скачать книгу бесплатно
***
Возвращение ребенка не оказалось радостным. Мужичонка, протрезвев и поняв, что вместе со своей честью он продал у харчевни и сына, повесился, от чего его жена пришла в еще большее отчаяние. Пасмаска билась в истерике и оглашала обветшалую хибарку истошными воплями в тот момент, когда людомар вошел внутрь, сопровождаемый молчаливым конвоем из деревенской детворы, любопытно-пораженной видом лесного охотника.
– Ой, что же ты наделал-то! – набросилась голосящая баба на сына. – Папку извел! – С этими словами она со всей своей бабьей дури начала хлестать мальчика по щекам.
Людомар стоял с заткнутыми руками ушами и с удивлением смотрел на нее. Охотнику трудно понять то множество эмоций, которые часто охватывают пасмасов. Собственно, этим, да еще своей неопрятностью и бедностью данный народец и знаменит.
Даже рассказ Сына Прыгуна о том, что мальчик никуда не сбегал, а был продан отцом за кристаллы тепла, ничего не изменил. Потеряв кормильца, женщина вконец обезумела. Держа на руках ребенка, девочку лет трех, пасмаска покачивалась взад и вперед, обводя безумными невидящими глазами пространство перед собой. Разум ее просветлел лишь в миг, когда глаза натолкнулись на людомара.
– Ничего не дам! – не своим голосом заорала она. – Прочь! Ничего не получишь! – Она едва не швырнула дочерью в охотника. – Уйди прочь!
– Нельзя так, Дорива! – зацыкали на нее со всех сторон.
– Нечего мне ему дать. Нет у меня ничего! Пусть не ожидает… Тьфу-тьфу-тьфу! – Глаза пасмаски неожиданно округлились. – Это ты виноват, – вдруг подступила она к охотнику, – ты накликал беду… поганый…
– Что ты! Что ты?! – замахали на нее со всех сторон, ибо вся деревня знала, что именно Дорива пошла к людомару, а не он пришел к ней.
– Доря, – прокралась к женщине старуха, сморщенная настолько, что под наплывали обвисшей кожи было трудно разглядеть ее лицо. Старуха что-то зашептала пасмаске, и та умолкла. – Надо отдать, – принялась повторять советчица, поглаживая безутешную женщину по голове. – Не то вернется он, и скот наш пожрет.
С чего пасмасы взяли, что людомары мстительны, никому доподлино неизвестно, но факт оставался фактом: людомары не испортили ничего ни одному пасмасу, но этого словно и не было – все обвиняли их во вредительстве.
Людомар развернулся, и хотел было уходить, но старуха заметила его движения, бросались вслед, изъявив незаурядное мастерство в прыжках и беге, и остановила охотника, преградив ему путь:
– Уходя – не уйдешь, возвратясь – не вернешься! – крикливо припевала она, пританцовывая. – Убереги нас, Зверобог, от возврата слуги твоего на веки вечные с дурными мыслями. Не уходи от нас, – по-доброму обратилась она к людомару, – а коли пошел, так возьми от нас. Не можем делиться ничем, так хоть плотью своей поделимся с тобой. Возьми вот нас в ней.
Из-за спины старухи к людомару вытолкнули малюсенький комочек, смотревший на него широко открытыми от ужаса карими глазами. Комочек дико трясся.
– Сиротка она. Не взыщи. Более не знаем, что отдавать. Нету у нас более ничего! – С этим старуха, подпрыгивая, отошла прочь и встала в углу, подле какого-то пасмасского божка.
Людомар отмахнулся, не нужно мне, рыкнул, развернулся и пошел прочь. Маленький комочек под науськивание и угрозы поселян заспешил за ним.
***
Пасмасский ребенок в Чернолесье сродни табуну дико вопящих ишаков в степи – слышно отовсюду и видно всем. Его шаги для слуха рядового обитателя лесной чащобы были слышимы примерно так же, как громыхание молота о наковальню для слуха простого олюдя.
Раздосадованный и сильно уставший людомар, сморенный многодневным бодрствованием и тревогами, которые вселил в его душу омкан-хуут, не сразу заметил, что малышка преследует его. Его оглушил ее вскрик, когда перед охотником, словно бы из-под земли вырос иисеп. Огромное пузо, забитое съеденным эвром, делало и без того неприветливый вид животного ужасающим.
Крик из-за спины заставил людомара вздрогнуть и обернуться. Не будь он уже шестые сутки на ногах, никогда бы не допустил такого промаха. Не заметить пасмаса позади себя для охотника то же самое, что самому забраться в пасть омкана.
