Золото скифов. Крымский карамболь

скачать книгу бесплатно

Золото скифов. Крымский карамболь
Андрей Николаевич Воронин

Книга написана на основе реальных событий. Мой приятель – московский детектив Роман Рейнгольд – прошлым летом в Феодосии стал участником интересного и опасного расследования. Он расследовал по контракту загадочную смерть сына местного богатого винодела немецкого происхождения Олбериха Морица, и всё, что с ним приключилось, и послужило основой данной книги…В интересные и увлекательные события предлагается окунуться читателю, вновь вернуться в Крымское лето и очутиться в курортной Феодосии…

Золото скифов

Крымский карамболь

Андрей Воронин

© Андрей Воронин, 2023

ISBN 978-5-4493-6843-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Дорога в Крым

Солнце словно застыло в зените, испепеляя палящими лучами бесконечную степь и такой же бесконечный поток машин, обречённых ползти в совместном беспрерывном движении по трассе М 4 «Дон». От палящих лучей и немилосердной жары людям в машинах не было ни какого спасения. Раскалённый воздух плыл знойным маревом над бескрайними просторами кукурузных полей и стеной пожухшего подсолнуха, колыхаясь причудливым миражом у горизонта, создавая там вдали, иллюзию чудовищной скороварки, которая затягивала в ненасытную кипящую утробу ленту раскалённого асфальта и вместе с ней бесконечный поток машин, направляющихся к Чёрному морю. Цифры температуры за ботом на панели приборов показывали невероятные плюс 47 градусов по Цельсию. Не смотря на работающий на полную мощность климат-контроль, казалось ещё немного и пластиковые элементы передней панели машины, находящиеся под прямыми раскалёнными лучами, непременно могут начать размягчаться и плавиться. Наконец трасса М-4 осталась позади, Роман Райнгольд свернул на Темрюк, оставив в стороне Краснодар, и вскоре остановился в спасительной тени акаций у неприметного придорожного кафе. Выйдя из машины, молодой человек предусмотрительно надел матерчатые перчатки, аккуратно поднял капот серого «Merсedes» W212 и осторожно выкрутил пробку клапанной крышки, видимо предполагая за время не продолжительной остановки предоставить возможность раскалённому мотору хоть немного остыть и продышаться. Затем он сходил в придорожное кафе, где приобрёл холодную бутылку «Pepsi», отрыв которую присел на скамейку за небольшой столик среди акаций и наслаждаясь относительной прохладой, принялся читать пропущенные сообщения и просматривать последние новости на экране iPhone. Некоторое время спустя, опустошив небольшими глотками оригинальную бутылку, молодой человек вернулся к автомобилю, где остерегаясь прикоснуться открытой поверхностью руки к раскалённым деталям двигателя, осторожно вытащил измерительный щуп и проверил уровень масла, затем поставил на место клапанную пробку и бросив последний взгляд на двигатель, оценивая общее состояние, прикрыл капот и вытер матерчатой тряпицей отпечатки рук на серой эмали. Судя по сопутствующему описанию маршрута в Яндекс картах, от столицы молодой человек отмахал уже почти тысячу триста километров, впереди лежали Славянск-на-Кубани, Тамань и Крымский мост, за ними Керчь, а там уже оставалось рукой подать до солнечной и гостеприимной Феодосии.

Непредвиденная поездка в Крым смешала все планы Романа на предстоящий август, но отказываться от столь неприлично заманчивого предложения не имело ни коммерческой, ни репутационной целесообразности. Сумма прописанная заказчиком в контракте сама по себе выглядела беззастенчиво соблазнительной, а венчающая результативную часть числа аббревиатура US, в принципе исключала любые разумные возражения. Хотя в содержании и форме обращения к себе незнакомца, Роман Генрихович находил много странных и необъяснимых противоречий, но такие обстоятельства никогда не смущали молодого человека, который слыл в определённых кругах решительным и добрым малым, всегда говорил только то, что думал и делал, то что должно. Здесь пришло время обозначить моему уважаемому читателю, что Роман Генрихович Райнгольд являлся обладателем довольно специфичной, а главное редкой у нас профессии частного детектива. Казалось бы, что может один человек противопоставить, действующей правоохранительной системе государства? Однако принимая во внимание мнение подавляющего большинства обывателей, что с такой, мягко сказать, непредсказуемой полицией, от сумы до тюрьмы не далеко или подобный постулат типа, если вы ещё не сидели, это ни ваша заслуга, а наша недоработка. Словом, люди состоятельные, предпочитающие заранее понимать возможный результат уголовного процесса, те самые кому, за что и на сколько, предпочитали оплатить результат заранее, не доводя до крайности. Изначально же следовало понимать, хорошее дело таким неблаговидным словом не назовут, да ещё с явно отрицательным значением для слуха русского человека. Вы только в это вслушайтесь, – полиция. Непроизвольно возникают нехорошие ассоциации из далёкого детства с отрицательными персонажами книжки Джанни Родари, гадким принцем Лимоном и жадным синьором Помидором, поломавшими домик бедного дядюшки Тыквы. Я уже не говорю про отношение к перевоплощению наших правоохранителей в полицейских, моего деда, старого солдата, прошедшего последнюю войну, которое вообще не предполагало двусмысленного толкования и выражалось коротко и ясно, одним довольно грубым словом ненормативной лексики. А ведь былые времена, название этой специфической профессии звучало почти по-домашнему, ни к ночи будет сказано, даже казалось бы мило, – милиция. А может просто, в прошлые времена люди относились друг к другу добрее. Вы не помните?

Однако, нашего героя привлекло в работе детектива вовсе не противопоставление себя правоохранительной системе, а вероятнее всего неосознанное желание приобщиться к романтике рассказов on Baker Street 221 b, навеянных сырыми британскими туманами и терпким табачным дымком из трубки знаменитого сыщика или тот больше делать просто ничего не умел. Выучили на опера и нечего выпендриваться, не в коммерсанты же подаваться. Служил Роман в прежние годы оперативником РУБОП по городу Москва, прошёл Чечню и поучаствовал в других разных опасных приключениях. Как говорится, наш пострел везде поспел. Правда, вот с медными трубами у нашего молодца до сего времени, как бы не всё сложилось и свою лебединую песню Райнгольд ещё не пропел, но может это и к лучшему. Песня наверно и в самом деле могла получится лебединой, потому что особых способностей к голосовому жанру у нашего героя не наблюдалось и ко всему прочему, как поют лебеди нам доподлинно не известно.

Однако пора познакомиться с нашем героем. Роман Генрихович Райнгольд, слоган фамилии которого допустимо перевести на русский как чистое золото, по рождению считался таджикским немцем. Семья дедушки мальчика поселилась в Душанбе в годы претворения в жизнь грандиозных и героических планов ГОЭЛРО, после 1924 года, когда Советское правительство пригласило немецких инженеров помочь молодой республике в возведении гидроэлектростанций на наших великих реках, озаботившись Ленинским указом об электрификации всей страны и грандиозными пятилетними планами строительства светлой дороги к коммунизму. Дорога данным проектом предполагалась светлая и прямая, но, как часто у нас на Руси случалось и до этого, что-то там пошло не так, то ли планы перепутали, то ли место неудачно выбрали. Нет, конечно в итоге намеченные грандиозные гидроэлектростанции построили и лампочку заветную Ильича где положено вкрутили и зажгли. Только идут годы, меняются чередой всенародно избранные партийные лидеры и президенты, но всё никак не могут они достроить эту светлую дорогу к достатку и справедливости для всех. Однако, не будем между строк огород городить в архисложном вопросе классового неравенства и запутанной теории обращения-невозвращения капитала, пока ненароком на свою голову, не обнесли печатным словом кого-то неприкосаемого из важных персон истеблишмента, власть придержащих и благоразумно вернёмся к повествованию нашей довольно простой, но от этого не менее увлекательной истории. Тут следует раз и на всегда, выбрать одно из двух, или на баррикады, или читать детектив.

Так вот, приглашённым на строительство немцам, в стране Советов выделили ордера на хорошие квартиры, которые по иноземным проектам и строились, начислили высокие зарплаты и другие льготы, по праздникам вешали ордена, а те, привыкшие там у себя в неметчине работать хорошо, стали и в стране Советов работать как их учили. Потому что по-нашему не умели. Селились добровольные переселенцы обособлено, отдельными анклавами и так в восточном средневековом Таджикистане, в городе Душанбе, появился целый немецкий квартал.

