скачать книгу бесплатно
– Ну, так вы все же закройте чердак. И за квартирой Плетнева присматривайте, – попросил Дорогин.
– Есть! – опять вытянулся во фрунт консьерж.
Дорогин зашел в соседний подъезд. Там дежурила милая старушка консьержка, которая, не отрываясь от вязания, заверила Дорогина, что никто чужой в подъезд не заходил и из подъезда не выходил. А потом, поправив очки, добавила:
– Я здесь всех знаю. Я сама здесь с самого детства живу.
Дорогин, кивнув, попрощался и, выйдя на улицу, понял, что сейчас главным для него будет не уйти от преследования и тем более не поехать в лес за грибами, а поскорее перебраться жить к Плетневу. И сделать это нужно будет без ведома плетневского консьержа. Поэтому он, оседлав своего верного железного вороного, сгонял домой, собрал свой всегдашний командировочный рюкзачок, где, кроме мыла, щетки, полотенца, теплого свитера и сменного белья с носками, лежали фонарик и кое-какая специфическая аппаратура, в том числе несколько современных, легко устанавливаемых «жучков».
В этот раз, подъехав к плетневской «сталинке», он снял и сложил в пакет не только шлем, перчатки и бандану, но и куртку. Осмотревшись, Дорогин взял стоящее у мусорных баков, очевидно, забытое или выброшенное строителями ведро, впихнул туда рюкзак и направился к соседнему с плетневским подъезду.
– Куда? – неожиданно оторвавшись от вязания, спросила бабушка-консьержка.
– В пятую, просили передать, – как ни в чем не бывало сказал Дорогин, направляясь к лифту.
Спокойный, уверенный тон, похоже, подействовал на бабушку-консьержку гипнотически. Во всяком случае, она лишь кивнула в ответ.
Дорогин беспрепятственно добрался до верхнего этажа, поднялся на чердак. Он был уверен, что еще не успели закрыть или заколотить двери на чердак, в чем тут же и убедился.
Спустившись по лестнице к квартире Плетнева, Дорогин обнаружил, что она опять не заперта, хотя, уходя, он это точно помнил, он щелкнул одним из замков.
Приоткрыв дверь, он, внимательно прислушиваясь и приглядываясь, прошел в зал и, оставив ведро с рюкзаком у дивана, пошел осматривать квартиру. В квартире было пусто. Заметив, что дверь на балкон открыта, Дорогин, внимательно изучив иные возможные пути ухода, предположил, что человек, так настойчиво проникающий в квартиру Плетнева, в этот раз ушел через балкон. В целях пожарной безопасности недавно пробили в полах балконов лазы и установили пожарную лестницу, ведущую вниз.
Закрыв балконную дверь, Дорогин попытался разобраться в обстановке.
Разбросанные по квартире бумаги и книги свидетельствовали о том, что преступник или преступники что-то настойчиво искали. Глупо предполагать, что их интересовали деньги или какие-то документы (Плетнев, будучи профессионалом, никогда не хранил дома важных бумаг!). Поднимая с пола и складывая в шкаф вещи, Дорогин подумал о том, что преступники вполне могли оставить в квартире видеокамеры или прослушку. И действительно, в одном из цветочных горшков он обнаружил минимикрофон, который тут же отключил. Больше ничего подозрительного Дорогин не нашел. И уже собирался отключить квартирный телефон, но тот вдруг зазвонил.
Дорогин поднял трубку и прислушался.
– Ты, плетневский услужник! Если не скажешь, куда дел жену и детей хозяина, секир башка будет! – рявкнул мужской голос с кавказским акцентом.
Дорогин, так и не отозвавшись, на всякий случай не стал нажимать на рычаг, а, воспользовавшись мобильным, перезвонил на телефонную станцию. Как и следовало предполагать, там номер определить не сумели.
Но зато теперь он знал, что те, кто рыскал в квартире, хотели узнать, где находятся жена и дети Плетнева. Похоже, Плетнев спрятал их более чем надежно. Ведь даже ему, Дорогину, он не намекнул на то, где именно они будут находиться. Хотя, возможно, Плетнев не думал, что его семью начнут преследовать так скоро.
Одно успокаивало: раз уж преследователи так настойчиво выспрашивают о местонахождении семьи, значит, не успели проследить за ними. И пока что, можно надеяться, и жена и дети Плетнева для бандитов недосягаемы.
