скачать книгу бесплатно
– Тебе ничего не грозит. Но наши ребятки боятся пить компот из матросского котла. Прослышали, что в него подсыпают усмиритель мужской энергии, чтобы матросы не отвлекались от несения боевой службы.
– А ты что же, не боишься?
– А я не боюсь, Катюша. Ведь ты со мной рядом. Твоя заводная сила любой порошок перебьет.
– Да брось, Юрка, я тебя заводить не собираюсь.
Дай хоть месяц отдохнуть.
– Что ж. Если ты решила от меня отдохнуть, компотик тем более будет полезен. – Юра придвинул четвертый стакан и залпом его выпил.
Однако большинство ребят, съев второе, встали из-за стола и направились в другой зал, где была буфетная стойка для офицеров части. Там офицеры и все желающие могли заказать себе блюда по желанию, а также выпить чашечку кофе и крепкого чая.
Спиртного в буфете не было.
После обеда нас развели по квартирам. Всех девчонок (нас было пятеро в группе) поселили в одну комнату общежития. Два десятка парней разместили в казарме, в общей комнате.
Все это время, и в столовой, и во время наших переходов от здания к зданию, я настороженно прислушивалась: не прозвучит ли где фамилия Островский. По территории по одному-двое проходили офицеры в кремовых рубашках и черных галстуках, все похожие друг на друга. У каждого на голове, несмотря на теплый день, была белая фуражка или темная пилотка. В углу двора копали какую-то траншею матросы в синих робах. У них головы были не покрыты, но стриженные наголо люди тоже казались одинаковыми. День приезда оказался сумбурным и не приблизил меня к моей цели. Мы знакомились с распорядком, принимали душ, получали на вещевом складе постельное белье и обмундирование. Нам выдали тельняшки и матросские форменки – свободные темно-синие блузы из крепкого полотна.
* * *
Собственно практика началась со следующего дня. Утром, у здания клуба, нас собрал мичман Задорожный и начал, как он сказал, развод по позициям. Он повел нас в сторону от моря. Мы шли по заросшей травой железнодорожной колее. День был такой же ясный, как и вчера. Но утренняя прохлада заставила нас надеть выданные нам накануне форменки, хотя обязанность носить форму на студентов не распространялась. В треугольном разрезе на груди у многих виднелись тельняшки, в том числе и у меня. Хотя выданная нам форма была б/у (бывшая в употреблении), мы чувствовали себя в ней нарядно одетыми. Девчонки щеголяли матросской формой с особым изяществом.
Место было безлюдное. Вовсю заливались птицы.
То и дело под ногами попадались большие черные жуки. Все они ползли поперек колеи, по шпалам.
Когда кошка перебегает дорогу, понятно – быть неприятностям. А если жук? Я почти забыла о цели своего приезда и вся отдалась созерцанию природы.
Я – горожанка, в сельской местности бываю редко. Родни в деревне нет, на туристическую путевку или на юг дикарями поехать – денег не собрать.
Так мы с Юркой и кантовались все каникулы в городе. Единственная отрада многим – в трехдневный поход по Карельскому перешейку пойти.
На всем протяжении пути я не видела брошенных бутылок, пакетов, консервных банок. Всего того, что постоянно попадалось нам в наших походах. Мне впервые пришла в голову мысль, что мы в походе тоже оставляли после себя мусор. Но обычно я вместе со всеми возмущалась, когда мы не могли найти чистого места для нашей палатки. Лес, окружающий меня сейчас, был необыкновенно чистым, потому что здесь была запретная зона и сюда не заходили случайные люди. На откосе нагло мозолили нам глаза маслята и волнушки. Но собирать их было не с руки: в общежитие мы вернемся только к вечеру.
Лес внезапно закончился. Перед нами открылся широкий луг, на одной стороне которого возвышался красивый, зеленовато-фиолетовый холм почти правильной формы. Когда мы подошли ближе, я поняла, что фиолетовый окрас ему придали заросли иван-чая, полностью покрывающие его склоны.
