скачать книгу бесплатно
– Вы пробовали такой же раньше? Я имею в виду настоящий восточный кофе, а не то, что у европейцев принято называть этим словом.
– Нет.
– О, тогда я завидую вам, вы еще не вкушали подлинного наслаждения. Правда, почувствовать его можно, как пишут европейцы, не сразу. Он не кажется вам горьким? Я знаю, вы боитесь показаться невежливой, но, мне бы хотелось, чтобы теперь, когда вы просто моя гостья, вы меньше меня стеснялись. Итак, скажите, наконец, правду… что вы чувствуете?
Анна смутилась, поймав нечаянно его глубокий темный взгляд, внимательный и чуткий, словно он спрашивал вовсе не о кофе.
– Да… Немного горьковат…
– Так я и знал. Но разве вы не замечали, что самая сладкая радость всегда таиться в глубине самой жгучей горечи? Подобно тому, как самая страстная любовь, зачастую берет свои корни в ненависти, а иногда даже страхе… Иными словами сильное чувство рождает противоположное, не менее глубокое, во всяком случае, так говорят… вы не согласны с этим?
Он проницательно угадывал все оттенки ее настроения.
– Нет. Я думаю, любовь основывается на уважении и доверии.
– Разумеется. Но не страсть. Впрочем, я полагаю, вы не совсем компетентны в этом вопросе, не так ли?
Анна смутилась и рассердилась. Это нехорошо, смеяться над ней сейчас, тем более что она и сама полностью признавала свои недостатки.
– Пожалуй, мне пора.
– Вы обиделись на мои слова о некомпетентности? Или на то, что мы заговорили о страсти?
– Нет, просто мне пора… я и так надолго задержала вас. Мне очень неудобно вас затруднять…
– В чем здесь затруднение? Я пью прекрасный кофе, дома, в удобном кресле, веду нескучную беседу и, поверьте, не испытываю никаких затруднений. Надеюсь, вы не хотите доставить мне неудобство, оторвать от кофе, чтобы, как следует гостеприимному хозяину я смог проводить вас, ведь слуг я уже отпустил. К тому же, потом мне придется допивать напиток уже совершенно остывшим.
– Извините. Об этом я не подумала.
– Вот и прекрасно. Пейте кофе, Анна Сергеевна.
– Он такой… жгучий. Простите. Я не привыкла…
– Вижу. И все же, это сладкая горечь. Попробуйте еще!
– Возможно… Просто иногда хочется чувствовать радость не только в глубине отчаянья. Наверное, я не так терпелива, как женщины Востока.
– Нетерпелива? О, да, пожалуй… Пожалуй, Вы часто торопитесь, когда хорошо бы подождать. И еще очень эмоциональны, и эмоции ваши разнообразны, даже слишком разнообразны…но легко читаемы. И не только это. Вы отличаетесь от восточных женщин и способом мышления. Впрочем, не только от восточных.
– Вы имеете в виду недостаток логики?
– Скажем так – у вас иная логика, основанная на чувствах, а не на доводах рассудка.
– Иными словами, логика у меня полностью отсутствует.
– Это не совсем то, что я хотел сказать.
Анна даже не знала, как ей следует поступить, оскорбиться или просто переменить тему. Он как раз допил кофе. Тогда она опять поднялась.
– Благодарю вас за гостеприимство, но думаю, мне действительно пора.
– Вас снова задели мои слова?– он и не думал вставать, словно не верил в то, что она уходит, – Почему?.. Ведь это правда!
Терпению Анны подошел конец. Это было так оскорбительно! Как он мог! Она ведь готова была ради него на все!
– Вы так … насмешливы лишь потому, что у вас больше опыта, и что вы знаете более меня… Это так и есть, я признаю, но … Если бы вы знали как портит даже очень хорошего, очень умного и благородного человека гордыня, вы бы так не поступали! Ведь у всех людей есть чувства, и это очень больно, когда … И потом, не известно, что является большим достижением человечества высокоразвитый разум или чувства. Простите меня! И прощайте.
Анна пошла было к двери, по пути уже ненавидя себя за несдержанность, когда Александр снова обратился к ней. Теперь его тон был иным. В голосе звучало даже огорчение, если не раскаяние.
– Анна Сергеевна, простите, но вы не справедливы ко мне. Что если я так веду себя с вами по другой причине?… У меня не так уж много опыта общения с молодыми женщинами… Что касается чувств, то я не отрицаю их важности как в целом, для человечества, так и для меня лично, хоть по всему вижу, что вы считаете меня ледяной глыбой, не менее.
– Чтож, тогда … мне жаль, что я это вам сказала. Вы были так добры ко мне…
– Не извиняйтесь, я тоже был не на высоте. Лучше выпейте еще кофе. Может быть, вторая чашка придется вам более по вкусу.
