скачать книгу бесплатно
Я обошел топтуна по широкой дуге. Шкипер подавил ухмылку. «Боимся големов-то, ваше сиятельство»? Даже если и так – не твое собачье дело. Страх перед подобными созданиями – вполне естественное чувство. Клянусь шестым Герцогом! У меня самого…
Я всегда считал: родители, дарящие любимому чаду игрушку-голема – имеют большие проблемы с головой. Еще бы мертвых младенцев дарили, честное слово. Вместо куклы. А что? Толковый некромант, заклинание от запаха и – готово. Тоже шевелится…
Бр-рр. Я дернул щекой. К черту воспоминания!
– Вот, мессир граф, – сказал шкипер, указывая на плиту у самых ног голема. – Еле успели «топтуна» остановить, а то бы кувыркнулись с насыпи, как… кхм, очень просто бы кувыркнулись…
У ног голема я увидел рваную выбоину, похожую на укус какого-то диковинного животного. Она начиналась от края дорожного полотна и доходила почти до его середины.
– Кто это сделал?
– Мародеры, мессир. Они часто так делают. Поливают дорогу… кхм, святой водой и вырубают куски. Заклятье выродков…
Я дернул щекой.
– Выродков?
– Э-э, Малиганов, мессир граф. Простите! Заклятье вы… Малиганов делает свинец очень прочным. «Топтун» ведь далеко не пушинка, как видите. А святая вода разрушает чары…
Шкипер помолчал и добавил:
– Потому я и говорю, мессир граф, – ситуация раздражающая. Потому что постоянно.
Свинец на месте «укуса» покрылся серой пленкой. Там, куда святая вода не попала, заклятье сохранилось – металл был гладким и почти белым. В нем, как в зеркале, отражалось пылающее – два часа дня – солнце. В небе ни облачка. Я посмотрел вперед. Раскаленная полоса Свинцовой дороги тянулась к горизонту и исчезала у подножия гор. С такого расстояния горы выглядели совсем плоскими – просто неровно вырезанные бумажные силуэты…
Над дорогой зыбким маревом дрожал воздух.
Некоторые называют Свинцовую тропу «серебряными нитями, связующими прошлое и будущее». Поэтично? Пожалуй. Только, насколько я понимаю, ремонтники называют Свинчатку гораздо грубее.
– Опять «вырвиглаз» чинить, ядрена корень, мать его перемать!
А вот, кажется, и они.
Мастер – маленький, суховатый, в строгом коричневом камзоле, трое дюжих подмастерьев – в желтых куртках с закатанными рукавами. Лица блестят от пота. Двое несут деревянный ящик, третий – закопченный котел. За ними мальчишка лет десяти, скрючившись, тащит бадью с какой-то темной массой. Глина?
Мастер кивнул мне, словно старому знакомому. Интересные они люди, эти ремонтники… Какая-то врожденная фамильярность.
– Мессир?
– Добрый день, мастер.
Через несколько минут работа началась. Развели огонь, поставили котел, мастер с помощником обмерили выбоину, что-то начали высчитывать на пальцах и спорить. Второй подмастерье замесил глину. Ясно, сделают форму, зальют свинцом, молотками заровняют…
– Потом еще заклятье накладывать, мессир граф, – с гордостью сообщил третий, вытирая волосатые пальцы тряпкой. – Мы не выродки, но тоже кой-чего могем…
Ну, «кой-чего» многие могут. Уверен, каждый пятый в этом поезде балуется колдовством. Или – баловался по молодости лет.
– Часто такое бывает? – спросил я.
– Очень часто, мессир. Таких выщербин по всему пути до Наола – пальцев не хватит пересчитать, – сказал подмастерье. Уже не мальчик – мужчина, широкий, с рыжеватыми волосами. – Мы даже не останавливаемся, если повреждение не очень большое. А здесь… Чрево мессии! Вот чего не понимаю, мессир. Брали бы они себе свинец с краю, а на кой хаос в середку-то лезть? Ведь глупые люди…
– А на кой хаос свинец мародерам? – спросил я.
Ремонтник посмотрел на меня, как на идиота. Вмешался шкипер:
– Им нужны пули, мессир.
Как я сам не догадался?
Зона Фронтира постоянно находится в состоянии войны кого-то с кем-то. И за что-то. В основном – за свободу, как ни странно.
Мятежные княжества воюют за личную независимость, в которую порой изящно и непринужденно вписывается кусок-другой Наольских земель. Ур, Блистательный и Проклятый, борется за свободу Наольского герцогства. Лютеция занимается тем же самым. Мятежные князья принимают то одну сторону, то другую. Банды дезертиров и всевозможных наемников терроризируют местное население. Свинец воруют.