Я восторженно дернула Тишку за рукав: смотри, какая красота. Но Тишка, как обычно, была молчалива, отчего и мне частенько приходилось разговаривать самой с собой. Наша группа караваном тянулась по шпалам. И мы, пятеро девчонок, замыкали шествие. Голова каравана, ведомого Задорожным, уже вплотную приблизилась к холму. Скоро подошли и мы, сбились в одну кучу. Оказалось, что в травянистом склоне холма были устроены железные ворота, задернутые пестро-зеленой маскировочной сеткой. В недрах холма размещался арсенал.
Вот так нетронутая природа!
Задорожный пояснил, что здесь находится хранилище торпед, и сейчас мы, опять предъявив часовому паспорта, по списку войдем внутрь.
Внутри красивой горы было жутковато. Пространство, похожее на туннель, освещалось тусклыми лампочками у потолка. Вдоль стен тянулись трехъярусные ряды стеллажей. В них, как на нарах, лежали длинные, отливающие холодным серебром торпеды. Я инстинктивно прижалась к Юрке, который был теперь рядом со мной.
– Не трусь, Петруша, – снисходительно сказал он, употребив мое прозвище, что делал не часто – только тогда, когда хотел подчеркнуть шутливый тон разговора. – Эти торпеды без взрывателей.
Они отдельно хранятся. Так что ничего опасного здесь нет.
Минутой позже об этом сообщил и мичман.
Мы прошествовали вдоль всего хранилища (оно было длиной метров сто) и вошли в полукруглую комнату, похожую на обычную кладовую. Здесь на металлических полках лежали какие-то патрубки, цилиндры и прочие железные штуки, которые мы все эти годы вычерчивали в техникуме. В середине помещения на просторном столе стопкой возвышались толстенные истрепанные альбомы – видимо, с документацией. Их листала молодая женщина в форме.
– Здесь у нас командует старшина Светлана Колокольцева, – представил хозяйку кладовой мичман.
Еще на территории части я заметила нескольких женщин-служащих. Вчера мичман Задорожный пояснил, что это девушки-контрактницы из разных краев Союза. В береговой службе они составляли едва ли не треть личного состава.
Светлана была русоволосой девушкой лет двадцати семи. Короткие пряди ее волос были зачесаны за уши и убраны под кокетливо сдвинутую набок пилотку. Военная форма – темная юбка, китель и черный галстук у ворота кремовой рубашки – придавала ей строгий, даже суровый вид. Старшина Колокольцева была неулыбчива и смотрела на нас настороженно.
– Колокольцева, привел тебе помощников. Отбирай людей, – отчеканил мичман.
Светлана хмуро окинула нас взглядом и уставилась на меня. Я резво выхватила из кармана вельветовых джинсов пачку сигарет и сунула цигарку в зубы. Затем прищурилась и, посасывая сигаретку, сделала вид, что достаю зажигалку. Оставаться в этом мрачном месте, да еще с такой мымрой, желания не было.
– Здесь курить запрещено! – почти взвизгнула старшина Колокольцева, опешив от моей наглости.
Мой маневр достиг цели: я отпугнула своим видом начальницу этого помещения. Ясно, что такая практикантка была ей ни к чему. Я послушно вынула сигарету изо рта и убрала ее назад, в пачку.
Тишка, несмотря на свой скромный вид, тоже не приглянулась Светлане. Верно, из-за своей невзрачной внешности показалась мало сообразительной. Колокольцева отобрала двух девочек из нашей пятерки и сообщила им, что они будут проводить инвентаризацию этого арсенала. Она похлопала по толстенным альбомам, сказав, что по ним надо сверять наличие боекомплекта. Я еще раз похвалила себя за сообразительность, избавившую меня от нудной работы. Слово-то какое: инвентаризация. И это называется морская романтика!
