скачать книгу бесплатно
– Не изволю, и вам воспрещаю, – герцог поднялся из кресла и уставился на супругу, как на какое-то диковинное насекомое. – Я, сударыня, сам буду решать, где нам праздновать Пасху. В Лондоне будет герцог и мой отец. И думать забудьте о Шотландии.
Леди Франсис встала. Она была очень бледна. Посмотрев по сторонам, женщина сначала прошла к камину, постояла в задумчивости, потом вернулась к окну, остановилась рядом с мужем и едва слышно произнесла:
– Сообщаю вам, супруг, что я жду ребенка и на третьем месяце уже.
– Ребенка? – Чарльз Говард-младший чувствовал себя раздавленным, как будто его переехала карета или Генри Смит ударил ему своим огромным кулаком промеж глаз. Он дотронулся до кармана камзола, в котором лежало письмо леди Сьюзен Харли, и закричал. – Что вы такое говорите, сударыня? Слуг развлекаете, заявляя такое? В кабинете, живо!
Он потащил ее через холл, к двери библиотеки, открыл дверь, втолкнул жену внутрь. Она вбежала, сдавленно плача, стала качать головой, словно в припадке. Лорд Говард закрыл обе двери, подвинул на середину кабинета стул и одним движением усадил ее на него:
– Ребенка, сударыня? Дозвольте мне, матушка, спросить, какого ребенка вы ждете три месяца, если я не был в вашей спальне полгода? Вы спятили? Это ваша меланхолия так пагубно на вас влияет?
– Прекратите, сударь! – она и сжала ладонями голову. – Прекратите тиранить меня! Вы убиваете меня жестокостью своею! Убиваете! Я была у доктора, я не безумна! Он говорит, я во всем здорова. Я ношу ребенка, он уверил меня в положении моем!
– Ребенок не мой! Это ясно и дураку. Вы изменили мне? Я не богохульник, сударыня, чтобы признать вас за непорочно зачавшую! – лорд Говард схватил жену за плечи и встряхнул. – В глаза мне смотреть! В Глаза смотреть, женщина! Чей ребенок, от кого он?
– Не буду сказывать, ничего от меня не узнаете! – Фрэнсис даже не рыдала, а ревела, как раненый зверь.
– Не будете сказывать? – лорд Говард оттолкнул ее так, что она откинулась на спинку стула. Он метался между камином и столом, размахивая руками. – А в суде за разврат и прелюбодеяние тоже не будете сказывать? Зная дела матушки вашей, кто же удивится, что у нее такая дочь! Меня и без суда с вами разведут, сударыня, как глупца, связавшегося со шлюхой!
– Господи Боже, помилуй! – Фрэнсис упала со стулаа на колени и на четвереньках поползла к мужу, обхватила его ноги руками, подняла лицо и сдавленно вымолвила. – Прощения вашего прошу, Чарльз! Я признаюсь вам, во всем признаюсь! Только прощение дайте.
Чарльз Говард-младший схватил ее за руку, рывком поднял на ноги и зашипел прямо в лицо:
– Не плакать! Убрать слезы! Дышать! И сказывать мне все, если хотите остаться моей женой хотя бы еще день. Чей ребенок? От кого вы понесли, сударыня?
– От Перси, – она продолжала обнимать руками его ноги и рыдать. – Мой ребенок от Перси. Это юноша в Брэмптон Брайан Холле. Помощник управляющего графа.
– Как вы сделали мне измену? Вы лежали там в меланхолии и при вас была Марта, сударыня, – Чарльз Говард-младший был потрясен. – Помощник управляющего! Даже не сам управляющий, а мальчик на побегушках! Вы умом повредились, сударыня? Как вы смогли сделать измену в чужом доме, полном людей?
– Не знаю, – взгляд леди Фрэнсис застыл, она не могла даже пошевелиться. – В комнате была духота. Я не имела сил там больше быть. Я пошла на улицу и встретила его. У него свое жилье, не в доме.