Под тёплым таджикским солнцем и на чистом горном воздухе Райнгольд рос физически развитым и крепким, считался заводилой среди местных мальчишек, ходил с ними в горы, купался в холодной ключевой воде мутных арыков, первым вступал в схватку в дворовых драках, где имел славу верного и надёжного товарища. Ровесники таджики уважали чужака за твёрдый, бесстрашный характер и за крепкий кулак, а местная ватага по праву избрала немца своим вожаком.

Попав по призыву в Советскую армию Ромка отслужил срочную честно, от звонка до звонка, в должности механика-водителя танка. Помнится, как-то на учениях, в летних лагерях под Новой Вилгой, в лесном краю Карелии, Райнгольд по случаю встретил своего земляка, авторитетного к тому времени старослужащего, немца, обмывавшего день рождения шнапсом, переданным в посылке из дома с разными другими вкусными вещицами. И с позволения старослужащего земляка, так хорошо принял на грудь под жареные колбаски и плюшки, что завели земляки с тоски под звёздным Карельским небом маршевые немецкие песни. Да так молодцы оглушительно орали, не щадя живота своего, во все глотки, что волки в глухом Карельском лесу с непонятки, глубокого отчаяния и предчувствии скорой неизбежной беды, начали подвывать голосившим немцам, видимо вымаливая пощады. А дежурный по полку офицер, который не понаслышке знавал буйный и не обузданный нрав старослужащего немца, не решился на свою ответственность прервать необыкновенный концерт в палаточном лагере. И хотя тот офицер очень волновался по случаю того, чтобы начальство не прознало о ночном инциденте и не сослало беднягу ещё куда-нибудь подальше на Север, но очевидно скорого на расправу во хмелю старослужащего немца офицер почему-то опасался ещё больше, винимо имел к этому веские причины. Всю ночь славный гвардейский полк, страдая от бессонницы и ворочаясь с боку набок на деревянных нарах в войсковых палатках, не смог сомкнуть глаз и по вынужденной необходимости приобщался к арийскому песенному жанру, но по благоразумию никто не посмел возмутиться, вспомнить славное взятие Рейхстага или среди служивых просто буйных не нашлось. И звучать бы этой арии до утра, если бы вдруг среди ночи крепкий шнапс не победил наконец Райнгольда и его старослужащего земляка и из палатки немцев не раздался бравый и молодецкий храп, к долгожданной радости и удовольствию измученных необыкновенным концертом сослуживцев. Но конечно в армии кроме этого забавного случая с моим приятелем Рейнгольдом, как из каждым кто туда непременно попадал, по доброй воле или по причине служебной необходимости, произошло ещё много интересного и когда-нибудь он мне об этом обязательно расскажет.

Однако, как тому и положено, ровно через два года Роман демобилизовался на гражданку. Но долго дурака не валял, а наскоро освежив полученные в школе знания, поступил в высшую школу милиции в стольном граде Москва, после окончания которой, через пять лет, получив первые лейтенантские погоны и сдав попутно экзамен на краповый берет, прошёл конкурсный отбор в СОБР РУБОПА, откуда вскорости и загремел в Чечню…

Родители моего приятеля в эти годы эмигрировали с младшей Ромкиной сестрой в Германию, на постоянное место жительство, став участниками программы репатриации соотечественников. Переселенцы получили на родине предков хорошую квартиру и подъёмные пособия. Отец и мама звали потом Райнгольда к себе в неметчину, но тот, увлечённый своей войной и неписаными законами боевого братства, без устали трусил по горным серпантинам на броне БТР и ходил через день на зачистки чеченских аулов. Между делом мой тогдашний приятель участвовал в боевых спецоперациях, штурмовал горные перевалы Большого Кавказского хребта в окрестностях Итум-Кале, щемил чехов в предгорьях Грузии и мстил за павших в боях пацанов, как ни где чувствуя себя, там на войне, на своём месте. Так бы и продолжала идти служба Райнгольда своим чередом, по накатанной в Чечне горной дорожке, до шальной пули или звезды Героя, но по воле случая, во время одного из марш-бросков в горные районы Шали, Ромкин БТР подорвали, его самого серьёзно контузило и нашего бойца-молодца списали в запас, выдав ветеранское удостоверение в его неполные 38 лет и начислив надбавку к пенсии, аж в три тысячи рублей боевых.

В тот непростой период неопределённости первых месяцев на гражданке, родители в звонках из-за границы снова стали настойчиво зазывать Райнгольда сменить постоянное место жительство на Германию. Роман уже совсем вроде с ними согласился, собрал необходимые бумаги и даже прошёл собеседование на приёме в немецком посольстве, но тут получилась заминка с определением его национальности, потому что раньше, при регистрации новорождённого в загсе, родители записали мальчика русским, предполагая, что так ему легче будет прожить в России. Но в данных обстоятельствах, немцев в посольстве это не устроило и теперь, чтобы получить статус соотечественника, возникла необходимость изменить национальность через суд.

Пока суть да дело, Ромка решил устроиться на работу к старым товарищам из спецподразделения ФСБ «Альфа», в детективное агентство «Альфа-Форум» на Дмитровке, куда как вы понимаете, не каждого со стороны и брали, а Ромка всё-таки для бывших фэбсев считался человеком со стороны. Но прошлые боевые товарищи за него вступились, благо те находились в верхушке руководства конторы, и Рейнгольда поддержали и приняли.

Не будем особенно углубляться, чем именно занималось охранное агентство «Альфа-Форум», если совсем коротко, то это контроль коммерческих структур и отъём чужой собственности путём поглощения и слияния бизнеса, охрана толстосумов-олигархов, их родни и имущества в стране и за рубежом. Среди всего прочего, имело агентство лицензию и на детективную деятельность, а что же не иметь, если есть такая возможность, – всё так всё. В этом специфическом детективном подразделении большой конторы и работал Роман Генрихович.

То, что люди в конторе «Альфа-Форум» жили небедно, Райнгольд осознал уже в первый рабочий день, прибыв на планёрку в офис на Дмитровском шоссе. Втискиваясь на своей скромной «Е-шке» между здоровенными Infiniti, Lexus и Range Rover, Роман случайно притёр огромный золотой Lexus. Упакованный золотой слиток, видимо обидевшись на незваного гостя, стал истошно вопить дорогой сигнализацией. На призывный вой элитного японца из дверей офиса выскочила охрана и с весьма серьёзными намерениями кинулась к машине Романа, но затем следом за охраной на шум неразберихи, на улицу вышло руководство агентства и заместитель директора Андрей Дмитриевич, который узнал Райнгольда, добродушно улыбнувшись, зычно гаркнул охране: «Эй вы, служивые! Всем стоять-бояться! Это наш новый сослуживец решил свою коробчонку на нормальную машину поменять! Ха-х-а!» – и все альфовцы, вывалившие толпой на шум-тарарам, дружно заржали вслед за начальством.

Райнгольд благодаря своим личным качествам и работоспособности быстро влился в коллектив конторы. Он работал по установке и розыску имущества должников и самих должников иногда привозил в багажнике своей автомашины. Искал наёмных убийц и пропавших без вести жён, бывал в заграничных командировках и вскоре обрел известность в определённых кругах столицы. Со временем Роман Генрихович оброс собственной постоянной клиентурой среди чиновников и олигархов, банкиров и валютчиков, антикваров и местного криминала. Хотя детектив работал за большие деньги и это стало реальностью сложившихся в стране на данный момент трудовых отношений, скрягой он никогда не был, деньги считал лишь средством для достойной жизни, а не идолом для поклонений.

Когда в контору пришёл по почте тот самый конверт, который изменил планы Романа на конец лета, Андрей Дмитриевич вызвал детектива в свой рабочий кабинет и показал документы. В письме, написанном на плотной дорогой бумаге с водяными знаками, оказалось изложено предложение прислать Романа Генриховича в Крым, а именно в Феодосию, для работы в семье тамошнего землевладельца и винного магната Карла Морица. Бумаги оказались составлены от лица отца винодела, Олбериха Леопольдовича Морица.

Старший Мориц извещал, что в связи со скоропостижной смертью сына, он заручился рекомендациями своих московских компаньонов и просит выслать ему в распоряжение именно Райнгольда, так как лично располагает благоприятными отзывами о компетенции и деловой репутации детектива. Приложением к письму являлся составленный нотариально именной контракт Олбериха Морица с Романом Райнгольдом на оказание информационных услуг по выяснению обстоятельств смерти Карла Морица на сумму 150 тысяч долларов, с покрытием накладных расходов по исполнению данного контракта в полном объёме.