Во время нашего шествия по объектам решались сразу две задачи. Во-первых, получалась обзорная экскурсия по части. Во-вторых, нас расставляли по рабочим местам. Хотя при таком комбинированном подходе некоторые практиканты лишались части впечатлений. Но тратить на студентов много времени начальство не собиралось.
После того как наш караван уменьшился на две единицы, мы отправились в обратный путь. Мы снова вернулись в светлый праздничный мир. Но поросшая иван-чаем и травой гора уже не казалась прекрасной. Зловещая начинка холма не забывалась. Мы снова шли по шпалам заросшей колеи.
Некоторые все же отступали шаг-другой в сторону от рельсов, срывая маслята и подосиновики. Вечером мы будем праздновать начало практики, и грибы пойдут на жаркое.
Скоро мы вышли к морю и остановились у пирса. Здесь, цепляясь тросами за кнехты, швартовались небольшие катера и суденышки. Они безмятежно покачивались на прибрежных волнах. Вдали, на рейде, виднелись большие корабли, а чуть в стороне, высунув из воды спину, чернела подводная лодка.
От пирса навстречу нам шел офицер. Опять екнуло в груди: он, не он?
Он представился, я тотчас забыла его фамилию, как привычно забывала все ненужное. Он обращался только к парням. Сказал, что ему нужны сильные ребята для такелажных работ. «На несколько дней, – уточнил он, – для установки спецустройств в акватории». Я подтолкнула Юрку, он, как обычно, спал на ходу. Благодаря моей реакции Нежданов вместе с еще одним парнем попал в элитную группу, на корабль. Ребята должны были находиться на эсминце круглые сутки, чередуя вахты с отдыхом. Юрка был в восторге. Он поцеловал меня в щеку и отправился за офицером.
Задорожный повел похудевший караван дальше.
Мы подошли к трехэтажному зданию из светлого кирпича, стоящему прямо на берегу моря.
– Это наше научно-исследовательское подразделение, – сказал Задорожный. – Тут находится диспетчерский пульт проведения испытаний и лаборатории. Можете высказывать свои пожелания, где хотите работать. Постараемся учесть.
Кто-то сразу назвал профильные дисциплины, с которыми хотел бы ознакомиться на практике, но остальные помалкивали, не представляя толком, что их ждет.
– А вы не знаете, где работает офицер Островский? – решившись, спросила я.
– Валерий Валерьевич? Как же, прекрасно знаю, это мой начальник. Вы хотите к нему, в акустическую лабораторию? С удовольствием возьмем симпатичных девчат!
Мои подружки посмотрели на меня с удивлением и уважением: когда это я успела разведать фамилии местных начальников?
Задорожный подвел нас к вахте. У нас еще раз спросили паспорта, проверили по списку и, наконец, пропустили по одному через турникет.
Мы прошли внутрь здания и поднялись на второй этаж. В длинный коридор выходило множество железных дверей. На каждой был установлен цифровой замок. У одной двери мичман остановился и набрал пальцами известный ему код. Дверь подалась, и мы вошли в просторную комнату. Часть ее занимала какая-то аппаратура, часть – обычные канцелярские столы, всего три. За одним из столов, спиной к двери, сидел офицер.
– Это и есть акустическая лаборатория кавторанга Островского, – сообщил Иван, – кто тут желал бросить якорь?
Я, Тишка и Элька следом выступили вперед.
Офицер, сидевший за столом, встал, слегка улыбнулся и шагнул нам навстречу. Был он низенький и плотный. Кожа его мясистой шеи нависала складкой над тугим воротничком форменной рубашки.
Взгляд его, какой-то бегающий, опасливый, был неуловим.
Вот, значит, каков мой отец. По сравнению с рослым стройным Задорожным он казался просто пеньком. Голос крови молчал. Я не чувствовала ни радости, ни тяготения к этому человеку. Безразличие и тоска сковали меня.
– Товарищ капитан третьего ранга, привел к нам рабочую силу, – доложил хозяину комнаты Задорожный.
