скачать книгу бесплатно
– Ага… – почесал в затылке Чёбот. – Покурочить, оно, конечно, можно. Да только не осерчал бы на нас Банник…
– А у вас, стало быть, Баенник на этом хозяйстве?
– У нас тут, почитай, у всех банники. Это у старой Сухоты в бане Обдериха. Да и то сказать, хорошо они уживаются. Не обижают друг дружку.
Всем в селе был хорошо известен случай в близкой деревне, где в прошлую зиму Обдериха наказала нерадивого мужика. Да и то верно: мало того, что полез париться в четвёртую смену, так ещё и налился, олух, хмельного мёду до глотки. Порезала его тамошняя Обдериха на лоскуты – сказывали, в нескольких бадьях выносили из бани то, что от бедолаги осталось. Когти-то у Обдерихи с пол-аршина, недаром кошкой оборачивается…
– Хорошо, – кивнул согласно Вежда. – Не обидим твоего Баенника.
Первым делом протопили баню да помылись для порядку в две смены – сперва Вежда с Ильёй, а после Чёбот со Славой. На третью оставили к хорошему пару в придачу веничек новый да щёлоку. На следующий день Слава отнесла в баню краюху хлеба да соли – будто в новую, только отстроенную. После в баню вошёл Вежда. Пробыв там некоторое время, он появился на пороге, аккуратно прикрыл дверь и отправился на двор Чёботов.
– Ну вот, – сказал он Чёботу с Ильёй. – Теперь за дело.
Начал Вежда с того, что собрался где-то в лесу на поляне накосить травы, наотрез отказавшись от помощи Чёбота.
– Ты, доброхот, не мельтеши, – сказал ему Вежда. – Когда мне твоя или Славы помощь потребуется, я вас позвать не забуду, а до тех пор, как уговорились, лучше помалкивайте оба. Мне зоркие соседские глаза ни к чему. Плохое я не замышляю, но в этом деле лучше без лишней молвы обойтись. Серп ты мне дал – и благодарствуй, большего я пока не прошу.
– Косой-то сподручнее! – встрял было Чёбот.
– Цыц! – пристукнул своим посошком Вежда. – Чем мне сподручнее, я сам знаю. Сказано серп, значит, так до?лжно.
Срезанную траву Вежда высушил да набил духовитым сеном новый тюфяк, взятый у Славы. После на заднем дворе Вежда самолично сколотил чудн?ю крестообразную лавку: узкую, с двумя поперечинами для раскинутых в стороны рук и с прорубленным отверстием в изголовье. Той же ночью, хоронясь от чужого догляда, они вдвоём с Чёботом отволокли эту лавку в баню. Тогда же Вежда проверил оставленное для Банника угощение и остался доволен: хозяин бани, судя по приметам, давал «добро» на необходимое беспокойство.
– Вот теперь и покурочим твою баньку, отец, – весело подмигнул Вежда Чёботу и на следующий день вынес оба затянутых бычьими пузырями оконца в предбаннике, где стояла чудная лавка.
Чёбот на это только развёл руками:
– И только? Я-то думал, ты её по брёвнышку раскатаешь…
– Да ну? – расхохотался Вежда. – Постоит ещё твоя банька, отец. Илья ещё в ней сам париться будет.
– Ох, Перуну бы твои слова да в уши, – заволновался Чёбот.
– Не бойся, родитель. Всё будет правильно, – сказал Вежда и разостлал на лавке свой тюфяк с сеном.
…В первый же день Вежда назвался сельскому старосте странником без семьи да крова и попросился в дом к Чёботу. Староста перечить не стал – калики перехожие да шедшие по? миру старцы были делом хоть и нечастым, но обычным, и их старались приветить особо – всё-таки люди убогие. Чёбот, как только ему стало известно обещание Вежды, сперва нахмурился – он был человек тёртый и не спешил верить словам незнакомого человека. А ну как проходимцем окажется, поживёт на чужих харчах да и удерёт. К тому же мало верил Чёбот, что такое вообще случиться может – что его Илюха Чёботок на ноги снова встанет. Если б возможно это было, небось сам бы давно поднялся – потому что видно было, как отчаянно он этого хотел. Поэтому первые слова, которые сказал Чёбот старику, назвавшемуся Веждой, были такие:
– Ты вот что, дед… Чинить тебе препятствий я не стану – делай то, что нужно, и с меня требуй того же, но если в слова свои сам не веруешь, а на чужом горе нажиться хочешь, учти: я первый из тебя дух вышибу. Прямо за бороду возьму да вышибу. Не обессудь уж.
На слова эти Вежда, не переменившись в лице, согласно кивнул и добавил:
– Да разрази меня Громовержец! Да я, пожалуй, коли так выйдет, первый из себя дух-то выну да тебе поднесу: на, топчи! Только, сделай милость, не трогай бороду – уж я её так растил, так холил! Дорога она мне! Да и привык.
Чёбот изменился было в лице, но заметил хитрый огонек, мерцавший в глазах старика и усмехнулся:
– А ты шутить горазд, дед.
Вежда немедленно улыбнулся в ответ и сказал совсем другим голосом:
– Я не только языком воздух лопачу, хозяин. И от помощи твоей тоже не откажусь.
Чёботу старик, как ни странно это было ему самому, понравился.