В общем, неразбериха полная.
Но официально – никакой войны нет. Хотя резня страшнейшая. Вспомнить хотя бы последнюю кампанию, в которой схлестнулись два военных гения: Виктор Ульпин и Роланд Дюфайе. Счет потерь шел на многие тысячи. И это одних людей. А сколько полегло мертвяков, вампиров и прочих магических созданий? Никто и не считал.
Последнее время, правда, здесь затишье. Но хаос видит, ненадолго.
Внезапно в стороне, у рощицы, мне почудилось движение. Я пригляделся. Вот, накаркал!
– Думаю, мессир граф, – сказал шкипер. Глаза у него слезились, хоть и не так сильно, как у рядовых «мокроглазых». – Скоро… кхм… скоро все будет готово…
Я посмотрел на этого идиота. На его дурацкий берет, на камзол, потемневший в под мышках. Потеешь, бедняга? Это еще цветочки.
Потом взял шкипера за плечо и развернул лицом к приближающейся опасности.
– Видите рощу, шкип? А всадников видите? Похоже, наша «срочная остановка» получила объяснение…
Из рощицы выскочили один, два… пятеро! – всадников и галопом направились к поезду. Застучали копыта. Засада! Триста шагов, двести пятьдесят, двести… Кажется, никто еще ничего не понял. Ближайший всадник вскинул руку… грохот. Белый дым. Всадник проскочил облачко, оставив дым позади. Свистнула пуля. Далеко в стороне, кажется. С такого аллюра попасть можно разве что случайно.
Бах! Ба-бах! Остальные четверо выстрелили. Почему не отвечает охрана поезда?
Вжик, вжик. Пули!
Шкипер открыл рот. Закрыл. Пригнулся и бросился к голему.
Струсил?
Ремонтники оставили инструменты и побежали через насыпь – я успел увидеть только их коричнево-желтые спины. У выщербины, рядом с глиняной формой, остался ящик со свинцовыми брусками. Котел скатился с насыпи, огонь погас.
Хаос подери! Я так точно опоздаю.
– Ах! А-а-а…
У вагонов медленно, но неуклонно поднимается вой. Крик в толпе – это огонь, охвативший валежник. Толпа вспыхивает и разгорается – тем быстрее и жарче, чем больше в ней людей. Пока в этом вое еще можно различить отдельные голоса…
– Люди добрые! Спасайся, кто может! Убивают!!!
– Вещи мои, вещи!
…но скоро они утонут в едином «а-а-а».
Идиоты.
У меня засосало под ложечкой. Ладони вспотели. Я обнажил шпагу, воткнул ее в землю и взялся за пистолет. Ничего. Я, когда напуган, стреляю лучше.
Вон тот, в шляпе с белым пером – будет первым.
Я плавно поднял руку… сейчас, сейчас, всадник окажется на мушке…
– Feuer![2 - Feuer! (фронт.) – Огонь!] – прозвучала команда, неожиданно легко перекрыв вой толпы. Охрана поезда, ландскнехты, подпустила нападающих поближе и дала залп.
БА-БАХ!
…Если опоздаю – Лота вырвет мне ноги.
Грохнуло, строй ландскнехтов окутался дымом. Всадники дружно свернули, поскакали вдоль поезда. Приближаясь к голему. Ко мне. К рваной дыре, остановившей поезд. Все пятеро живы. Бывает, хаос меня побери! Я зарычал. Солдаты, оставшись позади нападавших, деловито перезаряжали аркебузы.
Я вновь прицелился, теперь уже в приближающего всадника. Давай, Белое Перо, я уже вижу твои глаза. Давай, маленький. Ближе. Еще ближе.
Надо будет перечитать письмо. Лота…
Я нажал на спуск. Выстрел!
Резкий запах пороха. Дым защипал глаза.
…И промах.
Тот, в шляпе с белым пером, продолжал скакать, как ни в чем не бывало. С такого расстояния я видел его зубы, оскалившиеся в улыбке.
Или это гримаса ярости?
Проклятье! Я перекинул пистолет в левую руку – наподобие дубинки, правой выдернул из земли шпагу. Не слишком хорошая защита против конного бойца, но лучше, чем никакой. Зашипел сквозь зубы. Раскаленный ствол жег ладонь, но пистолет я не выпустил. Приличная длина, рукоять, утяжеленная свинцом, хороший баланс – для уличной драки в самый раз.
Как говаривал один мой знакомец из Гильдии Ангелов…
«Не пора ли проломить кому-нибудь череп?»
Словно почувствовав перемену в моем настроении, Белое Перо пришпорил коня. Теперь уже сомнений не оставалось – ко мне. Остальные всадники проскачут шагов на тридцать дальше.