Глаза низенького офицера перестали метаться и загорелись неопределенным светом.
– Значит, девчата рвутся в бой. – Офицер пожевал губами. – А что, ребята не желают к нам?
Парни загомонили, что тоже не против, но я громко задала свой главный вопрос, перекрывая шум.
– Вы капитан Островский? – выступила я.
– Нет, – удивленно отозвался офицер. – Кавторанг Островский в командировке. Извините, не представился: капитан третьего ранга Серов Анатолий Сергеевич.
Непонятная тоска, минуту назад охватившая меня, тотчас отпустила. Этот пузатик совсем не страшен, даже приятен. Но как хорошо, что он не мой отец. Однако мне было необходимо остаться здесь, и я пустила в ход все свое обаяние. Слегка откинув голову, я опять прищурила глаза, но теперь завораживающе и соблазнительно. И, глядя на капитана Серова, очаровательно улыбнулась. «Тебе бы в театре играть», – иногда говорил Юрка, наблюдая мои репризы. Серов тотчас расплылся в ответной улыбке, выпятил грудь. Он даже как будто стал выше ростом.
– Ладно, девушки, оставайтесь. Но имейте в виду, работка у нас тут серьезная.
* * *
Мичман повел оставшихся ребят в другие отделы, сказав на ходу, что скоро вернется.
– Что ж, девчата, давайте знакомиться, – продолжая улыбаться, сказал капитан Серов, – начнем с кудрявой. – Он прямо трепыхался на моем крючке.
– Катя Петрова, – назвалась я, вновь вернув себе привычное, чуть насмешливое выражение лица.
– Эльвира Попова.
– Оксана Тихонова.
– Так, девочки. А теперь вам надо разделиться: одна – на магнитофон, вторая – на анализатор, третья – чертить графики. – Серов тоже заговорил деловым тоном.
– Я – на магнитофон!
Я ненавидела черчение, анализаторов не знала, но под магнитофон отплясывала все время, находясь дома. Магнитофон я знала прилично.
Элька недовольно дернула плечом, видно, тоже целилась на магнитофон, и выпалила:
– Тогда я – на анализатор.
Тишке досталась чертежная работа.
Потом Серов развел нас по штатным, как он сказал, постам и начал объяснять наши обязанности. Я трижды пожалела, что вызвалась работать с магнитофонами. Все оказалось не так просто. Зато Элька сидела у маленького зеленого экранчика анализатора, по которому прыгали желтоватые столбики спектральных уровней, и снимала показания. Эти показания – обычные цифры, которые высвечивались в маленьком окошке в верхнем углу экрана. Там и дураку было нечего делать: смотри и списывай цифры в журнал.
У меня же голова шла кругом. Мне надо было управляться с двумя студийными магнитофонами.
Один – огромный, как кухонный стол, – стоял на полу. И магнитные бобины крутились на его горизонтальной поверхности. Другой – поменьше, с настольные часы, – стоял на особом стеллаже. Но вместо циферблата на этих «часах» крутилась магнитная лента. Объясняя мне порядок действий, Серов то невзначай прикасался к моей руке, то скользил пальцами по бедру. Высокая стойка с приборами закрывала нас от остальных присутствующих. Я чувствовала, что вляпалась в историю, и всячески отстранялась от офицера. Но первоначальный аванс, кинутый мною Серову, им не был забыт.
Он уже трижды объяснил мне, на какие кнопки нажимать. Но я не могла запомнить последовательности действий. Надо было запустить большой магнитофон, потом каким-то образом уменьшить скорость вращения ленты, «транспонировать». Затем включить магнитофон поменьше. И сигнал с него через кабели перегнать Эльке на анализатор. Одним словом, дурдом. Да, это не три клавиши в домашнем магнитофоне. Я запустила пальцы в свои кудри и почесала за ухом. Я вообще со сложной техникой не в ладах, а тут еще нервное напряжение, вызванное поисками отца. Все же я кивнула, что поняла, только чтобы скорее избавиться от своего наставника и его назойливых знаков внимания.