Тут необходимо предупредит моего читателя, что далее рассказ по мере необходимости получится изрядно насыщен непривычными для слуха русского человека немецкими именами и фамилиями, так как нам придётся волей случая оказаться вместе с нашим героем в узком семейном кругу указанных в озвученном письме лиц.

– Вот такое all inclusive! – с усмешкой резюмировал Андрей Дмитриевич. – Старик-то видимо старой закалки, бумаги вручную выводил. Исходя из озвученной суммы контракта и положения заказчика в новом, перспективном для конторы регионе, отказать такому клиенту, как ты понимаешь, я не имею права. Значит поступаем так, берёшь отпуск за свой счёт и выдвигаешься прямиком по месту назначения. Учти, вся ответственность за исполнения контракта возлагается на тебя. Мы конечно подстрахуем и окажем помощь, если таковая потребуется, а с комиссионных, как положено при договорном контракте, двадцать процентов занесёшь мне лично. Всё, что может тебе потребоваться из спецтехники и вооружения грузи из оружейки под мою ответственность. Ну, а теперь, если есть вопросы задавай, внимательно выслушаю?

– Вопрос на данный момент один. Как вы думаете, Андрей Дмитриевич, почему они выбрали именно меня? – спросил Роман.

– Ну, это ты на месте узнаешь, – предположил руководитель. – Но вот опять же, потому что немцы наверно, как и ты.

– Как будто я последний немец, – усмехнулся Райнгольд.

– У нас да, – без шуток подтвердил заместитель начальника. – Первый и последний. Зайди потом к аналитикам, пусть тебе забронируют билеты на самолёт и гостиницу, да соберут там всю информацию, которую найдут на эту семейку.

– Да нет, я лучше на своей машине махну. В Крыму, наверно крутиться по месту придётся, – возразил Роман.

– Как хочешь, – отмахнулся Андрей Дмитриевич. – Но долго там не растягивай эту катавасию. Знаю я вас молодых, девушки и море взрывоопасная смесь для не окрепшего организма. Да и деньги, честно говоря небольшие. Отпускаю тебе максимум две недели сроку и обратно домой.

– Слушаюсь, – козырнул Рома. На том и расстались.

Отдохнув в кафе и остудив машину, насколько вообще уместно использовать это понятие в такую жарищу, при немилосердно палящем южном солнце и температуре воздуха в 34 градуса, когда дышать свободно возможно только при постоянно работающем климат-контроле, Роман выехал со стоянки и «Mercedes», разрезая жаркое марево плывущее над раскалённым асфальтом автотрассы, полетел серой стрелой к Керченскому проливу. Через полтора часа Райнгольд въехал на развязку Крымского моста, сбросил скорость до положенных 90, проехал мимо КПП транспортного досмотра, где его машину с московским номерами не остановили и выехал на эстакаду с двухполосным движением. Далеко внизу за отбойниками эстакады открылась бирюзовая гладь Керченского пролива с группами больших кораблей на рейде у горизонта, ожидающих своей очереди на проход в Азовское море. Слева от действующей трассы шло строительство дублирующей автодорогу железнодорожной эстакады. Асфальт на мосту и подъездах к нему уложили безупречно ровным, трасса имела небольшой подъём к центру моста и вскоре впереди показались две огромные светло-серые арки, которые образовывали главный пролёт сооружения, устроенный для прохода океанских судов. Вид огромных танкеров и сухогрузов стоявших группами на якорях на горизонте, сновавших туда-сюда по заливу вездесущих буксиров, прогулочных яхт и катеров оживлял морскую гладь и создавал впечатление кипучей деятельности на полуострове.

Огромный мост впечатлил Романа монументальностью масштабов сооружения и грандиозностью объёмов проделанной работы, всё оказалось сделано добротно и дорого, качественно и надёжно, на века. Исходя из увиденного следовало заключить, что неопределённости со статусом Крыма закончились, Россия вспомнила о своей славной истории и по праву первого вернулась на полуостров надолго и как стало теперь очевидно, навсегда.

От светло-серых металлических арок дорога пошла вниз и отсюда, с этой точки под огромными арками, открылся прекрасный вид на полуостров, а в наступающих сумерках справа уже зажигались огни Керчи. После многочисленных развязок и съезда с эстакады на Керчь дорога сузилась. Основная трасса «Таврида» в Симферополь, находилась еще на этапе реконструкции и на ней функционировала лишь одна полоса. Встречная сторона шоссе отделялась от рабочей части трассы пластмассовыми ограничителями и на здесь днём, и ночью трудилось множество дорожных рабочих и разнообразной строительной техники. Многотонные дорожные катки трамбовали многослойную прослойку подушки из песка и щебня под новый асфальт, экскаваторы рыли и благоустраивали обочину на многочисленных развязках и съездах с основной трассы и обустраивали прилегающую территорию.

Движение по узкой полосе стало плотным и насыщенным, автомашин отдыхающих, спешащих успеть в разгар сезона к ласковому морю ехало в Крым бесчисленное множество, больших и маленьких, дорогих и бюджетных, с прицепными домиками, лодками и велосипедами, навьюченных разнообразной поклажей, заполненных детьми и домашними животными. Но всех находящихся в этом бесконечном потоке людей объединяло одно безотчётное чувство приближающегося счастья, наступившего долгожданного отпуска, встречи с тёплым, ласковым Чёрным морем и благодатным крымским солнцем, дружным праздничным застольем, ароматной шаурмой и шашлыками, сочными самосами, всевозможными экскурсиями и развлечениями, и многодневным беззаботным лежанием на пляже.

Роман Генрихович тоже поддался отпускному настроению потока отпускников и особенно не тяготился предстоящей работой в Феодосии, в конторе для него заказали достойный номер в центре города, в гостевом доме «Ассоль» на улице Земской, недалеко от набережной и моря, где все прелести и блага курортного города находились в шаговой доступности. Особняк же заказчика работ Олбериха Морица, где детективу предполагалось побывать в ближайшее время, располагался в тихом квартале Феодосии, в тенистой зелени старых акаций и можжевельников, рядом с древне-заветной армянской церковью Сурб Саркис, на тенистой территории которой находится усыпальница художника-мариниста Айвазовского. Кратко ознакомившись с информацией аналитиков «Альфы», которую те накопали из открытых источников по семье Морица, с обзором активов и бизнеса, а также развёрнутыми биографиями членов семьи и ближайшего окружения, Рейнгольд решил объявиться у Морица завтра утром, заблаговременно сообщив по телефону адвокату семьи, Соломону Израилевичу Шварцу, о своём прибытии в город.

Довольно узкие улочки исторической части Феодосии оказались заставлены бесконечными вереницами машин отдыхающих и местных жителей, среди них попадались номера не только всевозможных регионов России, но и дальнего, и ближнего зарубежья. На удивление Райнгольда на улицах городка находилось достаточно много машин и с Украинскими номерами, хотя казалось бы тем по статусу заклятых врагов новой власти от таких поездок стоило воздержаться. Гостиница «Ассоль», как мы уже отметили, располагалась в исторической части города, на перекрёстке улиц Галерейной и Земской. Здесь в центре небольшой площади располагалась чаша действующего фонтана, вокруг которого сгруппировались преимущественно двухэтажные здания прошлого века, украшенные замысловатой кирпичной кладкой и изысканными балкончиками. На первых этажах этих строений размещались многочисленные магазинчики с различными курортными мелочами, бутики модной одежды и парфюмерии, разнообразные кафешки и ресторанчики. На Земской же осуществляли свою деятельность учреждения городской администрации, банки и гостиницы. Уступая дорогу многочисленным отдыхающим, неспешно прогуливающимся по мощённой плиткой пешеходной улице, Райнгольд аккуратно подкатил свою машину к отелю и заехал через тёмную арку на стоянку, во внутренний двор гостиницы. Затем забрав из багажника сумки с личными вещами и спецоборудованием, детектив поставил «Mercedes» на сигнализацию и прошёл в уютный холл, где на стойке дежурной зарегистрировался по оставленной на него брони и получил от миловидной, приветливой блондинки в белой корпоративной блузке ключи от забронированного на него номера. Поднявшись в уютный suite-номер, Роман с блаженством принял горячий душ, затем переоделся в чистое бельё, выпил четверть бокала изысканного Hennessy VSOP вместо снотворного, из любезно наполненного отелем бара, надел мягкую пижаму, с которой не расставался в подобных командировках и с наслаждением завалился спать в огромную кровать. Накопившаяся за дальнюю дорогу усталость подействовала на нашего героя лучше любого снотворного и он заснул молодецким сном. Между тем, за гобеленовыми портьерами на французских окнах его номера уже стемнело и наступил час вечернего променада отпускников. Под усеянным миллиардами звёзд бездонным южным небом, под перекличку цикад и монотонный шелест набегающих на берег волн, развлекался и зажигал беззаботный курортный город. Пластиковые стеклопакеты в номере отеля почти заглушали нескончаемый гул вечерней Феодосии, состоящий из игры музицировавших уличных музыкантов, отголосков ресторанных оркестров, караоке открытых танцплощадок и лезгинки ловких продавцов шаурмы, а воздух не мысленным образом объединял в своём амбре йодированный вкус морских водорослей, лёгкий намёк на дымок от сочных шашлыков и фруктового кальяна, неясный аромат свеже сваренного кофе и послевкусие терпкой лаванды.