– Духота, – повторил за ней Чарльз в полном изумлении. – Воля ваша, сударыня, пусть будет духота. Послушайте меня теперь и не думайте, что я вас простил и смирился. Вы скажете Генри, где живет ваш доктор, и Генри приведет его сюда для свидетельства вашего положения и убеждения сохранить его в тайне. Соберите свои вещи для поездки. Возьмите все свои деньги. На рассвете вы, сударыня, а также я, Генри Смит, Марта и мой поверенный убываем в Брэмптон Брайан Холл для выяснения всего этого дела и принятия мер, чтобы никто ничего не узнал. Я не жестокий тиран и не буду вас бить, хоть и следовало бы начать воспитание ваше с битья, но не мне, а вашему отцу. Вы исповедаетесь мне в грехе вашем, и тогда я решу, как наказать вас. Вам так понятно, сударыня?
Она отпустила его ноги, подняла глаза и кивнула. Чарльз увидел, что губы ее искусаны до крови, глаза красные от слез и бессонницы, кожа бледная, как у покойницы.
– Будьте тут. Я найду Генри, – лорд Говард открыл дверь и вышел из кабинета.
* * *
Опять тошнота, а за ней рвота. Сьюзен Харли боялась, что ее вырвет прямо за столом во время завтрака. В обед, обычно, ее уже не тошнило, но ей стало трудно переносить некоторые запахи пищи, изменился вкус. Предугадать, что сегодня вызовет тошноту, было трудно. Когда при подъеме по лестнице у нее впервые закружилась голова, она испугалась и подумала, что заболела инфлюэнцей или горячкой. Легла на кровать, зажмурилась, попыталась дышать глубже и вспомнить, не кашляла ли ночью. Она уже хотела пойти к матери и рассказать ей о своей болезни, но вдруг появилась какая-то мысль, предчувствие, и внутренний голос сказал одно слово – «нельзя». Она закрыла глаза и как бы перенеслась на много лет назад, оказалась в гостиной Брэмптон Брайан Холла и услышала голос тети Энн, жены дяди Томаса, которая сидела на диване с огромным животом и рассказывала о тошноте, рвоте по утрам, недомогании, головокружении. Через два месяца родилась ее кузина. Мысль стала сильной, превратилась в уверенность, а потом исчезла, и остался ужас. «Сколько у нее уже не было женских недомоганий? Что теперь делать?»
Когда отец и мать заявили ей, что едут в Лондон на две недели по делам отца в Парламенте и вернутся перед Пасхой, она отказалась отправиться с ними, сославшись на скуку в Лондоне ранней весной и плохую для конца марта погоду. Проводив родителей, Сьюзен тем же вечером открылась своей камеристке и наперснице, Луизе Тарле. Тридцатилетняя француженка поцокала языком, расспросила девушкуо ее недомогании и на другой день предложила съездить за двадцать миль к одному доктору, который хранил тайны своих пациенток от отцов и мужей, оказывал им помощь в деликатных вопросах.
От доктора Сьюзен Харли вернулась в отчаянии. Сомнения развеялись, она носила ребенка Чарли. Луиза Тарле понимала, что огласка положения хозяйки может стоить ей места, и стала строить планы. В первую очередь, следовало написать Чарли и потребовать его помощи. Богатые мужчины улаживают такие дела лучше молодых, зависимых от родителей женщин. Нужно было незаметно расшить платья, раздобыть денег, подготовить какое то уединенное место, куда можно было бы скрыться. Высыпав шкатулку с драгоценностями на кровать, леди Сьюзен и Луиза отобрали то, что можно было бы тайно продать. Далее обшарили кабинет отца и получили из ящиков его стола десять фунтов. Взяли не все, только четвертую часть карманных денег графа, лежащих тут и там. К тому моменту письмо к Чарли уже было пять дней в пути. Его писала Сьюзен, но подписывала и отправляла Луиза. В нем было всего несколько строчек: «Я ношу вашего ребенка. Приезжайте немедленно. Родители в Лондоне. Времени очень мало. Ваша С.»
