скачать книгу бесплатно
– Да, и вот еще что, – подумав, произнес Егор. – Я буду бить тебе морду всякий раз, когда тебя увижу, где бы это ни произошло. Это не из-за того, что ты трахнул мою девушку, и не потому, что ты вонючий наркоман. Я буду бить тебе морду просто так. Ты мне не нравишься.
Егор вышел.
В этом доме ему делать было больше нечего. Теперь все стало предельно ясным. Катерина спуталась с этим наркоманом, а он пристрастил ее к наркотикам. Знакомая до боли картина: сначала – травка, потом – постель. Или, может быть, все произошло наоборот: сначала – постель, а потом для остроты ощущений – несколько затяжек. Но какая, собственно, разница! Так произошло или иначе – это уже не имело никакого значения. Все кончено. Измену Егор оправдывать не мог, да и не хотел.
Глава 3
Полковник Воронин флегматично посмотрел на наручные часы и, подавив желание размять затекшие суставы, поудобнее устроился на жестком стуле с высокой спинкой. Многолетний опыт ожиданий в приемных заставил его усвоить одну простую истину: никогда не проявляй эмоций. Надоело – терпи, душно – терпи, опаздываешь – терпи, затекла спина и сводит ноги – терпи. Только не выказывай недовольства. Сцепи зубы и попытайся изобразить нечто похожее на улыбку. Это будет маленькой победой над пренебрежительным отношением к тебе. Ведь чем выше по рангу чиновник, тем дольше ждешь. Если у своего прямого начальника можешь просидеть пятнадцать – двадцать минут, у начальника твоего начальника – час и дольше, то в министерстве ожидание займет целый день.
В этом отношении сегодня Воронину не повезло. Он находился в приемной уже почти целый час. И хотя мог бы, как бывало раньше, войти в кабинет без приглашения, на этот раз терпеливо ждал своей очереди. У его начальника – генерал-майора Федеральной службы безопасности Семена Федоровича Круглова находился посетитель. Полковник наверняка не знал, кто в кабинете: суровая и неразговорчивая секретарша, прозванная за свой характер «железной леди», как всегда, была непроницаема и молчалива. Однако интуиция ему подсказывала, что разговор ведется там важный.
В который уже раз Воронин обвел взглядом обитую красным деревом приемную, ровные ряды стульев с высокими спинками – остатки старинного гарнитура, сделанного в середине прошлого века. Ходили слухи, что раньше эта мебель находилась в Кремле, возможно даже в приемной самого Берии, и тысячи обреченных, сидя на этих стульях, томились в ожидании решения своей судьбы. Будучи наслышан о пристрастии Круглова к подобного рода вещицам, Воронин охотно верил этим слухам, тем более что историю висевшей в приемной картины – портрета Феликса Дзержинского – он знал очень хорошо. Более полувека она красовалась на самом видном месте в кабинете главы КГБ. Затем, после перемен, перекочевала к генералу Круглову. Совсем не потому, что Семен Федорович являлся отпетым коммунистом, а по причине того, что он считал: историю, какой бы она ни была, нужно уважать.
Размышляя о прошлом окружавших его вещей и о превратностях судьбы, Воронин незаметно переключился на себя. Мысли, как всегда, приходили на ум не самые приятные. Ему уже сорок два года, а он все еще один, без семьи, без детей. И если в плане карьеры маячила реальная перспектива получить очередное звание и занять генеральское кресло, когда Круглов получит повышение, то в личной жизни ему грозила старость в полном одиночестве. С каждым годом боязнь этого, таившаяся где-то глубоко внутри, становилась все острее. Он загружал себя работой, оставлял время только на сон и еду, но и это не помогало. Когда выдавалась свободная минута, мысли о грядущем одиночестве неизменно возвращались. Так было и сейчас.
Прошло еще десять минут.
Услышав тихий скрип отворяемой двери, полковник Воронин встрепенулся. Из кабинета вышел невысокого роста сутулый старик. Редкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад. Испещренное глубокими морщинами лицо выражало глубокую боль и печаль. Одет он был подчеркнуто элегантно: идеально подогнанный без единой лишней морщинки костюм, белоснежная рубашка, строгий галстук. Ничего лишнего. Все безупречно. От него за версту веяло ощущением собственного достоинства и превосходством над другими.
Чувствовалась старая закалка. Воронин на дух не переносил подобных людей. К несчастью, в начале своей карьеры ему довелось вплотную с ними столкнуться, и неприятный осадок сохранился на всю жизнь. Такие, как этот, принадлежали к самой верхушке, к элите, жившей в своем собственном мирке, по своим правилам. Все остальные люди для них не существовали. Их называли просто – народ. Безликий безропотный народ.
Или попросту – толпа. А они ей управляли, как пастухи стадом глупых баранов.