Он оставил меня с магнитофонами и присел за стол к Тишке.
– Оксана, пожалуйста, – сказал он ей совсем другим, вежливо-официальным тоном, – вспомни логарифмическую шкалу.
Серов взял лист оранжевой, мелко разлинованной миллиметровки и прочертил карандашом сетку координат.
– Берешь табличку, которую составит тебе Эля, и переносишь с нее значения на график. Потом соединяешь эти точки. Вот так. Все очень просто.
«Черт возьми. Действительно, у них у всех очень просто. Даже графики чертить проще, чем управлять моими магнитофонами». Я решительно нажала большую зеленую кнопку. Тут же раздалось какое-то шуршание, свист, будто «пестрая лента» из детектива Конан Доила скользнула между проводов. Вращение бобин прекратилось. Хвост оборванной магнитной ленты извивался перед моими глазами.
Серов быстро подбежал ко мне и по-свойски взял за руку.
– Что же, Катенька, ты так невнимательна. Я же объяснил: вначале – кнопка «стоп», потом – транспонирование.
Я в раздражении переминалась с ноги на ногу, не глядя на него. К черту. Надо рассеять заблужение офицера, чтобы отделаться от его приставаний. Но теперь я не знала, как дать задний ход. Я демонстративно выдернула свою руку и скрестила руки на груди. Затем до неприличия грубо выпалила:
– Надо было лучше объяснять!
Он явно испытал замешательство от неожиданной перемены моего тона и тоже стал жестче.
– Хорошо, Петрова, смотри сюда, – глухо приказал он, привлекая мое внимание к приборам.
Я посмотрела не на кнопки, а на Серова. Я увидела злобный блеск в его глазах. На лбу его выступила легкая испарина, кожа порозовела Он был в ярости. Я поняла, что нажила себе непримиримого врага. Получилось, что я раззадорила быка и исчезла с арены. Капитан, играя желваками, менялся на глазах. Он с силой разомкнул мои скрещенные на груди руки, ухватил мой указательный палец, подвел его к красной кнопке и ткнул в нее.
– Сюда жми, Петрова. Запомнила?
Я запомнила лишь липкость его ладони. Что ж, сама виновата. Шутки, уместные с мальчишками, здесь были не в ходу. Все воспринималось всерьез.
Я вспомнила Юркино объяснение про компот, усмиряющий пыл матросов. Кажется, этому офицеру тоже не мешало бы выпить такого компотика. Нет, я не для того напросилась в эту лабораторию, чтобы иметь личные заморочки. Мне главное – с отцом познакомиться. Жаль, что его не оказалось на месте.
Серов тем временем достал специальный клей и велел мне смотреть, как устраняют разрыв ленты.
Но эту процедуру я знала прекрасно. У Юрки дома есть такой старый катушечный магнитофон, и мы вместе иногда переписывали с пленки на кассету старые песни битлов.
– Сама знаю, – угрюмо отозвалась я, – давайте склею.
Злоба на Серова немного стихла. Я небрежно встряхнула кудрями (все говорят, что такой красоты ни у кого нет) и взяла пинцет и клей. Я соединила и склеила края разорванной пленки. К счастью, пленка не «зажевалась». Серов наблюдал, как я устраняла дефект. Затем, в его присутствии, я еще раз включила нужные режимы, и он от меня отошел. Я вздохнула. Мне было ясно, что наши отношения не будут простыми. Он не забудет своего поражения.
Мы работали до обеда. Я вполне сносно управлялась со своим хозяйством. Отправляясь на обеденный перерыв, мы обратились к Серову с просьбой отпустить нас после обеда на волю.
На его замечание, что нам положено работать весь день, Эля беззаботно заявила, что сегодня мы отмечаем приезд всей группой и должны готовиться к пирушке. Тишка тотчас деликатно пообещала, что завтра мы обязательно отработаем свой долг и, если нужно, сможем задержаться.
