скачать книгу бесплатно
Впервые Валентин высказался так откровенно. Спорить с ним Иветте не захотелось. С того вечера она перестала обсуждать с мужем спектакли, высказывать мысли, тем более – обнажать чувства. Однако супруги продолжали изредка выбираться в театр, ибо так заведено в больших городах. Они, продолжали ходить вдвоем, но, по сути, Иветта была одна. Валентин стал просто соседом по креслу – театр принято посещать парами.
* * *
И снова наступила зима. Короткие дни чередовались с бесконечно длинными, темными вечерами. В полном разгаре бушевал театральный сезон. Однажды, уже после школьного вечера, позвонила Жанна – Володя Амосов дал ей четыре билета в Театр сатиры.
– На Аркадия Райкина? – обрадовалась Иветта.
– Нет, будет сборный концерт. – Жанна перечислила имена актеров. – И наш Володька участвует!
Жанна собиралась пригласить друга, тоже артиста, а два билета предлагала Соловьевым. Иветта согласилась. Не возражал и Валентин.
В назначенный день и час Жанна и супруги Соловьевы встретились у входа в театр. Жанна пришла одна – ее артист неожиданно уехал на съемки в южный город, и билет оказался лишним.
– Ты сдала его в кассу? – буркнул Валентин. Он был раздосадован: теперь ему придется ухаживать за двумя женщинами, слушать их трескотню об исполнителях, трактовках образа и прочую чушь.
– Ну зачем же, Валечка, – очаровательно улыбнулась Жанна. Ее белые пышные волосы красивой волной спадали на седовато-коричневую шубу из нутрии, модную в этом сезоне. Жанна и сама походила на пушистого, соблазнительного зверька. – Ни в коем случае. А ну как рядом сядет старая грымза? Все впечатление будет смазано. Мы сейчас красавца себе выберем.
Жанна цепким взглядом окинула вереницу людей, снующих возле театра. Одни спрашивали лишний билетик, другие проталкивались мимо по своим делам. Театр располагался на бойком месте, недалеко от многолюдного Невского проспекта. Иветта оставалась, безучастной к заботам Жанны: пусть сама ищет себе подходящего соседа.
– Молодой человек! – окликнула Жанна длинноволосого парня в пальто с поднятым воротником и обмотанным вокруг шеи длинным красным шарфом. Она явно выбирала представителя богемного мира.
Парень остановился.
– Не желаете пойти на концерт?
– На концерт? Чей концерт? – Он повернулся к афише у входа. – А-а! Нет, спасибо.
Парень хотел продолжить свой путь, но заметил Иветту, стоящую поодаль с мужем.
– Иветта Николаевна! Добрый вечер! Вы идете на это представление?
– О! Вы знакомы? Познакомь нас, Ивочка, с этим очаровательным зрителем. Теперь, я надеюсь, вы составите нам компанию?
Глеб, а это был он, смущенно улыбаясь, смотрел на Иветту.
– Это Глеб Четвергов, выпускник нашей школы.
– Жанна Эдуардовна, можно просто Жанна.
– Твой одноклассник? У него же совсем юный вид. – Удивленный Валентин тоже представился по имени-отчеству.
Жанна быстро сообразила, откуда мог возникнуть этот выпускник:
– Ай да Ивка, ай да тихоня! То-то она незаметно исчезла из класса. Мы еще думали: куда это Ивка делась?
Возможно, так шутить при муже не следовало, но Жанна была в своем репертуаре. Поддразнивать мужчин, вызывая их ревность, – это было для нее самое милое развлечение. К тому же ситуация казалась слишком невинной, чтобы делать из нее тайну.
