скачать книгу бесплатно
– Что?
– Обычно говорят, что кухня узковата в бедрах. А тебе в плечах.
– Есть маленько. Кстати, я об этом и хотел…
Но тут вбежал Егорка:
– Кирилл, а ты по сольфеджио поможешь? Ой, а ты что, готовишь? Ничего себе! Прямо как девчонка!
– Как девчонка – это когда уставшая женщина тебя обслуживает, а ты балдеешь, – сказал Кирилл и помешал картошку.
– Я не балдею, – воскликнул Егор, обрадовавшись поводу повторить слово из тех, что не приветствовались в детском лексиконе.
– Ну и правильно! Мужчина все должен уметь делать.
– И пол мыть?
– Конечно. Думаешь, к нам в лодку для приборки десант мамок высаживался? Сами все…
– А папа никогда ничего дома не делал! – выпалил Егор.
Ирина поморщилась. У нее много накопилось претензий к бывшему мужу, но главная – что он не ушел на год раньше, когда Егор был еще слишком мал, чтобы запомнить отца.
– Твой папа очень много работал, – мягко сказал Кирилл, – и сильно уставал, зато мама благодаря этому могла больше времени посвящать дому.
– Да, – Ирина притянула к себе сына, – вот ты, например, сейчас много работаешь…
– Я?
– Ну а кто ж? Ты у нас работаешь в садике подготовишкой, и по совместительству ты ученик музыкальной школы. У тебя много дел, но если захочешь помогать, то ничего плохого в этом нет.
– А-а… – протянул сын, – так я чего, могу картошку жарить?
– Конечно!
– Кирилл, а ты меня научишь?
– Без проблем.
Ирину немножко кольнуло, что сын обратился за наукой не к ней, а к Кириллу, но, взглянув на сковородку, она вынуждена была признать, что ребенок сделал правильный выбор.
Кирилл умел приготовить ровные золотистые ломтики с хрустящей корочкой, а у нее самой вечно получался неаппетитный конгломерат. Вот парадокс: сложные блюда она готовила отлично, а примитивную жареную картошку осилить никак не могла.
Методичка была написана на удивление невнятно, так что если и присутствовала в тексте какая-то логика, то Ирине постичь ее не удалось. Она отложила брошюрку, заметив вдруг, что эта ересь напечатана на хорошей мелованной бумаге. Впрочем, оно и в университете так было. Весь марксизм-ленинизм выходил в роскошном исполнении, а действительно важные материалы издавались на серой оберточной бумаге, на которой терялись бледные буквы. Хотите стать хорошими специалистами – ломайте глаза, а ищете легких путей – двигайте в общественные науки. Можете быть полными дебилами, но если затвердите, что победа коммунизма неизбежна, то в жизни не пропадете. Будете людям вкручивать сей неопровержимый тезис с помощью таких вот идиотских методичек, и никто не посмеет вам сказать, что вы дурак.
Зато и ей можно не вникать в суть, главное, что учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Для кандидатского минимума этого будет довольно.
Упоминание бывшего мужа испортило ей настроение, поэтому Ирина решила накрыть на стол в комнате, чтоб взбодриться.
Развод – словно плохо сросшийся перелом. Чуть задень, и отзывается тупой досадной болью. Вот уже три года, как человек исчез из ее жизни, с легкостью разрешив самого себя от всех обязательств («Какой ему ребенок, Ирочка, он сам еще ребенок», – заявила свекровь, снисходительной улыбкой прикрывая раздражение, что невестка хочет навесить на ее ненаглядного сыночка какие-то взрослые заботы), а она все не успокоится.
«Жизнь невозможно повернуть назад», – поет Алла Пугачева, но мужчины, кажется, живут в волшебной стране, в которой сделать такое вполне реально. Высунуться ненадолго во взрослый мир, почувствовать себя неуютно и быстренько сбежать обратно в детство, под маминым крылом набираться сил для новой вылазки. А семью бросить и забыть. «Какой мне ребенок?»
Самое смешное, что Ирине приходится не только кормить, одевать и воспитывать, но и создание положительного образа отца тоже легло полностью на ее плечи. Придумывать, почему папа не приходит, вспоминать, какой он был хороший и как любил сына… Нести всякую чушь о том, что мама с папой – просто слишком разные люди… Любой бред, кроме того, что отец Егора – безответственный инфантильный подонок, предательство которого стоило ей слишком дорого.
