скачать книгу бесплатно
Кто бы и что ни говорил, но обстоятельства давят на любого человека. И я – тому очередное подтверждение. В моих представлениях не может здоровый мужик, каким я себя тогда считал, не участвовать в общественно-полезном производстве. Он утром обязан являться на рабочее место, возвращаться под вечер домой и регулярно приносить в семью свою зарплату, полученную не за какой-нибудь противозаконный калым, а за достойный труд.
Всяческие левые заработки мне материально, конечно же, помогали жить, иногда даже неплохо помогали, но их стихийность и нерегулярность меня морально подтачивали всё больше.
И отец регулярно узнавал, заметно расстраиваясь, устроился ли я куда-то, своим вниманием только усиливая мои терзания. А уж мать ещё эмоциональнее за меня переживала:
– Это где же видано, чтобы страна разбрасывалась работниками столь высокой квалификации?! Ну, что за времена настали? Что творится в стране?! И когда же ты куда-то устроишься?
Искать нормальную работу из-за очевидной бесполезности потраченных усилий становилось всё труднее, обиднее и мучительнее. Постепенно во мне вызревало убийственное чувство безысходности, а оно любого способно столкнуть в невидимую поначалу пропасть.
Вот и я, в конце концов, оказался близок к признанию собственной никчемности. Да ещё при понимании абсолютного неумения устраиваться в сложной и противоречивой взрослой жизни, волчьи законы которой я уже познал на собственной шкуре. После того, как в университете я поверил, будто являюсь любимчиком самого господа бога, мне в моральном плане приходилось особенно тяжело.
И ведь мне не то чтобы ничего стоящего не предлагали – мне вообще, вообще ничего не предлагали! Правда, однажды в центре города встретилась расфуфыренная однокурсница. И даже набросилась на меня с нескрываемой радостью. Я-то раньше на нее и не смотрел. Но она с большим участием расспросила меня что, да как, вот лёд во мне и просел. А она предложила мне у неё поработать.
– Ничего себе! – удивился я ее неочевидным возможностям. – Стало быть, ты теперь настоящая капиталистка, коль владеешь средствами производства? – съязвил я. – Выходит, всё-таки дождались мы справедливости! И в каком же качестве ты меня видишь? – спрашиваю я, не веря себе.
– А у меня, знаешь ли, рекламное агентство своё! – снизошла она, не нажимая из скромности на последнее слово. – А ты ведь компьютерщик, как я помню, да ещё с рекомендациями от самого бога! Мне такие ребята позарез нужны! Дело-то новое, динамичное! И очень прибыльное! Так, что? Пойдёшь ко мне? Я ведь не обижу!
Мне никогда не хотелось подчиняться женщинам, тем более, в моей работе. Не то чтобы я считал их в чём-то недостойными командных должностей, но всё же такой порядок мне органически не подходил. К тому же работать на женщину на уровне ее «ребят», заглядывающих ей в глаза… Это меня даже повеселило. Вдобавок, мне всегда представлялось крайне унизительным для нормального парня работать в сфере торговли. Впрочем, многие мои сокурсники моё мнение не разделяли и стремились именно туда. Но я-то, глядя на них, своих принципов не менял.
Оговорюсь, моё самое нелестное мнение о торговле, как о месте возможной или, точнее, невозможной работы для себя, сложилось ещё тогда, когда в стране еще не появилось то, что стало прочно называться рекламой. А уж когда она всем опротивела, мне вообще стало казаться, будто иметь к рекламе хоть какое-то отношение более унизительно, нежели быть продавцом комиссионного магазина.
Уже потому я не мог принять предложения своей знакомой. И когда она решила, будто я могу прозевать своё счастье, не разобравшись в достоинствах ее предложения, и принялась меня агитировать, пришлось задать ей загадку:
– Лена, остановись! Не знаешь случаем, какая деятельность связывает воедино мошенничество, алчность и безвкусицу?
– Ну, ты даёшь, Сашенька! Зато я хорошо знаю, что общего между стремлением к оригинальности и махровым идиотизмом! – оскорбилась она и, не оставляя мне возможности для возражений, повернулась спиной.
И, как говорится: «Идите, идите и идите!»
Но ведь других предложений по трудоустройству я не получал даже от своих товарищей. Причём даже от тех, которые сами давно и неплохо устроились. Разумеется, устроились благодаря кому-то и чему-то, но в моё положение они подчёркнуто не вникали. Им нравилось лишь демонстрировать, как они хорошо «упакованы» и не имеют никаких проблем.
И я, мысленно чертыхаясь, но, не подавая вида, будто чего-то от них жду и надеюсь, отдавал им мысленно, как говорится, всё должное сполна!
