скачать книгу бесплатно
– Кто хозяин якобы заминированной квартиры?
– Я, – испуганно ответила Алиса и вышла вперед.
– Получите и распишитесь, – полковник протянул ей черный полиэтиленовый мешок и исписанный корявым почерком лист бумаги.
Алиса нерешительно поставила автограф на протоколе, после чего взяла пакет и высыпала из него на асфальт россыпь мятых цветов вперемежку с какими-то декоративными травами и листьями. После того как цветы упали под ноги, из пакета вывалился ворох оберточной бумаги и затем вылетела желтого цвета коробочка. Алиса подняла ее, нажала какую-то пимпочку на боку и ахнула. В коробочке была не то серебряная, не то оловянная подвеска в виде сердечка на цепочке. Позже оказалось, что сердечко тоже раскрывается: в такие вещицы чаще всего вставляют фотографии любимых. Алиса с замиранием открыла сердечко и снова ахнула, на этот раз уже разочарованно. Вопреки ее ожиданиям фотографии внутри кулона не было, а только записка с одной единственной надписью «Crying Angel».
– Это было среди цветов, – кивнул на сердечко сердитый полковник. – И впредь скажите вашим кавалерам, чтобы больше так не шутили.
– Это не мои кавалеры, – испуганно взвизгнула Алиса.
– А, разбирайтесь сами, – махнул рукой полковник и ушел.
После его ухода старушки с явным уважением посмотрели на Алису и тут же зашушукались по поводу нестандартного оттенка цветов.
– Желтые розы, – торжественно сообщила одна. – Символ измены.
– Надо же, как бывает! Вот уж правду говорят, что в тихом омуте черти водятся, – заметила другая. – И, главное, мы-то ведь ни сном, ни духом!
– Что бы вы понимали! – взвизгнула Алиса. Между прочим, желтый – это цвет надежды. Если мужчина дарит женщине желтые цветы, он вовсе не констатирует факт измены, а надеется на прощение. Понятно вам это?!
– Понятно, отчего же не понятно, – старушки криво переглянулись.
А Алиса их насмешливых перемигиваний даже и не заметила. Она стояла и как зачарованная смотрела некоторое время на кулончик, после чего не спеша надела цепочку на шею.
Я взглянул на часы и пошел к машине.
– А про пожар-то не хотите разве узнать? – тут же кинулась ко мне благообразная старушка в очках.
– Как-нибудь в другой раз, – садясь в машину, ответил я.
– И компроматики-то вас совсем не интересуют?
– В другой раз. Очень опаздываю, – с сожалением сказал я.
– Ну, как хотите, – тут же равнодушно ответила она и отошла в сторону.
На дачу я вернулся только вечером. Дорога из города снова оказалась забитой транспортом. Разморенные жарой машины ползли по расплавленному асфальту чрезвычайно медленно, ко всему прочему где-то посреди трассы случилась авария, и я часа два простоял в пробке.
Приехав на дачу, я почти сразу же в дым разругался с женой из-за не вскопанных цветников и нарушенных ранее данных обещаний и даже решил спать на улице.
Когда солнце завалилось за черный лес, от залива потянуло холодным туманом и на синем небе белой половинкой высветилась луна, в полном одиночестве на раскладушке под открытым небом я пробурчал себе:
– Что они от меня хотят в конце концов? Чтобы я сидел дома и даже на работу не ходил? А кто будет деньги зарабатывать? Или, может быть, они думают, что рубли растут на деревьях?
Хотя, что уж кривить душой, ездил я, в общем, конечно же по делам, но, прямо скажем, не совсем по работе. Все эти чужие проблемы мало походили на мои прямые адвокатские обязанности.
Ко всему прочему в моей голове закопошились еще и мысли о необходимости срочного ремонта машины, отчего на душе сделалось просто совсем как-то невыносимо печально.
Потом стало холоднее и я посильнее закутался в тоненькое одеяло.
– Придумала тоже, настурции и маргаритки. Как будто мне делать больше нечего, как рассадой заниматься.