* * *
Первое отделение шло довольно вяло. Выступали малоизвестные артисты Ленконцерта, в их числе и Владимир Амосов с незнакомой подругам партнершей. Иветта сидела в директорской ложе между Глебом и Валентином, но все ее мысли занимал только Володя. Сцена находилась совсем близко, и Иветта отчетливо видела грим на лице Володи: и яркие тени на веках, и персиковый тон на щеках, и бледно-розовую помаду на губах. Сейчас он был особенно красив, но эта искусственно наведенная красота убивала в ее памяти чистое искреннее лицо школьника, о котором она плакала ночами. Амосов с партнершей изображали ссорящуюся супружескую чету. И было это вовсе не смешно, а как-то глупо и пошло. Зал между тем реагировал хорошо: зрители смеялись и хлопали в ладоши.
– Вам нравится? – шепотом спросил Глеб, наклонясь к уху Иветты.
Она инстинктивно отпрянула:
– Я в отпаде.
Глеб уловил иронию в словах соседки, и теперь они сидели как два заговорщика среди не ведающей их тайны толпы. Иветта впервые, после долгих лет одиночества на спектаклях, была не одна. В этот момент к другому уху склонился Валентин и тоже поделился впечатлениями:
– Во дают, чертяки! Все как в жизни. Этот твой Амосов стоящий артист. Я бы ему заслуженного дал.
Иветта чувствовала себя предательницей по отношению к Владимиру. С оценкой мужа она согласиться не могла. И ей было стыдно и обидно за Володьку, который опустился до такой пошлости. Она старалась убедить себя, что Амосов подчинился обстоятельствам, начальству, безденежью. Будь у него возможность выступать на хорошей сцене, в нормальном театре, он бы показал себя.
В антракте она перекинулась с Глебом еще парой фраз – их мнения о других исполнителях совпадали. Они принадлежали к разным поколениям зрителей, но сколько общего было в их взглядах! В чем причина: он более зрел, чем ровесники? Или она инфантильна? Жанна, как всегда, дирижировала их маленькой группой. Она затащила всех в буфет и здесь, с бокалом шампанского, выступала уже сама. Ее репертуар был прежним: сплетни об артистах, их заработках, болезнях и интимных похождениях.
Второе отделение порадовало Иветту больше. Появились мастера сцены, чьи имена не сходили со страниц газет, звучали по радио. Вновь юна испытала прикосновение к прекрасному, которым способен одарить зрителей только великий актер. И вновь почувствовала себя одинокой. С Глебом она могла пошутить над откровенно беспомощными номерами. Могла коротко одобрить удачное выступление. Но глубокие переживания приходилось держать при себе, доверить их постороннему человеку, тем более такому юному, она бы не посмела. Во время скрипичного концерта Валентин задремал, проснувшись лишь на юмористической сценке.
После концерта их ждал сюрприз. Прямо в директорскую ложу зашел Амосов. Ему представили Глеба. Амосов поинтересовался впечатлением от концерта в целом и от его номера в частности. Самые искренние отзывы дал Валентин, чем поднял настроение артиста. От концерта перешли к текущим делам. Узнав, что Глеб начинающий художник, Владимир предложил встретиться и обсудить декорации к предстоящему моноспектаклю. Они обменялись телефонами. И к Иветте у Владимира сегодня была просьба. Он недавно прослышал, что на обувной фабрике есть ателье модельной обуви и там можно заказать уникальную пару. Иветта поразилась, что Владимир запомнил место ее работы – неужели она не совсем ему безразлична? – и подтвердила слух. Затем добавила, что доступ в ателье ограничен, только по специальным приглашениям, и что обувь передается потребителю бесплатно, в порядке экспериментальной эксплуатации. Затем, после некоторого раздумья, пообещала переговорить с начальством и устроить Амосову концертные ботинки. Иветта ощущала странную раздвоенность. В прежних мечтах она воображала Володю в роли друга, любовника, мужа. В настоящую ее жизнь он входил клиентом элитного ателье, для которого она служила лишь пропуском. Ну и пусть! Это начало хоть каких-то отношений. Вопреки всему в душе Иветты затеплился огонек надежды – она дала Владимиру рабочий телефон.