* * *
Чарльз Говард-младший сидел в кабинете герцога Норфолка и смотрел на письмо Сьюзен. Весь его привычный, спокойный мир рухнул, жизнь превратилась в штормовое море. Нужно было действовать, но он даже не понимал, с чего начать. Сьюзен носит его ребенка. Если станет известно, что он обрюхатил невинную девушку, дочь графа, будучи женатым, его пригвоздят к позорному столбу. Нет, все еще хуже. Четвертый граф Оксфорд и Мортимер вызовет его на дуэль, а за ним в очередь встанет вся семейка Харли. А может быть они признают его недостойным дуэли и наймут головорезов, чтобы укокошить обидчика в темном переулке. Отец будет в бешенстве. Тесть, полковник Фицрой-Скудамор, член палаты Общин, потребует объяснений. Герцог Норфолк сделает все, чтобы он был наказан, сократит содержание, уменьшит наследство до наименее возможного. И скажет, с удовлетворением, что всегда чувствовал подвох, видя внучатого племянника и говоря с ним.
И как будто этого мало… Беременность «плаксы Фрэнсис», не выглядела более простым делом, чем беременность Сьюзен. Две беременные женщины одновременно. Любовница носит его ребенка. Жена носит чужого. Две угрозы, как две пули, летящие к нему на встречных курсах. Чарльз Говард-младший не знал, с кем можно посоветоваться о таком. Друзья ненадежны. Родственники исключены. Случайные собутыльники не годятся для серьезного разговора, даже если спрашивать от третьего лица. Нужно что-то сказать Генри, раз уж он поедет с ними в Брэмптон Брайан Холл. Но только то, что нельзя не сказать. Придется вводить в курс дела поверенного. Адамс тот еще мошенник, но на него хоть можно положиться в юридических делах и документах, он умеет отрабатывать плату. И эта чертовка, соня Марта. Сестра его кормилицы, которой он доверил надзор за Фрэнсис. Хорошо же она надзирала, дрянь! Может быть, ему застрелиться? Нет, это не выход. Нужно много денег под рукой, советы Адамса, преданность Генри и немного удачи. Скандал со Сьюзен можно будет как-то замять только в том случае, если она выйдет замуж. А выйти замуж быстро можно по разрешению епископа… Биши Шелли! У него много денег, влияния, связи в церкви. Немедленно идти к нему! Ничего не объяснять, просто попросить вернуть долг. Уговорить ее скрыться от родителей. Но на ком женить Сьюзен? Робин? Старина Дик? Тот вечно пьяный кузен с ветром в карманах? Его и не найдешь. Стать мужем чужой любовницы на сносях… Кто согласится на такое и сколько это будет стоить?
Лорд Говард задумался. Любовник Фрэнсис. Кто он? Перси Чарльтон. Не родня ли четвертого баронета Чарльтона? Если его запугать? Угрожать? Напустить на него Генри? Он живет в Брэмптон Брайан Холл, знает Сьюзен, зависит от ее семьи. Может быть «немного удачи», это и есть любовник супруги? Можно давить на него через жену и с помощью Генри одновременно. И не нужно терять время, сводя людей из разных мест, не знающих друг друга. Брэмптон Брайан Холл. Сьюзен там. Чарльтон там. Нельзя быть уверенным, что Сьюзен не закатит сцену и не сорвет его планы, а Чарльтон окажется на месте и будет сговорчивым. Но попробовать необходимо, другого пути нет. Чтобы успеть встретиться со Сьюзен, пока ее родители в Лондоне, нужно ехать завтра утром. Сто шестьдесят пять миль. Время поджимает. Беременность не скроешь долго. Ни у любовницы, ни у жены. Что делать с женой, можно решить потом. Заточить на полгода в глуши, а когда родит, отдать ребенка на усыновление. С замужеством Сьюзен так не получится, ее отец перевернет вверх дном всю Англию, чтобы найти дочь.
Он сумеет выкрутиться, надо в себя верить. Если выскочить из этой двойной петли и не наделать ошибок, ему можно будет ставить памятник на Сент-Джеймс-сквер.
Лорд Говард позвал Генри. Слуга ждал в библиотеке. Вещи, в том числе жены, были собраны под надзором Генри час назад. Марта ушла за Адамсом по поручению Чарльза. Смит вошел в кабинет и привалился плечом к дверному косяку:
– Я здесь, лорд Говард.
– Помнишь, Генри, как в поместье Скудамора ты сказал мне «сохрани меня от того, Боже, чтобы я когда-нибудь и сам на такой женщине жениться надумал, разве что людей других уже на свете не будет?» – Чарльз вертел в руках письмо Сьюзен.
