рамки.
Она не хотела даже вникать в смысл этого комментария, просто показала ему зубы:
– Я по-прежнему выхожу за все рамки. Себ не обратил на это внимания.
– Поэтому ты до сих пор одинока в свои двадцать восемь? Или девять?… Сколько тебе лет?
– Достаточно много, чтобы сказать: мое семейное положение тебя не касается.
– «Семейное положение»? Ты что, рекламируешь «Фейсбук»? Тогда ты либо замужем, либо в отношениях, либо лесбиянка, либо одинока. Выбирай.
Роуэн возмущенно фыркнула:
– Лесбиянка? К твоему сведению, мне нравится то, что есть у мужчин. Но часто бесит то, к чему оно крепится.
– Значит, одинока, да?
– Я уже и забыла, какой занозой в заднице ты можешь быть, теперь начинаю вспоминать. – По крайней мере, перепалка не давала ей уснуть. – А как ты? Больше не было опасных ситуаций с посланницами сатаны?