Валентин слушал их разговор, казалось бы, равнодушно. Он знал о чувствах жены: Иветта сама когда-то в них призналась, считая, что между супругами не должно быть тайн. Валентин же не был столь откровенен, о прежних увлечениях помалкивал. И по своему опыту знал, что первая любовь не забывается – сам до сих пор помнил девчонку, давшую ему отставку. Валентин был напряжен: он стиснул зубы и замолчал. Одно дело – аплодировать бывшему однокласснику, другое – предложить ему помощь. Хлопотать за него на фабрике – это слишком!
* * *
Настроение мужа Иветта уловила только дома. Они молча выпили чай – дети в этот вечер остались у бабушки, – и Валентин, не проронив ни слова, отправился спать. Удивительно, насколько молчание бывает красноречивее слов! Иветта, перемыв чайную посуду, тоже прошла в спальню. День был долгий, впечатлений много, глаза закрывались на ходу. Иветта быстро разделась и легла на привычное место, с краю тахты. Но не успела она блаженно вытянуть ноги и смежить ресницы, как тяжелое тело мужа навалилось на нее.
– Валечка, не надо. Я сегодня устала и голова болит.
Валентин не проронил ни слова. Он ткнулся ртом в ямочку над ключицами Иветты, затем резко метнулся к ее губам и впился в них, больно прикусив. Сопротивляться она была не в состоянии. Движения Валентина становились все небрежнее и грубее. Иветте лишь удалось отвернуться и стиснуть губы, саднящие от мужнего поцелуя.
Когда наконец все кончилось, Иветта не скрывала облегчения – ни малейшего удовольствия, только боль и раздражение! Валентин откатился на свою половину и спустя несколько минут захрапел.
Иветта лежала с открытыми глазами и смотрела в серый от полутьмы потолок. От прекрасного настроения не осталось и следа. Жалеть себя тоже не было сил. Она стала думать о текущих делах. Хорошо бы записать Сергуню в какой-нибудь кружок Если мальчик не успевает в школе, пусть почувствует вкус успеха в другой области. Вот только в какой? Отвести его в спортивную секцию? Мысли ее незаметно перекатывались, растекались, пока не погасли вовсе. Она провалилась в спасительное забытье.
…Проснулась Иветта от нежного поцелуя Владимира и тут же поняла, что это всего лишь сон. Но чувство было приятным. Как давно Володя не приходил в ее ночь! Иветта припомнила сцены сна. Они с Володей бродили в книжном магазине или библиотеке, искали какую-то книгу. Точнее, она искала книгу, а Володя искал ее губы. Но Иветта ускользала из его объятий. Ей было совестно: кругом люди Да, это определенно была библиотека, а не магазин На месте библиотекаря стоял этот мальчик, Глеб, – его-то больше всего и стеснялась Иветта. Он еще напомнил, что она должна вернуть старые книги, за ней, мол, задолженность. В конце концов она все-таки уступила Володе, отдалась ему там, прямо на полу библиотеки. И было ей так хорошо, как никогда наяву.
Постепенно чары рассеялись. Муж не храпел, а дышал ровно, тихонько причмокивая при каждом выдохе. «Чужой человек в моей постели», – отстраненно отметила Иветта. Почему муж стал для нее чужим, когда это произошло? Ответов не было. Иветта вспомнила минуты унижения, пережитые накануне. В таком свете Валентин себя показал впервые. Неужели приревновал к Амосову? И была ли вспышка ярости случайной? Ей вспомнилась глухая стена непонимания, вставшая между ними в последние годы. Да и было ли понимание в начале их брака? Почему опровергнута поговорка «стерпится – слюбится», почему не слюбилось? Может, дело в том, что сердце ее было больно романтической любовью к другому человеку, когда она выходила замуж за Валентина. Ну зачем, зачем она так поторопилась тогда! Иветта с силой сжала пальцы в кулак, так что ногти больно впились в ладонь. Снова вспомнился сон. «Вот теперь я тебе, Валечка, действительно изменила, – равнодушно подумала она. – Изменила во сне».