Иисеп выглядел очень ленивым. Он хорошо выспался за то время, пока отсутствовал его хозяин. Людомар посмотрел ему в глаза и приказал подобрать ребенка. Понимание между людомарами и иисепами веками совершенствовалось, и достигло уровня тончайшей интуитивной связи.
– А-а-а! – закричал ребенок, когда громадное для него чудовище стало приближаться.
Не зная, что делать, девочка с удивительной для нее быстротой метнулась вперед и затерялась у ног людомара. Не успел он опомниться, как ребенок с несвойственной его годам проворностью взобрался на высокого охотника и повис на поясе.
Людомар осторожно снял девочку с себя. Она была настолько маленькой, что умещалась у него на ладони. Их глаза встретились: ясные испуганно-наивные глаза ребенка и взгляд лесного хищника, хоть и с олюдским лицом.
Говорят, что многих олюдей завораживает взгляд людомаров. Глаза охотников радужны и этим самым необычайно красивы в понимании нелесников. Ребенок, несмотря на свой испуг, также завороженно уставился в глаза охотника и даже приоткрыл свой крошечный ротик.
Отставив руку подальше – людомар не переносил естественный запах пасмасов – он критически ее оглядел. По всему выходило, что нужно возвращаться домой. Однако сразу же за этой мыслью всплыл образ омкан-хуута. Людомар невольно сжал губы и глухо зарычал.
Показывая, что иисеп не враг ему и ей, Сын Прыгуна погладил животное и заставил девочку погладить его. После, он пересадил ее на шею иисепу.
Умостившись на широкой шее хищника, ребенок неожиданно быстро уснул. Людомар вздохнул с облегчением, – можно было продолжить путь.
Оранжевые кущи, где проживал Светлый, сплошь состояли из зарослей йордона – пучкообразного безлистного дерева, привлекавшего стариков-людомаров тем, что его ветви были очень густы, прочны и прямы, что облегчало труд строительства донадов. Свои донады они по старинной традиции оставляли молодым охотникам.
Людомар прошел еще пару километров и остановился. Дальше идти не было сил. Он постоял в раздумье и резко свернул в сторону. Найти листья фриира не представляло большого труда. Сжевав несколько веток с этими листьями, людомар почувствовал, как силы стали прибывать.
Еще двое суток он безостановочно бежал в сторону Оранжевых кущ.
***
Сын Прыгуна ощутил запах зарослей йордона, к которым стремился все это время, задолго до того, как они явились его взору. Со стороны заросли этого странного дерева напоминали проплешины на голове старика и сверкали своей желтизной на сочном фоне зелено-синей растительности Чернолесья.
Редколесье, по которому шли людомар и его спутники, кишмя кишело всякой живностью.
Почти у самых Оранжевых кущ людомар услышал слабое «Кхи-кхи!» Он остановился и обернулся на звук. Девочка лежала на холке иисепа и изможденным взглядом смотрела на охотника.
Людомар фыркнул: он совсем забыл про наличие ребенка. Испуганная бедняжка не ела и не пила два дня, но, в конце концов, голод и жажда победили страх, и она решилась напомнить о своем существовании.
Жаль, что под рукой не было ниуса. С помощью его мелких дротиков с паралитическим ядом на конце людомар бы без труда добыл птицу или мелкого зверя. Теперь же, здесь в Редколесье да еще при свете солнца будет очень трудно достать еду. Людомары бросали ниусы малозаметным движением кисти. Охота с луком была слишком грубым видом охоты, ибо натяжение и скрип лука были слышны на многие метры вокруг.
От необходимости покормить малышку сознание людомара вмиг прояснилось. Самое простое, найти ей питья. Это было не сложно. Сок йордона сладок и очень питателен, хотя охотник не знал, пригоден ли он для пасмасов. Но попробовать стоило.
Первым делом людомар тщательно обнюхал ребенка, пытаясь дотянуться до запахов из ее кишок: что она ела последний раз. От нее пахло прокисшим молоком и забродившим хлебом. Этого в редколесье отродясь не найти.
Подумав еще некоторое время, людомар принялся собирать жуков и иных насекомых, которые девочка брезгливо отвергла. Охотник с удовольствием съел их сам. Лишь к вечеру ему повезло добыть нескольких ящериц, вылезших погреться на солнце.
Завидев эту добычу, девочка заулыбалась, ловко скатилась со спины иисепа и вытащила из-за пазухи рочиропс. Он был замызган и очень грязен. К тому же зелен, что говорило о его нижайшем качестве.
– Пфу! – показала она, что плюет на него. – Пфу! – и протянула охотнику. Тот плюнул на кристалл.