И однажды, когда я беззвучно ругался по такому же поводу, всё-таки уразумел бесспорную истину, если даже друзья не собираются мне помогать, то наша страна бесповоротно вступила на тропу махрового капитализма с его хищным бесчеловечным оскалом, и в связи с этим мне всё-таки придётся менять некоторые правила собственной жизни.
В первую очередь мне стало ясно, что в условиях поголовного скотства в отношениях между людьми надеяться можно только на себя!
Придя к столь отвратительному выводу, вытекавшему из беспристрастного анализа моей ситуации, я решил устроиться куда-то хотя бы временно, ибо жить без денег ещё можно, но жить без самоуважения – никак нельзя! Без него от человека останется лишь внешняя оболочка!
Если опустить подробности о трудностях выбора вакансий из негустого набора, которые хоть в первом приближении могли оказаться приемлемыми, то станет ясно, почему я устроился работать именно водителем грузовика-хлебовозки.
В общем, дело было сделано, и настало время подвести итоги, которые едва не подвели меня самого!
Моя первая работа как дипломированного инженера-компьютерщика состояла в развозке хлебобулочных изделий по торговым точкам города. Ко всем моим неприятностям этой важной для людей деятельности, она оказалась ещё и сменной, в том числе, иногда и ночной.
С первых дней я с удивлением выяснил, что на самом хлебном месте работалось весьма трудно, хлопотно и утомительно. К тому же давил на психику неудобный график работы, заставлявший постоянно высчитывать, когда выходить на работу в тот или иной день, и какие свои дела можно успеть сделать до того.
Понятное дело, что ко всем трудностям моей деятельности, меня часто подводила старая и, как следствие, удивительно капризная машина Газ-52. Вдобавок почему-то по ночам страшила материальная ответственность, выкручивали руки высокие санитарные требования, напрягали нервы неприятные контакты с продавщицами, обладавшими непредсказуемыми манерами. Иной раз мне даже казалось, будто к ним опасно поворачиваться спиной – того и гляди, вцепятся в моё беззащитное горло!
Надо признаться, что наслушался и насмотрелся я там предостаточно, чтобы с тоской вспомнить Николая Васильевича Гоголя и позавидовать его умению литературно описывать неописуемое, в том числе, творящееся вокруг меня очень напряженное жизненное недоразумение. Ну, что за люди, в самом деле?!
К примеру, обычно днем, когда я заезжал на тротуар, чтобы подобраться к торговой точке, откуда таскать лотки с хлебом становилось значительно ближе, очередь помалкивала в ожидании разгрузки. Мне же вменялось самому перетаскивать тяжёлые лотки, выдвигая их самодельной кочергой, вести учёт, чтобы ушлые тётки ненароком не надули, и раскладывать освободившиеся лотки в опустевшем пространстве машины.
И вот так – весь рабочий день. Загрузился на хлебозаводе, и началось – туда-сюда, туда-сюда! Даже если не шоферить, то через час всё перед глазами шло кругом! И всякий раз находилась-таки хоть одна сварливая бабка, которая принималась меня учить жизни. Всё ей через меня становилось не так! Нервы-то мои и без нее струнами звенели, а если она союзников привлекала, либо противники объявлялись… Тогда страсти разгорались до шекспировских масштабов. Или до банальных потасовок, в которых мне всякий раз как-то везло не участвовать!
А если кто-то вбрасывал в очередь свежую затравку, моя общественность вдруг возбуждалась качеством современного хлеба. Он-то и впрямь хуже того стал, как мне самому представлялось, который блокадникам в войну выдавали, да только я-то здесь причём?
Знаете, если всего разок в течение каждого дня все эти заявления да потасовки терпеть, то это ещё можно вынести, а если их десять случаются, да все подряд!? Тут и в себя прийти бывало некогда!
И всё-таки я врос в свою временную должность, да ещё столь основательно врос, будто в самую постоянную. Работа – она и есть работа! Ее, любую, надо делать на совесть и с душой! Я так и поступал, потому скоро меня многие и продавщицы, и покупатели, и на заводе встречали с радостью, чем и я отвечал этим людям.
И всё же не забывал о своей мечте, потому глядел по сторонам в поисках чего-то лучшего, да всё без толку получалось. В общем, со своей хлебовозкой я влип по самые уши!
Но в профессиональном плане я себе плесневеть не позволял. Вникал в бурное развитие компьютеров и частенько калымил, хотя и по мелочам, но потому мои навыки не притуплялись и в курсе новинок был.