5
Иветта обежала фабричные инстанции, получила нужные резолюции, и теперь ордер на выдачу пары обуви гражданину Амосову В.В. был у нее в руках. Согласно ордеру означенный гражданин принимал в опытную эксплуатацию мужские кожаные полуботинки бежевого цвета, артикул такой-то, дата изготовления – январь 1983 года. Через полгода он обязывался вернуть пару на фабрику для лабораторной экспертизы.
Амосов вышел с фабричного склада, держа под мышкой вожделенную коробку. Приобретение полагалось обмыть, что Амосов и предложил сделать. Но до конца рабочего дня было еще далеко, а Иветта не могла уйти с фабрики. Вечером она торопилась домой, к мужу и детям. Оставалось одно – посидеть в фабричной столовой.
Обеденный перерыв уже закончился, но буфет работал. Отдельные начальники, которым рабочий график не указ, спокойно завершали трапезу чашкой кофе или чая с лимоном. Пустынность помещения да горы грязной посуды на столиках рядом с мойкой удручали глаз человека со стороны. Амосов покачал головой, но последовал за Иветтой. Они с трудом выбрали столик почище: почти на каждом красовались рассыпанные крошки, желтые лужицы разлитого компота, красные пятна от борща. Убирались здесь только после закрытия.
Сгорающая от стыда Иветта смахнула крошки и решила на правах хозяйки заказать кофе. Но Амосов, остановив ее движением руки, подошел к стойке. Усталая, вечно недовольная буфетчица оживилась при виде импозантного, явно не фабричного мужчины в светлом костюме и с шейным платком вместо галстука. Тетка подалась вперед и, хотя красавец был со спутницей, жеманно растянула губы. Амосов улыбнулся в ответ. В результате обмена любезностями Владимир вернулся с трофеем: буфетчица не только расщедрилась на полноценные порции кофе, но и выудила из-под прилавка припрятанную коробку зефира.
Иветта впервые осталась один на один с кумиром школьных лет. Полтора десятилетия безумных фантазий наконец воплотились в свидание. Ее сковала робость, мышцы одеревенели, спина застыла в полусогнутом положении. Куда подевалась решительная, деловая Иветта Николаевна? Та, что все утро обивала пороги начальственных кабинетов? Перед Владимиром снова сидела старая знакомая – нескладеха Ива Кривошеева. Между тем сам он вел себя просто и естественно, уже не изображая великого артиста, как на школьном вечере. Не рисуясь, говорил об обыденных вещах: сложностях с жильем, унизительной зарплате. Но попытки Иветты повернуть разговор в русло общих воспоминаний его тяготили. Пожалуй, Владимир запомнил об Иве лишь то, что она дружила с Жанной. В Жанку Белецкую Володя был влюблен, хотя и без взаимности. Впрочем, у них всегда находилось о чем поговорить. Да и теперь он мог обсуждать с ней актерское закулисье. Но Иветту не интересуют театральные сплетни – она спрашивает, почему он не ответил на ее записку, переданную Жанной, почему не пришел на свидание в Летний сад сто лет назад. Чудачка. Сколько таких записок ему писали глупые одноклассницы… Не мог же он отвечать на все! Владимир решил перевести разговор на сегодняшний день. Раз уж он оказался на фабрике, надо изучать здешнюю жизнь: вдруг пригодится?
– Иветта, скажи, у вас тут случаются занятные конфликты?
– Володя, дорогой, дай мне забыть о фабричных делах хоть на полчаса.
