скачать книгу бесплатно
– Посмотрим, что будет дальше, – нахмурившись, решила Ольга.
А дальше было совсем плохо. Пока пробирались по лесу, дождь не так досаждал путникам, но стоило им выехать из-под спасительных крон деревьев, как ненастье обрушилось на них со всей силой. Ветер мгновенно задул фонарь у Ольги и сорвал шляпу с Грижмора, вода полилась стеной. Кони оскальзывались на дороге, превратившейся в грязь, и скоро стало понятно – путь продолжать невозможно.
На счастье путников вскоре показалась заброшенная избушка с прохудившейся крышей и пустыми окнами. Грижмор с радостью направил туда свою лошаденку, Ольга с неохотой последовала за ним.
Внутри было пусто, сквозь дыры в крыше то тут, то там сочилась вода, но в целом было сухо. Удалось даже развести огонь в очаге, выломав для этой цели остатки двери.
– Тут недавно кто-то был, – заметил Грижмор, наклоняясь над очагом. – Угли уже едва теплые, но все же помогли кому-то с ужином.
– Но почему же этот человек не остался здесь на ночлег, а предпочел отправиться в путь в темноте и под дождем? – озадаченно спросила Ольга, рассеянно наблюдая за тем, как суетится старик.
Грижмор не скрывал своей радости из-за вынужденной остановки, и женщина не могла его в этом винить. Верный слуга совсем постарел, подумала она с легкой грустью. Впрочем, и над ней годы постепенно берут свое – разве раньше осенний дождь стал бы для нее преградой? Ольга невольно погрузилась в воспоминания о случае, когда ее заклинания остановили непогоду, грозящую неминуемой гибелью всей семье. Но то ли она израсходовала все свои возможности в тот страшный момент, то ли в ней, Ольге, что-то сильно изменилось с той поры, однако больше она уже не могла проявить власть над погодой, сколько ни пыталась.
Поэтому женщине ничего не оставалось, как придвинуться ближе к весело потрескивающему пламени и с благодарностью принять от Грижмора флягу с разбавленным вином.
Старик разомлел от тепла и, торопливо надкусывая лепешку с сыром, пустился в рассуждения о предстоящих осенних хлопотах в хозяйстве. Рассеянно слушая его неспешные слова, Ольга почувствовала, что тревога слегка ее отпустила, и она позволила мыслям разбрестись, перескакивая с одного на другое и не думая конкретно ни о чем.
Грижмор между тем вышел из избы по нужде, и Ольга прикрыла глаза, погрузившись в легкую дремоту. «Они просто заблудились, – мелькнула успокаивающая мысль, – завтра мы их обязательно найдем».
Вдруг она услышала неровный топот старика и его дребезжащий взволнованный голос:
– Госпожа!
Дремота мигом слетела с Ольги, уступив место дурному предчувствию.
– Госпожа! – повторил Грижмор и, не удержавшись на ослабевших ногах, упал на колени. – Там… мертвый ребенок! – и он указал в темнеющий проем скрюченным пальцем.
Внутри все оборвалось. Голова закружилась, дыхание замерло. Ольга метнулась было в направлении, указанном стариком, но потом сообразила, что надо найти фонарь, и какое-то время бестолково топталась в поисках огня. Затем, встряхнув головой и усилием воли взяв себя в руки, женщина подняла на ноги Грижмора, и они вышли из избы, оскальзываясь на неровной тропинке. Дождь почти прекратился, но Ольге показалось, что наступил сильный холод – ее колотило, будто в ознобе.
– Здесь, здесь, – причитая, указал куда-то в сторону старик, и Ольга, обмирая от ужаса, увидела маленькое тельце, лежащее ничком. Свалявшиеся кудрявые волосы, кожаный дублет, страшно раздувшаяся ножка багрового цвета.
Фонарь в руках Ольги заходил ходуном. Она ловила ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и долго не могла решиться перевернуть тело.