Ирина достала льняную скатерть, которую привезла из Болгарии и стелила в торжественных случаях. Геометрический красно-черный узор на белом фоне вызывал у нее ощущение радости, как и «Венгерские танцы» Брамса, которые она могла слушать бесконечно.
Постелив скатерть, она взяла тарелки из сервиза, с неудовольствием заметив, что от редкого использования они покрылись тонким налетом пыли.
Со сладким чувством запретного удовольствия достала и коробку с мельхиоровыми столовыми приборами. Хорошие вещи принято беречь для гостей, а она вот возьмет и превратит в праздник самый обычный ужин! Разве детство в жопе может только у ее бывшего играть?
Ирина засмеялась и, накинув кофту, вышла на балкон, где в специальном ящике, который Кирилл называл рундуком, хранила немногочисленные заготовки. Тоже полагалось беречь их «на праздники», как майонез и зеленый горошек, но Ирина решительно взяла литровую банку с баклажанами.
Поужинав и разомлев от вкусной еды, Егор быстро стал клевать носом, но после «Времени» показывали интересный фильм, и Ирина разрешила ему посмотреть. Они втроем забрались с ногами на диван, Ирина вместе с сыном увлеклась приключениями французской знати, а Кирилл делал вид, что тоже смотрит, а сам украдкой читал при свете ночника. Хороший, почти семейный вечер, но только вскоре Кириллу придется уходить – она не разрешала ему при сыне оставаться на ночь. Они встречались уже больше полугода, но ночевали вместе всего три раза, когда мать Ирины брала внука на выходные.
«Почти как с Валерием, – думала Ирина в печальные минуты, – только видимся почаще и от жены не прячемся, а по сути никакой разницы».
– Баклажаны были божественные, – сказал Кирилл, когда Ирина уложила сына.
– Там еще осталось.
Кирилл вдруг нахмурился и взял ее за руку:
– Ира, надо поговорить.
Сердце екнуло.
– О чем? – Кажется, безмятежная улыбка не получилась.
– Мне надо уехать.
– Понятно.
Она вдруг увидела, как в полированной дверце шкафа отражается силуэт поникшей, раздавленной женщины, и выпрямилась. Кирилл – хороший человек, вот и стесняется сказать, что она просто ему надоела. Ничего, она закаленная, выдержит и этот удар.
– Надолго, Ирочка. Месяца на три, а может, и дольше.
– Ну ясно.
– Я могу отказаться, если хочешь.
– Да зачем же? Поезжай.
Кирилл притянул ее к себе:
– Ир, это вроде как честь. Под Мурманском строится дворец культуры, и мне предложили сделать всю художественную ковку.
– Здорово, – она очень постаралась придать голосу воодушевление, но прозвучало все равно жалко.
– И архитектор тоже хочет, чтобы именно я воплотил в чугуне его творческие замыслы, – улыбнулся Кирилл, – звучит нескромно, но говорю как есть.
– Рада за тебя.
– Ира, если ты против, то я останусь.
– Я не против.
– Точно?
Она кивнула.
– Мне даже жаль, что ты так легко меня отпускаешь. Все-таки три месяца – немалый срок.
– Время летит быстро.
– Это да… Но Мурманск же совсем рядом, только чуть дальше Москвы. Может, вы с Егором ко мне на каникулы приедете, а в другой раз я возьму пару отгулов и сам к тебе метнусь.
– Я чайник поставлю.
Ирина быстро вышла в кухню, чтобы скрыть набежавшие едкие слезы. Может, и метнется. Один раз. А потом вольная жизнь, север, снега, романтика. Девушка с сияющими глазами в меховом капоре. Игра в снежки и морозные поцелуи, когда снежинки не тают на губах.
Накануне она как раз прочитала повесть Алексина «Поздний ребенок» и удивлялась, как родные сумели так взнуздать несчастного парнишку, чтобы он тащил на себе все их проблемы и душевные сложности, но главное, основная сюжетная линия строилась вокруг старой девы, которой наконец выпал шанс создать семью. Только у отца случился инфаркт, и она осталась за ним ухаживать, а не поехала с женихом в длительную командировку. Естественно, жених, оказавшись на вольном выпасе, немедленно нашел там любовь всей своей жизни.
«Так будет и со мной, – вздохнула Ирина, – вне всякого сомнения».
Она вытерла глаза уголочком кухонного полотенца. Услышала за спиной скрип половиц: Кирилл подошел и обнял ее.
– Ну Ир… Ну что ты…
– Все в порядке, Кирилл, – сказала она фальшивым ломким голосом.
– Промелькнет как одна секунда, и мы снова будем вместе.
– Да. Через три месяца. Или никогда.
– Хорошо, я не поеду.
– Зачем такие жертвы?
– Прямо скажешь, жертвы! – засмеялся Кирилл. – Так-то мне все равно, где молотом стучать, что там, что здесь. Тут даже еще и лучше, сессию пропускать не придется.
– Кирилл, пожалуйста, делай, как тебе нужно. Я девушка самостоятельная.
Ирина осеклась, почувствовав, что от последней фразы невыносимо разит колхозом.
– Так я и хотел ехать, чтобы это изменить.
– В смысле?
– Я хочу, чтобы мы поженились, Ира. Ты как?
Сердце екнуло. Неужели? Или она ослышалась? Не так поняла?
Она села на табуретку и крепко стиснула руки в замок, чтобы не было видно, как они дрожат.
– Ну что, Ир?
Кирилл опустился перед ней на корточки, но все равно не получилось у него, высоченного, заглянуть ей в лицо снизу вверх.
– Это так неожиданно, – промямлила Ирина.
Кирилл улыбнулся:
– Да? А мне кажется, самое время. Только я хотел сначала сгонять в эту командировку, чтобы подрубить деньжат.
– Зачем? Меня тошнит от пышных свадеб, Кирилл.
– Согласен. Но я думал про жилье.
Он выпрямился, стукнувшись спиной об угол раковины.
– Правильно говоришь, узковата в плечах!
Кирилл сказал, что не решался делать предложение, потому что идти примаком к жене ему неловко, а переселять их с ребенком в свою коммуналку – тоже не вариант. Кое-какие деньги у него отложены с тех пор, как он был фронтменом рок-группы «Мутабор». Попав под суд, он обнаружил, что товарищи его – люди ненадежные, чтобы не сказать подлые, и закончил карьеру рокера, но как кузнец ручной ковки зарабатывал очень хорошо, так что мог откладывать с каждой зарплаты. Процесс первичного накопления капитала шел не так быстро, как ему хотелось бы, но тут очень кстати подвернулся заказ на этот дворец культуры.
– С такой суммой мы сразу получим простор для маневра, – азартно восклицал Кирилл, – если продадим гараж, то сможем просто одну из моих бабусек отселить в отдельную квартиру, и у нас будут две комнаты в коммуналке с единственной и очень милой соседкой. Или, если хочешь, обменяем твою квартиру и мою комнату на трешку. В общем, вариантов будет море.
Ирина поежилась. Кирилл говорил все правильно, но этот прагматизм почему-то насторожил ее.
– В такой торжественный момент я хотела бы услышать, как ты меня любишь, а не маклерские схемы.
– Прости, пожалуйста!
– И подумай хорошенько, действительно ли ты хочешь жениться на разведенке с ребенком, которая к тому же еще на четыре года тебя старше. Поразмысли над этим вопросом как следует, потому что, Кирилл, если я три месяца буду ждать тебя как невеста, а ты не вернешься, это будет слишком больно.
Кирилл нахмурился и сел на табуретку, скрестив руки перед собой. Он долго молчал, так что Ирина успела испугаться, что он сейчас уйдет.
– Глупо получилось, – сказал он наконец, – без цветов, без ничего такого. Просто мне казалось, что это ясно нам обоим.
– Что ясно?
– Что мы хотим пожениться.
Ирина опустила глаза. Ей вдруг стало тоскливо и стыдно за свою жизнь, в которой неясно, что если мужчина и женщина ложатся в постель, то они хотят пожениться. Вскипело жгучее чувство унижения и презрения к себе самой за то, что встречалась с чужим мужем и, наслушавшись от него лживых обещаний, не верит теперь в искренность Кирилла. И зачем-то вымещает на нем свое женское разочарование.
– Правда, подумай, дорогой. Я не так уж хороша.
– И я не так хорош.