Пока наш добрый молодец смотрит цветные сны, мы стараясь его не потревожить, виртуальным образом откроем чёрный «огрызок» Романа Генриховича и познакомим читателя с содержимым аналитической записки айтишников московского агентства «Альфа-Форум». Информация эта поведает о семье заказчика работ, Олбериха Леопольдовича Морица, чтобы наш читатель получил исчерпывающее представление, с кем собственно придётся иметь дело нашему подопечному.

Олберих Леопольдович Мориц, как вам станет теперь понятно, являлся по рождению чистокровным немцем. В Россию Мориц впервые попал в 1952 году, в возрасте 23 лет, как специалист-винодел по направлению немецкой компартии на завод в Каффе, в Судаке. Винодельческий завод, где Мориц должен был трудиться, заложили ещё при генерал-губернаторе Михаиле Семёновиче Воронцове. Светлейший князь собственной персоной владел обширными виноградниками в Крыму и по примеру оного царедворца многие столичные меценаты озаботились этим доходным и благодатным бизнесом, принеся себе достаток и всероссийскую славу знатным местным винам. Хотя само виноградарство и виноделие в Крыму появилось за долго до московских инвесторов, ещё с лёгкой руки древних греков во времена великих завоеваний Александра Македонского. Во время второй мировой войны винодельческий завод в Каффе оказался в руинах, попав под немецкую бомбёжку и победители ничего лучшего не нашли, как пригласить немца на его восстановление. Инженер Олберих Мориц, благодаря своему врождённому трудолюбию и знаниям, полученным в специализированном колледже в Германии, выделялся среди советских работников административно-технического аппарата винодельческого завода в Каффе и вскоре быстро пошёл вверх по служебной лестнице. Морица увлекла работа по селекции и выращиванию виноградника и творческий процесс производства вина. В старинных погребах винодельческого завода Олберих Леопольдович с одобрения руководства экспериментировал с различными сортами винограда, некоторые виды лозы которого привозил из своих рабочих командировок во Францию и Испанию, а в укромных закоулках заводских подвалов хранил бочки с экспериментальным вином, не для общего пользования и розничной советской торговли, а для истинных гурманов. Скоро при поддержке обкомовского начальства, с удовольствием дегустировавшего на Советские праздники особое вино Морица, немца назначили начальником производства. Винодел получил повышенный оклад и большую трёхкомнатную квартиру в центре Феодосии, в большом сталинском доме с высокими потолками.

Устроив свой быт, Олберих Мориц уже через два года перевёз из Германии в Крым свою невесту, девушку из знатной, но бедной семьи курляндских баронов, Эльзу Карловну фон Ригер. Жена оставила при бракосочетании фамилию своего знатного рода, говорившую о том, что её предки во времена крестоносцев имели в собственности какие-то владения под Ригой. Эльза Карловна пошла преподавать родной ей язык в одной из гимназий Феодосии. В 1968 году у пары родился довольно поздний, но долгожданный ребёнок, наследника нарекли Карлом. Мальчика воспитывали в аристократических немецких традициях, с гувернанткой и учителем немецкого языка, которых по статусу и достатку Мориц-старший в то время уже мог себе позволить. После школы Карл, по протекции немецких родственников, уехал учиться в Германию по обмену между учебными заведениями.

В средине 80-х годов наступило трудное время для виноделия, во время антиалкогольной кампании виноградники в Крыму принялись уничтожать, сам завод и производство пришли в упадок. А тут и 90-е подоспели, всю страну лихорадило, народ обнищал, виноградники стояли заброшенными и не возделывались. Вот тут-то Мориц и получил из Германии помощь в виде неожиданно свалившегося на него наследства от одного из близких родственников. По советским меркам, сумма наследства казалась неслыханным богатством, что-то около 500 тысяч долларов. Часть денег Олберих Леопольдович вложил по совету немецких родственников в акции европейских компаний, а на другую, меньшую часть, стал скупать пустующие земли по паям колхозников, которые в те времена застоя стоили сущие копейки. Приобретённые участки находились на южных склонах Крымской горной гряды, вокруг Коктебеля и Судака. Частично Мориц завладел и землями старого винного завода на котором трудился винодел. По случаю купил Мориц и сам разорившийся к тому времени завод, с винодельней и пустыми винными бочками в старинных кирпичных подземельях. С того времени, имея прочные связи среди руководящего аппарата Крыма, Мориц зажил спокойно и в достатке, возделывал около 180 тысяч кустов лозы на виноградниках и производил среди других марок Крымского вина и своё фирменное прекрасное мерло благородного шоколадного оттенка, которое выпускал под собственной маркой «Мерло Голд». Свою продукцию Мориц почти полностью поставлял в Германию. Вино отгружалось на корабли в цистернах, а по прибытию к месту назначения его разливали и продавали через крупные торговые сети немецких родственников Олбериха Леопольдовича.

В 1995-м Карл Мориц вернулся из Германии в Крым, после окончания аспирантуры и стажировки на винных заводах Франции. Молодой отпрыск быстро вошёл в семейный бизнес и стал хорошим подспорьем Олбериху Леопольдовичу в развитии винодельни и виноградников, а отец теперь смог больше времени посвящать организационным и административным вопросам. В то же время, основным экспертом по юридическим вопросам ведения бизнеса и домашним адвокатом семьи Мориц стал известный в Феодосии юрист, Соломон Израилевич Шварц, умный и очень аккуратный в делах человек, которому Олберих Мориц полностью доверил юридическое сопровождение своих активов и финансов.

С прошествием времени молодой Карл Мориц проявил себя в делах истинным европейцем, человеком нового мышления и хотя беззаветно чтил традиции семьи, начал внедрять на заводе и в виноградниках новые передовые европейские технологии. Высаживать лозу и разбивать участки под виноградники начали с использованием спутниковой навигации, что позволило более рационально и грамотно использовать земельные участки в гористой местности, приобрели новое оборудование в лабораторию для контроля качества сырья и вина, бухгалтерский учёт и оборот документации перевели в электронный вид, и теперь всякое движение сырья и товара отражалось онлайн в гаджетах Карла и его управленцев. По вновь заведённому порядку у каждого сотрудника завода появилось личное расписание рабочего дня, с тарификацией по времени технологических операций, которые входили в обязанности данного сотрудника по штатному расписанию. На заводе и виноградниках стало значительно больше порядка и меньше воровства, увеличилась и прибыль. Карл убрал с завода нескольких вороватых менеджеров и сократил бухгалтерию, уволенные им сотрудники, конечно, затаили на владельца обиду, хотя и получили компенсацию в виде приличного выходного пособия.