Наконец, неимоверным усилием заставив себя прикоснуться к находке, женщина рывком дернула тело на себя и шумно выдохнула. На нее мертвыми глазами глянуло уродливое лицо взрослого мужчины.
Это был карлик.
Глава 6. Альтаир
Альтаир решил не откладывать визит к канцлеру и следующим утром сразу после завтрака отправился в поместье светлейшего.
Конец сентября в окрестностях Веенпарка был прекрасен. Альтаир ехал не торопясь, полной грудью вдыхая чистый воздух, наполненный запахом листвы, мха, влажной древесины и грибов. По дороге туда-сюда сновали деревенские жители, часто встречались тяжело груженные возы, наполненные доверху яблоками и грушами. Сладкий фруктовый аромат маняще дразнил ноздри. В деловитых и сосредоточенных лицах крестьян не было ни капли злобы – лето проявило доброту к труженикам, и теплая осень сулила щедрый урожай и сытую зиму.
Мысли Альтаира были неспешными, под стать его спокойной езде. Он с облегчением подумал о том, что визит в королевский дворец остался позади, и, вероятнее всего, порученец никогда больше не окажется в его стенах. Хотелось скорее отправиться на север. Служба в гарнизоне казалась делом важным, близким его, бывшего солдата, сердцу. А главное – означала возможность неотрывно находиться рядом с семьей. С настоящей, любимой семьей – Ольгой, чудесной, желанной даже спустя годы, ее дочерями, которых Альтаир воспринимал как родных, и с непослушным, но удивительным младшим сыном Микаэлем.
Старшего сына от законной жены, названного Александром в честь отца, Альтаир решил забрать с собой. Юноша, которому этим летом минуло шестнадцать, давно просился на военную службу.
Одно лишь тревожило Альтаира и наполняло его сердце глубокой печалью – болезнь светлейшего канцлера. Не было какой-то определенной хвори, которая бы терзала старого Кая Ристера в данный момент. Скорее, его измученное сгорбленное тело устало бороться за жизнь, и некогда могущественный канцлер постепенно угасал.
В поместье его светлейшества было тихо и спокойно. Самого канцлера Альтаир заметил еще издали, на подъезде к дому. Старик сидел в большом деревянном кресле на песчаной площадке у входа и, подставив морщинистое лицо солнечному свету, дремал. Негромкий топот коня не потревожил Ристера. Порученец, спешившись, осторожно приблизился к своему господину и легонько похлопал его по плечу.
Канцлер медленно разлепил набрякшие веки и подслеповатыми глазами присмотрелся к гостю.
– А, это ты, – обрадовался он, хриплым кашлем прочистив горло.
Из двери выглянул встревоженный мажордом, но, узнав Альтаира, вежливо ему поклонился.
– Ваше светлейшество, – почтительно кивнул порученец. Канцлер усмехнулся обращению.
– Еще светлейшество? – спросил он, намекая на разговор с Бальдо. – Был у герцога?
– Был, – подтвердил Альтаир, принимая из рук спешно выбежавшего слуги небольшой, крепко сколоченный табурет и усаживаясь рядом с канцлером.
– И что он? Уже закатил пирушку по случаю вновь приобретенной должности?
– Не скрывал своей радости, – признал Альтаир.
– Знаю, знаю… – прохрипел Ристер. Он снова закашлялся. Кашель был долгим и мучительным, после него старик никак не мог отдышаться. Его легкие, всю жизнь пребывавшие в сдавленном состоянии из-за скрюченной спины, уже не обеспечивали тело кислородом в нужном объеме.
– Долго же он ждал… – наконец произнес канцлер. – Мои указания всегда были ему поперек горла.
– Подождал бы еще, – недовольно заметил Альтаир, – но ему не терпится ввязаться в новую войну.
– Кочевники? – старик живо глянул на гостя.
– Они самые. Герцог имеет многочисленные угодья на восточной окраине и устал от жалоб своих управляющих на убытки, которые причиняют нападения кочевников.