Дорогин подумал и решил все же не отключать телефон.
Среди разбросанных по полу, а теперь поднятых им фотографий была одна особенно ему дорогая. Там они с Плетневым были сфотографированы на фоне Кавказских гор, как раз во время той памятной командировки, когда им едва не всучили заразных ежиков.
Дорогин взял фотографию в руки и задумался.
Ему приходилось сталкиваться с разным оружием. Он научился мастерски выбивать из рук противника нож, уклоняться от пуль и рассчитанных до миллиметра смертельных ударов. Даже яд в воздухе, питье или пище можно нейтрализовать с помощью правильно подобранных и вовремя принятых адсорбентов. Самым же непредсказуемым и опасным для человека было, есть и будет биологическое оружие. Именно поэтому и ныне ведутся разработки новых его видов, несмотря на строгий запрет, хоть и под грифом строжайшей секретности. И если, как намекнул Плетнев, где-то на Кавказе пытаются его применить, эти разработки находятся в ведении кого-то из высших эшелонов власти. ГРУ и ФСБ не могут выпустить такие опасные вещи из-под контроля. Они не пресекают их, значит, это кому-то выгодно.
Дорогин присмотрелся к фотографии. Плетнев, в отличие от него, Дорогина, темноволосого и темноглазого, имеет очень выгодную, неяркую, славянскую, скорее прибалтийскую, внешность. Все благодаря его матери, литовке. Он практически неузнаваем. Таких, как Плетнев, высоких, худощавых блондинов с прозрачными голубыми глазами, в Прибалтике, да и в России, тысячи, а то и миллионы.
Тогда, на Кавказе, Плетнев тоже косил под прибалта. Благо из того лагеря боевиков, куда их тогда заслали и куда им предлагали завезти зараженных ежиков, никого в живых не осталось. Иначе бы месть их была страшна. Хотя, кто знает, ведь кто-то из местных мог их заприметить и задуматься, почему, когда отряд нарвался в ущелье на засаду и был встречен ураганным огнем с земли и воздуха, двум наемникам удалось уйти. А были этими наемниками он, Дорогин, и косивший под прибалта Плетнев. Тогда, вполне возможно, этот сегодняшний звонок был связан с местью.
Занявшись уборкой, Дорогин и не заметил, как начало смеркаться. Прежде чем зажечь свет, он решил задернуть штору. Но стоило ему подойти к окну, как в балконную дверь постучали. Дорогин прижался к стене. Приглядевшись, он понял, что на балкон по пожарной лестнице вновь кто-то поднялся. Черноволосый усатый парень в кожаной куртке еще раз постучал в балконные двери, и Плетнев, хоть и понимал, что за парнем в квартиру может вскочить целая свора его сотоварищей, все же осторожно приоткрыл и, впустив незнакомца, тут же захлопнул двери.
Парень усмехнулся и, приподняв руки, покрутил ими в воздухе. Мол, я безоружен.
– Ты один? – спросил Дорогин.
– Да один, один я… – кивнул тот и добавил: – Меня сюда послали, чтобы предупредить об опасности.
– А что ты здесь искал? – спросил Дорогин.
– Я? Искал? – удивился парень.
– А разве это не ты здесь хозяйничал и дал мне по голове? – спросил Дорогин.
– Нет конечно. Я только что прилетел. Мы с вашим товарищем давние знакомые. В общем, узнав, что я лечу в Москву, он сказал, что у него в квартире будет жить… кажется, Сергей…
– Допустим, – кивнул Дорогин.
– И что вы, если вы действительно Сергей, должны помочь мне переправить в надежное место его семью. Вы же знаете, где сейчас находится его семья?
– Нет, – покачал головой Дорогин, – не знаю.
Парень говорил настолько спокойно и уверенно, что ему трудно было не поверить.
– Знаешь, гад! – вдруг воскликнул парень, выхватывая пистолет.
Но Дорогин был готов к такому развитию событий.
Через несколько минут молодой человек, обезоруженный и со связанными руками, опустив голову и сверкая из-подо лба глазами, уже сидел на диване, а Муму, устроившись напротив, пристально всматривался, как ему теперь казалось, в знакомое смуглое лицо.
– Мы с тобой раньше не встречались? – спросил он наконец.
– Это теперь неважно, – буркнул юноша.