А как же иначе? Вокруг невиданной ранее техники становилось всё больше. Многие в ней не понимали ни бельмеса, хотя кнопки нажимать приноровились. А если требовалось сделать что-то посложнее, так меня призывали.
Особенно в помощи нуждались торгаши, у которых к тому же всегда находилось, чем расплачиваться за мои услуги. Кому-то новую программу хотелось установить, кому-то приспособить ее под конкретные условия работы, чтобы сама всё считала и расписывала таблицами. Уж это я мог с закрытыми глазами!
Со временем ситуация с калымом для меня только улучшалась. Формально-то ещё в 91-м, ещё в СССР, появились первые интернет-сети, доступные для населения. И всё же до широкого потребителя интернет дошёл значительно позже. Зато в первой половине девяностых, едва цены упали, вместо пейджеров стали стремительно распространяться сотовые телефоны. В 96-м заработала электронная почта Рамблер. И началась красота, как многим казалось! Чем не компьютерная революция?! Все довольны! Сплошные восторги и гонка за приобретением новинок.
А как переоценить появление принтеров и сканеров? Раньше изготовление пустячной копии текстового материала сопровождалось хождением с шоколадками по мукам и машинисткам, а уж если возникала нужда скопировать рисунок или чертёж, тогда лишь фото и спасало. Но было это очень долго, хлопотно и не резко! Фотография – это вообще дело тёмное и мокрое!
Конечно же, на солидных предприятиях и в других крупных организациях на громоздких аппаратах, неумеренно поглощавших спирт, и раньше делали так называемые синьки, но их качество всегда было плохоньким! А тут вдруг – раз, два и всё готово в лучшем виде!
Красота и прогресс оказались рядом, но воспользоваться ими без помощи специалистов редко кто умел, потому я без куска хлеба не оставался, хотя значительно больше людям помогал, нежели на этом деле наживался. По крайней мере, стяжательством я так и не заболел!
Глава 7. Пашка
Крутому повороту моей судьбы поспособствовал, сам того не ведая, Пашка, мой недавний товарищ, так и не ставший близким другом.
В университете друзей у меня было не счесть, но все они куда-то подевались, когда нас выплеснули в самостоятельную конкурентную жизнь. В их глазах я сразу утратил свои прежние достоинства, поскольку не занял ни завидной должности, не переехал на пмж в Германию или Израиль, на худой конец, в Москву, и не заимел папы, хотя бы в чине генерала. В общем, для большинства однокурсников я превратился в неудачника, с которым дело иметь, по их разумению, только время терять!
А Пашка… Пашке было всё равно, кто я такой. Ему со мной, как я понимаю, было просто интересно. Он со всей очевидностью тянулся ко мне, а я и не отталкивал, хотя поначалу сам интереса в таком общении не имел. Так, теплилось что-то в виде неосознанного покровительства.
Пашка же, скорее всего, глядя на меня, забывал о дефектах своей биографии – от армии он открутился, высшего образования не получил, нигде и никогда всерьёз не работал. Зато вместо многих пунктов, обязательных для достойной биографии, у Пашки имелся папа, в недавнем прошлом директор обувной фабрики, а нынче – фактический хозяин акционерного предприятия с каким-то забытым мною названием. А заодно тот папа считался владельцем нескольких фирменных обувных магазинов, правда, разбросанных чуть ли не по всей стране, что вносило в его жизнь неудобства.
Пашка жил, словно кум королю, и часто приглашал меня на рыбалку. Ему льстило принимать меня на правах малоимущего гостя, когда можно было, проявив свою самостоятельность, заплатить за нас обоих. Какие-то деньги у меня, конечно, всегда имелись, но соперничать с Пашкой было бесполезно.
В его распоряжении числился личный «Мерс», почти новый, но на рыбалку мы ездили на Пашкиной «Газели». Эта машина была очень большой, с длинным крытым кузовом. В нем помещалась современная резиновая лодка с твердым каркасом, рассчитанная на четырёх человек. С той лодки никогда не снимался мощный, но экономичный четырёхтактный японский мотор «Ямаха». На воду лодка по роликам легко соскальзывала почти самостоятельно, а затягивалась обратно еще проще – с помощью лебёдки, постоянно закреплённой в кузове.
Я не ущемлял Пашку в праве самому задавать темы наших разговоров. Он же по всякому поводу уточнял «Ты, как думаешь?» и никогда не говорил «Мне кажется…», тем самым предлагая мне брать инициативу на себя. Я охотно делился тем, что знал, ибо спокойно поговорить мне давно было не с кем, а Пашка слушал с интересом и всегда соглашался, потому споров у нас не возникало.