– Лучше бы он нанял честного счетовода, глядишь, и убытки сократились бы в несколько раз, – засмеялся канцлер, но снова закашлялся. Лицо его побагровело от натуги, и Альтаир забеспокоился, но из замка уже выбежал слуга с кружкой теплого молока. От питья Ристеру полегчало.
– По его указанию в оружейных мастерских готовят какие-то новые игрушки, – терпеливо переждав приступ кашля, начал рассказывать Альтаир. – Пушки, картауны… Якобы по чертежам лучших республиканских мастеров. Если те, конечно, не водят герцога за нос, заламывая несметную цену за мыльные пузыри.
– Людей всему нужно обучить, – просипел надсаженным голосом канцлер. – Мало изготовить, нужно знать, как пользоваться орудием.
– К счастью, это уже не наша с вами задача, – Альтаир коснулся сухой руки, покрытой тонкой, словно пергаментная бумага, кожей.
– Так, стало быть, я уже не светлейшество? – Ристер положил свободную руку поверх руки Альтаира.
– И мы больше не господин и слуга, – печально улыбнулся тот.
– Что ж… – старик помолчал. – Мне всегда хотелось, чтобы мы были просто друзьями. И вот это время настало. Ведь я могу так считать после всех лет, совместно проведенных в службе на благо королевства?
– Почту за честь, – искренне ответил Альтаир.
Канцлер удовлетворенно кивнул и прикрыл веки, словно утомившись от разговора.
Какое-то время они молчали. Альтаиру стало казаться, что Ристер снова погрузился в дремоту, но тот вскоре открыл глаза.
– В последнее время я часто вспоминаю детство, – неожиданно промолвил старик. – Конечно, я мало что помню отчетливо, скорее, это просто обрывки и некие ощущения… Но точно такие же теплые осенние дни мне вспоминаются чаще других. И мои деревенские друзья, озорные мальчишки. Наверное, сейчас они стали такими же дряхлыми стариками, как и я, а может, уже покоятся в могилах… Вижу образ моей дорогой матушки, слышу ее песни, ласковый голос, чувствую нежные руки. Вспоминаю пони, подаренного мне на пятилетие. Я не рассказывал, как получил увечье?
Альтаир отрицательно покачал головой.
– Вероятно, этот пони был слишком хорош для меня, – с кривой улыбкой сказал канцлер. – Я упал с него и повредил спину. Долгие месяцы лежал в постели без движения. Матушка горько рыдала надо мной. А вот отца я совсем не помню, – признался Ристер. – Впрочем, все это уже не важно. Тебе, должно быть, совсем ни к чему слушать мои россказни о людях, давно ушедших в небытие, тем более что и я скоро отправлюсь туда же, – старик слабо улыбнулся и снова прикрыл глаза.
– Я никуда не тороплюсь, – со смехом возразил Альтаир. – Я так много всего выслушивал от вас за эти годы, что могу и еще потерпеть.
Ристер кивнул с довольным видом.
– Провидение свело нас вместе в той деревне… Забыл ее название, – он нахмурил кустистые седые брови, пытаясь вспомнить. – Но я счастлив, что обрел верного друга.
– И я, – согласился Альтаир. – Но не надо… – попытался возразить он, но Ристер не дал ему продолжить.
– Что, похоже на прощание? – проницательно заметил он.
– Да, – не стал спорить Альтаир.
– Так и есть, мой друг. Езжай к своей милой женщине и живи счастливо – ты это заслужил. Мы больше не увидимся. Мне и вправду недолго осталось.
Альтаир сглотнул ком в горле.
– Я останусь здесь один на один со своими воспоминаниями. Глядишь, воскрешу в закоулках памяти наши совместные славные дела, – старик снова улыбнулся. – Передавай мое почтение Ольге и ее девочкам. И твоим сыновьям. А моему маленькому крестнику – мою любовь и обожание, – в голосе Ристера послышалась теплота. – Я стал сентиментален, друг мой. Маленькие дети вызывают во мне бесконечное умиление. Мне жаль, что я не оставил этому миру собственных детей. Но мои крестники меня не подводят, – удовлетворенно заявил он.