Мысли Иветты были так далеко от этой грязной столовой! Она уже погрузилась в далекий мир отрочества, в мир почти забытых любовных переживаний. И все невысказанные слова, все утопленные в подушке признания изливались рекой:
– Володечка, выслушай меня. Я так долго мечтала о тебе, лелеяла надежду, что и ты… Впрочем, теперь это уже не имеет значения, но я хочу, чтобы ты знал: ты был единственным, кого я любила. Любила как дура. – Легкой иронией Иветта постаралась снизить накал неожиданного признания.
Владимир улыбнулся и привычным жестом накрыл ее ладонь. Иветта почувствовала укол сладких крупинок зефира, налипших на его пальцах.
– Ивочка, ты – чудо! Смешная девчонка! Что за пафос – «единственный, кого я любила»! Так старухи говорят, у которых жизнь прошла. Какие наши годы, чтобы подводить итоги? Что за настроение? Признавайся, с мужем поссорилась, свекровь ворчит? Какие еще проблемы? Дети двойки из школы таскают? – сыпал шутливые вопросы Амосов.
– Муж? – Иветта не сразу вернулась в сегодняшний день. – Нет. С мужем все в порядке, дети здоровы, и вообще я на жизнь не жалуюсь.
Иветта, доверчиво обнажив душу, ощутила холодный душ непонимания. А на что она надеялась? Что Владимир в ответ кинется обнимать и целовать ее? Иветта изучающе посмотрела на своего визави Да, красив. Да, элегантен. Но глаза абсолютно пусты. Возможно, они зажигаются – как лампочки на елке! – когда он выходит на сцену, но в остальное время это обычные стекляшки. Сравнение с елкой пришло на ум Иветте при взгляде на высохшую зеленую красавицу, стоящую при входе в столовую Она окончательно взяла себя в руки:
– А что у тебя на невских берегах? То, о чем ты говорил, я полагаю, временные трудности?
Владимир снова улыбнулся, но на этот раз горечь и усталость промелькнули в его глазах.
– Я думаю, в Питере мне ничего не светит В крупных театрах артистов – как пчел в улье Причем старики на пенсию не выходят, только на тот свет изредка отправляются. И на «Ленфильме» глухо. Моя фотография уже полгода пылится в актерском отделе, но режиссеры не реагируют. Я бы с удовольствием поменял профессию, но поздно Надо устраиваться с тем багажом, какой имею.
– А жена?
– Тоже актриса. Да ты ее видела на концерте мы репризу о супругах исполняли. Только это уже бывшая жена. Мы разводимся, а номер решили до конца театрального сезона отработать.
Иветта с легкой завистью отметила, как легко решаются супружеские дела в театральном мире. Разлюбили – разбежались. Не то что в ее жизни! Все тянут лямку до последнего, пытаются связать прогнившие узы.
– Я понимаю, – продолжал Амосов, – номер примитивный, но публике нравится. Особенно на выездных концертах, в области.
Затем Владимир упомянул шестилетнего сына. Разлука с ним прошла для него тяжелее, чем с супругой: мальчика Амосов очень любил. Беседа бывших одноклассников обретала все более нейтральный оттенок. Владимир принес еще две чашечки; на этот раз буфетчица не делала широких жестов, а насыпала кофе на донышке, как всем. Теперь, расставив все точки над «i», Иветта ощутила пустоту в груди. Ничего нет и никогда не было. Она абсолютно безразлична этому человеку, ее признание только развеселило его. Иветта откинулась на спинку стула, положила ногу на ногу. Амосов почувствовал перемену в ее настроении. Так бойцы на ринге держат дистанцию: отступление одного заставляет другого приблизиться.
– Знаешь, Ива, мы могли бы стать друзьями. От наших театральных дам ты отличаешься редкой прямотой. Одним словом, я бы не хотел оставаться твоим должником. – Владимир коснулся коробки с обувью. – Не возражаешь, если я как-нибудь звякну? Если будет интересная премьера или закрытый просмотр, могу посодействовать с билетами.
– Спасибо, – покачала головой Иветта.