Карл также перестроил свои отношения с местной властью, он учредил свою адвокатскую контору, главной обязанностью которой, кроме предоставления общих юридических услуг населению, теперь стало представление в судах и органах исполнительной власти интересов его семьи и его бизнеса. Откаты местным чиновникам прекратились, это тоже вызывало у краевой и городской власти ропот и недовольство. Но Карл шёл по жизни с гордо поднятой головой, как истинный ариец, был горд и смел, опасности привык смотреть прямо в лицо, а таких людей у нас уважают и побаиваются. К тому же у молодого Морица имелся свой достаточно влиятельный круг общения. Карл водил дружбу с соотечественниками, которые занимались аграрным бизнесом в Киеве и с немецкими финансистами в Москве, где часто гостил. Часто бывая в Киеве молодой человек познакомился с еврейской девушкой Соней Шварцман, креативным менеджером агрофирмы своего приятеля, и в скором времени, несмотря на активное противодействие матери, представил её семье в качестве своей невесты. Соня оказалась родом из большой киевской еврейской семьи, со своими традициями и жизненным укладом, получила очень хорошее образование в области управления и организации работы персонала и корпоративного менеджмента, в совершенстве владела немецким и общалась в высшем круге золотой молодёжи украинской столицы. В свободное время увлекалась конным спортом, и имела даже собственного жеребца в конюшне городского ипподрома. Молодые люди вскоре сыграли свадьбу в шикарном ресторане РLAZA на Крещатике и как само собой разумеющееся, в 1997 году у молодых родился мальчик, которого назвали немецким именем Саша, а два года спустя, в 1999 году, на свет появилась девочка, которую по обоюдному согласию родителей нарекли София. Через год после рождения внучки Эльза Карловна фон Ригер внезапно заболела пневмонией и скоропостижно скончалась, несмотря на хороший уход и консилиумы дорогих врачей. Олберих Леопольдович тяжело воспринял потерю супруги и до настоящего времени вспоминал покойную с любовью и нежностью.

В активах семьи Мориц, кроме акций европейских компаний, имелись виноградники и винодельческий завод под Судаком, коммерческая недвижимость в Киеве, особняк в Феодосии и яхт-клуб в Коктебеле. Словом, деньги в семье водились и жили там в достатке.

Южная ночь сказочно прекрасна, до рассвета осталось еще несколько часов и пока наш герой, Роман Генрихович Райнгольд, отсыпается после долгой и трудной дороги, мы с вами вернёмся к знакомству с Крымом и черноморской красавицей Феодосией. Феодосия – небольшой и тихий курортный городок, расположенный на границе песчаных дюн посёлка Берегового, прикрытый от степных горячих ветров материковой части полуострова южной грядой Крымских гор и окаймлённый хребтом Тепе-Оба. Это место освящено мысом Святого Ильи в Феодосийском заливе и звоном колоколов многочисленных городских храмов и церквей. Здесь перекрёсток древних торговых путей и смешения древних религий, с протяжным пением мулы на минарете мусульманской пятничной мечети Муфти-Джами и негромким бормотанием читающего Тору в Шаббат раввина, с треском восковых свечей, плачущих в серый песок, под завораживающее армянское песнопение и мелодичное звучание органа в небольшой средневековой церкви Сурб Саркис и перезвона колоколов великолепного храма Святой Екатерины. И конечно Феодосия, это прежде всего чудесное, ласковое Чёрное море. Здесь по местечковому тихо и спокойно, и пусть кому-то не хватает роскошного шика Ялты, но зато всё так знакомо и понятно душе и сердцу среднестатистического русского человека, как восточная сказка. Тут на улицах всегда тебя внимательно выслушают, напоят и накормят, успокоят и посочувствуют, а при необходимости и направят в нужную сторону, укажут путь и пошлют куда-нибудь, хотя иногда и по матери. А уж тут крымчане какие душевные, никогда не сравняться с ними по доброжелательности хлебосольные иноземные турки и египтяне, и даже греки лишь бедная тень гостеприимных феодосийцев. Куда там тягаться с нашим-то родным Чёрным морем Красному коралловому чуду пыльного Египта или средиземноморскому парному молоку в эксклюзивной Турции, а про Эгейское море греков уже даже и не говорю, ну право, просто лужа, а не море.

Как и во всех курортных городах Крыма, в Феодосии присутствует всего два времени года: это подготовка к курортному сезону и, так сказать, сам летний сезон, который начинается с майских праздников и длится до конца октября. Подготовка к отпускному сезону, подразумевает трудоёмкий и затратный процесс, который длится всё межсезонье и включает в себя суету хождения по многочисленным инстанциям с целю получения разрешений на аренду и обустройство мест под строительство гостиниц, развлекательных центров, кафе, магазинов и других богоугодных заведений, оформление лицензий на торговлю спиртным и сигаретами, получение квот и разрешений на гидроциклы, катамараны, бананы, парашюты и обустройство пляжных сооружений водными горками, аттракционами и лежаками. Прибавьте сюда же закупку разнообразных товаров и сувениров, подготовку инвентаря и реквизита для развлечений отдыхающего народа, и всё это, конечно с целью сбора с отдыхающих положенной за услуги платы.

Талантливые и очень трудолюбивые крымские художники в межсезонье штампуют монументальную живопись в стиле а-ля Айвазовский в неимоверных количествах, заготавливая как банки с огурцами, однотипные шедевры с бушующим морем и терпящими крушение кораблями в разнообразных вариациях, что однако затем преподносится курортной публике, под благовидным предлогом, как оригинальное видение и индивидуальный почерк оного живописца. Мастера сувениров, гончары-ремесленники и местные умельцы надомники производят в таких же неимоверных количествах разнообразные безделицы с морской тематикой, тарелочки и чашки, фигурки и амулеты, лепят подарочные композиции из ракушек и крабов. Музыканты-передвижники всевозможных жанров и направлений подбирают репертуар и готовятся в конкурентной борьбе заполнить выделенные им места на городской набережной, для сбора пожертвований от благодарных меценатов-отдыхающих.

При этом у маленькой Феодосии имеется интересная летописная история, с довольно длинным списком почётных горожан, которые внесли заметный вклад в архитектуру, живопись и науку Крыма. Тут вам и обилие древностей в архитектуре, и здесь на первом месте, в одном ряду с древней генуэзской крепостью, старинными церквями и музеями, находятся прибрежные дачи выдающихся граждан Феодосии. В начале 20-го века городская управа приняла очень важное и основополагающее решение о застройке лучших земельных участках города, в центральной его части, на набережной у моря. Но при этом вероятным застройщикам выдвигалось обязательное условие прохождения проектами городского конкурса на наличие в архитектурном облике строений оригинального стиля, со своим неповторимым обликом. И тут между местными состоятельными горожанами и привлечёнными возможностью получить свой клочок счастья у моря столичными богачами началось настоящее соревнование стилей, архитектурных решений и интерьеров, и конечно борьба кошельков. Из общего большого количества представленного на суд жури проектов прекрасных зданий, возведённых затем в городе, до нашего времени дошли лишь немногие, остальные пришли в упадок или пали под многочисленными немецкими бомбёжками во время последней войны. В наши дни мы можем любоваться лишь прекрасной дачей «Милос», с божественных колоннадой мраморных кариатид, с великолепной беседкой-ротондой и статуей Венеры Милосской на проспекте Айвазовского. Здесь же в одном ряду дачи «Вилла» и «Флора», а дальше в гору, у Межениновского моста, получившего в народе название Мост поцелуев, великолепная дача Стамболи в мавританском стиле, с яркими цветными мозаиками изразцов, турецкими башенками и куполами и великолепной авторской кованой оградой. О, там у каждой прекрасной дачи своя замечательная история и завораживающее повествование судеб их владельцев и домочадцев, трогательные романтические истории, а порой и трагические.

Но пора, наш герой, по выработавшейся годами привычке вставать рано, уже проснулся, вернёмся же к нему в номер и продолжим наше повествование.

Глава 2. Семья Морица

Проснувшись рано утром у себя в номере, Роман Генрихович принял прохладный душ, чтобы смыть ночную дремоту, натянул спортивные шорты и футболку, обулся в беговые кроссовки и захватив пляжное полотенце спустился в вестибюль гостиницы. Пожелав доброго утра ожидающей смену симпатичной девушке-администратору и пожилому сторожу, с большой ответственностью подметающему внутренний двор отеля, Роман вставил в уши беспроводные наушники и включив любимую подборку Joe Cocker медленно выбежал из арки по Земской на Галерейную и пружинистым шагом потрусил по пешеходному бульвару к морю.