В руке моего противника блеснул пистолет.
– Держитесь, мессир граф! – крикнули сзади. Я вздрогнул. Эт-то еще кто такой заботливый? Первое побуждение – обернуться. Нельзя. Белое Перо меня на копыта намотает, пока я головой вертеть буду…
Выстрел. Темнота.
Ча-пппп-пп-пп, кни-ммм-ммм-мм.
Иги-и-ппп-ппппп.
Свет.
Голос:
– Он весь в крови. Переворачивайте… осторожней! Ах ты…
Темнота пришла еще раз.
Глава 2. БОЛЬ
(входит Паук)
Наверное, я слишком много выпил.
Или слишком устал, добираясь до Китара.
Или излишне позволил себе расслабиться.
А скорее – все вместе.
Так или иначе, но я прозевал момент, когда случился переход.
Лицо женщины неуловимо изменилось, глаза потемнели, пальцы скрючились. И все же я успел. Она почти достала, куда целилась – до моих глаз, но в последний момент я отдернул голову, ударившись затылком о спинку кровати, и когти лишь пропахали по щекам, сдирая ленточки кожи. Потекла кровь, перед глазами заплясали огненные сполохи.
Второй бросок девушки я встретил мощным толчком в грудь. «Паучиха» слетела с кровати и покатилась по полу. Но тут же вскочила, и, схватив одеяло, попыталась набросить его мне на голову.
Одеяло с шорохом опустилось на кровать. К тому времени я, разозленный собственной оплошностью, уже стоял на ногах, сжимая в руках подушку. Шлюха закружила вокруг меня, выставив перед собой когти. Нагая, гибкая и абсолютно безумная. Жажда убийства плескалась в помутневшем взоре, в уголках губ начали закипать пузырьки пены. И еще это жуткое шипение!
Хорошо еще, что, совершив переход, они не начинают выделять яд.
Трудно поверить, что совсем недавно эта фурия, прилежно отрабатывая подо мной монеты, страстно выла, стонала и царапала мне спину ногтями.
Прежде я попытался бы заговорить с ней, остановить, образумить, вернуть к реальности, но теперь знал – пустая трата времени. У «паучих» так уж устроено: страсть и спаривание завершаются убийством и пожиранием самца. Природа сильнее разума.
Иногда, правда, самцу удается отбиться и бежать…
Она, наконец, выбрала момент и прыгнула. Неудачно. Я встретил её ударом подушки. Зверюга отлетела в сторону в облаке перьев и пуха. Точно снег пошел. Комок перьев попал мне в глаза, и на мгновение я потерял девушку из виду.
Тварь выскочила справа, и когти вновь полоснули по моему лицу, сдирая кожу лохмотьями. Что-то стукнулось мне в челюсть: в последний момент я успел опустить подбородок и прикрыть горло… схватить за кадык, стиснуть его и хищно рвануть в сторону – откуда они знают, как проще всего убивать?
Я поймал «паучиху» за руку, крутанулся на пятках, вынудив обежать меня по дуге, и отпустил. Раскрученная, словно камень в праще, она со всего маху ударилась о стену. Оглушенная, девушка несколько ударов сердца простояла, цепляясь за грубо оструганные доски, потом всхлипнула и медленно сползла на пол. Перья кружились вокруг нее снежными хлопьями, и со стороны зрелище представлялось совершенно безумным – нагая женщина, растаявшая посреди метели. Впрочем, мне было не до зрелищ.
Не теряя времени, я шагнул к поверженной и принялся выкручивать ей руки. Обычно я делаю это пораньше: прежде чем случится переход. Если вовремя упаковать женщину в узлы и убраться подальше, паучье проклятие оставит ее. Скорее всего, она даже не будет помнить, что произошло. А за неизбежный кавардак в комнате и за синяки на запястьях можно и доплатить. Таким образом все остаются довольны.
Жаль только, сегодня вышло не как обычно.
Очнувшись, девушка завизжала и забилась, силясь вырваться из моей хватки. Говорят, у безумцев сил прибывает втрое против обычного. Не знаю, какого рода безумие овладевает женщинами, когда они превращаются в «паучих», но вряд ли менее сильный человек, чем я, удержал бы её. Сжав пальцы лодочкой, я коротко ударил шлюхе в солнечное сплетение. Раздалось шипение, будто прокололи бычий пузырь, и она затихла. Я завернул ей руки за спину и поволок к кровати, намереваясь разорвать покрывало на полосы и связать безумную покрепче. «Паучиха» сделала судорожный вдох и сипло задышала. Ниточка слюны, никак не желая оторваться от подбородка, свисала до пола.