– Помню, и нынче сказал бы также, – Генри Смит скрестил руки на груди. – Что за дела у нас в Брэмптон Брайан Холл, милорд?
– Срочные дела и неприятные, – лорд Говард вздохнул. – Ты случайно не встречал среди дворовых графа Харли некоего Перси Чарльтона?
– Встречал, – слуга смотрел равнодушно, стараясь скрыть любопытство. – Щуплый такой малый, лет двадцати. Обретается в домике на заднем дворе имения. Ходит с управляющим, работает в плотницкой мастерской и каретном сарае. Ставил нашу карету. Молчаливый, одет плохо. Дворецкий говорил, что он дальняя родня графу.
– Дальняя родня… Стало быть, и в самом деле внук баронета Чарльтона. Первого баронета, полагаю, – лорд Говард встал из-за стола, поднес письмо Сьюзен к пламени свечи, сжег его и вытер о платок сажу с пальцев. – Нам всем молиться надо, чтобы Перси Чарльтон был в имении графа. Как прибудем, первым делом выведай у слуг, отыщи его, и глаз с него не спускай, пока я буду жену в доме устраивать и с леди Сьюзен одно дело улаживать. И готов будь поколотить этого пройдоху.
– Всего то? – Смит засмеялся. – Сдается мне, хозяин, и с жены вашей глаз не нужно спускать, она с обеда так слезы льет, не наложила бы руки на себя.
– Пригляди за ней, – герцог надел камзол. – Я иду к Биши Шелли. Ты тут за главного остаешься, Генри. Приду, промочим горло и покушаем.
Глава 5
«Жертва обстоятельств»
Перси Чарльтон не мог забыть леди Фрэнсис Говард. И как забудешь, если входя в дом, он видел свои вещи на тех местах, которые им определила Фрэнсис в те три ночи, что они провели вместе. Точнее, это было второе свидание. Она тогда сначала покинула постель и села внизу у камина, потом сложила его одежду, осмотрелась и сказала, что хочет сделать ему приятное, расставить вещи в таком порядке, который бы легко было поддерживать. Он почти дремал и, улыбнувшись, разрешил ей делать со своим скарбом что угодно. Как оказалось, Фрэнсис могла привести его дом в надлежащее состояние лучше, чем он и сделала это меньше чем за одну ночь. В память о ней он оставил вещи на новых местах.
Завтра нужно будет проверить состояние мостов и мостиков поместья после зимы. Изучать опоры, настилы, сваи, лесенки. Пересадка деревьев со старым садовником. Граф уехал, на конюшне есть свободные рабочие руки. Если считать его, Перси, будет четыре человека. Можно управиться за день или два.
Вернувшись мыслями к леди Фрэнсис, Перси испытал привычную беспомощность. Она отчаянно боролась с тоской, и пока не уехала из Брэмптон Брайан Холла, он не понимал причин этой тоски, которую ощущал в каждом ее слове, взгляде, ласке. После разговора с ее милостью графиней, Перси стал догадываться, в чем причина. Он наблюдал из-за угла дома, как супруги Говард и их слуги садились в карету. Двадцать шагов, которые она прошла с лордом Говардом под руку к карете, с полными безысходной тоски глазами и застывшим лицом, были, пожалуй, яснее, чем правда на исповеди у священника. Этот человек отравлял ей жизнь как медленный яд. Она была как хрупкий цветок, как годовалая яблоня на ветру в открытом поле, как ребенок, идущий по тонкому льду. Существует ли на свете человек, способный не ранить ее каждый день и хоть как то облегчать эту черную тоску Фрэнсис? Если такой человек и существовал, это был не лорд Говард. Лорд Говард был для нее слишком груб, бесцеремонен, навязчиво активен. Понаблюдав за ним пять минут, пока от прощался с хозяевами, послушав его речь и смех, Перси сразу это понял.
Если бы два года назад он пошел во флот, сейчас бы, наверное, уже побывал на Востоке или в Вест-Индии. Встречал бы апрель при другой погоде. Узнал бы новых людей.
Перси прислушался. К парадному крыльцу дома подъезжал экипаж. Мимо его окон прошел конюх. Кто то приехал. Граф вернулся?