– Я вчера видел Никлауса, если уж речь зашла о ваших крестниках, – ровным голосом проговорил Альтаир.
– Просто видел и все? – уточнил Ристер.
– Просто видел.
Старик вздохнул.
– Мне бы хотелось, чтобы вы жили одной большой семьей, Александр, – признался он.
– Этого никогда не случится, – жестко возразил Альтаир.
– Ни о чем я так не сожалею, как о разрыве между Никлаусом и Анной, – покачал головой Ристер. – Они всегда казались идеальной парой. Воплощением самой любви.
– Жаль, меня не было тогда в Веенпарке, – сквозь зубы пробормотал Альтаир.
– Что-что? – не расслышал старик, но гость не стал повторяться. – Впрочем, за свою долгую жизнь я насмотрелся на многие союзы, казавшиеся прочными и долговечными, а на деле… – Ристер покачал головой. – Вот и наша добрая королева кажется вполне счастливой рядом с этим воякой, но это лишь пока дело не дошло до раздела власти. Как она отреагировала на то, что новым канцлером будет Бальдо?
– По правде, я не уверен, что она знает, – смутился Альтаир. – По-хорошему, об этом ей должны сообщить вы, но… – он развел руками.
– Но я уже не поеду в Веенпарк, – закончил фразу Ристер.
– Формально передача власти не состоялась, поскольку подтверждением вашей воли служат только мои слова.
Старик поднял руку, подзывая слугу:
– Эй, кто-нибудь! Подайте мне письменные принадлежности! Полагаю, моего письма с личной печатью будет достаточно ее величеству? – не столько спрашивая, сколько утверждая, произнес он, обратившись к Альтаиру.
– Вполне, – кивнул тот. – Поручите лично доставить королеве?
– Попрошу, – мягко поправил гостя старик. – Отныне никаких поручений, друг мой. Только просьбы.
Слуга принес большую ровную доску, аккуратно разместил ее на коленях Ристера, сверху положил пару листов бумаги, перо и чернильницу. По тому, как привычно он помогал старику, Альтаир догадался, что такая процедура проделывалась неоднократно.
Неровным, но разборчивым почерком Ристер неторопливо начертал подтверждение своей отставки. Пока чернила сохли, слуга сходил за сургучом. Личная печать, как оказалось, была прицеплена к поясу канцлера на тонкой стальной цепочке.
– Ну вот и все, – с некоторой грустью сообщил Ристер под шипение расплавленного сургуча. – Все, Альтаир.
Он поднял глаза на гостя, и его взгляд пронзил Альтаира в самое сердце. Тоска и пустота в глазах старика болью отозвались в его душе.
– Видит Бог, я сделал для королевства все, что было в моих силах, – тихо проговорил Ристер. – Прощай, мой друг. Езжай туда, где тебя любят и ждут. Мне нужно отдохнуть. а потом уладить кое-какие дела с наследством. Не хочется, чтобы это уютное гнездышко досталось моему омерзительному двоюродному племяннику и его отпрыскам.
Старик пытался шутить, но Альтаир заметил непрошеную слезу в уголке мутного, с красными прожилками глаза. Тогда он опустился на колени перед Ристером и припал к его руке.
– Может, еще свидимся, – сказал порученец, сам не веря своим словам. Слеза покатилась по морщинистой щеке. Старик положил руку на голову Альтаира, словно благословляя, и молча прикрыл глаза, больше не произнося ни слова.
На обратном пути Альтаира уже не радовало ни осеннее солнце, ни чистый загородный воздух. Им овладели мысли о скоротечности времени, он будто только сейчас осознал, как быстро пролетели десять лет службы у Ристера и что сам он уже немолод. Воспоминания о собственном детстве, о матери, о военной службе и трагической битве при Хеельхайме, о ранении и увечье, о взрыве Великой скалы и наводнении, о многих других делах, приобретениях, потерях – все эти картины вдруг так ярко встали в его памяти, что он ехал очень медленно, пустым взглядом смотря перед собой и ничего не видя. А главное – эта едва заметная слеза на старческом лице как знак бессилия и угасания, эта слеза некогда сильного духом и беспощадного к врагам человека что-то надломила в Альтаире и заставила по-старчески сгорбиться.