Проходя мимо, старик смерил Воронина долгим изучающим взглядом. Это был взгляд человека, привыкшего к беспрекословному повиновению, но в то же время глубоко несчастного. Полковнику стало по-человечески жаль его. Как вымирающий реликт, старик олицетворял собой минувший век, минувшую эпоху.
«Кто он? И что означает его появление у генерала?» – подумал Воронин.
Старик ушел.
– Проходите, Семен Федорович ждет вас, – раздался лишенный всяческих эмоций голос секретарши.
Полковник поднялся со стула и направился к двери в кабинет. Ожидание окончилось.
Генерал Круглов стоял посреди своего просторного кабинета, вся обстановка которого, включая пепельницу и пресс-папье на столе, была строго выдержана в кремлевском стиле тридцатых – сороковых годов. А сам начальник специального отдела ФСБ внешностью напоминал партийного чиновника времен Брежнева: простой строгий костюм-тройка, короткая стрижка, грубоватые, но честные черты лица. Во всем этом не было даже намека на то, чем на самом деле занимался Круглов.
– Здравствуйте, господин генерал. Вызывали? – остановившись у порога, спросил полковник.
Еще сидя в приемной, он понял, что разговор предстоит серьезный, поэтому старался держаться официально, как подчиненный с начальником. Ни малейшего намека на личные отношения.
– Здравствуй, Алексей Петрович, – генерал дружески улыбнулся и, подойдя поближе, протянул руку. – Извини, что заставил столько ждать. Тут такое дело.
Он обнял Воронина рукой за плечи и повел к завешенному красными шторами окну. Там стояли два стула – намного удобнее и изящнее, чем в приемной, но такие же старые.
– Садись, – кивнул Круглов.
Он подошел к столу и через несколько секунд вернулся с громоздкой бронзовой пепельницей в форме перевернутой вверх ногами черепахи.
Взглянув на нее, Воронин отметил, что к полудню генерал выкурил уже восемь сигарет – на три больше его дневной нормы. В пепельнице находилось еще несколько окурков. Судя по маркам сигарет, они принадлежали трем совершенно разным людям. Самые верхние, с серым фильтром – скорее всего старику. Два окурка без фильтра со специфическим оттиском зубов оставил не кто иной, как подполковник Свиридов, возглавляющий экспертный отдел. Принадлежность остальных окурков установить не удалось.
– Закурим? – предложил Круглов, протягивая пачку сигарет.
– Спасибо. У меня лимит.
– Вот как! – генерал вопросительно поднял брови.
– Бросаю курить. Каждые два дня на одну сигарету меньше.
– Получается?
– Тяжело.
Генерал понимающе кивнул. Для того чтобы бросить курить, нужна сила воли, такая, как у Алексея Воронина. А вот ему самому, наверное, это не под силу.
Повертев сигарету в пальцах, он со вздохом сунул ее в рот и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, он спросил:
– Видел старика, что вышел отсюда?
– Да.
– Что ты о нем думаешь?
Воронин пожал плечами.
– Кто-то из бывших.
Генерал одобрительно кивнул.
– Верно. Этот старик – генерал Ткаченко. Слыхал о таком?
– Слышал. Я считал, что он давно умер. Сколько ему?
– Где-то за восемьдесят пять, и, как видишь, он еще довольно крепкий и бодрый, – произнес Круглов. – В свое время генерал-полковник Василий Иосифович Ткаченко курировал спецслужбы, в том числе и КГБ. Фигура очень значительная. Даже сейчас, спустя столько лет, к его голосу прислушиваются. Он еще очень многое может.
Генерал сделал паузу. А Воронин терпеливо ждал продолжения. Предисловие, конечно, очень интересное, но основная часть разговора, ради которого его вызвали в срочном порядке, еще не прозвучала.
– А какое, собственно говоря, отношение к генералу Ткаченко имею я? – задал вопрос он.
Озабоченно сдвинув брови, Круглов долго вглядывался в каждую черту лица подчиненного, пытливо изучая, словно увидел впервые, упрямый взгляд из-под густых русых бровей, тяжелый подбородок, немного выдающиеся на восточный манер скулы.
– Хорошо. – наконец он решился.
Поднявшись со стула, генерал подошел к письменному столу и вынул из ящика зеленую пластиковую папку, туго набитую бумагами.
– Прежде всего я хочу предупредить: дело, которое я собираюсь тебе поручить, очень серьезное. От его исхода зависит многое. Наше повышение в том числе. Согласись, генеральские погоны тебе подошли бы намного больше. Ты их заслужил. Я уже не говорю о том, что в случае удачного исхода твое имя окажется у всех на слуху, о тебе узнают наверху, – увидев, что полковник хочет возразить, генерал знаком руки остановил его. – Знаю. Знаю. Ты хочешь сказать, что тебя политика не интересует. Но поверь мне, человеку, который на этом съел зубы, вся наша жизнь – сплошная политика. Когда-нибудь это может тебе очень пригодиться. Так что сперва хорошенько подумай, а потом решай. В общем, я хочу сказать, это – твой шанс.