Перси посмотрел на сундук, в котором лежал медальон, подаренный Фрэнсис, и испытал неловкость. Зачем графиня забрала у нее его подарок? Может быть, Фрэнсис сразу забыла, что лишилась его, а может быть огорчилась, хотела вернуть. Ее длинные, худые руки с тонкими пальцами. Он прикладывал ее ладонь к своей ладони и сравнивал. Ладонь Фрэнсис была более узкая, бледная-бледная. Она смеялась всего несколько раз. Когда дразнила его или щекотала. Однажды она сказала, что у седла пара стремян. И спросила, что бы он подумал о людях, у которых на гербе три стремени? Кому нужно третье, не парное стремя? Безумцам? Перси ответил, что на гербе три угла и, наверное, нужно было нарисовать по одному стремени в каждом углу, чтобы было красиво. Она потрепала его по волосам и строго произнесла: «Не оправдывай их. Ты всех оправдываешь. Они безумны, признай это».
Перси услышал шаги нескольких людей. Шаги все громче. Пройдут мимо? Дверь толкнули, затем постучали. Перси встал и пошел открывать. Едва он отодвинул засов, дверь с грохотом распахнулась и ударила его в лицо, грудь, ноги. Из глаз посыпались «искры». Он отлетел назад, опрокинул стул. Через мгновение большая сильная рука схватила его за шиворот и подняла на ноги, другая рука с огромным кулаком дважды ударила в живот и по лицу. Перси пытался освободиться, махал руками, пока не встретился со знакомой парой глаз. На него, ухмыляясь, смотрел кучер лорда Говарда.
– Попался, голубчик, – здоровенный детина с рыжими волосами и мощной, как у быка шеей, удерживал его как цыпленка, без всяких усилий. – Куда его, милорд?
Перси почувствовал вкус крови. Губы были разбиты, нос кровоточил. Он провел языком по зубам. Зубы, вроде бы, целы, язык тоже. Внутренняя поверхность левой щеки ушиблена.
– Усади на стул и свяжи, – за спиной кучера стоял лорд Говард. В дорожном плаще, шляпе и перчатках. – Руки и ноги. Николас, Майкл, помогите Генри.
Два крепких слуги в одежде грумов, которых Перси никогда не видел, стояли у двери. У одного из них на плече висела сумка, из сумки торчали рукоятки пистолетов.
«Фрэнсис. Они здесь из-за Фрэнсис. У них пистолеты,» – подумал Перси. «Он знает. Кто-то сказал ему».
– Не дергайся, щенок, – кучер Генри с силой толкнул его на стул, подставленный грумом. – Руки убери за спину и возьмись за ножки стула. Не смей отводить взгляд. Делай, как говорю.
Когда его связали, Перси с осторожностью взглянул на лорда Говарда. Тот же смотрел на него, как на червяка, с отвращением. Подмышкой у мужа Фрэнсис была черная трость с позолоченным круглым набалдашником.
– Ты Персифаль Чарльтон, правнук баронета Чарльтона, сын Мэри Чарльтон из Бишопс Касл в Шропшире? Помощник управляющего Эдварда Харли? – Чарльз Говард-младший приблизился. Перси молчал.
– Отвечай! – лорд Говард ударил Перси тростью по голени.
– Это я, – Перси сжался от боли.
– Он надежно связан, Генри? – лорд Говард взял стул и уселся напротив пленника.
– Еще как надежно, милорд, – Смит еще раз проверил узлы на веревке, обошел Перси со всех сторон. – Нам подождать на улице?
– Да, останься поблизости, Майкл пусть проверит, что с каретой и лошадьми. И брата пусть возьмет с собой, – Чарльз крутил трость в руках.
Генри Смит и оба грума вышли за дверь. Шаги братьев Леннокс стали удаляться в сторону конюшни. Откуда-то справа раздался голос Генри: – Если что-то нужно, я тут, милорд.
Чарльз Говард-младший еще раз оглядел Чарльтона и его убогое жилище. Боже мой, сюда его жена приходила январскими морозными ночами, чтобы предаваться греху с этим тощим ребенком. Он же хуже слуги, судя по его одежде, слуги лучше одеты. Насколько должна была обезуметь Фрэнсис, чтобы соблазнить это нищее ничтожество в человеческом обличье.
– Я служу графу Оксфорду и Мортимеру, милорд, – пленник вдруг заговорил. – Его милость будет недоволен вторжением в свое поместье и насилием над его слугой.
– А насилием своего слуги над женой благородного господина, лорда, наследника герцога его милость будет доволен? – зло спросил Чарльз. – Плодом этого греха, преступления, незаконным ребенком, зачатым в его поместье, его милость будет доволен?
Перси побледнел и умолк. Чарльз Говард-младший встал и, наклонившись над Чарльтоном, угрожающим голосом произнес. – Ты, жалкий болван, знаешь хотя бы, чью жену ты обесчестил? Я наследник девятого герцога Норфолка, двадцать седьмого графа Арундела, седьмого граф Суррея, четвертого графа Нориджа, и так далее. Моя семья самая могущественная в стране, после королевской. Мне по силам превратить твою жизнь в ад, в сплошной кошмар, я могу добиться для тебя виселицы и каторги по приговору суда, пустить всех твоих родных по миру. Могу приказать своим слугам переломать тебе ноги, просто пристрелить и выбросить в реку. Скажи, что понял меня.
– Я понял вас, милорд, – Перси била мелкая дрожь.
– Говори, как ты совратил мою жену, леди Фрэнсис Говард. И не смей мне врать, недоносок, – Чарльз Говард-младший снова сел, покрутил трость в руках.
– Это было в январе, когда вы гостили тут, – Перси запинался. – Я… Она заблудилась, я позвал ее сюда. Мы были одни, это ночью случилось. Она смотрела, как я работаю, у меня камзол испачкался в стружке. Она стряхивала ее с меня, нескромно прикоснулась ко мне, я не удержался и обнял ее, поцеловал.
– Поцеловал, – Чарльз стиснул зубы. – И от твоих поцелуев она понесла ребенка. Через шесть месяцев ей рожать. Я никогда не смогу принять этого ребенка и не могу огласить ее положение. Не могу развестись с ней, не покрыв позором свой и ее род. Чем ты думал, негодяй, когда возлежал в этой грязной норе с благородной женщиной?
– Я во всем виноват, милорд. Это все моя вина, – Перси опустил голову.
– Вот в этом я с тобой согласен, – лорд Говард встал, взял пленника за подбородок и заставил смотрел ему в глаза. – Сейчас я пойду в дом, говорить с моей женой. Мы примем решение. А ты примешь наше решение и свое наказание без обсуждений. Это ясно?
– Ясно, милорд. Я готов понести любую кару, – Перси не пытался отвести взгляд.
– С тобой останутся мои слуги. Не вздумай кричать, звать на помощь, пытаться освободиться и убежать. Они убьют тебя без жалости сразу же, как только попытаешься, – Чарльз открыл дверь и жестом позвал Генри.
Смит вошел в комнату и. ухмыляясь, стал рядом с Чарльтоном.
– Генри, тебе не трудно переломать ноги этому подонку, чтобы он никогда уже не смог ходить? – спросил лорд Говард слугу, не сводя глаз с Перси.
– Мне прямо сейчас это сделать? – слуга взял от камина толстое полено.
– Подожди пока, – Чарльз подмигнул Смиту. – Если я буду зол, когда вернусь, сделаешь это.
Глава 6
«Договор»
Покинув дом садовника, Чарльз Говард-младший остановился у дверей. Ему как будто послышались голоса. Чарльтон что-то спросил у Генри? Нет, ветер. В апреле бывают такие дни, когда ветер вдруг усиливается во время полного штиля, а потом также внезапно ослабевает. Кроны деревьев шумели. С Чарльзом иногда случалось такое, что выйдя на улицу в незнакомом месте, он вдруг терялся и не знал, куда идти. Вот и сейчас лорд Говард огляделся, потом сообразил, где парадный вход Брэмптон Брайан Холла, и поспешил к Сьюзен. Дворецкий все еще был в прихожей. Он молча стоял справа от лестницы, жестом приглашая его в гостиную.
«Вот ведь проныра. Улыбается, а сам недоволен, что то подозревает. Нужно проследить, чтобы не подслушивал» – подумал Чарльз.
Когда он вошел гостиную, леди Сьюзен Харли стоял у окна. Лорд Говард отпустил лакея, дождался, когда тот закрыл дверь, прошел к камину и остановился возле него. Леди Сьюзен приблизилась, села на диван рядом с ним и жестом пригласила его сесть:
– Где ты был целый час после приезда, Чарли? Я вся извелась.
– Улаживал наше дело, любовь моя, – лорд Говард опустился на диван, ослабил галстук. – Не мог же я говорить при дворецком, в холле. Говоришь, ты извелась. А как думаешь, каково мне было после твоего письма? Хорошо, теперь я тут, мы вместе. Ты бледна, любовь моя. Тебе нездоровится?
– В моем положении я впервые, подлинно знать не могу. Слабость очень сильная, по утрам, тошнит, а порой и за обедом, преужасно кружится голова, – Сьюзен старалась не встречаться с ним взглядом. Направление беседы, видимо, ее не радовало.
– Я слышал, так бывает в положении. В письме своем ты написала, что была у доктора. Кто он? Бывал раньше при родах? – лорд Говард выглядел встревоженным.
– Некий Бернс. На вид не авантажный. Лицо как у хорька, какой то прощелыга. Его предложила моя камеристка. Он практикует в двадцати милях отсюда. Луиза говорит, что у него сильный соперник по соседству, поэтому Бернс никому не отказывает и проявляет всяческое понимание в деликатных вопросах. Я посещала его дважды инкогнито. Целый день провела в карете, устала. Встречались в доме его матери, он меня выслушал, осмотрел и подтвердил, что я в положении. Стала вопросы ему задавать, так он заявил мне, что я сама должна понять, что не больна, что ношу ребенка. Перечислил, какие могут быть опасности, когда крови много выделяется, боли сильные и все такое. Пригласить его сюда я, как ты знаешь, не могу. Посему, видеться с ним мы будем не часто, – леди Сьюзен поморщилась. – Какое у тебя дело в поместье отца? И ты решил, как мне помочь, Чарльз?
– Решил, моя милая, – лорд Говард протянул руку и погладил девушку по подбородку. – Сейчас расскажу, как нам все устроить. Но для начала открой мне, что за человек Персифаль Чарльтон, правнук баронета Чарльтона.
– Перси? – Сьюзен удивленно подняла брови. – Что тебе до Перси? Какая от него польза в нашем деле?
– Потом узнаешь, сначала ответь, – лорд Говард опустил руку и коснулся холодных пальцев своей любовницы.
– Я его весьма плохо знаю, Чарльз, – Сьюзен пожала плечами. – Они, Чарльтоны, нам очень дальняя родня. Его отец разорился много лет назад. Моя семья когда то давно вела с ним дела. Очень невеликие дела, гораздо меньше, чем выгодные. Больше, чтобы им от нас помочь. Отец Перси был правнуком сына первого баронета Чарльтона от второго брака. Гилберта, кажется. Мать Перси, когда ей дядя мой однажды сказал при всех о нерадении покойного супруга ее, взяла и закичилась происхождением мужа своего. Дескать, он ведет род от короля Эдварда Первого, что у мужа ее отняли наследство бесчестным образом. Я и кузены мои там были и все слышали. После мы с сестрой Перси рассорились на пруду, она меня обозвала, и я сказала ей, что она деревенщина, а не правнучка короля. Кузены стали ее с Перси дразнить и разнесли по всей округе эту историю. Они вскоре съехали. Взрослой женщине сказать такую чепуху моему дяде Томасу. Потомки короля! Вообрази!
– А что ту воображать? Такое может статься, в моей семье забавные анекдоты рассказывают все, кому не лень, – Чарльз Говард-младший пожал плечами. – В каких он отношениях с баронетом Чарльтоном?
