скачать книгу бесплатно
– Куда едем? – спросил он Хранителей из дома Мишиных.
– На Крестовский остров, в дом, который еще никогда не освящался.
– Понятно, – сказал Ангел Георгиус и поправил рукоять меча.
Сказать, что в доме Мишиных в этот день произошел скандал, все равно что назвать извержение вулкана праздничным фейерверком.
Машина со священником и святой водой еще только въехала на остров, а крестовские бесы уже переполошились, как стая ворон перед грозой: они слетались со всех сторон, облепили деревья вдоль Петроградской улицы и Морского проспекта; с дикими воплями они кружились над машиной, пикируя на капот и пытаясь залепить крыльями ветровое стекло. Их отгоняли Хранители, летевшие низко над крышей автомобиля; Ангелы защищали своих людей и зорко следили за дорогой, чтобы не дать бесам подстроить какую-нибудь дорожную аварию – на такие пакости бесы большие мастера! Вот, кстати сказать, почему в автомобиле обязательно надо иметь иконку, и хорошо, что у Акопа Спартаковича к приборной доске были прикреплены пять образочков. Правда, на зеркале у него висел маленький зеленый чертик – но ведь это же Акоп Спартакович!
Наконец машина въехала в ворота, и тут-то началось самое главное! С молитвой кропя святой водой все вокруг, по дорожке к дому двинулся отец Георгий; за ним шли Акоп Спартакович и девочки, все трое сияющие и мокрые – молодой священник то и дело оборачивался и кропил их «святым душем».
Над ними, распевая молитвы, летели торжествующие Ангелы Хранители, а впереди, сверкая обнаженным мечом, победно выступал грозный Ангел Георгиус.
Услыхав, что дом собираются освящать, бесы-минотавры, прижившиеся при охране, один за другим перескочили через высокий забор и попрятались в кустах на другой стороне улицы.
Вбежав на крыльцо, Акоп Спартакович гостеприимно распахнул дверь дома перед отцом Георгием. Вслед за ним вошли и девочки.
– Жанна! Ты дома? Иди скорей сюда! Мы сейчас дом будем освящать! – закричала Юлька.
Ей никто не ответил.
– Уехала куда-нибудь? – предположила Аннушка.
– Ей же хуже, – пожала плечами Юлька. – Самое интересное пропустит, потом сама жалеть будет.
А Жанна вовсе никуда не уезжала: предупрежденная бесами, она забаррикадировалась в своих новых апартаментах и лежала на кровати, накрывшись черным покрывалом и засунув голову под подушку.
Бес Жан, надо отдать ему должное, хозяйку в беде не покинул, хотя при первых же звуках молитвенных песнопений все его бородавки вспухли и стали оранжевого цвета, будто их смазали свежим соком чистотела: черный бес-ящер стал похож на гигантскую саламандру. Он лежал под кроватью Жанны, цепенея от страха и не осмеливаясь даже почесаться.
– Уж-ж-жас! Ненавиж-ж-жу! Уничтож-ж-ж-у! – слышалось из-под черной подушки.
Жан осторожно высунул голову из-под кровати.
– Да не жужжи ты как оса – услышат! Они уже рядом, в спальне Мишина…
– Ой! – Жанна кувырком слетела с кровати и поползла под нее, шипя:
– Подвинься, ты, земноводное!
– Земноадное, смею заметить, – поправил ее Жан.
– Тс-с-с, саламандра!
– Сама тс-с-с, лахудра!
Они лежали рядом под кроватью, толкаясь, лягаясь, переругиваясь, и от бессильной ярости скребли когтями по паркету.
А больше всех в этот день не повезло домовому Михрютке. С утра у него было лирическое настроение. Он качался на люстре в гостиной и вспоминал незабвенные былые годы, проведенные в запущенном Исаакиевском соборе, превращенном в музей. В храме тогда не шли службы, не звучали молитвы, а он, Михрютка, находясь в должности музейного домового, качался сколько хотел на маятнике Фуко. Злонаучный этот маятник демонстрировал суточное вращение Земли и, по заверениям экскурсоводов, будто бы тем самым одновременно доказывал отсутствие Бога. Бес-то знал, что вращением Земли, как и движением всех других светил во Вселенной, сам Бог и заведовал, но пустословие гидов ему очень даже нравилось. Эх, золотое было времечко, хорошо жилось бесам при коммунистах-атеистах! Вот бы снова храмы закрыли, священников разогнали, а людям запретили в Бога верить! И пусть бы даже они при этом и в бесов не верили – наплевать! «Оно даже и лучше, когда в тебя не верят, – размышлял Михрютка, – тут-то самая волюшка и начинается: делай что хочешь – никто тебя не заподозрит».