– И все же…
– Я тогда был мальчишкой, – прошипел сквозь зубы юноша. – И я все видел и все понял. И когда теперь ваш друг опять появился в наших краях, я попытался предупредить наших. Но мне не поверили. Мне сказали, что я что-то путаю. И тогда я сам прилетел в Москву.
– А кто тебе дал этот адрес? И почему ты думаешь, что здесь живу не я, а какой-то мой товарищ? – спросил Дорогин.
– Этого вам знать необязательно, – зло буркнул юноша и добавил: – Но имейте в виду, я все равно вырвусь и найду его семью. И я докажу, что это вы, вы тогда погубили и моего отца, и моего дядю!
– Подожди. Ты что-то путаешь… – проговорил Дорогин, пытаясь продумать, как разумнее вести себя дальше.
Но очевидно, узел на веревке, которой Дорогин связал руки юноше, был слишком слаб или юноша умел развязывать любые узлы… Так или иначе, в одно мгновение пленник вскочил и, рванув балконную дверь, буквально скатился вниз по лестнице.
Дорогин поспешил ему вслед, но юноша, спрыгнув на землю, тут же вскочил в ожидавшую его машину и был таков.
Глава 3
Лев Пореченков, один из самых востребованных в модной столичной клинике пластических хирургов, был суеверным человеком. Нет, он не сворачивал с тротуара, если видел изготовившуюся к перебежке черную кошку, потому что перемещался с места на место преимущественно в своем новеньком авто. И операций с тринадцатого числа переносить ему не приходилось: сами клиенты не решались выбирать такую дату. Но когда утром в понедельник Лев Пореченков включил кофеварку и в это время вырубили электричество, он почему-то воспринял это как недобрый знак.
Сегодня он останется не только без кофе, но и без утренних тостов и теленовостей, которые привык смотреть за чашечкой ароматного, пьянящего и бодрящего своим горьковатым привкусом напитка. Вот когда наконец пожалеешь, что в новой квартире стоит не газовая, а электроплита! Ожидать, пока включат электричество, Лев Пореченков не мог. Как раз сегодня на девять была назначена операция, к которой его пациентку – известную актрису – готовили целую неделю. Оставалось надеяться, что он успеет выпить кофе на работе. Благо и там стоит прекрасная современная кофеварка и его молодая помощница Леночка прекрасно с ней управляется. Еще не насытившись холостой жизнью и независимостью, Лев Пореченков предпочитал не завязывать с женщинами никаких серьезных отношений. Но красивых, умелых и ласковых далеко от себя не отпускал. А Леночка была не только отличной медсестрой и, судя по пирожкам, которые приносила к чаю, замечательной хозяйкой, но и, на зависть тем, кто пользовался услугами их клиники, длинноволосой полногрудой блондинкой, с тонкой талией и длинными красивыми ножками. Главврач Тимур Ашотович Табиридзе, когда речь заходила об очередной рекламной кампании, любил повторять: «Наша лучшая реклама – это Леночка. Пока она дефилирует по нашим коридорам, пациентки, чтобы стать на нее похожими, будут готовы стерпеть даже адские муки и выложить любые деньги».
Надежда выпить кофе из Леночкиных ласковых ручек на какое-то время приглушила неприятное предчувствие, но, когда недавно купленная машина, новенькая серебристая «хонда», не завелась, Лев, взглянув на часы и злобно стукнув кулаком по рулю, понял, что началось то, что обычно называют «полосой невезения». Сколько она продлится, одному богу известно. Разбираться в машине времени не было. Лев еще раз взглянул на часы и прикинул, что он еще может успеть доехать на метро, это перспективнее, чем ловить такси.
В метро Лев Пореченков давненько уже не ездил. И хотя станция находилась совсем рядом с домом, а на машине иногда приходилось часами простаивать в пробках, Лев, который с детства не переносил толпу, все равно выбирал авто. Даже после банкета, находясь под хмельком, он просил, чтобы его подвезли, или вызывал такси. Но теперь, завязнув в этой самой «полосе невезения», Лев почувствовал, что его тянет к людям. Там вроде не так страшно.
Метро впечатлило его не количеством спешащих, нервно толкающих друг друга людей, а тем, что все служащие и некоторые пассажиры были в ватно-марлевых повязках. Только теперь Лев вспомнил, что вчера в клинике говорили о том, что в связи с начавшейся эпидемией свиного гриппа придется объявлять карантин и ходить в ватно-марлевых повязках. Да, действительно, и в теленовостях предупреждали, что аптеки будут работать круглосуточно, а лекарства завозят каждые четыре часа. Похоже, в городе начиналась паника. Будучи медицинским работником, Лев понимал, что толкаться в толпе сейчас действительно небезопасно.