Солнце ещё только поднималось у горизонта над морем и курортный городок неторопливо просыпался, смывая с себя струями поливальной машины следы ночного кутежа отдыхающих. На пустынных улицах публичные заведения ещё оставались закрытыми и только кое-где у кафе и закусочных уже разгружали свежую выпечку. Утренний воздух бодрил свежестью лёгкого морского бриза, отдавая привкусом корицы, свеже сваренного утреннего кофе, терпкостью цветущих акаций и казался насыщенным запахом йода и морских водорослей. На набережной пролегающей вдоль городского пляжа, у Романа Генриховича появлялось несколько добровольных попутчиков из числа местных жителей и активных отдыхающий, тоже бредущих на разминку к морю. По негласной традиции в городке первыми просыпались пожилые граждане, которые в отличие от отпускников соблюдали рекомендованный режим дня и выполняя установленное расписание парами и поодиночке двинулись по направлению к морю, набравшей всеобщую популярность скандинавской ходьбой, дружно перебирая тонкие лыжные палочки и тем самым издали похожими на стаю взъерошенных фламинго, спешившими совместить утреннюю разминку с солнечными ваннами, а самые решительные, в добавок принять водные процедуры.

Роман в этом году ещё не окунался в море. Забравшись в дальний конец набережной, ближе к порту, молодой человек спустился на пляж, оставил на берегу одежду и с недоверием пощупал ногой накатывающие на берег длинные, шуршащие мелкой галькой волы. Вода к удивлению оказалась довольно комфортной, видимо море ещё не успело остыть за ночь. Решительно сделав несколько шагов в глубину, Райнгольд решительно нырнул, выставив вперёд руки, и пройдя под водой метров пятнадцать с открытыми глазами, почти у дна, вынырнул на поверхность и сделав шумный выдох в воду. Затем детектив задорно заколотил кролем, на раз-два-три-четыре, выбрасывая слегка согнутые руки вдоль головы, сначала плавно и неспешно, постепенно добавляя силы, прибавляя ход и вскоре набрав привычный темп двинулся вдоль берега. Проплыв метров триста, пловец повернул обратно, лёг на спину и долго грёб, мощно выбрасывая руки и взбивая воду ногами.

Закончив заплыв, размявшийся и посвежевший Райнгольд вернулся в гостиницу, где ещё раз принял уже горячий душ, тщательным образом побрился, уложил назад жёсткие волосы, надел белоснежную рубашку и светлые брюки под лёгкие кожаные мокасины, освежил себя привычным Armani Code и спустился в кафе на завтрак. На столе постояльца ожидали пшённая каша с черносливом, гренки и кофе с молоком. Интерьеры и сервировка стола соответствовали уровню гостиницы и Роман Генрихович остался доволен выбором айтишников. Настроение с утра было прекрасным и отдохнувший с дороги и полный свежих сил детектив был готов к выполнению своих обязанностей.

Не спеша покончив с завтраком, Роман по традиции оставил в меню чаевые и прошёл на стоянку. Машина оказалась помыта прислугой отеля, что оказалась небольшим, но приятным бонусом к предоставленным услугам, и ожидала владельца в тени навеса на парковке, поблёскивая солнечными зайчиками на лобовом стекле от хромированной звезды на капоте. Райнгольд подключил iPhone к сети машины и забив в поисковике адрес Олбериха Морица, выехал в город. Яндекс-сервис бархатным баритоном Олега Табакова вёл детектива по узким улицам Феодосии в старый город. Здесь среди ещё неплотного потока машин, в утренней прохладной тени акаций и древесных можжевельников у ограды армянской церкви Сурб Саркис Роман Генрихович припарковал «Mercedes» у обочины, втиснув машину среди вереницы других авто, видимо оставленных здесь на ночь. Забрав с собой сумку с личными документами, блокнотом и контрактом на работу, Райнгольд свернул на узкую тихую улочку с высоким забором из ошлифованного ракушечника и пройдя по которой немного вверх, очутился у массивной кованой грады солидного двухэтажного особняка, находившегося в глубине тенистой территории, с ухоженными канадскими клёнами с ажурными бардовыми кронами, аккуратно подстриженными декоративными кустарниками и безукоризненно выстриженной зеленью газонов.

Калитка у въездных ворот оказалась на кодовом замке, с глазком видеокамеры. От ворот к дому вела выложенная некрупным искусственным булыжником дорожка, с такого близкого расстояния ещё раз невольно обращала на себя внимание изящная и ювелирная точность работы умелых рук садовника. Сам особняк частично скрывался в тени деревьев и древесных можжевельников. С улицы просматривалась лишь часть здания, выполненного в строгом стиле конструктивизма, с большими светлыми окнами и строгими фасадами оформленными по заглаженной штукатурке светло-бежевой пастельной краской.

На шум шагов, на встречу гостю выбежал огромный мраморный дог с умными, но недобрыми глазами. Немного не добежав до ворот, собака остановилась и осмотрев незнакомца предупредительно залаяла. Но затем по какой -то негласной команде, может быть прозвучавшего от дома ультразвукового свистка, вышколенный четвероногий охранник потерял интерес к гостю и вернулся вглубь парка к дому. Входная калитка у ворот плавно открылась скрытым от посторонних глаз механизмом и мужской немолодой, но хорошо поставленный голос в динамике переговорного устройства пригласил Райнгольда войти, видимо его ожидали. В глубине парковой территории, детективу открылся довольно просторный двухэтажный особняк, украшенный лишь неброским классическим портиком с колоннами и венчаемый небольшим балконом с витражным французским окном в пол, над парадным входом. Изюминкой дома безусловно являлась натуральная черепичная кровля цвета обожжённой глины. Выделяло особняк и отсутствие кондиционеров на фасаде, так омрачающих обычно визуальный облик нынешних строений, что объяснялось скорее всего наличием центральной системы кондиционирования воздуха, устроенной в подвальном помещении. Вдали парковой территории располагался коттедж из деревянного бруса для обслуживающего персонала, а также просторный гараж с тремя роллетными воротами. Мраморный дог, который встречал гостя у въездных ворот, теперь равнодушно возлежал у ног человека, стоявшего на ступенях парадной лестницы, положив свою огромную голову на сложенные перекрестием передние лапы и свесив из распахнутой пасти влажный розовый язык. Что касается человека, который ожидал детектива у двери в дом, то осанкой и ливреей походил на привратника в дорогих отелях. Привратник, так же как и сторожевая собака, оказался притворно-равнодушен в своих интонациях и не выражая излишних эмоций, ограничился дежурным приветствием:

– Добрый день, господин Райнгольд. Господин Олберих Мориц из-за недомогания примет вас в своей спальне. Будьте любезны проследовать за мной, – и затем, слегка преклонив голову, служащий сделал рукой движение в сторону входной двери, приглашая гостя пройти за ним.

– Добрый день, – ответил в знак приличия Роман и прошёл в дом за дворецким или привратником, который согласуясь с регламентом придержал массивную дверь перед гостем, если в наше время допустимо именовать должность этого человека.

Поднимаясь на крыльцо Райнгольд успел обратить внимание, на широкий пандус с невысокими перилами, устроенный с одной стороны парадной лестницы, скорее всего для въезда инвалидной коляски старика-хозяина. Встречающий его слуга носил безупречно выглаженную тёмно-синюю ливрею и чёрные лакированные туфли, белоснежная сорочка лаконично венчалась строгой тёмной бабочкой в цвет костюма. На вид прислуге детектив дал бы около шестидесяти лет, но не больше. Впереди него шёл высокого роста, сухой и худощавый мужчина, с прямой осанкой, но по лакейски, слегка опущенными плечами, ступая плавным, но твёрдым шагом. Белые дорогие шёлковые перчатки на руках привратника и запах терпкого дорогого парфюма особенно впечатлили Романа Генриховича.

Пройдя в сопровождении дворецкого в дом, Райнгольд очутился в просторном холле, из которого в обе стороны вели коридоры с высокими массивными дверями, покрытыми белой многослойной эмалью и сияющих позолоченной фурнитурой. В центре просторного помещения находились распашные двери со стеклянными фасадами, ведущие видимо в большой праздничный зал, влево вдоль стены поднималась широкая лестница из белого мрамора, ведущая на второй этаж. Стены особняка украшали тканные обои темно-шоколадного оттенка, с тисненым растительным орнаментом по золотистому шёлку, законченность которым придавали многочисленные живописные картины испещрённые сеткой естественного кракелюра в массивных багетных рамах, с бытовым сценами жизни древних немецких городов и портретами родовитых родственников хозяев. Тёмные стены контрастно оттеняли очень высокие белоснежные потолки, декорированные изящной лепниной и старинной бронзовой люстрой, с крупными сверкающими подвесками из богемского хрусталя. Картины, по мнению Романа, принадлежали если ни кисти самого великого Лукаса Кранаха, то уже точно кому-то из немецких живописцев эпохи ренессанса. Старые полотна завораживали и поглощали всё внимание гостя, сочные краски, изящный мазок и до педантизма детализированные сюжеты приковывали к себе взгляд, а неподдающаяся пониманию игра света и тени оживляла немного гротесковые лица, изображённых на картинах горожан средневековых городов. «На калькуляторе в iPhone наверняка не хватит нулей, если оценить в рублях всю эту красоту», – промелькнуло в голове у Райнгольда.

