скачать книгу бесплатно
Над ними – мгла зеленая,
смола, шмели.
В шумящем изобилии
ромашек, мят
лежат. О них забыли.
И спят, и спят.
1957
Тайгой
Твои зубы смелы
в них усмешка ножа
и гудят как шмели
золотые глаза!
Мы бредем от избушки,
нам трава до ушей
ты пророчишь мне взбучку
от родных и друзей
ты отнюдь не монахиня
хоть в округе – скиты
бродят пчелы мохнатые
нагибая цветы
на ромашках роса
как в буддийских пиалах
как она хороша
в длинных мочках фиалок
В каждой капельке-мочке
отражаясь мигая
ты дрожишь как Дюймовочка
только кверху ногами
ты – живая вода
на губах на листке
ты себя раздала
всю до капли – тайге.
1958
Крылья
Дрыхнут боги в облаках —
Лежебоки
в гамаках!
Что нам боги? Что нам птицы,
Птичьи всякие традиции?!
Крылья?!.
Непонятно даже:
Что в них видели века?
Их
всё ближе
к фюзеляжу
Прижимают
облака.
Нашим чудо-аппаратам
Чужды пережитки крыльев,
Люди новое открыли,
Людям стало мало крыльев,
Людям
Дерзким и крылатым.
1958
Земля
Мы любим босыми
Ступать по земле,
По мягкой, дымящейся, милой земле.
А где? В Абиссинии?
Или в Мессине?
В Гаване? В пустыне?
В рязанском селе?
Мы – люди.
Мы любим ступать по земле.
В нас токи земли, как озноб, пробегают.
Но, как изолятор, нас с ней разделяют
Асфальты, булыжники, автомобили…
Мы запах земли в городах позабыли.
И вдруг улыбнемся – сквозь город,
сквозь гнейсы,
Зеленое деревце
брызнет,
как гейзер!..
Мне снится земля без оков, без окопов,
Без копоти взрывов,
в мечтах телескопов,
В липах, в эвкалиптах, в радугах павлиньих,
В сумасшедших лифтах,
В ливнях алюминиевых!
Мир морей и женщин, поездов навстречу —
Фырчущий,
фруктовый,
чудо-человечий!..
Где-нибудь на Марсе выйдет гость с Земли.
Выйдет, улыбнется, вынет горсть земли —
Горсточку горячей,
Милой, чуть горчащей,
Мчащейся вдали
Матери-Земли!
1958
Из книги «40 лирических отступлений из поэмы „Треугольная груша”»
Стриптиз
В ревю
танцовщица раздевается, дуря…
Реву?..
Или режут мне глаза прожектора?
Шарф срывает, шаль срывает, мишуру,
как сдирают с апельсина кожуру.
А в глазах тоска такая, как у птиц.
Этот танец называется «стриптиз».
Страшен танец. В баре лысины и свист,
как пиявки, глазки пьяниц налились.
Этот рыжий, как обляпанный желтком,
пневматическим исходит молотком!
Тот, как клоп, —
апоплексичен и страшон.
Апокалипсисом воет саксофон!
Проклинаю твой, Вселенная, масштаб!
Марсианское сиянье на мостах,
проклинаю,
обожая и дивясь.
Проливная пляшет женщина под джаз!..
«Вы Америка?» – спрошу, как идиот.
Она сядет, сигаретку разомнет.
«Мальчик, – скажет, – ах, какой у вас акцент!
Закажите-ка мартини и абсент».
1961
Лобная баллада
Их Величеством поразвлечься
прет народ от Коломн и Клязьм.
«Их любовница – контрразведчица
англо-шведско-немецко-греческая…»
Казнь!
Царь страшон: точно кляча, тощий,
почерневший, как антрацит.
По лицу проносятся очи,
как буксующий мотоцикл.
И когда голова с топорика
подкатилась к носкам ботфорт,
он берет ее
над толпою,
точно репу с красной ботвой!
Пальцы в щеки впились, как клещи,
переносицею хрустя,
кровь из горла на брюки хлещет.
Он целует ее в уста.
Только Красная площадь ахнет,
тихим стоном оглушена:
«А-а-анхен!..»
Отвечает ему она:
«Мальчик мой, Государь великий,
не судить мне твоей вины,
но зачем твои руки липкие
солоны?
баба я —
вот и вся провинность
государства мои в устах,
я дрожу брусничной кровиночкой
на державных твоих усах,
в дни строительства и пожара
до малюсенькой ли любви?
ты целуешь меня, Держава,
твои губы в моей крови,
перегаром, борщом, горохом
пахнет щедрый твой поцелуй
как ты любишь меня, Эпоха,
обожаю тебя,
царуй!..»