Когда послышалось пение священника и Ангелов, размечтавшийся домовой не успел удрать и как следует спрятаться. Услышав шаги у дверей гостиной, он прямо с люстры сиганул в камин. А отец Георгий взял да и брызнул в жерло камина святой водой! Несчастный Михрютка, ломая крылья, теряя когти, с истошным криком нырнул в дымоход, там врезался головой в закрытую заслонку и только после этого вылетел в трубу. А возле дома на него еще и быки-минотавры с рогами наперевес набросились: «Почему-му-у попы со святой водой ходят по всему-му-у нашему-му-у дому-му-у? За что платим домовому-му-у?» И с каждым «му-му» рогами по Михрютке – бум-бум! И так они его отмумукали и отбумбумкали, что он еле живой от них вырвался.
Отец Георгий в сопровождении дяди Акопа, сестер и Ангелов обошел весь дом, пропустив только запертую комнату Жанны. Но бывшую ванную комнату Мишина, которой уже начала пользоваться Жанна, отец Георгий все-таки освятил. Услышав, что он вступил в нее с молитвой, Жанна взвыла и заколотилась головой о пружины кровати.
– Ты чего, хозяюшка? – спросил Жан с притворным участием. – Смотри, головку повредишь, прическу попортишь!
– А ты что, не слышишь? Элементарных удобств лишают! Теперь в туалет ходить будет страшно, а уж чтоб понежиться в ванне… Выживают проклятые девчонки из собственного дома!
– Дом пока еще не твой, хозяйка!
– Ерунда, почти мой! Ну, я им покажу…
– Не переживай. Поставишь на туалетный стол тазик, кувшин с водой…
– Ну да, как бомжиха!
– Напротив, как маркиза!
– Заткнись, ящер подкроватный!
– Ну, не вечно мне под твоей кроватью лежать, это место скоро занято будет.
– Кем это?
– Не кем, а чем – ночным горшком.
– Хвост оторву!
– А вот так не шути, хозяйка, – предупредил Жан, показывая акульи зубы, – сегодня я нервный, могу и цапнуть ненароком.
Жанна презрительно фыркнула и лягнула Жана, но дразнить больше не стала.
Освятили весь дом, после чего отца Георгия напоили чаем, и Акоп Спартакович повез его обратно в Лавру.
Вот о чем поведал бы домовой Михрютка бесу Недокопу, будь он в состоянии вести рассказ, но он не мог и двух слов связать. И вообще, он шел прятаться, когда Недокоп за ним увязался. Так вдвоем они и дошли до Лебяжьего пруда, где у Михрютки было присмотрено на всякий случай укрывище на чердаке лебединого домика. Напугав и разогнав лебединую семью, с шумом разлетевшуюся по глади пруда, забрались они на чердак, зарылись в сухую солому в самом узком месте под крышей и сразу же уснули: домовой Михрютка – чтобы оправиться от перенесенного потрясения, а ленивый бес Недокоп – просто за компанию.
Снилось Михрютке, что он снова оказался на старом месте работы, в Исаакиевском соборе, и почему-то лежит связанный под маятником Фуко, а маятник с каждым раскачиванием бьет его по боку чугунным шаром – «Бу-ум! Бу-ум!». Михрютка при этом дергался и повизгивал, не просыпаясь.
До самого ужина сестры с помощью Акопа Спартаковича вешали в Красном углу киот, ставили в него иконы, прикрепляли кронштейн с лампадкой. Когда же Красный угол был полностью устроен, Аннушка вынула из своей сумки портрет в деревянной рамке и попросила Акопа Спартаковича повесить его над их с Юлькой кроватью. С портрета на девочек веселыми глазами глядела молодая женщина с пышными русыми волосами.
– Это наша мама, Юленька, – сказала Аннушка.
Юлька запрыгнула на кровать, подошла к стене и долго смотрела на маму, опершись руками на стену. Потом вздохнула и сказала:
– Ладно, пойдем повесим икону в столовой.
А поздно вечером, когда обе улеглись в постель, Юлька попросила:
– Давай потушим свет, и ты мне все расскажешь про нашу маму.
– А свет зачем тушить, если ты еще не собираешься спать?
– Чтобы я могла плакать в темноте, пока ты будешь рассказывать.
– А лампадку оставим?
– Лампадку можно оставить: от нее свет тихий, он мне не помешает.
Аннушка рассказывала сестре о маме: какая она была красивая и веселая, как ее любили дети в обычной школе и в школе воскресной, как они с мамой и бабушкой ездили в паломничество на островок в Псковском озере к удивительному старцу отцу Николаю Гурьянову; как ходили в лес за грибами и ягодами и однажды нашли в лесу зайчонка-сироту, вырастили его, а потом выпустили обратно в лес… Юлька слушала и тихонечко, чтобы не мешать рассказу, плакала.