Ее задели слова Владимира о долге, о благодарности. Отношения «ты – мне, я – тебе» были чужды ей. Обида окончательно вытеснила ее неуверенность в себе. Теперь рядом с Владимиром сидела строгая Дама, старший технолог.
– Еще один момент, Володя! Не забудь, пожалуйста, составить краткий отзыв о потребительских качествах полуботинок. Руководство с меня потребует.
– Будь спокойна, Ивочка! И скажи, я могу при случае еще раз обратиться к тебе с этой просьбой?
– Разумеется. Звони. Постараюсь тебе помочь. Едва они встали из-за стола, как к буфетной стойке подошли двое мужчин. Мужа Иветта заметила еще издали – в этом синем комбинезоне Валентин совершал проверки по технике безопасности: «лазил по стенам». Вторым оказался Бузыкин Иветта вспомнила, что сегодня Валентин планировал заход в их лабораторию. Оба начальника деловито обсуждали результаты ревизии. Увидев Владимира с женой, Валентин заметно дернул губами и отвернулся. Бузыкин же приветливо махнул артисту и даже изобразил полупоклон – он был в курсе хлопот Иветты, сам и визировал ее заявление. Как только новые посетители сели за дальний столик Иветта с Владимиром вышли из столовой. Иветта проводила гостя до проходной и вернулась в лабораторию. Забавно, Амосов, кажется, не узнал ее мужа в рабочей одежде, а приветствие Бузыкина отнес на счет своей скромной известности.
До конца рабочего дня оставалось еще два часа Иветта принялась наверстывать разбазаренное служебное время.
* * *
В тот же вечер позвонила Жанна. Не хочет ли Иветта посмотреть студенческие работы в Академии художеств?
– Там бывают интересные открытия, новые имена. Составишь компанию?
Иветта помолчала, раздумывая, как распорядиться воскресеньем: сложно было совместить свое желание и интересы Валентина. В театр его еще можно было вытащить, но на выставку? Не стоило и пытаться. Разглядывание картин он считал занятием для старых дев и холостяков, а современных художников-абстракционистов именовал придурками. Однако не возражал, если жена уходила на несколько часов с детьми. Тогда он мог спокойно выпить грамм триста водочки и подремать перед телевизором. И сейчас Иветта стояла перед выбором: повести все семейство в зоопарк или оставить Валентина дома. Пересилило второе.
– Хорошо, я согласна, – ответила в трубку Иветта, – но учти, я буду с детьми.
– Хорошо. Только жаль, по душам поговорить не удастся. Ну и ладно, поболтаем в другой раз. Я тогда тоже своего наследника приглашу, если у него других планов нет. Он у меня очень самостоятельный юноша!
Взбалмошная по жизни Жанна Эдуардовна оказалась заботливой матерью, и успехи ее воспитания были налицо. Мальчик хорошо учился, блистал эрудицией и проявлял разнообразные интересы. Сам того не ведая, двенадцатилетний Роман выдавал возраст мамы: стройный и длинноногий, с зачесанными наверх пышными волосами, он выглядел на все четырнадцать. С отцом Романа Жанна давно не жила, но препятствий их встречам не чинила. Роман был дружен и с мамой, и с отцом, причем каждый из родителей помогал сыну в раскрытии его талантов. А талантов у Романа было не перечесть: он пел, рисовал, писал стихи, увлекался иностранными языками. И все ему давалось легко. Жанна не навязывала ребенку своих пристрастий, он сам тянулся за матерью. Так, заметив, что она начала усиленно заниматься английским, он тоже попросился на курсы. Жанне язык был нужен для работы, она хотела озвучивать зарубежные художественные фильмы. Для нее, не имевшей институтского диплома, любые корочки были не лишними. Рома же мечтал о карьере дипломата.