Я посмотрел в сторону заросших сорняками цветников и добавил:
– А по мне, так лучше одуванчиков вообще нет никаких цветов.
В понедельник только-только нарисовавшись на работе, я сразу же принялся выяснять местонахождение той самой повстречавшейся мне на крыше недостроенного здания дамочки – майора Адамовой.
Узнать это, в общем-то, не составило особого труда: в конторе на полке лежал предназначенный для служебного пользования справочник с адресами и телефонами судов, прокуратур и отделений милиции с указанием фамилий и должностей находившихся там на службе работников.
Я пролистал справочник, выписал на отдельную бумажку нужный адрес и поехал на своей помятой с одного бока машине к майору Адамовой.
Ворвавшись к ней в кабинет, я сразу же зарычал:
– Что за дела?
Оторвавшись от своих дел, Анастасия Александровна поправила выбившуюся из прически прядку и недоуменно уставилась на меня.
Бегло оглядев кабинет, я заметил, что мой субботний преследователь – владелец вишневой «девятки», сидел у окна, закинув ногу на ногу, и с задумчивым видом кусал ногти.
– Что случилось? – спросила меня майор Адамова.
– Что за идиотские преследования вы устроили в субботу? – спросил я.
– А что такого? – хитро удивилась она.
– Как это что? Да вы только посмотрите в окно. Моя машина после этих ралли стала похожа на мятую консервную банку. Кто будет возмещать мне причиненный ущерб?
Майор Адамова подошла к окну, посмотрела на улицу и многозначительно посмотрела на своего помощника:
– Макс!
– Это не я, – тоже выглянув в окно, сделал удивленное лицо Максим. – Ехать за вами ехали какое-то время, но не более того. Мы только хотели удостовериться, что вы нас не обманываете и в самом деле располагаетесь по указанному адресу.
– Проверили? – спросил я, и моя собеседница тут же кивнула головой:
– Угум.
– Проверяльщики! – пробубнил я и хотел было уже покинуть кабинет, но Анастасия Александровна остановила меня:
– Николай Альбертович, – приблизившись ко мне начала она, – давайте дружить. Я уже догадалась, что по этому делу вы что-то знаете. Я тоже успела собрать кое-какие сведения. Давайте объединим наши усилия и обменяемся информацией. От этого всем нам будет скорее польза, чем вред. Вся эта история с трупами на крыше очень даже странная, – она пожала плечами, будто замерзла. – Только представьте, звонит в милицию неизвестный и сообщает о совершенном преступлении. При этом, о себе не оставляет никаких сведений. Мы проверили звонок – он был из телефона-автомата. Разве не странно?! Так что? – внимательно глядя на меня, спросила она.
Я вздохнул и еще раз ответил:
– Как адвокат я обязан хранить тайну и именно поэтому никак не могу выдать вам источник информации, от которого я узнал обо всем этом.
– И не нужно, – обрадовалась она. – Источник можете не называть, – и тут же приказала помощнику: – Макс, оставь нас.
Макс вышел, мы остались одни, Анастасия Александровна подвела меня к столу и раскрыла какую-то папку.
– Здесь собраны данные на тех трех погибших на крыше недостроенного здания девушек. Это фотографии из паспортного стола, адреса, характеристики с места работы.
– Нарушаете?! – буркнул я, не отрывая взгляда от папки и напомнил: – А тайна следствия!
– Да бог с ней, с тайной! – ответила Адамова. – Главное ведь преступника поймать, – она внимательно посмотрела на меня, – всей этой информацией я без всяких проволочек готова прямо сейчас поделиться с вами при условии, что вы ответите мне взаимностью и тоже раскроете карты. Ну что? Устроим обмен сведениями?
– Ну, не знаю, – протянул я.
– Как видите, я первой делаю шаг навстречу. Я готова к диалогу.
– Надо подумать, – ответил я, развернулся и направился к выходу.
– Я знала, что вы согласитесь, – уже вслед сказала Адамова.