Тихое шипение со временем превратилось с пышущий жар.
Девочка снова взобралась на людомара, без спроса вытащила с его бока кривой нож-клык и поделила ящериц на мелкие кусочки. Каждый из них она принялась зажаривать и тут же есть. Куски, причитавшиеся людомару и иисепу, она аккуратно раскладывала в стороны от себя.
Иисеп с интересом втягивал запах жареного мяса, но по взгляду охотника понял, что ему нельзя подходить к девочке, ибо одного взмаха языка было достаточно, чтобы слизать не только кусочки мяса, но и самого ребенка.
– Сын Прыгуна, ты ли так зовешься?! – раздался голос позади охотника. Он резко обернулся. – Да-а, это ты, Сын Прыгуна. – Светлый, появившийся в нескольких десятках шагов от троицы, быстро подходил к очагу. Его седые космы свисали перед ушами двумя длинными косичками, а бородка была скреплена деревянными палочками.
Девочка подняла голову, быстро окинула взором лица людомара и иисепа, заметила спокойствие на них, и не нашла причин самой обеспокоиться.
– Ты в Редколесье, не забывай это. Чернолесье сокроет тебя и твои следы. Здесь все по-иному. Даже мой старый нос учуял запах жаркого.
Светлый мало чем отличался от Сына Прыгуна. Может быть, был немного выше него. Людомары все на одно лицо. Почти.
– Почему ты здесь? – спросил Светлый, и, не дождавшись ответа, спросил снова: – Ты оглох ли?
– Нет, мар… Я не оглох. Я устал. С последнего дождя я не сомкнул глаз.
Светлый остановился, оправил пепельного цвета волосы – лишь настолько иссиня-черная шевелюра людомаров могла выцветать к старости – и внимательно посмотрел на охотника.
– Ты долго не спал, но я знаю, с чем ты пришел. Иди за мной.
Приказав иисепу приглядывать за малышкой, охотник направился вслед за старцем.
***
Подходя к йордону, на котором стоял донад Светлого, людомар почувствовал присутствие другого охотника. Через некоторое время он заметил две ноги, высовывавшиеся из-под ближайшего куста.
– Он спит, – сказал старец, не оборачиваясь.
Они поднялись на верхний ярус ветвей.
Донад Светлого не представлял собой ничего особенного. Обыкновенное жилище старика: пяти шагов хватило бы, чтобы пройти его вдоль, и еще столько же – поперек.
– Эльениа, – проговорил старик и толкнул стену своего жилища. Стена разошлась в стороны и сокрыла старика.
Сын Прыгуна опешил. Он с удивлением заглянул за стену. Край донада свисал с ветвей дерева и пребывал на высоте пятидесяти локтей.
В этот момент старик снова возник прямо из стены, и с улыбкой посмотрел на молодого охотника.
– Тебе еще не ведома лесная магия? – спросил он. – Даже магия ходов неведома тебе?
– Я сторонюсь магии, – отвечал людомар. – Не по нраву она мне.
– Оно и верно! – закряхтел старик. – Ты молод, а потому тело и мысль твои подобны магии. На все способны. Но скоро и ты придешь к ней. Это верно, как и то, что старость настигнет тебя, как настигла меня. Но… – Он вздохнул. – Не об этом пришел ты говорить со мной, так ли? – Людомар кивнул. – Наш народ уменьшается, – со вздохом, перемешанным с кряхтением, произнес старик, усаживаясь на сук дерева, удачно расположившийся в доме и заменявший ему скамью. – Почему ты не присядешь?
– Я усну. Говори свое, а потом я скажу, зачем пришел.
– Ты зол. Ты не спал. Если все так, значит и ты видел омкан-хуута.
Охотник кивнул. Неожиданно его пошатнуло. Ноги подогнулись, и он оперся спиной о стену донада.
– Тот, который спит внизу, – тут же перешел к делу старец, – его зовут Темный лист. Он пришел ко мне по вчерашнему солнцу. Он рассказал, что перед дождем столкнулся в Чернолесье с омкан-хуутом у Прозрачного ручья, там, где Кровокамень поддерживает кумира Зверобога. Он видел останки дремсов. Они свалены в кучу неподалеку от Камня, в чаще. Где видел зверя ты?
– Три солнца прочь от донада по тропе к Гнилому озеру.
Старик нахмурился.
– По всему выходит, что за один переход омкан-хуут прошел столько, сколько не преодолеет и самый лучший из нас.
Это замечание было верным: между двумя местами встречи было не меньше двенадцати дней пути. Даже лучший из охотников не смог бы преодолеть это расстояние за один день.
– Их двое, – сделал за него вывод Сын Прыгуна.
– Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть. Заходи, – неожиданно закричал старик, – не стой подле него. Он спит.
– Прости, Светлый, – закричали от корней дерева, – прости, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит. – Ветви йордона натужно заскрипели под тяжестью тела, которое полезло вверх. В донад протиснулся детина-дремс, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста и одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды; за спиной висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева; в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.
– Ничего… ничего, – поднялся старик и улыбнулся: – Мы, людомары, к концу жизни становимся общительными. Нам в радость говорить с другими и многое приятно, что в молодости нашей было отвратительно. Заходи, Плакса. – Плакса покосился на Сына Прыгуна. – И ты ко мне пришел с той же новостью?
– Если ты говоришь о громадных древовидных змеях, то да, я с этим, – кивнул он.
– Змеи? – спросил старик, усаживаясь удобнее.
– Мигрон прислал меня к тебе. Ты помнишь его?
– Помню. Мы встречались и не раз… Как поживает его сестра… кажется, Зорона ее звали.
– Ха-ха-ха! – расхохотался Плакса. – Все наслышаны о вашем споре. Хорошо же ты его надул. Он до сих пор рассказывает нашим детям про этот случай и наказывает не верить людомарам.
Светлый улыбнулся. – Ты говорил про змеев, – напомнил он.
– Да, после дождя к Мигрону пришли наши охотники, а после них выходил он прочь из деревни. Когда вернулся, то призвал меня и послал к тебе. – Плакса замолк, прокашлялся и, глубоко вдохнув, начал говорить:
– Роды Чернолесья в дождь лишились шестерых охотников, а те, кто вернулся, говорят о том, что повстречали гигантских древовидных змей. Те, дескать, и потаскали охотников. После дождя тех змеев и след простыл, а мы не знаем, что делать. Как теперь жить с Черным лесом. Я узнать хочу, не означало ли это, что Зверобог прогневался на нас?
Старик качал головой, в такт словам Плаксы, а когда тот окончил, долгое время молчал.
– Лягте и отдохните, – проговорил он, наконец, – не сможешь? – Светлый склонил голову набок и заглянул в глаза Сына Прыгуна. Тот что-то бормотал себе под нос. Еле различимо в пространство выплеснулись несколько слов: «омкан», «змеи» и «людомары».
– Бредит, что ль? – нахмурился Плакса.
– Нет-нет, – мягко улыбнулся Светлый, – он думает. Сын Прыгуна, иди за мной. Здесь лучше думается. – Старик повел людомара прямо к стене и втолкнул в нее.
Неожиданная прохлада и успокоение навалились на охотника. С удивлением очутился он в небольшой, но уютной комнатке, где царил полумрак, и еле различимо пахло свежими цветами.
– Ты говоришь то, что дремсам знать не надобно, – прозвучало грозно за его плечами.
– Прости… я… – людомар с трудом собирался с мыслями.
– Ты будешь спать. Спать недолго, но глубоко. Ты отдохнешь, – сказал Светлый. Он вытянул руку вперед и в самом центре его ладони зародился и вырос желто-зеленый шар, нежного-зеленого свечения. Подобно капле воды колыхался он на ладони старика. Светлый придавил его к лицу Сына Прыгуна. Шар лопнул. И перед глазами молодого охотника низвергся многоцветный водопад, унося его в кружении в небеса.
Глухолесье
Людомар спал с таким наслаждением, с каким спят только малые дети. Когда он проснулся, то почувствовал, как слюна сладкого сна засохла на его щеке. Перед глазами стояла пелена. Когда она разошлась, он увидел лицо другого людомара. Тот с интересом наблюдал за охотником.
Сын Прыгуна быстро сел, а потом вскочил на ноги. Пора было пускаться в обратный путь. Слишком многое предстояло сделать.
До его слуха донесся детский смех. Примерно в двух полетах стрелы от донада Светлого играли девочка и иисеп. За время его сна оба сдружились друг с другом с такой силой, словно были знакомы всегда.
Людомар потянулся, захрустев затекшими костями и сухожилиями.
Путь домой затянулся лишь на день и половину ночи. Этого срока хватило людомару, чтобы зайти в смердящую яму и захватить порошка для женщины. Он не понял, как, но ему еще всучили и идол Зверобога в виде разинувшего пасть чудища.
Проблема с прокормом малышки разрешилась сама собой. Иисеп вошел в интуитивный контакт и с ней, и заведомо знал, когда ей хочется пить и есть.