Воронин с сомнением покачал головой.
– И Ткаченко в состоянии это исполнить?
– У него осталось много друзей. А должников еще больше.
По тому, как суетливо забегали глаза генерала, Воронин понял, что к числу ткаченковских должников принадлежал и его шеф. Теперь все понятно: долг платежом красен.
– Что за дело?
Круглов протянул папку и пояснил:
– Здесь содержится все, что успели собрать до твоего прихода. Более подробную информацию получишь по ходу дела. В твоем распоряжении будут все доступные средства. Под мою ответственность, – заверил генерал. – А теперь о самом главном. Три дня назад ограбили дачу Ткаченко. Украли три картины, довольно ценные, но не слишком. Грабителей спугнули, и они не успели взять ничего из дорогих коллекций, находившихся в доме. Прихватили только картины. В общем, и шум-то поднимать не из-за чего. Однако самое неприятное в том, что воры застрелили внучку Ткаченко, приехавшую отдохнуть к деду, и охранника.
– Да-а-а. – протянул Воронин. – Дела.
– Вот почему старый генерал поднял всех на ноги. Хочет найти убийц внучки. Картины ему, видимо, нужны постольку-поскольку, а вот внучка. Решил отомстить.
– Сколько ей было лет?
– Двадцать четыре. Настоящая красавица. Была.
– А где ее родители?
– Погибли давным-давно. Ее вырастил и воспитал дед.
«Естественно, по глупости потерять самое дорогое, что у тебя было – тяжкий удар», – подумал Воронин.
– Она работала?
– Нет, она находилась в декретном отпуске.
– У нее были дети?
– Двое. Мальчик – три года, а девочке не исполнилось и одного.
– Они выжили?
– Да, они спали на втором этаже. Грабители не стали подниматься наверх, – пояснил Круглов. – Дурацкое стечение обстоятельств. Если бы девушка их не спугнула, они спокойно обчистили бы дачу и скрылись.
– И тогда Ткаченко не стал бы поднимать весь этот шум из-за каких-то там безделушек, – докончил Воронин.
Генерал кивнул.
– Я думаю, да. Если верить словам, для него они лишь память. Тем более что там не было ничего ценного, только сувениры из прошлой жизни. – Кивком он указал на папку. – Там подробное описание украденных картин, фотографии, заключения экспертов. Самая ценная из них – репродукция полотна Хальбейна, сделанная в пятидесятых годах двадцатого века. Остальные – отечественные картины тридцатых годов. Ничего ценного.
– Значит, хватали первое попавшееся?
– Похоже на то.
– Что ж, выходит, что версия о заказном ограблении отпадает.
– Да, было бы глупо это предполагать.
– А если это заказное убийство? Возможно, все тщательно спланировано и подстроено? – выдвинул очередную версию Воронин. – Заказные нынче в моде.
Однако генерал ее решительно отверг.
– Вряд ли. Во-первых, Людмила Ткаченко в тот вечер не должна была там находиться. Ее появление – чистая случайность. Во-вторых, она домохозяйка, никакой подозрительной деятельностью не занималась.
– А ее муж?
– В настоящий момент находится за границей.
– Чем он занимается?
– Он дипломат.
Получалось, что и эта версия отпадала. Воронин задумался. Слишком много непонятного и практически не за что зацепиться. Утешало одно – убийство не заказное. В противном случае дело грозило обернуться очередным «глухарем». Если при ограблении у воров что-то пошло не так, значит, можно рассчитывать на зацепку.
– Что-нибудь нашли? Улики? Сколько человек работало? – поинтересовался Воронин.
– Как минимум, трое. Возможно, на улице находился кто-нибудь еще. Улик никаких. В тот вечер шел дождь, он смыл все следы на улице.
– А отпечатки обуви, если был дождь, то.
– Дождь начался позже, когда они уже были внутри. Единственная зацепка – это гильзы и пули.
– Ясно. Придется начинать все с нуля, – заключил Воронин. – Мне нужен будет доступ на дачу. Ее обследовали?
– Да.
– Кто?
– Местные оперы.
– Это меня не устраивает. Мне нужны наши спецы. Все по полной программе. И чтобы никто не мешал.
– Ткаченко сказал, что дача в нашем распоряжении. Там будет находиться его доверенный человек, он расскажет, что к чему. Через него будешь держать генерала в курсе.
– Соглядатай, значит. – усмехнулся Воронин.
– Не соглядатай, а помощник, – нахмурился Круглов.
– Это ничего не меняет. А как насчет времени?
– Тут, сам понимаешь, чем быстрее, тем лучше. Если не пойти по горячим следам, можно увязнуть надолго.
– Не хочу, чтобы на меня давили, – предупредил Воронин.
– Знаю. Знаю. Никто на тебя давить не станет. По крайней мере, первое время. А потом. – Круглов развел руками. – Сам видишь, старик из кожи готов вылезти, но достать убийц внучки.
– Мне нужны твердые гарантии.