Вторым пунктом запланированных мною на этот день дел было посещение соседки Алисы Гусевой – той самой благообразной старушки в белом платочке Варвары Игнатьевны из двадцать четвертой квартиры. Надо сказать, что ее вчерашние слова о каких-то там компроматиках меня очень заинтриговали.
Перед тем как подойти к уже известному мне дому на улице Событий девятьсот пятого года, я забежал в продуктовый магазин и купил небольшой торт да жестяную банку хорошей заварки. Ну не с пустыми же руками, в конце концов, идти в гости к пенсионерке.
После того как я вошел в подъезд и позвонил, дверь квартиры номер двадцать четыре открылась и в щель высунулась та самая благообразная старушка.
– Ах, это вы! – совершенно искренне удивилась она. – Все-таки решили попить у меня чайку? Проходите, проходите.
Я прошел.
В большой комнате, куда проводила меня Варвара Игнатьевна было сумрачно, шторы на окне плотно задернуты, но это нисколько не спасало от жары: воздух здесь был необыкновенно душным.
Оставив меня в комнате одного, Варвара Игнатьевна побежала на кухню ставить чайник, а я дошел до окна и приоткрыв тяжелую штору выглянул во двор. Квартира старушки располагалась на первом этаже и из ее окон прекрасно было видно ведущую к подъезду дорожку. Вдоволь налюбовавшись этим пейзажем я подошел к старинному-престаринному, почерневшему от времени, изукрашенному резьбой в виде разных завитушек, цветов и листьев комоду на крышке которого у подвешенного к стене зеркала красовались фарфоровые статуэтки: черный как уголь и блестящий как угорь трубочист, да пастушка в вызолоченных башмачках и платье слегка приподнятом и подколотым алой розой. Статуэтки были очень хороши, если конечно не считать того что у трубочиста оказалась отколотой лестница, а у пастушки отсутствовал пастуший посох.
Стерев со лба пот я хотел было уже сесть в кресло, но тут же подскочил от душераздирающего вопля: в кресле лежал и внимательно смотрел на меня совершенно черный кот. И как это я его сразу не заметил? Наверное, на меня сильно подействовала жара и духота.
Я тотчас же сел на приставленный к столу стул и только теперь обратил внимание на разложенные на красной бархатной скатерти с кистями игральные карты. Старушка явно раскладывала какой-то пасьянс. Вот уж никогда бы не подумал, что такая на вид благовоспитанная дама почтенного возраста будет баловаться на досуге картишками. Впрочем, чужая душа – потемки.
– Как у вас квартира-то удачно расположена, – сказал я, когда Варвара Игнатьевна с чайником, запарником, кружками, блюдцами и серебряными ложечками на подносе вернулась в комнату. – Вы, наверное, о своих соседях всё знаете: во сколько приходят, во сколько уходят.
– А что делать, – развела руками она, перед этим поставив поднос на стол. – И не хочешь так узнаешь коль уж они мимо окон так и шастают. Я большую-то часть времени на кухне провожу. Там у меня вид на двор особенно хорош: окно рядом с подъездной дверью. Вот и развлекаюсь от нечего делать. И сериала никакого бразильского не надо: то, глядишь, соседи с мусорными ведрами на помойку пошли, то, смотришь, они уже из магазина с продуктами тащются. И вот ведь что интересно, даже не смотря на то, что я о соседях знаю практически все, ни с одним из них я ни разу не испортила отношения.
– Да, это редкий случай, – думая о чем-то своем подтвердил я и тут же спросил: – И что? Неужели вчера никого постороннего не видели? Ну, того, кто бы мог в подъезд с цветами зайти и букет на ручку двери Алисы Гусевой приладить?
Старушка неопределенно потрясла головой, потом вроде как опомнилась, подскочила и стала разливать чай в чашки. С ответом она не спешила и явно о чем-то думала. В какой-то момент она захотела было убрать со стола карты, но замешкалась, остановилась, потом вроде как в душе согласившись с собой слегка заметно махнула рукой и поставила чашки с чаем в просветы между картами.
– Вчера вы хотели мне что–то рассказать, – решил я прервать затянувшуюся паузу. – Что-то про пожар в гараже, помните?