Женщины обсудили текущие дела и повесили трубки. Тут же Иветта почувствовала запах гари и побежала на кухню: так и есть, котлеты подгорели. Она добавила воды и перевернула их на другую сторону Кажется, спасла ужин! Вот так всегда, не может она одновременно делать два дела. Любой разговор захватывал ее и потом долго не отпускал. И сейчас, выправляя кухонные огрехи, Иветта продолжала мысленный диалог с подругой.
Благодаря Жанне Иветта попадала на интересные мероприятия, будь то спектакль или просмотр в Доме кино. Но глубоких, искренних отношений между женщинами никогда не было, хотя дружили они много лет. Иветта чувствовала, что большинстве ее проблем просто непонятны Жанне. Например, та не могла уразуметь, чем нехорош Валентин. Подумаешь, спит на концертах. Зато какой хозяйственный! Жанна считала, что не следует смешивать два разных понятия: муж и любовник. Первый – стена, за которой можно укрыться, второй – глоток свежего воздуха. Иветта, по ее мнению, желала невозможно го: в одном мужчине найти все! Жанна искренне полагала, что Иветта так и осталась недоразвитым подростком, и считала своим долгом учить подругу жизненным премудростям. Она воспитывала Иветту лет пятнадцать, не переставая удивляться ее инфантильности и «отсталости».
Иветта никогда не вступала в открытый спор с Жанной. Нет, она не побоялась бы возразить подруге. Но зачем? Даже если Иветта прояснит свою позицию, Жанне не понять суть проблемы. Слишком поверхностным человеком, на взгляд Иветты, была Жанна. В итоге их отношения всегда выстраивались по одной схеме: Жанна верховодит – Иветта подчиняется. И каждого удовлетворяло сложившееся положение: Жанна добивалась видимого превосходства, Иветта утверждалась в своей духовности.
6
Иветта собиралась на выставку, чувствуя глухое недовольство мужа. Валентин угрюмо впился в журнал «Приусадебное хозяйство»: недавно он выбил садовый участок в шесть соток и теперь готовился «поднимать целину», заблаговременно вооружался теоретическими сведениями. Сейчас он читал о типах печей в садовом домике, однако краем глаза наблюдал за женой. Увидел, что в сборы вовлечены и дети.
– Куда это вы намылились? – сквозь зубы процедил он.
– На художественную выставку. Хочешь с нами?
– Что я, псих, всякую мутотень смотреть?
– Ладно, Валя, если останешься дома, сделай доброе дело: натяни леску для белья в ванной. Наши провисшие веревки – стыд для городской квартиры!
– Не знаю. Надо купить дюбели и шурупы подходящего диаметра. Съезжу в магазин, посмотрю.
– У тебя же целая банка этих шурупов. Подбери что-нибудь из имеющихся.
– Ты ничего не понимаешь. Тут надо особого типа.
Все как всегда. У Валентина любые приготовления затягиваются на месяцы, а дело так и остается несделанным. Он занимается исключительно тем, что нравится ему. А ему нравится только резать овощи. Иветта прекратила препирательства.
Дети тоже потрепали нервы. Сережка размахивал игрушечным ружьем, ехать желал непременно с ним Еле удалось уговорить сына сменить оружие: взять компактный пистолет. Анечка упорствовала в одежде: ни за что не хотела надевать приготовленное Иветтой платье, требовала вельветовые джинсы бра та. Она ревновала родителей к Сергею и добивалась равенства во всем, включая одежду. Все костюмчики брата хорошо сидели и на ней: дети были одного роста и со стороны казались близнецами.
Иветта попыталась отнять у дочки брюки, одновременно протягивая ей голубое платьице:
– Ну, посмотри, котенок, какое красивое. Бантик у ворота тебе нравится?
Но Анечка плюхнулась на пол и, дрыгая в воздухе ногами, заверещала:
– Брюки! Брюки! Хочу брюки!
Иветта уступила натиску дочки, убрала платье в шкаф и устало сказала:
– Хорошо. Одевайся побыстрее.
