скачать книгу бесплатно
– Да ни на чём! Ты его не видела, не слышала и совсем не знаешь!
– Я видела фото, а по внешности можно что-то определить. Предупреждала же, что обидишься…
– Я не обиделась! Меня просто возмущает, когда ты, ничего не зная и не разобравшись, делаешь глубокомысленные выводы!
– Ну и вообще не стоило тогда говорить на эту тему! Зачем только просила высказать мнение?!
Сёстры распалились, раскричались – этим закончилась первая Танина попытка разобраться в своих сомнениях. Но попыток она не оставит, тем более мама сказала, что берёт отпуск в сентябре и собирается ехать в Оток вместе с ней, на три дня. Надо было срочно принимать решение! Да и директор Галина Викторовна на неё рассчитывает.
За советом обратилась к близкой подруге Насте, работающей школьной учительницей. Хотя её реакцию легко было предвидеть: Настя – девушка религиозная, придерживается строгих правил. Резкие перемены, тем более в сторону полной неизвестности, должны её пугать… Но, возможно, Таня спешит с выводами наподобие Веры.
С Настей она пять лет училась в одной группе в университете, а познакомились ещё во время вступительных экзаменов, когда никто не знал, поступит он или нет. Тогда Таня сразу обратила внимание на эту невысокую задумчивую девушку с тонкими, почти детскими, чертами лица. Очень нежная бледная кожа, круглые щёки, строго сомкнутые губы и большие голубые глаза – чем-то она напомнила Танину маму в детстве. Таня не раздумывая взяла инициативу по знакомству в свои руки: при первой же возможности напала на девушку с ворохом вопросов, касающихся её интересов, взглядов на жизнь; таскала на вечерние прогулки по городу, полные длительных серьёзных бесед. Хотелось как можно скорее добиться настоящей крепкой дружбы!
Только Настя не разделяла Таниной спешки. Жёсткий напор её испугал, и она, в конце концов, стала избегать общения с новоявленной подругой: за парту садилась не с ней и всегда была молчаливой и сосредоточенной внутри себя. Лишь спустя время между девушками завязались спокойные дружеские отношения.
Особенно на первых курсах Настя строго придерживалась церковных обрядов: посещала службы, причащалась, исповедовалась, постами доводила себя до физической слабости. А ещё пела в церковном хоре. Однажды Таня услышала, как она поёт, правда, не церковную песню, а романс. Обычно голос подруги тонкий и тихий – можно подумать, что говорит маленькая девочка. Но во время пения голос неожиданно изменился – стал низким и громким; Таня даже вздрогнула, когда подруга в день своего рождения, сев за пианино, запела. Таня долго с удивлением смотрела на неё, пытаясь настроить уши на спокойное слушание, но те с непривычки почти не замечали красоты переливов.
Настя приобщилась к церкви, когда училась в девятом классе. Что потянуло её туда? Наверное, одиночество. Бог для неё – немного личность, похож на заботливого, любящего папу. Под высокими сводами среди икон и свечей Настю наполнял покой, которого обычно не хватало. Но одиночество никуда не исчезло, а из года в год становилось всё сильнее. Общение с верующими, к сожалению, было поверхностным и натянутым. Настю неизменно брали за ручку, близко и сладко смотрели из-под платка и причитали: «Ах, ах! Настенька! Боженька с нами!» А если хотелось спросить о чём-нибудь, поговорить, то, надев на лицо богомольную строгую маску, ей отвечали исключительно правильными фразами, позаимствованными у священников и из Библии. Настя плотно смыкала губы, опускала глаза, и никто не замечал ни досады, ни раздражения, обуревающих её в этот момент.
В поисках общения Настя, сама православная, посетила два собрания протестантов. Обстановка там была более непринуждённой, но пришлось убедиться, что внешние теплота и открытость – это только поверхность, а по сути у протестантов то же, что у православных. Зато там Настя подружилась с несколькими парнями и девушками, и в голову пришла хорошая идея – организовать у себя дома регулярные встречи верующих. Так возникла группа молодых людей, протестантов и православных.
Собирались по субботам, молились и обсуждали какие-то моменты из Библии. А потом Настя придумала посвящать вторую половину времени более близкому общению: стали говорить о понравившихся книгах, зачитывали свои стихи, играли. Эта вторая часть понравилась не всем: трое самых замкнутых покинули группу. Возникли и другие трения. Настю всё больше раздражало, что каждую встречу ей приходилось запасаться вареньем и пряниками и поить всех чаем, а из приходящих никто не догадывался купить по дороге что-то из еды.
Новую жизнь группе дал Настин папа – тоже человек религиозный. Он привёл в дом верующих из числа своих знакомых, и теперь два раза в неделю их стало собираться 17 человек. Поскольку 17 человек – уже не просто группа, а целая община, изменились и правила собраний. Оформили устав, по которому определялось, в какой день молиться, в какой причащаться и так далее. Этот устав, обязанность регулярно присутствовать на собраниях, даже если хотелось просто отдохнуть в одиночестве, а ещё обязанность после собраний мыть горы посуды и подтирать натоптанные полы сильно утомляли Настю, да и Настину маму. Каждую неделю по субботам и воскресеньям наваливала толпа народу и грубо отбирала всё личное пространство в доме: люди хозяйничали в комнатах, сваливали свои вещи, навязывали разговоры; бывшая протестантка (теперь православная) Ира приносила грудного ребёнка, укладывала на кровати в Настиной комнате и требовала, чтобы вели себя тише…
Об этом Настя и Таня не раз говорили по телефону, и Настя услышала уже множество комментариев и советов. Только подругам трудно было понять друг друга.
Давно уже они не виделись и решили встретиться в центре города у фонтана. Таня хотела получить совет по поводу Отока и рассказать об отдыхе на Алтае, а Настя собиралась поделиться душевной сумятицей, вызванной общением с неким Сашей, и ещё пожаловаться на трудности учительской жизни.
Подходя к месту встречи, Таня издали увидела подругу: девушка стояла в строгой юбке у клумбы, засаженной ослепительно яркими красными и жёлтыми цветами, и скучающе вертела головой. Таня весело помахала, мысленно отметив, какая всё-таки женственная, округлая и крепкая, фигура у Насти – и ведь это совсем не вязалось с частым Настиным унынием и уходами на больничный в связи с затянувшимися на месяцы простудами.
Погода солнечная и жаркая, а от фонтана веет живительной свежестью. В непрерывном шуме воды перемешиваются людской говор и смех. Подруги немного постояли у высокого гранитного бордюра: Настя задумчиво смотрела в зелёный бассейн, а Таня любовалась гигантскими белыми струями, бросающими с высоты крупные брызги и комья пены. Иногда струи поднимались очень высоко, и тогда люди с подветренной стороны взвизгивали, кто-то отскакивал в сторону, а кто-то продолжал стоять и с удовольствием мокнуть. Дети ходили по бордюру, не боясь поскользнуться.
Подруги купили в ближайшем киоске по мороженому и сели на скамейку.
Рядом со скамейками вокруг большого фонтана сверкали жёлтой бронзой чаши в виде лилий, а в них пышно раскручивались фонтанчики поменьше. Девочка двух или трёх лет в розовой футболке, прилипшей к телу, перебегала от лилии к лилии и с лицом, полным абсолютного счастья, подставляла ручки под воду: наверное, хотела искупаться в каждой, не пропустив ни одной.
Туманно глядя на девочку широко открытыми сверкающими глазами, Таня громко рассказывала, как получила эсэмэску и как директор собрала девчонок-библиотекарей у себя в кабинете и предложила работать в Отоке. Потом подруги поднялись и побрели вверх по главной улице, а Таня начала рассказ об Алтае и Грише. Иногда Настя бросала на подругу молчаливый сосредоточенный взгляд, но не вмешивалась в повествование.
– О, кстати! – внезапно прервала себя Таня и остановилась, подняв голову на треугольный фронтон[3 - Фронтон – треугольный элемент крыши, ограниченный двумя скатами по бокам и карнизом у основания.] Университета радиоэлектроники (бывшего Политехнического). – Томск – красивый город, правда?
Под фронтоном на высоту всех четырёх этажей стоят шесть массивных полуколонн песочного цвета.
– Да, – согласилась подруга. – Но мне наш ТГУ милее. А это здание уж очень суровое.
Через дорогу напротив – другой фонтан, облепленный отдыхающими. Круглый; тонкие водяные струи поднимаются, образуя шатёр, а над шатром выступает брызжущий стержень, как цветок одуванчика. Но девушки не стали переходить дорогу и двинулись дальше.
– Скажи, стоит ли мне переезжать? – наконец спросила Таня.
Они уже дошли до родного университета, белый праздничный корпус которого скрывался за решётчатой оградой и деревьями. Вдоль тротуара гостеприимно светлели скамейки, и девушки присели отдохнуть.
– Стоит?
– Конечно, нет! – сказала Настя, будто удивляясь вопросу.
– Почему? – Таня слегка нахмурилась.
– Гриша ведь тебя предупредил, – просто ответила Настя.
– Он мог сказать так специально, чтобы отделаться от меня. А вдруг в Отоке я попытаюсь с ним встретиться? Помешаю ему наслаждаться жизнью с многочисленными подружками!
– Если бы он действительно хотел отделаться, то не давал бы номер своего сотового.
– Правда… А может, он уже жалеет, что дал? Сделал это, не подумав.
– Тань, зачем ты цепляешься за этого Гришу?
– Разве я цепляюсь? Что-то не заметила! Он эгоистичный и самовлюблённый и совсем мне уже не нравится! Просто обидно, как он себя повёл. Как-то грубо.
– Мне кажется, ты его и не любила.
– Почему «не любила»?! – вспылила Таня и всё-таки задумалась. – У меня были очень искренние, трепетные и тёплые чувства. Ведь я готова была лелеять его, как цветочек, чуть ли не на руках носить! Я очень переживала, испытывала настоящие душевные страдания.
Настя пожала плечами и осторожно повторила:
– Когда ты рассказывала, я, если честно, не почувствовала никакой любви.
– Но почему, объясни!
– Мне иногда кажется, что ты как компьютер, не обижайся. Я больше тебе верю, когда ты выражаешь гнев или возмущение, чем тёплые и мягкие чувства. Гнев для тебя как-то более естественен, что ли… Твоё чувство к Грише мне показалось ненастоящим.
– Но страдала-то я по-настоящему!
– Страдала… Но разве любила? Ты вела себя как по какой-то теории, которую проверяла в жизни.
Подруги помолчали.
– Это ты к тому, что я через книгу пыталась получить информацию свыше? А потом мне хотелось, чтобы «информация» сбылась. И я придумывала, что она сбывается… Не замечала реальности! Хотя с самого начала было видно, что Гриша ничего ко мне не испытывает, – Таня чувствовала, что близка к озарению.
– Пойдём к Лагерному саду! – позвала Настя, и, поднявшись, они пошли дальше вдоль проспекта.
Лагерный сад – это место в самом начале главной улицы на высоком обрывистом берегу реки. Там на постаменте, к которому всё выше и выше поднимаются широкие ступени, стоит 18-метровый монумент из двух тёмных фигур: мать передаёт ружьё сыну. У их ног горит Вечный огонь. Поскольку улица, ведущая к монументу, прямая и с подъёмом в гору, памятник виден издалека. Таня с Настей тоже, конечно, видели бы его, если бы не кроны тополей. От университета до Лагерного сада идти четыре остановки.
Когда шагали мимо Научной библиотеки ТГУ, Таня вновь восхищённо замерла, призывая и Настю оценить красоту архитектурного творения.
– Мне кажется, что когда-нибудь я нарисую самые интересные томские места! – пообещала Таня, но спохватилась. – Хотя, конечно, больше мне нравится рисовать что-нибудь сказочное.
Корпус библиотеки старый, построен в начале ХХ века. После реставрации выглядит нарядно: на втором этаже горят белизной невысокие полуколонны, украшенные лепниной на основаниях; сияет голубым окантовка карниза и окон (строенных, сдвоенных, прямоугольных и арочных). Стены над голубым цокольным этажом отделаны шершавым серо-голубым рустом, напоминающим шубу.
А вот стеклянная галерея – перекинута, как мост, над дорогой, уводящей от проспекта ко второму корпусу университета. Галерея соединяет старое здание библиотеки с новым. Таня помнит, как в студенческие годы ей часто приходилось шагать по этому полупрозрачному подвешенному коридору, чтобы попасть в неуютный холодный читальный зал. И когда шла (почему-то всегда быстро и всегда без остановок, повернув голову на витраж галереи), навстречу текли свежие воздушные струи и слегка развевали волосы и юбку.
– Ты как будто уже прощаешься с Томском, – заметила Настя.
– Наверное! – вздохнула Таня.
– Скажи честно, ты в Оток хочешь из-за Гриши?
– Ты что?! Вовсе не из-за Гриши! С чего ты взяла? И вообще, я пока не уверена, что хочу в Оток. Есть, конечно, свои плюсы…
– Какие?
– Квартира, жить самостоятельно отдельно от родителей.
– Да, это плюсы. Но лучше тебе хорошенько подумать!
– Почему ты так категорично против Отока?
– А разве не чувствуешь, как от всего этого жутко? Сначала непонятная эсэмэска, потом Гриша, тоже какой-то странный. Сам город… От всего этого веет чем-то дьявольским, если ты понимаешь…
– А-а! – Таня кивнула, словно говоря себе: «Я ведь предвидела её реакцию».
– Ты не устала идти? – спросила, когда, дождавшись зелёного светофора, они пересекли улицу.
– Если честно, то да!
Солнечные лучи тяжело лежали на бледном асфальте и величественных зданиях. Густая зелень ворочалась и горела серебром. Непрерывно шумели машины. Люди с искривлёнными лицами в сияющих майках, футболках и сарафанах по-деловому проходили мимо и не улыбались.
– А мне туфли натирают, – призналась Таня. – Только тут сидеть негде. Давай дойдём и там, в саду, присядем.
И напомнила:
– Теперь твоя очередь рассказывать!
– Ты пить хочешь? – спросила Настя, оборачиваясь на цистерну с квасом.
– Нет, – Таня решила сэкономить: и так потратилась на дорогое мороженое!
– Давай один на двоих!
Таня пожала плечами:
– Ты пей, я не буду.
Настя отпила половину и протянула гнущийся стакан подруге:
– Больше не хочу.
Таня проглотила остаток кваса и полезла в сумку за деньгами.
– Нет-нет, Таня! Что ты! Я угощаю.
Наконец, достигли Лагерного сада. Из колонок, затихая и нарастая вновь, донеслось протяжное хоровое пение. Дорога, выложенная мелкой плиткой, разделена прямоугольной цветочной клумбой, а с двух сторон от дороги – гранитные полированные стелы с бесчисленными фамилиями воинов-томичей, погибших в Великую Отечественную войну. За стелами густо зеленеют сосны и берёзы.
Девушки углубились в рощу, куда не долетает траурная музыка, и с облегчением уселись на свободную скамейку. Здесь Настя поделилась историей про Сашу. Он тоже верующий, пришёл однажды в Настину группу и с тех пор часто появляется у неё дома. Познакомился с родителями, беседует с ними, сидя на кухне за чашкой чая, водит Настю гулять на природу и по городу. Он видит в Насте образец жены-христианки – кроткой, хозяйственной – и мечтает создать с ней идеальную православную семью, где соблюдались бы все патриархальные традиции, одобряемые церковью. Настю Саша тяготит и раздражает, но она никак не поймёт, как ей поступить. Во время встреч и прогулок она молчит и отворачивается, но Саша, похоже, этого не замечает. Более того, посторонняя помощь в подержании разговора ему бы даже помешала! Он сам отлично справляется: говорит-говорит… о своих взглядах, церкви, работе, планах на их будущую совместную жизнь.
– Да почему же ты ему прямо не скажешь?! – удивилась Таня. – Он тебе хоть немного нравится?
– Он хороший человек, добрый.
– Тебе с ним интересно?
– Да… вроде бы. Я покажу тебе фотографии нашей прогулки за городом! Саша очень обходительный, даже галантный.
– Но ты же противоречишь сама себе! – возмутилась Таня. – Сначала говоришь, что он тебя раздражает…
– Я не могу разобраться сама в себе, – перебила Настя. – Но я не хочу за него замуж.
– Ты уверена?
– Абсолютно точно! Он меня слишком идеализирует. Я совсем не та, как он себе представляет. Его ждёт жестокое разочарование.
– Так ты ему покажи, что ты «не та»! Расскажи о себе всё как есть!
– Уже рассказывала, – вздохнула Настя и описала довольно неприятный разговор с Сашей, произошедший на днях. – Выложила ему все мои недостатки: какая я бываю резкая, грубая и злая, как я ссорюсь с папой и перечу бабушке. Открыла очень неприглядную картину!
– И что он?
– Молчал. Сидел так хмуро, на меня не смотрел. А потом резко ушёл, я его даже не провожала. Думала, больше не придёт, а он пришёл на следующий день и давай читать нотацию!
– Нотацию?! – Таня чуть не захлебнулась от негодования. – Он считает себя вправе отчитывать тебя?!
Настя тяжело вздохнула.
– Пойдём уже потихоньку к остановке, – предложила она, поднимаясь.
– Но, Настя, что за нотация? Что он говорил?
– Да! – подруга махнула рукой.
– Слушай, так может, к лучшему? Он больше не придёт? – Таня с вопрошающей улыбкой посмотрела на подругу.
– Не думаю! Он уже звонил сегодня.
Так Настя и не рассказала о своей школьной работе и охватившем её разочаровании: всегда мечтала быть учителем, воображала, какие будут милые дети и как она будет применять к ним творческий подход – в точности как преподавали на лекциях по педагогике в университете. Но иллюзии разбились! Этим она не успела поделиться с подругой, да и достаточно было на сегодня. Серьёзные разговоры утомили её, даже голова кружилась и побаливала.
По пути к остановке Таня без устали убеждала Настю быть более решительной и жёсткой. Пусть даже в грубой форме, но сказать Саше как есть, что замуж за него не собирается и пусть он от неё отстанет!
– Ты, наверное, не дала ему как следует понять, что не такая уж ты образцовая христианка, – Таня вопросительно обернулась на подругу, но та уже спешила к автобусу.