Глава 2
Аннушка помогала сестре подготовиться к первой исповеди. В Лавре она специально для сестры купила книжечку «Как подростку готовиться к исповеди»; в конце этой полезной книжечки был напечатан «примерный список грехов, наиболее часто совершаемых подростками».
– Ага, это у нас, выходит, образец для подражания, – хихикнула Юлька, но, начав читать, посерьезнела, притихла и скоро погрузилась в пучину покаяния.
– Ужас какой! – шептала она, читая перечень грехов и загибая пальцы, что-то отмечая на полях и снова возвращаясь к началу списка.
Вдруг она подняла голову и заявила трагическим голосом:
– Аннушка, знаешь, что я тебе скажу, сестрица? Я решила на исповедь не ходить.
– Она это серьезно, брат Юлиус? – озабоченно спросил Хранитель Иоанн.
– Очень даже серьезно, слава Богу! – ответил Юлиус, и вид у него при этом был донельзя лучезарный.
– Да ты никак рад? – изумился Ангел Иоанн.
– Конечно, и даже очень рад: это же прекрасно, брат, что Юлия так чистосердечно сокрушается о своих грехах. А на исповедь она пойдет – соберется с силами и пойдет!
– Это почему же ты не хочешь идти к исповеди, Юля? – спросила Аннушка, писавшая что-то в блокнотике.
Юлька сделала большие глаза и прошептала:
– Понимаешь, Ань, я грешна почти во всех грехах!
– У меня тоже грехов хватает, вот смотри, я уже исписала два листка.
– Дай списать! – оживилась Юлька.
– Да ты что, сестричка? Это ж не задача по математике! И задачки списывать нехорошо, а уж это… Ты понимаешь, Юля, ты будешь в своих грехах каяться батюшке, а Господь будет невидимо стоять рядом с вами и все слушать. Разве можно Его обманывать?
– Его обманешь, как же… Не-е, Ань, ты как хочешь, а я на исповедь не могу явиться с таким вот списком!
– Юля, скажи мне честно, ты хочешь от своих грехов избавиться?
– Да как тебе сказать, – покусывая кончик карандаша, задумчиво ответила Юлька. Потом она снова прошлась глазами по списку. – Если честно, то с некоторыми грехами я бы могла преспокойно жить и дальше.
– Например?
– Вот, например, «пристрастие к модной одежде».
– А ты носи модную одежду без всякого пристрастия к ней – вот и не будет греха. Есть – хорошо и спасибо нашему папе, а нет – и не надо. Сможешь так?
– Ну, если потренироваться, может, и смогу.
– Вот и с остальными грехами так же: потренируешься и избавишься с Божьей помощью.
– Но как же я отцу Георгию весь этот список-то зачитаю? Стыдно!
– Юлька! Вот ты всех уличных кошек норовишь перегладить. Представь себе, что ты подхватила от них стригущий лишай, волосы у тебя лезут. Ты что же, от стыда не пойдешь к врачу и будешь лысеющую голову под платочек прятать?
– А в церковь и надо ходить в платочке, сама говорила, ага!
– И в лицей в платочке пойдешь?
– Ну, это уж нет! В общем, с лишаем, конечно, придется пойти к врачам. Но стыдиться-то лысины я все равно буду!
– Вот так и с грехами: стыдись, а к врачу духовному все равно иди, и отец Георгий тебе поможет от греховных лишаев избавиться.
– Красиво говоришь, сестрица! Ладно, уговорила, пойду я на исповедь.
А за ужином девочек ожидала хорошая новость.
– Аннушка, теперь ты можешь звонить бабушке, – сказал Дмитрий Сергеевич. – Она прислала телеграмму с номером своего телефона. Держи! Однако, как они там затянули это дело – целый месяц не могли обыкновенный телефон поставить!
Аннушка обрадовалась, а Юлька ревниво заметила:
– Между прочим, папа, это и моя бабушка!
– Конечно, и твоя тоже, – поспешила ее успокоить Аннушка.
– Тогда дайте же и мне телеграмму почитать!
– На, читай, пожалуйста!
Юлька схватила телеграмму и задушевным голосом пропела:
– «Телефон подключили зпт номер 4 23 15 тчк целую девочек зпт бабушка». Бабушка! – и Юлька звучно поцеловала телеграмму.
– Фу, как негигиенично, Юлька! – скривилась Жанна. – Ты представляешь, через сколько рук прошла эта телеграмма?
– Жанна, а у тебя есть бабушка?
– Нет.
– Ну, так ты ничего в бабушкиных телеграммах не понимаешь! – И Юлька демонстративно еще раз поцеловала телеграмму. – Мы сразу после ужина позвоним, можно, папка?
– Звоните, когда хотите и сколько хотите.