– Но я должна идти, уже так поздно…
– На улице уже темнеет, и по-прежнему льет дождь, а ваша одежда еще, конечно, не высохла. Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отпустить вас в сыром платье в такую погоду. Ваш дядя, я уверен, не одобрил бы подобного невнимания с моей стороны. Вы останетесь здесь на ночь, моя домоправительница, наверное, уже приготовила вам комнату, как я просил. Надеюсь, вы доверяете мне? … И не бойтесь, скомпрометированы вы не будете, как я уже сказал, в доме живет моя экономка, очень строгая в плане соблюдения нравственности пожилая дама.
– Спасибо, но я не могу…
– Вы окажите мне честь, воспользовавшись моим предложением.
– Но я не могу так стеснить вас!
– Ни о каком стеснении речь идти не может, если конечно, вы не вынудите меня своим категоричным отказом сопровождать вас по такой непогоде до вашего дома. Это действительно было бы весьма неудобно. Но ведь вы, я надеюсь, не решите так, не правда ли? … И не могли бы вы присесть, наконец, чтобы я, не терзаясь угрызениями совести по поводу соблюдения этикета, сидя смог выпить еще чашку кофе? Благодарю вас. Должен сказать, что когда ваш взгляд не сверкает решимостью восстановить чьи-либо попранные права, вы становитесь очень милой.
Анна покраснела и смутилась окончательно, а он, снова став насмешливым и отстраненным, молча выпил еще чашку.
– Анна Сергеевна, вижу мой кофе вам все же не понравился, но может быть, вы хотите молока, чая, или предпочитаете воду?… Нет? Ну, нет, так нет.
Он позвонил в колокольчик. В двери вошла пожилая дама, вернее старушка, держащаяся необыкновенно прямо, в темном строгом платье и белоснежном чепце.
– Вера Николаевна, как я и предполагал, гостья останется из-за непогоды у нас на ночь. Будьте так добры, устройте ее поудобнее. Готова ли комната?
– Да, сударь, все готово. Прошу вас, сударыня.
Торжественно проговорив это, старушка пошла из гостиной, и Анна последовала за ней.
Хозяин, наконец, встал и с особым вниманием, очень вежливо поклонился выходящей из гостиной девушке, а потом отвернулся к окну, словно настроение у него пропало.
Старушка повела ее на второй этаж и с гордостью показала по пути несколько просторных комнат обставленных со вкусом. Комната, которою хозяин определил ей, была очень уютна и светла. На столике возле зеркала были расставлены десятки вещей, предназначенных для тщательного женского туалета, а посредине комнаты стояла прекрасная резная кровать с тюлевым пологом. Старушка предложила ей помочь раздеться, но Анна с благодарностью отвергла ее помощь, объяснив, что она привыкла делать это сама, тем более, что снять восточное платье с застежкой у ворота не представляло никакого труда.
– Александр Иванович приказал послать за всем что нужно, – она кивнула на столик, – и затопить здесь камин. Вам будет тепло.
– Спасибо.
– Если угодно принять ванну, я приготовила теплую воду, вот здесь, в туалетной комнате.
– Вы очень добры, Вера Николаевна. Я просто умоюсь.
– Может быть, вам что-нибудь еще нужно?
– Нет, нет, спасибо… Скажите, вы давно здесь служите?
– Давно?.. Да уж поди, восьмой год. Я у господина Хайямова начала вести хозяйство, когда он еще студентом был.
– Александр Иванович… хороший хозяин?
– По мне, лучше и не надо. Александр Иванович строг, но справедлив. Хоть и не наш, не русский, а душа у него широкая. Он ведь бедным бесплатно все дела делает!.. А что с богатых берет, так на то они и богатые, да это при его-то старании! Ведь он не ест, ни пьет, все о делах печется! А кто средств не имеет, а в беде, тому он обязательно поможет, хоть иногда и делает вид, что бессердечный. И как хозяин хорош – везде у него порядок. Ленивых и нерадивых сразу выставит вон, а тех, кто старается, щедро награждает. И всегда вежлив, внимателен. Хороший человек. Да вы зачем спрашиваете? У вас ведь вроде дело-то уж выиграно?
–Да, выиграно. Я просто так спросила, из любопытства.
– Александр Иванович вашего дядю хорошо знал, если не ошибаюсь?
– Да.
– Ну так он с вас много не возьмет, не беспокойтесь.
– Он и не взял… Спасибо.
Старушка еще похлопотала, снимая покрывало с кровати, и вышла. А Анна осталась одна в комнате, изнемогая от собственного бессилия. Он был рядом, они разговаривали, и она ничего ему не сказала! Более того, она, кажется, испортила ему настроение. Это ему-то, которому стольким обязана!.. А теперь она никогда больше его не увидит.
Кто- то постучал в дверь. Сердце Анна застучало просто оглушительно. Но это невозможно!
– Войдите!
Это была Вера Николаевна.
– Вы еще не легли? Я принесла одежду. Вот. Вся высохла.
– Спасибо
Надежда угасла. Надеяться было просто смешно! Кому нужна такая дура, как она! Такому человеку?! Он – совершенство во всем, а она…
Анна не успела додумать, как в дверь опять постучали. Видимо, старушка еще что- то забыла.
– Да?
Дверь приоткрылась, и свеча осветила темную комнату с сидящей на кровати девушкой.