Пашка не был глупым, но его мозг привык обходиться без работы, а потому заплыл жирком! От меня Пашка загружался полезной информацией и проблемными вопросами для последующих личных размышлений, но я сомневаюсь, что очередь до них когда-то доходила.
Когда Пашка слушал меня, то ему казалось, будто это он мне рассказывал нечто интересное. Такое заблуждение ему льстило, и я это замечал. Рядом со мной Пашка казался себе интеллектуалом, мне же он нравился своим лёгким жизненным настроем и незлобивостью.
За любые совместные покупки Пашка, умышленно опережая меня, всегда расплачивался сам, нисколько не считаясь с деньгами, которые у него буквально вываливались из карманов, и, видимо, был бы крайне удивлён, попытайся я сделать это за него. И хотя он прекрасно сознавал мою стеснённость в средствах, но своей помощи ни разу не предложил и деньги взаймы не дал. Правда, я никогда и не попросил, но всё же…
Я замечал, что он намеренно обходил разговоры о деньгах, никогда не расспрашивал меня о работе и о том, на что я существую. То есть, вполне осознанно избегал любых тем, которые могли закончиться обсуждением денежных вопросов.
Это я вспомнил лишь для полноты его характеристики. Ведь итак понятно многим, что у богатеньких, даже если они на вид кажутся исключительно порядочными людьми, моральный кодекс весьма своеобразен. В этом я убедился на собственном опыте.
Когда Пашка тратился на нас обоих, то в его представлении это становилось платой за используемый во время прогулки инвентарь. Инвентарём в таком случае он считал и меня. А за себя Пашка всегда платил обязательно и без колебаний! Тем более что денег у него, наверно, от этого не убывало!
Вот, пожалуй, и всё главное о Пашке.
Глава 8. Калым с прицепом
Так вот! Однажды слегка озабоченный Пашка поджидал меня у моего дома:
– Санёк! – он всегда меня называл так или подобным образом. – Тут ко мне две подруги по случаю заглянули и припозорили, засранки! Удивились до ушей, не обнаружив у меня компьютера! Прямо-таки за лоха посчитали. Какую-то дискету мне собирались воткнуть, а было бы куда! Конфуз, как понимаешь! И на фига козе такой баян?
– Ты бы им так и объяснил!
– Не! Я только подумал! – махнул рукой Пашка на тот конфуз, будто на наседавшую муху. – Я подумал, что всё же надо покупать баян! Поможешь?
Мне не хотелось тратить на Пашку свободное время, крайне редко мне выпадавшее:
– Помочь чем?
– Да накупить всего, что надо! Чтобы ни у кого не найти лучше! Ты сам всё выберешь, я доставлю, а ты этот хлам наладишь. Договорились?
– Неравнозначная задачка! – не знал я, как открутиться от Пашки.
– Не понял! Я же за всё плачу, Санёк! Идёт?
– С товарища деньги брать мне неловко, но три вечера я на тебя загублю… Как минимум!
– Ну, что ты опять за своё? – не отставал Пашка. – Назначай свою немалую цену! Все твои неудобства я компенсирую! Да и с какого дуба, скажи мне, я свои деньги отдам дяде, а не тебе? Ты ведь знаешь, сколько за такие дела берут, так в чём вопрос? Скажи только, сколько?
Я назвал Пашке обычную, но минимальную плату. Он согласился легко:
– Плачу втройне! Еще и обмоем с тобой! У меня коньяк «Наполеон» настоящий есть, французский! Ты его хоть пробовал?
– Но ты должен знать, что с подключением интернета заморочки тебе обеспечены! И платить за него придётся ежемесячно!
– Да не пугай меня деньгами! – засмеялся Пашка.
– Тогда завтра возле «Авроры» тебя устроит? Примерно в девятнадцать, – сдался я.
– Замётано! – обрадовался Пашка. – Надеюсь, багажник «Мерса» выдержит!
Глава 9. Кто бы мог подумать?
Собственно говоря, только с того согласия помогать Пашке моя жизнь и повернулась в неожиданную сторону.
Багажника тогда нам едва хватило, когда вдавили в него несколько больших картонных коробок. Один монитор старого образца, ещё с лучевой трубкой, иных тогда и не выпускали, занял половину всего объёма! Ведь это же, по сути, огромный телевизор, только тупой, не способный показывать телепрограммы! Ну и остальное загрузили, включая мелочёвку.
Я умышленно опускаю малозначительные подробности, даже такую организационно тяжёлую операцию, как вынужденную покупку специального стола под компьютер, который Пашке дополнительно понадобился по ходу нашего дела, чего мы не предвидели заранее.