Но отступать было некуда. Времени оставалось в обрез. Радуясь, что имеет рост выше среднего, подтянув к носу свой ярко-синий шарф, задрав голову и отворачиваясь от чихающих и покашливающих граждан, Лев спустился по эскалатору и, зайдя в вагон, присел на освободившееся только что место.
– Граждане пассажиры! – донеслось из динамика. – Убедительно просим обо всех подозрительных и оставленных без присмотра вещах сообщать дежурному по станции.
И только Лев решил вздремнуть, как услышал женский вскрик.
И тут же прямо перед ним потеряла сознание молодая женщина. Люди, которые только что стояли так тесно, что тесней не придумаешь, вдруг расступились. Модно одетая, ярко накрашенная брюнетка в черничной куртке рухнула на пол, побледнела и, закатив глаза, забилась в конвульсиях.
– Врача! Здесь есть врач?!
– Нужно остановить поезд!
– Дурак! Нужно поскорее добраться до станции!
Мужские и женские голоса перебивали друг друга. Люди боялись приблизиться к упавшей женщине и отступали от нее все дальше.
– Это грипп! Свиной грипп! Давно нужно было объявлять эпидемию! – прокричала высокая блондинка в повязке.
Несколько человек интуитивно натянули на лицо шарфики.
– В метро он не передается! Здесь сквозняк!
– Откройте окна!
– Пустите, дайте выйти!
– Так есть здесь врач или нет?! – не унималась дама в шляпе.
– Какой врач! Ей уже никто не поможет! – одернул ее краснолицый лысый толстяк в засаленной черной куртке.
Сам не зная почему, Лев Пореченков встал и произнес:
– Я врач. Не кричите. И не создавайте паники.
Люди расступились и затихли.
– Может, вам повязку дать? У меня есть лишняя! – предложила активная старушка в ватно-марлевой повязке и синей беретке.
– Не надо! – покачал головой Лев и, присев на колени, попытался уловить едва прослушиваемый пульс. Потом попытался приподнять голову, но женщина неожиданно закашлялась, и у нее горлом пошла кровь.
Перегон между станциями казался бесконечным.
И вдруг Лев заметил, что у женщины из-под рукава выполз довольно большой крылатый муравей.
– Блохи! Здесь блохи летучие! – крикнула женщина в шляпе.
– Какие блохи! Это муравьи! Таких теперь в Москве по горло! – поправил ее молодой мужчина в кепке и кожаной куртке. – Это мутанты какие-то. Лето было теплое и влажное. Вот их и развелось черт знает сколько.
– Здесь их целая банка! – раздалось с другого конца вагона.
– Это диверсия!
– Теракт!
– Ой, здесь мужчине плохо!
– Кровь! У него кровь!
– Врача! Врача!
– Там еще кому-то плохо! – сообщила старушка в беретке.
– Я слышу, – кивнул Лев Пореченков, отпуская руку лежащей перед ним, уже не кашляющей, холодеющей женщины.
– Она умерла? – тут же спросила старушка.
Лев молча кивнул.
– Доктор! Доктор! Человек умирает!
– Давите, давите муравьев!
– Они улетают!
– Откройте окна! Пусть вылетают в метро!
– Вы что! Наоборот, закройте окна, чтобы они не разлетелись!
Опять голоса накладывались один на другой, а люди повскакивали с мест, залезли ногами на скамейки, сами не зная, как и от чего спасаться.
Когда наконец поезд доехал до станции и за окошками показались ее огни, люди совсем обезумели и рванули к выходу.
– Милицию! Позовите кто-нибудь милицию! Здесь ЧП! – попросила старушка, стараясь сдержать поток пытающихся войти в вагон пассажиров.
В вагон зашли двое милиционеров и попросили освободить вагоны, оставив лишь боевую старушку в ватно-марлевой повязке и синей беретке и Льва Пореченкова, которого старушка упросила задержаться хотя бы на одну станцию, чтобы рассказать, в чем дело.
– Но у меня операция… – попытался объяснить Лев.
– Но вы же доктор! Без вас никто не разберется.