ОН стоял в дверях, всматриваясь в темноту комнаты.
– Я все думаю, неужели ты вот так завтра и уйдешь от меня, так ничего и не сказав?
Анна не могла поверить в то, что это происходит на самом деле, что он ей не сниться, что действительно слышит его и понимает услышанное правильно.
– Значит, я ошибся, полюбив тебя, и мое сердце будет истерзано безответной любовью? Неужели это заслуженная месть за несколько насмешливых фраз, неловко прикрывающих чувство?
Он пытался шутить, но не шутил, голос его был тихим и проникающим. Анна встала и осторожно, как к нереальному видению, приблизилась к нему, всматриваясь в лицо. Глаза его были слишком темными, чтобы увидеть в них что-то. Александр улыбался, но уголки красивых губ нервно подергивались – он волновался! Это правда! Она стояла с ним рядом и чувствовала, как все внутри заполнялось счастьем и долгожданным покоем.
Но он не дал ей насладиться радостью молчаливо, он поднял ее подбородок и приблизил ее лицо к своему. Взгляд Александра, и властный, и жаждущий, заставил Анну почувствовать острое желание и страх.
– Так ты любишь меня?
– Да…
– Скажи мне!
– Люблю тебя. Я так боялась, что ты никогда не узнаешь этого, и еще больше, того, что узнаешь…
– Узнать было не трудно, – тут он крепко и властно поцеловал, подавляя ее смущение, – а вот не откликнуться я не смог, не устоял перед твоей храбростью и робостью, надеждой и отчаяньем, которые мелькали на твоем милом лице, сменяя одно другое!
Тут он снова несколько раз ее поцеловал. Она пыталась уклониться, страсть еще пугала ее, но он не отпускал ее от себя, и, в конце концов, это оказалось так приятно, уступать его силе.
– Ты теперь моя. В воскресенье мы объявим о помолвке официально. А через две – три недели, поженимся, но мне хотелось бы, чтобы это случилось в Эсмире, где живет моя семья. Я должен вас познакомить.
Анна сразу испугалась, но еще крепче приникла к его груди.
– Ну, чего ты теперь испугалась?– со смехом сказал он, – Они не съедят тебя. У меня потрясающие приемные родители: отец, мать, два брата и три сестры. Я – не эсмирец по национальности, но во мне тоже присутствует восточная кровь, мой отец – атореец, хотя и родился и прожил всю жизнь, за исключение последних нескольких лет, здесь, в России. А в Эсмир мы переехали уже после смерти моей матери. Я ее почти не помню, она умерла, когда мне не было и шести лет. Мой отец был честным, но суровым человеком. Он совершенно не умел ни с кем ладить… поэтому, мы и оказались в Эсмире. Когда отец умер, меня усыновила семья спасенного им однажды человека, эсмирца. Они взяли меня к себе. Сначала мне пришлось не просто. Мне было девять, и я был совсем один, и так далеко от места, где родился… И я долго не мог поверить, что меня могут принять и полюбить чужие люди. Но, в конце концов, понял, что меня любят не меньше, чем родных детей. Ты увидишь, это удивительные люди.
– Но как ты оказался здесь, в России?
– В двадцать один год я унаследовал дело отца, юридическую фирму. Мой приемный отец позаботился о моем образовании и выполнил волю покойного, отправив меня сюда, где сначала я снова учился в университете, а затем, возглавил дело.
– Ты скучаешь по семье?
– Конечно. Но здесь у меня много дел, и здесь я нужен. За те десять лет, лет, что я живу в России, я привык. Домой я езжу каждый год в отпуск, и, пожалуй, этого довольно. Видишь ли, несмотря на мои способности и образование, ведь первое образование я получил в Эсмире, я бы смог работать только в деле моего отца – национальность закрыла бы для меня карьеру. Здесь же я могу все.
– О, я в этом уверена.
Он посмотрел на нее снова с улыбкой.
– Так ты любила меня все это время? Отчего же молчала?
– Мне казалось, ты никогда не полюбишь меня.
– Я полюбил тебя почти сразу. Еще когда увидел тебя при оглашении завещания. Помню, я тогда подумал – она так мила, вот бы мне такую жену. Но ты все время пугалась и дичилась меня. Глупышка! Неужели, не видела, как я смотрю на тебя, не понимала, как часто, слишком часто, и почти без оснований приглашаю тебя в контору?… Да, в этом вся ты, пожалуй!.. Такую я тебя и полюбил. Ну, теперь, когда меж нами все ясно, иди спать. Ты едва стоишь на ногах. Еще заболеешь!
– Да.
Анна счастливо улыбнулась и послушно отстранилась, но он удержал ее подле себя.
– Постой!.. Не так быстро, не могу еще вот так сразу отпустить тебя: ты ведь призналась, что любишь меня, и нет никаких препятствий, и ты рядом, здесь, в моем доме, и… Надеюсь, ты оценишь этот мой рыцарский подвиг – я отпускаю тебя… пока.
Он поцеловал ее снова, и она робко ответила.
– Иди, иди, ложись. И помни, ты теперь моя.