– И куда я столько добра пристрою? Для него другой стол нужен! – догадался Пашка.
И чтобы тот стол пред ним появился, тоже ведь понадобилось море нашего времени. В общем, с Пашкиной затеей я основательно намаялся.
В итоге всё заработало как надо, хотя радости на лице Пашки я не заметил. Он по-прежнему не понимал, зачем его козе баян, даже когда всё новое и красивое оказалось на своих местах. Работать-то на компьютере Пашка абсолютно не умел, хотя с восторгом убедился, что поисковик легко заменит ему любые словари и энциклопедии, да ещё почти на все вопросы ответит.
Правда, одним вопросом Пашка меня особенно утомил. Очень уж его волновало, он переживал и опасался, зачем при наладке оборудования и установки различных программ от нас постоянно требовалось какое-то согласие.
– На что ты меня подписываешь который раз? – беспокоился Пашка. – Зачем мне это «Ок» да «Ок»? Разве так не обойдётся?
Пришлось на время оставлять на экране всякий текстовый бред, исполненный мельчайшим шрифтом, который известен теперь каждому, кто хоть что-то устанавливал или налаживал на компьютере. И Пашка долго вчитывался в пункт за пунктом этих соглашений, наконец, не выдержал:
– Им-то всё это зачем? Не пойму, Санёк! Им-то зачем? – часто повторял он, всё сильнее тараща недоумевающие глаза. – Что-то в этом заложено против нас!
– Ты просто до конца не дочитал… На это всё и рассчитано!
– Да я уже в самый конец заглядывал! – раздражался Пашка. – Заглядывал, но так ничего и не понял! Белиберда какая-то!
– Не скажи… Ты же своё согласие всё-таки дал… Ты его им дал, хотя возмущаешься и всё считаешь белибердой!
– Это ты дал, а не я! – расхохотался Пашка с непонятной для меня злостью. – Это ведь ты кнопку нажал! Ты за всё и в ответе!
– Не скажи, товарищ папуас! Ведь не я, а ты зарегистрирован как владелец и пользователь! А я действовал по принуждению! С меня-то какой спрос? Я человек подневольный! Мне приказали – я исполнил! – с удовольствием издевался я.
– Ну, ты и гусь лапчатый! – уже не смеялся Пашка. – И чем нарушение их запретов нам пахнет? Неужели американской уголовкой? Что же они, нас к себе возьмут и там посадят, если мы все эти правила пошлём, куда следует?!
– Сам пока не знаю… Очень уж витиевато всё написано. Сплошные юридические выкрутасы, а я в них не разбираюсь. Одно мне понятно, если ты владелец, если ты подписался, значит, ты и влип!
– Кончай запугивать! Лучше объясни, во что же я влип? Надо же мне знать, как от них прятаться! – с кривой усмешкой поинтересовался Пашка. – А я даже не представляю, что теперь мне можно, а что нельзя?!
– Самое большое, что они от тебя добиваются, чтобы ты никогда и ни при каких обстоятельствах не интересовался ни устройством этого «железа», ни содержанием математического обеспечения. Подозреваю, что враги в нём припрятали множество самых отвратительных сюрпризов! Их-то ты и не должен ни обнаружить, ни обезвредить!
– А если все-таки? – стал вытягивать из меня Пашка.
– Тогда они тэбя зарэжут! Киргуду! – засмеялся я. – Забудь ты, Пашка, об этой ерунде! Пользуйся хорошей вещью и радуйся своей беспечной жизни! Вот, смотри!
Я создал на мониторе самый первый файл, назвав его, чтобы посильнее заинтриговать Пашку, «Очень важно и секретно», и попросил продиктовать мне что-нибудь на эту тему. Просто так, для балды получилось!
Он замахал руками:
– Лучше ты сам! Придумай что-нибудь сам! Стихи, например! Или пошли их на… На все возможные стороны!
Я настучал на клавиатуре первое, что взбрело на ум: «Я уже почти знаю, как можно достичь бессмертия души и тела! И это реально!»
– Ну, ты и выдал! – покачал головой Пашка. – Разве что-то попроще нельзя?! Чтобы без мистики! Впрочем, бессмертие и мне интересно! Даже холодок по загривку пошёл! И буквы такие красивые здесь получаются! Ох, не зря ты, видно, Сашок, наладил тот чёртов ящик! Мне он уже нравится! Осталось понять, зачем он мне понадобился?! – и Пашка довольно захохотал. – Обмывать его будем на кухне, а то ведь можно и грохнуть что-нибудь! Ты как? Готов?
Я согласился, но признался, что сначала хотелось бы поесть.