Илья же, в одиночестве обдумывая события, только диву давался: расскажи ему кто ещё накануне о предстоящем, прогнал бы вон: виданное ли дело на ноги поднять человека с увечной хребтиной? Но, глядя на Вежду, он тотчас забывал о всяких сомнениях и верил: этот – сможет. Было что-то особое в глазах весёлого старика, от чего слова его принимались на веру сразу и без усилий. Казалось, скажи он, что, де, вот сейчас колодезный журавель обернётся голенастой птицей да захлопает крыльями – все так и уставятся зреть чудо, сколько бы ждать ни пришлось. Однако Вежда строго-настрого наказал всем Чёботам молчать о его намерениях и вообще не болтать попусту на людях.
…Целый день ушёл у Вежды на иные приготовления: он разложил неподалёку от летней печи, что была сложена на заднем дворе, костерок да принялся что-то варить в горшке, что был выдан ему Славой. В мешке у него оказались чудны?е тыквы-горлянки, что в здешних местах не росли, да мешочки поменьше, в которых оказались какие-то травы да семена. Других корешков он ещё накануне насобирал в лесу да разложил для просушки во дворе. Дворовый пёс Чёботов Васька, сразу признавший в Вежде своего, повсюду норовил ходить с ним, но, уходя в лес, старик велел ему не путаться под ногами, и, что удивительно, тот понял и не обиделся. Корешки, лежавшие после этого похода под навесом, Васька взялся охранять, с уважением принюхиваясь к ароматам, исходившим от них.
Взяв у Славы ещё пару кринок, к концу того дня старик Вежда наполнил их каким-то пахучим варевом и унёс к себе в отгороженный уголок, что выделил ему для житья Чёбот.
3
День выдался солнечный, но с закатной стороны, над дальним лесом, уже с утра начали толпиться густые чёрные тучи, обещая скорую грозу. Ветер, чувствую близкую потеху, налетал порывами, ероша верхушки елей по ту сторону реки, да морщил саму реку, донося к баньке её свежее дыхание.
Слава с Чёботом стояли рядком, кидая взгляды на Вежду. Тот оглядел небо и сказал:
– Погода будет нам с руки. Подходяще, – он повернулся к супругам: – Ну, родители, ступайте себе по делам. Да глядите, по уговору: никому ничего не сказывать. Да сами сюда не суйтесь – навредите только.
– Триглав Вседержитель!.. – пробормотал Чёбот, а Слава всхлипнула.
– Цыц! – нахмурил седые брови Вежда. – Бояться и лить слёзы не сметь! Слыхали?
Муж да жена испуганно кивнули.
– То-то. Ступайте. Сам после к вам приду, – сказал Вежда и, не говоря больше ни слова, скрылся в бане.
Чёбот обнял жену, и они молча побрели к дому, стараясь не оглядываться.
– Вежда, ты зачем окна выставил? – спросил Илья, сидя на скамье, но глядя не на окна, а на странную лавку, что стояла, раскорячившись, посреди тесного предбанника.
– А чтоб воздуха больше было, – отозвался старик. Он вытащил из самой бани обе приготовленные накануне кринки и поставил на свободный крошечный уголок в предбаннике. Понюхав из одной и удовлетворённо крякнув, он плеснул из неё в кружку. Затем он развязал свой мешок, что в первую голову принёс сюда, и достал пару тыкв-горлянок. Привычно раскупорив одну, он высыпал на ладонь какой-то чёрный порошок и тут же бросил в кружку. Точно так он поступил и с другой флягой, только в ней оказались рыхлые комочки бурого цвета, от которых в тесном предбаннике сейчас же запахло болотом.
– Я это должен выпить? – спросил Илья, зачарованно наблюдавший за Веждой. Тот молча кивнул, завязывая свой мешок. Положив его под лавку, он вынул откуда-то из-за пазухи щепочку и принялся помешивать в кружке. Он так долго этим занимался, что Илья уже было подумал, не заснул ли тот, но Вежда, когда пришло время, щепочку вынул и плеснул в кружку из второй кринки. Илья приготовился пережидать очередное помешивание, но Вежда на этот раз сразу протянул кружку ему и сказал:
– Пей. Не вздумай нюхать, вливай сразу. И постарайся не стошнить.
Оробев, Илья со страхом принял кружку.
– Давай-давай. Не разглядывай, – поторопил старик, и Илья, зажмурившись, выпил большими глотками тягучую чёрную жидкость. Обожгло горло, ударило в нос чем-то нестерпимо терпким, и Илья часто задышал, стараясь не вызвать обратно только что выпитое.
– Ничего. Это цветочки, – усмехнулся Вежда, отбирая кружку, что прижимал к груди позабывший обо всём Илья. – Ягодки опосля.
Замолчали. Илья прислушивался к ощущениям в животе, а Вежда тем временем проделывал последние приготовления. Он унёс обратно в баню обе кринки, взбил душистый тюфяк с сеном и, свернув плотным бубликом кусок ткани, обложил отверстие в крестообразной лавке.
– Сюда лицо опустишь, – пояснил он Илье. – Ничком лежать будешь. Руки раскинешь по сторонам. Самое простое, что тебе предстоит, это меня держать, потому как я сверху лягу. Спина к спине.