На втором этаже особняка Морица находилось не меньше шести больших комнат. Подойдя к дверям одной из них, дворецкий постучал и, выждав минуту-другую, приоткрыл дверь. Сделав ещё одну небольшую паузу, слуга, обращаясь к кому-то находящемуся в комнате, спросил разрешения впустить Романа Генриховича. Из глубины помещения дворецкому кто-то утвердительно ответил и слуга, распахнув перед Райнгольдом дверь и пропуская того вовнутрь, отступил на шаг в сторону. Войдя в большую комнату, Роман попал в полумрак и его глазам потребовалось несколько секунд, чтобы адаптироваться к смене освещения. Высокие белоснежные потолки с лепниной и широким багетом придавали помещению ещё большее ощущение простора. Тяжёлые шторы на трёх больших окнах не пропускали солнечный свет с улицы и спальню освещала лишь изящная лампа пятидесятых годов, с колпаком из зелёного стекла, горевшая на большом массивном столе рядом с кроватью. Мягкий свет также исходил от двух бронзовых бра позади Романа, находившихся на стене у входной двери.

В полумраке комнаты выделялась массивная деревянная кровать шоколадного оттенка из африканского бакаута, дерева жизни, с резной спинкой декорированной антуражной сценой охоты туземцев на льва, с изящными резными стойками для матерчатого полога из натурального льна. Посреди этой огромной кровати на высоких подушках, укрытый мягким шотландским клетчатым пледом, лежал статный старик в архаичном спальном колпаке и бархатном бордовом халате, в больших очках в роговой оправе с толстыми стёклами, с окладистой тёмной с проседью бородой. На лице старика выделялись тёмные густые брови и большой, греческого типа нос. Может быть, из-за полумрака в комнате, Роман дал бы хозяину на первый взгляд лет семьдесят, семьдесят пять. По всей вероятности перед детективом находился старик Олберих Мориц, а тому-то, по подсчётам Райнгольда, выходило уже далеко за восемьдесят..

Одет Олберих Леопольдович Мориц был в мягкий велюровый халат синего цвета, из-под которого выглядывала белоснежная тонкого шёлка рубашка с повязанным под ней, на шее, тонким бордовым шарфом. Крупные ухоженные руки старик Мориц держал на какой-то толстой немецкой книге в кожаном переплёте.

На стенах спальни владельца, как и во всём особняке, также висели старые картины, но это были картины уже другого времени и других мастеров, чем те, что находились в холле. Изображены на этих полотнах были портреты, скорее всего, многочисленных предков Морица. Тут висела пара немецких баронов в одеждах 19 века, а один из родственников был изображён в костюме германского офицера времён Первой мировой, с орденской голубой лентой через плечо, остальные лица изображались в штатских цивильных костюмах, а женщины в дорогих длинных платьях и драгоценностях. В изголовье хозяйской кровати находился ростовой портрет красивой женщины, которой на вид мы бы дали около сорока лет, изображённой сидящей в резном кресле, с гербом на высокой спинке в виде головы льва, на фоне тёмной драпировки. Женщину с тонкими чертами лица украшал тёмный бархатный костюм для верховой езды, с обтягивающими серыми бриджами и высокими чёрными лакированными сапогами, в руках она держала изящный бархатный шлем и тонкую трость. Рейнгольд обоснованно предположил, что на портрете был запечатлён образ покойной жены Олбериха Морица, Эльзы Карловны фон Ригер.

Лицо старика оттенённое тусклым освещением, казалось болезненно бледным. У его кровати на приставном столике на колёсиках находились какие-то лекарства, тонометр в темной бархатной коробке, градусник, большой стеклянный стакан и графин с водой. Олберих Леопольдович пригласил Райнгольда присесть в стоявшее у стола кресло для посетителей. Дворецкий тем временем, осознав, что в его услугах больше не нуждаются, бережно прикрыл за собой дверь и молча удалился.

– Как вы уже знаете, Роман Генрихович, у нас произошло великое несчастье, – начал срывающимся, но твёрдым голосом старик Мориц разговор с детективом. – Уже как две недели тому назад, пятого числа, в Коктебеле, на нашей яхте трагически погиб мой сын. Мой единственный сын Карл, – старик сделал паузу, видимо разговор давался ему с большим трудом. – Обстоятельства его безвременной смерти, а точнее гибели, вызывают у меня ряд вопросов. Хотя следствие, однако, уже пришло к своим, как мне кажется, весьма скоропалительным выводам. Карла обнаружили на яхте, стоявшей у причала в нашем яхт-клубе, с огнестрельным ранением в голову. Мне говорят, что это он сам произвёл выстрел, в его руке якобы был найден пистолет. Но до меня так никто и не смог довести объективных причин, по которым мог застрелиться такой человек. Мой сын… Имея чувство долга перед семьёй, перед детьми, перед свои отцом наконец… Как он мог уйти, не поговорив со мной… Он бы никогда так не поступил, не уронил бы честь семьи, что бы ни случилось. Однако всё чем ограничилось следствие, это сделать приемлемый в данной ситуации для общественности вывод о неосторожном обращении с оружием.

Видимо, силы на какое-то время оставили старика Морица, его глаза закрылись. Через некоторое время, собравшись с силами, Олберих Леопольдович продолжил:

– Я получил от доверенных лиц весьма исчерпывающие рекомендации в вашей компетенции и порядочности, есть ещё ряд имеющих для меня веское значение обстоятельств, по которым я был вынужден обратиться за содействием именно к вам. Почему я уверен, что вы приложите максимум усилий, чтобы выяснить все обстоятельства произошедшего с Карлом несчастья и если в этом есть виновные, я хочу, чтобы они были найдены и наказаны. Наказаны ни богом, ни судом, а вами, вашей рукой, но моей волей. Вы изначально должны понимать, что я хочу возмездия и чтобы они сгорели в аду?!

Роман был однозначно поражён весьма эмоциональной речью старика. Конечно, он списывал некоторую категоричность требований, на волнение и горечь от утраты старика, но покарать кого-то даже за деньги своей рукой, Роман Генрихович, оставив свою войну далеко в прошлом, в данный обстоятельствах был явно не готов, в конце концов, это же не личная вендетта.

Увидев его сомнения, Олберих Мориц настоял:

– Прежде всего вам потребуется выяснить все обстоятельства гибели сына. Вот вам номер моего телефона, звоните в любое время. А теперь прошу меня извинить. Силы оставили меня. Деньги на расходы вам переведут по номеру телефона. Обо всём остальном побеседуйте с женой Карла Соней, она ждёт вас внизу. Юстас вас проводит.

Сделав рукой жест в направлении двери, старик Мориц нажал кнопку на брелоке, который находился у него рядом с подушкой. Услышав вызов хозяина, дворецкий открыл дверь в комнату и пригласил Романа проследовать за ним. Рейнгольд встал, попрощался с Морицем и спустился за Юстасом на первый этаж. В холле его уже встречала стройная интересная женщина, невообразимым образом списанная с портрета на стене старика Морица. Выглядела она на много младше своих сорока лет. Длинное траурное платье оттеняло немного бледное и худощавое лицо, тёмно-каштановые волосы женщины пахли жасмином и были красиво уложены в высокую строгую причёску. Соня Мориц представилась Роману, как жена сына владельца дома и пригласила последовать за ней в просторный зал.