– А как же не помнить? – прямо-таки захлебнулась вздохом старушка. – Я вам сейчас все как есть расскажу!
Она с готовностью заядлого рассказчика села на стул и тут же рассказала мне короткую, но просто-таки по ее мнению душераздирающую историю.
Как выяснилось, Алиса Гусева жила с матерью в этом доме чуть ли не с самого рождения. Отец у нее почти сразу же оказался той еще сволочью – бросил жену когда дочь пребывала во младенчестве.
Маму Алисы звали Галина и была она женщина гордая, уход мужа восприняла стойко, что переживает вида никому не показала и даже по слухам на алименты на бывшего супруга подавать наотрез оказалась.
– Унижаться ни перед кем не хочу и не буду, – по словам Варвары Игнатьевны говорила тогда она. – Сама дочь подниму, ни у кого помощи просить не буду.
И стала одна тянуть ребенка. Работала в две смены, пахала как каторжная и, не смотря на то что ужасно уставала, после работы успевала еще и с дочкой и поиграть, чем-нибудь с нею позаниматься.
Алиса всегда ходила чистенькая, опрятная, в школе получала пятерки, была круглой отличницей.
Галина просто разрывалась между домом и работой и именно поэтому, наверное, в полной мере доглядеть за ребенком не могла.
Когда Алиса училась в четвертом классе, в соседний подъезд заехала молодая семья с дочкой. Девочку звали Марина Золотова. Она была всего на год старше Алисы. Гуляя во дворе Алиса и Марина быстро сдружились.
Как-то раз по весне Марина стащила из дома спички и они вместе с Алисой побежали к стоявшему во дворе гаражу, где в куче мусора запалили костер. Огонь разгорелся и тотчас же перекинулся на гараж. Последствия были ужасны: гараж сгорел оставив только черную обуглившуюся коробку с провалившейся крышей, а вместе с гаражом сгорел и новенький «Москвич» соседа по подъезду Золотовых – Пал Палыча Валерьянова.
Потом был суд, по которому родители Марины и мать Алисы должны были в равных долях возместить пострадавшему пенсионеру ущерб.
Надо заметить, что Варвара Игнатьевна рассказывала всю эту историю очень неторопливо и при этом очень задумчиво переворачивала карты пасьянса, а я всё это время в нетерпении поглядывал на часы, да обмахивался носовым платком.
– Вот так! – закончила рассказ Варвара Игнатьевна, открыв последней в пасьянсе бубновую даму. – Такая вот ужасная история!
– Так это еще когда было-то! – потеряв всякое терпение воскликнул я.
– Аккурат при Горбачеве, – не моргнув глазом ответила старушка.
– Я думал вы мне что-то действительно интересное расскажете…
Старушка вытаращила на меня глаза и в недоумении развела руками.
– А разве пожар – это не заслуживающий внимания факт в биографии Алиски?
– Подумаешь-ка, детская шалость, – воскликнул я. – Всего-навсего неосторожное обращение с огнем. Я уж думал вы мне такое расскажете! А вы…
От крайней досады больше слов у меня не нашлось.
– Ничего себе детская шалость! – возмутилась старушка. – Шалость-то шалостью, но зато какие последствия!
– Какие? – спросил я.
– Инфаркт пенсионера Валерьянова, раз! – старушка стала загибать пальцы на руке. – Алиска в Артек не поехала, два! Мать Алискина потом три года по исполнительному листу за гараж и машину пенсионеру Валерьянову деньги выплачивала, из шкуры вон лезла, это три!
– Рассчиталась? – спросил я.
– Ага, – кивнула она. – А только Пал Палыч новую машину на эти деньги уже купить не смог. Цены подскочили. Надо сказать, этот пожар очень сильно мужика изменил. Сейчас все ходит, да вздыхает, а раньше веселый был, всех на машине катал…
Я призадумался и спросил:
– Значит, говорите, Алиса должна была поехать в Артек?
– Аккурат через неделю после пожара должна была укатить. Ей как отличнице путевку в эту всесоюзную здравницу пионервожатая выхлопотала и что?