– Ни в каких. Мы о них долго не слышали после их отъезда. Они на другой год не приехали по приглашению отца, а потом уж и отец их не приглашал. Дядя Томас сказывал, что они как покинули Брэмптон Брайан Холл тем летом, так явились к четвертому баронету Чарльтону, оставшись без крыши над головой, а этот гнусный старик их выгнал. Дальше они где-то бедствовали, с года два назад совсем обнищали и отец с кузиной приютили их. Отец взял Перси помощником управляющего, а кузина вдову и Кэтрин, сестру Перси. Теперь мать Перси живет у моей кузины Элизабет, виконтессы Веймут, на правах бедной родственницы, помогает по хозяйству. А сестра Перси все дни возится с детьми Элизабет. Кузина платит ей, немного больше, чем прислуге, но обращается деликатно, как с родней. Джонсону, нашему управляющему не нужен был помощник, он сперва подумал, что его подсиживают ради родственника. Отец его разубедил. Мол, как мальчишке тягаться с Джонсоном, и разве было бы разумно графу имение свое доверить ребенку и через такое легкомыслие разорить. Джонсон затем сдружился с Перси, они везде вместе ходят, тот обучает его делам, чтобы он набрался опыта и смог потом устроиться управляющим в какое-нибудь поместье. Для отца это не обременительно. Сама я почти не вижу Перси. Он все время в полях, садах, занимается скотом, торчит на конюшне. За два года я говорила с ним не больше трех раз. Он тихий и застенчивый, никогда не смотрит в глаза.
– Правда? – лорд Говард усмехнулся. – Тогда ты изумишься, милая моя. Этот твой родственник, будь он неладен, наставил мне рога в то время, пока мы гостили у тебя в январе. Теперь Фрэнсис носит его ребенка.
– Что? – Сьюзен была потрясена. – Как это возможно? Перси живет в домике садовника, он не бывает в Холле, а твоя жена не показывалась на улицу всю неделю. Как они проделали это?
– Хотелось бы мне это знать точно, – лорд Говард вздохнул. – Жена говорит, что ей стало тошно от растопленного камина той ночью, когда я пришел к тебе в январе. Марта заснула, так она встала, наделась плащ Марты и решила прогуляться. Вышла из дома, побродила по парку, увидела свет в доме садовника, постучала. Он принял ее за служанку. Говорит, она смотрела, как этот Перси мастерил какие-то инструменты, и кто там кого соблазнил, я до конца не выяснил. У него в доме кровать на втором этаже, там они и согрешили. Представляешь, она сбегала к нему три ночи подряд до тех пор, пока мы не уехали.
– Господи, – Сьюзен прикрыла рот ладонью. – Ты не шутишь, Чарльз? Когда она тебе открылась?
– Шесть дней назад. Как у нее был выкидыш в том году, я к ней ночью с той поры не приходил, – лорд Говард продолжать сжимать пальцы возлюбленной, время от времени лаская ее ладонь. – Эта безумная намеревалась сбежать в Шотландию к своей подруге, чтобы там тайно родить. Якобы та в письме пригласила ее пожить. Фрэнсис уговаривала меня поехать с ней. Детская хитрость, ей Богу. Мол, поехали вместе, а если не хочешь, оставайся в Лондоне, я могу пожить в Шотландии одна. Я сразу почуял подвох и вытащил из нее правду за минуту. Как же она рыдала, бросившись передо мной на колени, я едва не пообещал ей признать плод ее греха своим ребенком. Но это, конечно, невозможно. Вдруг родится сын, я не могу узаконить наследником бастарда, хотя бы из уважения к отцу.
– Разумеется, – Сьюзен вздохнула. – Как все немыслимо. Что же нам теперь делать? Ты меня просто убил этими новостями. И как она держится? Что с Перси? Он знает?
– Она, как всегда, в тоске, – Чарльз встал, подошел к камину, взял лопатку, наполнил ее углем из ведра и подбросил в камин. – Сейчас спит наверху, твоя экономка уложила ее отдохнуть с дороги. Мы с Генри Смитом нагрянули к твоему родственнику Чарльтону сразу после приезда. Генри ударил его дверью, когда он стал ее открывать, пару раз врезал. Хотел припугнуть. Привязал к стулу и дал нам побеседовать с глазу на глаз. Он мне нехотя признался в блуде, подтвердил слова Фрэнсис, раскаялся, согласился понести наказание. Генри теперь остался с Чарльтоном, пока мы не решим наше с тобой дело.
– Вот странно как все случилось в январе, – Сьюзен покачала головой. – Но зачем вы избили Перси, Чарльз? Ваша служанка не уследила за твоей женой, и ты решил выместить гнев на нем? Он разозлится, что его избили, и разболтает все. Обо мне, ты, надеюсь, ему ничего не порассказал?