Зал особняка выглядел поистине парадным, в полном смысле этого слова, как и положено в таких состоятельных домах. Шикарная мебель из карельской берёзы поражала воображение своей монументальностью и великолепием полированного и покрытого многослойным лаком дерева. Центральное место в композиции расположения предметов гарнитура занимал громадный овальный стол, чья массивная столешница играла на солнце замысловатыми переливами среза натурального дерева под многослойным лаком и являлась предметом настоящей роскоши. Вокруг этого шедевра меблировки располагались двенадцать массивных стульев с резными тронными спинками, на которых красовались геральдические изображения резных голов льва, а вдоль высоких стен выстроились в классическом сочетании резные серванты со стеклянными фасадами, с выставленными в них на полках искусными фарфоровыми сервизами и серебряными наборами приборов, трюмо декорированные массивными подсвечниками, бронзовыми каминными часами и разными безделицами, а также широкие мягкие диваны обитые в тон карельской берёзе, шелком в медовые золотые и жёлтые полосы. На стенах парадного зала, также размещались масляные полотна, в дорогих багетных рамах, но здесь общей тематикой картин представлялась охота, а на больших трофейных розетках между картинами, висели великолепно исполненные чучела клыкастой головы кабана, чудесного буйвола и оленя с прекрасными ветвистыми рогами на восемь отростков. Возможно кто-то из семьи Мориц увлекался спортивной охотой или им была близка эта тематика. Стол оказался сервирован для завтрака на двух персон. Соня указав рукой место для Романа, присела на стул напротив него, создав значительную дистанцию для неприкосновенности личного пространства.

– Роман Генрихович, вы можете обращаться ко мне просто по имени, – обратилась к детективу жена Карла, – так мне будет удобнее общаться, чтобы не отвлекаться на условности этикета. Чтобы не тратить попусту время друг друга, предлагаю построить наш разговор таким образом, что вы зададите интересующие вас вопросы, а я в силу своей информированности, постараюсь ответить на них достаточно полно, чтобы представить точную картину произошедшего. Вас это устроит?

– Да, конечно, – ответил ей Райнгольд. Эта женщина своим обликом и манерой разговора сразу вызвала в нём неосознанную симпатию. – Меня вполне устроит ваше предложение. В первую очередь, я обязан выразить искреннее сочувствие и соболезнования вашей семье, в постигшем вас несчастье, – и подгоняемый отмахнувшимся жестом женщины, как бы торопившей его перейти к сути разговора, продолжил. – Мне необходимо услышать подробную историю гибели вашего мужа, после чего я задам наводящие вопросы, если у меня таковые появятся.

Соня утвердительно кивнула в ответ, несколько секунд помолчала, опустив взгляд на стол, видимо обдумывая с чего необходимо начать и затем принялась говорить, негромко и неспешно, хорошо поставленным приятным голосом:

– У меня, так же как и у Олбериха Леопольдовича, есть сомнения в том, что Карл добровольно покончил с собой. Но с вашего позволения, я начну по порядку. В тот день, 5 августа, в воскресенье, мой муж организовал банкет в Коктебеле по случаю закладки на территории нашего яхт-клуба новой гостиницы. Это событие отмечали в ресторане «Санта Фе», который находится в курортной зоне городка, рядом с набережной. В ресторанчике есть открытая площадка под навесом, где и сервировали стол на восемь часов вечера. На банкет были приглашены компаньон Карла по яхт-клубу Борис Спасский, инженер, ведущий проект гостиницы, кто-то из администрации Коктебеля, а также как водится, начальство из налоговой и полиции, нужные для дела люди. Я посещаю такие мероприятия с Карлом. Не посещала. Хотя Карл и просил иногда сопровождать его, по формату мероприятия, гости приглашались с жёнами. Однако муж изначально знал, что я довольно брезгливо отношусь к деловым застольям, меня тяготит общение ради дежурных улыбок и Карл благоразумно предпочитал не настаивать на моём присутствии. Что же касается личности Бориса Спасского, то будет вам известно, это абсолютно весельчак и балагур, такой большой и добрый мужчина и, как мне кажется, хороший друг. Карл слабо понимал в яхтах и во всём, что с этим связано, но очень хорошо разбирался в людях и в добавок любил море, наполненные вольным ветром паруса и свободу. Таким образом, Спасский, как человек вполне подпадающий под эти критерии, да ещё в добавок и бывший яхтсмен, оказался рекомендован Карлу друзьями, как порядочный человек и знаток всего связанного с парусным спортом и морем. Борис сам мечтал об организации яхт-клуба в Коктебеле, но не имел значительных средств для организации большого дела. Муж предложил Спасскому войти в компанию средствами и занять должность управляющего яхт-клуба и тот с радостью согласился. Борис проявил себя способным организатором и с вложенными деньгами мужа, дело пошло на лад.

Потом вы знаете у нас наступило это время голосований… Мы конечно не против России и кто же теперь сможет высказаться против. Но прожив почти всю сознательную жизнь в Украине, как можно так сразу разорвать по живому… Словом, когда появились ваши зелёные вежливые человечки, у мужа возникли трудности с деньгами. Здесь я имею в виду большие, свободные деньги на строительство гостиницы и создание инфраструктуры яхт-клуба. Как вы должны понимать, это большой и затратный проект, с долгой окупаемостью. На винодельне мужа в это время тоже возникли значительные трудности. Вино, которое Карл поставлял в Европу через своих родственников в Германии, попало под санкции Евросоюза, и теперь, в налаженных годами поставках, требовались особые лавирования, чтобы изменить место происхождение вина. Товар ввозят сначала в Черногорию, а уже оттуда под маркой местного вина ввезут в Германию, где разливают на заводе нашего дядюшки. Но изменения повлекли дополнительные расходы на логистику маршрута, на транспортировку, новую фурнитуру, бутылки и рекламу. Ко всему прочему добавились проблемы с бизнесом в Киеве, на Карла стали давить новые люди пришедшие к власти и требовать откатов или уйти с Украины. Словом, проблемы появились… Так вот, вернёмся к пятому августа, Олберих Леопольдович, также присутствовал на банкете. После окончания мероприятия, когда основная масса приглашённых разошлась, примерно около одиннадцати вечера, господин Мориц уехал домой в Феодосию. Карл же после окончания банкета, проводив последних задержавшихся гостей, ушёл пешком в яхт-клуб, где предполагал переночевать на нашей яхте. Муж назвал судно «Райнгольд». – Роман при этих её словах невольно вздрогнул.

– Видите, какие бывают совпадения, – продолжала Соня, увидев непроизвольную реакцию Райнгольда. – Сторож яхт-клуба пояснил, что Карл действительно пришёл на территорию клуба около двенадцати часов, а потом прошёл на яхту, стоявшую у причала. Примерно через час сторож увидел по мониторам видеонаблюдения, что яхта Карла горит и вызвал пожарных, затем он о случившемся начальнику нашей охраны, Грачевскому Леониду Павловичу и в полицию. Пожарные довольно оперативно прибыли и относительно быстро потушили яхту, но в обгоревшей каюте обнаружили тело Карла, – стало совершенно очевидно, что в этом месте Соне особенно трудно стало говорить и женщина с трудом справляется с нахлынувшем на неё волнением. – Муж лежал одетый на кровати в спальне. Пожарные предположили, что пожар мог начаться от замкнувшего на столе в каюте кофейного аппарата. Но Карл никогда не стал бы употреблять на ночь кофе…

– Скажите Соня, а похороны Карла уже состоялись? – почувствовав по интонации, что женщина закончила свой рассказ, поинтересовался Роман.

– Нет, случилась непредвиденная задержка с генетической экспертизой, так как для опознания пострадавшее тело Карла не предъявляли, – сообщила Соня Мориц. – Но теперь заключение получено и похороны назначены на субботу, 18 число. Это в какой то мере связано с ожиданием прибытия родственников из Германии и друзей мужа из Киева.

– Прежде всего меня интересуют следующие вопросы, что вы сами думаете о причинах смерти вашего мужа? Придерживаетесь ли вы мнения Олбериха Леопольдовича о сомнениях в способности Карла совершить самоубийство? Имеются ли у вас обоснованная информация о конфликтах вашего мужа с другими лицами, может быть связанных с коммерческой деятельностью? – Райнгольд.

– Я уже говорила, что в последнее время у мужа имелись проблемы с деньгами, а так же ему угрожали какие-то люди из Киева. Но что собой представляли эти угрозы, кто и какие именно выдвигал требования я конкретно не имею представления. Мне известно, что муж получил кредит под залог гостиницы, – ответила Соня Мориц. – Вам по этому поводу лучше поговорить с нашим юристом Соломоном Израилевичем. Мне представляется, что наш поверенный адвокат наиболее знаком с делами Карла. Вы знаете, что мы теперь поставлены в такое положение с погребением Карла и всей этой печальной процедурой, что вынуждены согласиться с выводами следствия, которое установило неосторожное обращение с оружием. Сами понимаете, что ненужные пересуды в обществе о самоубийстве мужа нам не нужны. И для соблюдения обряда в церкви так проще…