Он вернулся в Веенпарк, где снимал жилье, когда уже стало темнеть, и только тогда понял, что за целый день, кроме как за завтраком, не ел ничего. Но едва он зашел в свою комнату, как навстречу ему поднялся незнакомый молодой человек, весь в запыленной одежде и с усталым лицом.
– Господин Альтаир, наконец-то я вас дождался! – горячо произнес он.
– Кто вы? – спросил Альтаир.
– Меня зовут Филипп, я из Тройве. Госпожа Ольга послала меня разыскать вас и просила сделать это как можно скорее. Я жду здесь с самого утра – никто не знал, где вы.
– Что случилось? – встревожился порученец.
Юноша протянул письмо от Ольги.
– Пропали госпожа Маргарет и маленький Кай. Госпожа Ольга просит вас как можно быстрее приехать.
Глава 7. Трегор-дин
Наша жизнь постепенно возвращалась в обычное русло, за тем исключением, что дэда пока не позволял делать остановки в поселениях. Он несколько расслабился, поняв, что у Маргарет и малыша нет отца, готового отправиться в погоню, но показываться на глаза людей не торопился. Мы по-прежнему колесили заброшенными дорогами, хотя запасы подходили к концу и потребность в публике становилась все ощутимее. Но дэда упрямо гнал на юго-восток, подальше от местечка, откуда мы забрали Кая.
Впрочем, Каем малыша звала только Маргарет. Община нарекла его Ильке (Рыжик), и спустя пару дней он начал откликаться на это прозвище, несмотря на явное неудовольствие тети. Присутствие Маргарет успокоило мальчика, он все реже спрашивал про мать и с охотой принимал щедрые ласки Нзари.
Постепенно благодаря веселому нраву он расположил к себе всех членов бродячего цирка. Мои сестры-гимнастки с удовольствием учили его кувыркаться и крутить колесо, а силач Вознак высоко подкидывал малыша до тех пор, пока заливающийся хохотом Ильке не начинал икать от восторга и страха. Старый Мирту развлекал мальчика простенькими фокусами вроде исчезновения яйца и внезапного обнаружения его за ухом, и даже бедняга дурачок Мэ, обыкновенно коротавший время в отчуждении, все норовил прикоснуться к малышу и дарил ему то дохлого жука, то обглоданную белками шишку.
Маргарет, напротив, держалась со всеми на расстоянии и подчеркнуто строго. Она открыто выказывала неприязнь общине, за исключением, пожалуй, Нзари. Даже со мной она была холодна и немногословна, а ведь мы делили с ней и Ильке кибитку – больше места в нашем караване для них не нашлось, а малыш наотрез отказался расставаться с теткой на время переездов или на ночь.
У Маргарет и Нзари установилось какое-то молчаливое соглашение, по которому девушка неукоснительно и четко выполняла все поручения матушки, а та в свою очередь ограждала ее от общения с остальными. Помощницей Маргарет была хорошей, работа спорилась в ее нежных руках. Все члены общины утвердились в мысли, что девушка не была из богатой семьи, в которой домашними хлопотами занимается прислуга.
Насколько Ильке был приветлив и мил и тем вызывал всеобщую симпатию, настолько Маргарет, не желавшая идти на контакт с кем-либо, кроме Нзари, настраивала людей против себя.
Первыми разжигать конфликт начали мои сестры. Заметив, что Нзари, жалея хромоногую девушку, не дает ей поручений, требующих уходить далеко от стоянки, Аклета как-то раз демонстративно бросила закопченный котел, весь блестевший от похлебки на бараньем сале, и громогласно заявила:
