скачать книгу бесплатно
Практически сразу после освобождения Москвы от польского гарнизона началось восстановление системы приказов Московского государства. Документы старого приказного делопроизводства находились в крайнем беспорядке, а не собрав и не систематизировав их вновь, запустить работу центральных государственных учреждений было едва ли возможно. Составители Указной книги Разбойного приказа 1616/17 года едва ли смогли бы кодифицировать законодательные новеллы со времени Ивана IV в единый памятник, если бы из Разрядного приказа им не прислали тетради с необходимыми указами.
В то же время вскоре после освобождения столицы Вторым ополчением создается особое ведомство во главе с кн. Федором Волконским, под руководством которого находились дьяки Пешек Жуков и Яков Демидов, а также большое количество подьячих, обеспечивавших громадное делопроизводство. Это учреждение экстраординарного характера, действовавшее в конце 1612 – начале 1613 г., то есть еще до избрания Михаила Романова на царство, разбирало «многие дела судные, и разбойные и татиные, и холопьи, и всякие земьские дела» и сосредоточило в своих руках огромную власть, выполняя функции судебных приказов и функции Разбойного приказа в том числе.
Довольно остро после Смуты, особенно в 1613–1618 гг., в Разбойном приказе стоял кадровый вопрос. Почти все дьяки служили здесь лишь около года. Большое значение для деятельности учреждения в этот период имела работа дьяка Т. Г. Корсакова, начавшего свою службу еще с середины 1590-х гг., и подьячего Н. В. Постникова над составлением новой редакции Указной книги Разбойного приказа 1616/17 года. Она предназначалась для собственного пользования в приказе, а не для распространения среди губных старост и других агентов. Редакторы скомпоновали Указную книгу как черновой материал для дальнейшей законодательной работы. Несмотря на такой ее неофициальный характер, Указная книга получила распространение на местах уже с начала 1620-х гг. Это свидетельствует о том, насколько сильно приказные люди в провинции нуждались в подобном кодексе.
Осенью 1617 г. с походом на Москву выступил королевич Владислав, добиваясь обещанного ему в 1610 г. престола. В очередной раз сумятица военного времени была на руку ворам и разбойникам, да так, что зачастую население не могло понять, с кем оно имело дело: с литовцами, черкасами, русскими предателями или с обыкновенными преступниками.
Уже после заключения Деулинского перемирия в декабре 1618 г. воеводы, губные старосты и приказные люди многократно писали в Разбойный и другие приказы о том, что истцы требуют приставов, чтобы изъять поличное у тех, кто ограбил их во время войны, но дать приставов без указа из Москвы местные власти не решались. В результате 10 июля 1619 г. был вынесен приговор Боярской думы, запретивший расследование краж и разбоев, совершенных во время похода Владислава в 1617–1618 гг., «потому что война была о ту пору, а не розбой». Гарантировалась и неприкосновенность имущества, взятого во время боевых действий или найденного где-либо на дороге, но лишь в том случае, если оно было записано в специальные книги на местах. Если же подобная запись отсутствовала, то имущество отписывали на государя, однако и тогда ответчик не преследовался по закону.
Амнистия, провозглашенная на собрании московских бояр, стала своеобразным послесловием к заключительному этапу Смуты, завершившемуся принятием Деулинского перемирия в декабре 1618 г. Что же до выработанных на исходе Смуты методов восстановления деятельности Разбойного приказа и его агентов на местах, то они активно использовались и позднее во время царствования Михаила Федоровича, а со временем даже стали частью административной рутины, получив дальнейшее развитие во второй половине XVII в.
Первые годы после завершения Смуты стали началом нового этапа в истории Разбойного приказа, ознаменовавшегося не только возобновлением деятельности этого учреждения, но и созданием новой редакции Указной книги Разбойного приказа 1616/17 года.
Немаловажным событием стало назначение в 1621 году на пост судьи этого приказа героя Смуты, боярина кн. Д. М. Пожарского. К этому времени Пожарский уже был главой Ямского приказа и, таким образом, совмещал обе важные должности вплоть до 1628 г. До нас дошло немного сведений о его руководстве Ямским приказом: известен принятый Д. М. Пожарским и А. Подлесовым приговор 1620/21 года, возможно, он также имел отношение к двум царским указам 1627 г. о количестве ямских подвод.
Гораздо лучше мы можем представить себе его деятельность во главе Разбойного приказа. Благодаря докладам, сделанным кн. Д. М. Пожарским (что само по себе говорит о проявленной им инициативе) на заседаниях царя и Боярской думы, были приняты 4 законодательных акта, занесенных в Указную книгу приказа.
«Деятельность Пожарского в этом ведомстве (Разбойном приказе – А. В.) отразилась в народном сознании», – так писал историк Ю. М. Эскин, ссылаясь на одну из здравниц, произнесенных комарицким крестьянином в 1624 г., которая сохранилась в материалах «слова и дела»: «Дай господи <…> государь здоров был, а нынче де смиряет воров боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарской». Все эти факты довольно красноречиво говорят о той оценке, которую русское общество дало административной деятельности Пожарского.
Известно, что Смута ослабила власть как центрального правительства, так и местных учреждений (впрочем, для последних – в меньшей степени), а равно и степень взаимодействия между ними. В это же время отмечался доставшийся от кризисной эпохи всплеск преступности. Местные органы власти не справлялись с ней, поэтому из Разбойного приказа в течение почти 20 лет после избрания Михаила Романова в помощь посылались сыщики.
Однако экстраординарные средства, становясь массовыми, по определению теряют свою эффективность. Это вынудило правительство принять меры по восстановлению эффективности губных изб.
В 20-х гг. XVII в. началось распространение института губных старост на большую территорию юга России (прежде всего, «польских городов»). Причиной тому могли стать челобитные местных жителей. Происходило усиление власти Разбойного приказа в регионе, ведь ведомство не располагало своими постоянными агентами, а пользовалось услугами сыщиков и воевод.
В это же время из Разбойного приказа направляются указные грамоты с целью восстановления финансирования губных органов и упрочнения их организационных основ.
Вторая четверть XVII в. стала временем проверки Разбойного приказа и губных органов на актуальность: периодически возникал вопрос о необходимости проведения преобразований. Возвращение к базовым нормам функционирования ведомства и его агентов, сложившимся до Смуты, было проблематичным из-за изменившихся жизненных реалий. Изменения в укладе русской жизни первой половины XVII в. привели и к расширению компетенций Разбойного приказа вскоре после составления Соборного уложения. Теперь в компетенцию учреждения попадали и бытовые убийства, ведовство и некоторые другие преступления. Это обусловило необходимость расширения законодательной базы, так как при составлении Соборного уложения использовался Литовский статут и Кормчая книга («градские законы греческих царей»), а последняя даже продолжила использоваться в приказе наряду с Уложением.
Попытки реформирования подчиненной Разбойному приказу системы губных изб во второй половине XVII в.
К середине XVII в. Разбойный приказ и находившиеся у него в подчинении губные избы вполне оправились после событий Смутного времени. Зримым символом восстановления стала XXII глава Соборного уложения, где содержалась не только максимально полная систематизация всего уголовного законодательства, но и новые еще более четкие организационные основы деятельности самого приказа и его агентов. Однако недостатком систематизации было то, что она по большей части была обращена к правовой реальности прошлого, в основе своей восходившей еще к середине XVI в. Столетие, разделяющее принятие Судебника 1550 г. и Соборного уложения 1649 г., принесло немало перемен в структуру местного и центрального управления. Пожалуй, наиболее значительным для исследования предложенной темы является факт смены института кормленщиков выборными представителями различных слоев общества, которых позднее потеснили воеводы. Таким образом, в середине XVII в. Разбойный приказ и губные старосты боролись с преступностью в сложных условиях, когда оба эти института, созданные в историческом контексте середины XVI в., были мало приспособлены к новым явлениям в системе государственного управления середины XVII в.
Московское правительство не сразу осознало эту проблему. Несколько десятилетий после того, как Соборное уложение увидело свет, царь и его бояре пытались поправить сбои в борьбе с преступностью столь же старыми методами и прежде всего посылкой в уезды сыщиков, наделенных широкими полномочиями. Эта крайняя мера, как уже известно нам из истории Разбойного приказа, при слишком частом ее применении теряла свою эффективность, поскольку на нее тратилось слишком много ресурсов. Похоже, что правящие круги заметили, что традиционные меры больше не работают, и это привело к мысли о необходимости реформ, целью которых стала коррекция механизмов местного управления.
Между тем губной институт, как раз в основном составлявший ту часть местного управления, которая подчинялась Разбойному приказу, в середине XVII в. испытал на себе несколько чувствительных ударов. Во-первых, в ходе эпидемии чумы 1654–1655 гг. во многих уездах от мора скончались некоторые губные целовальники и сторожа, а в Алексинском умерли все выборные чины, кроме губных старост.
Во-вторых, одним из следствий событий русско-польской войны стали проведенные в 1660–1661 гг. смотры губных старост и отставных детей боярских, которых можно было бы призвать в действующую армию. В результате к 1664 г. было зафиксировано сокращение губных старост, когда по справке, составленной для Разряда в Разбойном приказе, в 10 городах действовало 12 губных старост, из которых только 2 были назначены до смотра 1660 г., хотя ранее губные старосты были не менее чем в 50 городах.
В условиях, когда друг на друга наложились война, чума, смотр и рост народных движений, от Разбойного приказа и губных изб не приходилось ожидать четкой и слаженной работы без обращения к сыщикам.
Однако указанные обстоятельства повлияли не только на работу местных органов власти, но и самого приказа. В условиях тяжелой русско-польской войны правительство остро нуждалось прежде всего в людских и денежных ресурсах. Следствием этого стали кадровый дефицит и понижение жалования, получаемого подьячими Разбойного приказа.
Сами по себе нехватка персонала Разбойного приказа и проблемы в работе губных изб не были бы таким сильным ударом, если бы не совпали с резким ростом преступности. Некоторое представление о разгуле преступности дают законодательные акты того времени, свидетельствующие о том, что государство пыталось унять преступность, прибегая как к увещеваниям и милостям, так и к жестоким наказаниям. В 1653 г. царь пожаловал приговоренных к смерти преступников, «велел им живот дать», а в качестве наказания отсечь по персту на левой руке и отправить в ссылку в Сибирь, в Понизовые или Украинные города. При этом разбойников вообще требовалось казнить в любой день в течение недели после вынесения приговора, без оглядки на церковные праздники, кроме Пасхи. Преступники лишались причастия перед казнью, а покаяние давалось лишь по желанию. В 1655 г. патриарх Никон через Разбойный приказ разослал во все уезды, подведомственные этому учреждению, грамоты с обещанием помиловать всех преступников, явившихся к властям с повинной.
В то же время в 1659 г. в Понизовых городах ситуация обострилась настолько, что именным царским указом землевладельцам разрешили казнить всех разбойников и поджигателей, не учитывая количество и характер совершенных ими преступлений. Ужесточение наказаний продолжалось и в дальнейшем. Так, в 1663 г. царь Алексей Михайлович повелел отрубать у преступников-рецидивистов обе ноги и левую руку и те «ноги и руки на больших дорогах прибивать к деревьям», а рядом с отсеченными конечностями приклеивать листы, на которых были выписаны совершенные ими преступления. Все это делалось для того, чтобы люди знали о том, как безжалостно государство в отношении нарушителей закона. Подобные практики, судя по всему, воспринимались как чрезмерно жестокие, поскольку уже в 1666 г. от них отказались.
О росте преступности свидетельствовала возобновившаяся регулярная посылка сыщиков. Известно, что в тех случаях, когда губные старосты на местах не могли справиться со своими обязанностями, а население в массовом порядке подавало в Москву челобитные, то Разбойный приказ направлял сыщиков для борьбы с уголовной преступностью в одном или нескольких уездах. За два десятилетия со времени составления Соборного уложения до принятия Новоуказных статей сыщики в разное время посылались в Переяславль-Рязанский, Серпухов, Тарусу, Оболенск, Алексин, Боровск, Чернь, Мценск, Орел, Одоев, Лихвин, Болхов, Владимир, Суздаль, Шую, Юрьев-Польской, Кинешму, Нижний Новгород, Кашин, Бежецкий Верх, Устюжну, Касимов, Елатьму, Муром, Шацк. Данный список можно продолжить. Причем в каждом из перечисленных уездов они действовали по меньшей мере по нескольку лет.
В таких условиях, когда власти на местах не справлялись, а сыщики годами боролись с преступностью, оставался всего один шаг до закрепления сложившегося положения дел на бумаге. Именно это и было сделано в Новоуказных статьях по разбойным и татебным делам 1669 г., вводивших сыщиков как институт на постоянной основе.
Такое положение дел сохранялось не более 10 лет. Через некоторое время после смерти царя Алексея Михайловича его сын, царь Федор Алексеевич, проводит новую реформу. В 1679 г. губные старосты вместе с сыщиками были упразднены, а вся находившаяся в их руках власть передана воеводам. Вместе с губными старостами и сыщиками были отменены и другие должности местного управления. Смысл реформы заключался в том, чтобы упразднить большое количество администраторов на местах и передать все их обязанности одним воеводам.
Однако воеводам было очень тяжело справиться с возросшим объемом ответственности. Кроме того, взяв всю власть в свои руки, воеводы часто злоупотребляли своими полномочиями. В целом как в глазах правительства, так и в глазах местного населения у проведенной реформы было немало недостатков, так что указом 1684 г. правительство вернуло и губных старост, и сыщиков.
Еще одним значительным событием в истории Разбойного приказа стало включение в 1681 г. в его территориальную юрисдикцию Москвы, ранее относившейся к Земскому приказу. Вероятно, что после отмены института губных старост и передачи их функций воеводам, вершившим дела самостоятельно, правительство сочло возможным расширить круг обязанностей Разбойного приказа. Кроме того, нельзя исключать, что правительство надеялось, что Разбойный приказ будет успешнее Земского и наведет порядок в столице.
Наконец, 15 ноября 1681 г. Разбойный приказ был переименован в Сыскной, при этом смена названия носила «косметический» характер и не отразилась на деятельности учреждения.
Вскоре после смерти Федора Алексеевича, весной 1682 г. в Москве произошло восстание стрельцов. В этих событиях Сыскной (Разбойный) приказ также сыграл определенную роль. В июле 1682 г. во главе Разбойного приказа находился Андрей Иванович Хованский, а в августе месяце его сменил Петр Иванович «Змей» Хованский. При А. И. Хованском Разбойный приказ участвовал во взыскании долгов и правеже жалования, которое потребовали восставшие, что свидетельствует о том, что Разбойный приказ, как и некоторые другие учреждения, принял активное участие в выколачивании денег с противников Хованских.
Некоторые подробности о той роли, которую сыграл Сыскной приказ в событиях весны – осени 1682 г., содержатся в докладе, вынесенном на рассмотрение царю и боярской думы 21 октября 1682 г. Содержание этого документа, кажется, не попавшего в поле зрения исследователей событий Второй московской смуты, говорит о том, что весной – осенью 1682 г. по челобитью стрельцов отписывались поместья у стольников и полковников, возглавлявших их воинские части. Конфискация и продажа земельных владений проводилась по грамотам из приказа Надворной пехоты и Сыскного приказа. Однако, как только Софья Алексеевна и ее братья, великие государи Петр и Иван, взяли власть в свои руки, они повелели вернуть земли прежним хозяевам, хотя в некоторых случаях это было непросто, поскольку ряд покупателей уже успел оформить сделку в Поместном приказе. Кроме того, с конфискациями после стрелецкого бунта могло быть связано и назначение в Сыскной приказ в 1682 г. дьяка Осипа Татаринова, который до этого трудился подьячим Поместного приказа с небольшим окладом в 5 рублей.
Вскоре после того, как Смута в Москве наконец-то завершилась, правительство озаботилось обновлением судей в ряде приказов. Среди прочих 11 октября в Разбойный приказ были назначены Михаил Григорьевич Ромодановский и думный дворянин Василий Лаврентьевич Пушечников. При этом сразу после записи об их назначении было прибавлено: «и писать его Разбойным приказом по-прежнему». Скорее всего, изменение названия приказа в этот раз было сделано для того, чтобы постараться забыть о той роли, которую это ведомство сыграло в событиях 1682 г.
Однако на этом история с изменением названия интересующего нас учреждения так и не закончилась. Лишь после того, как 6 ноября 1683 г. Разбойный приказ был снова переименован в Сыскной, его название больше не менялось вплоть до расформирования учреждения в 1701 г.
Судьба Разбойного приказа в начале XVIII в.
Опубликованный в Полном собрании законов Российской империи указ от 2 ноября 1701 г. об упразднении Сыскного приказа давно известен историкам. Указ предполагал передачу всех судебных дел вместе с подьячими, которые их вели, «в те приказы, в которых чины расправою ведомы». Именно в юрисдикцию этих приказов и переходило теперь население России, что фактически означало рассредоточение судебной власти в уголовной сфере из одного приказа в множество других. Из этого положения указа 1701 г. логически следует, что стрельцы теперь были полностью судимы в Стрелецком приказе, посадские жители – в Ратуше, дворяне – в Судных приказах и так далее. Приказы, в которые из Сыскного (Разбойного) поступали вместе с делами и подьячие, извещались об этом соответствующими памятями.
Не только документация, но и часть персонала переходила из ведомства в ведомство. Большая важность придавалась приведению в порядок финансов, составлению приходно-расходной документации и выяснению того, с каких дел и почему еще не получены пошлины, – эту информацию надлежало представить в форме доклада царю.
Однако реализация этого указа отличалась от того порядка, который был прописан в нем же самом. Дело в том, что на деле Сыскной приказ вошел в состав другого крупного учреждения с судебными функциями – Московского судного приказа.
Преобразования начала XVIII в. шли по намеченному еще до Петра I пути объединения мелких и раздробленных ведомств в крупные и цельные. Этот процесс начался еще при царе Федоре Алексеевиче, и через полтора-два десятилетия укрупнение органов центрального управления охватило самые разные части приказной системы, особенно глубоко этот процесс затронул именно приказы судебного профиля: к 1704 г. Московский судный приказ частично или полностью включил в себя Владимирский судный, Сыскной, Земский, Холопий приказы, а также Патриарший Разряд. Во главе столь значительного учреждения стоял боярин А. П. Салтыков.
Салтыков обладал и административным опытом, до того руководя Разбойным приказом в 1683 году. Под властью Салтыкова Московский судный приказ как крупнейшее судное учреждение того времени находился практически до упразднения в 1714 г.
Объединение приказов с судной специализацией имело смысл, потому что позволяло им более эффективно собирать недоимки и управлять в целом. Например, если раньше каждый приказ время от времени отправлял подьячих, выколачивавших из населения не полученные казной деньги, то теперь число посланников можно было значительно уменьшить, а солдаты, прежде выделяемые только Московскому судному приказу, поступали в общее распоряжение слитых воедино учреждений. Аналогично обстояло дело и с другими ресурсами, которыми располагали приказы. Вообще же и воеводам было удобнее иметь дело с одним ведомством, хотя и отвечавшим за широкий круг вопросов, нежели с 6 отдельными приказами.
Можно думать, что параллельно с укрупнением центральных учреждений в регионах шел процесс по замене нескольких институтов одним. Именно так, по нашему мнению, следует понимать указ 10 марта 1702 г., который упразднял губных старост, но при этом немедленно давал жизнь новому институту воеводских товарищей. Таким образом, к 1702 г. завершилась история как самого Разбойного приказа, так и подчиненных ему губных изб.
3. Тюрьмы и палачи Московского царства
В XVI–XVII вв. главным центральным учреждением России, отвечавшим за организацию и осуществление борьбы с преступностью, был Разбойный приказ, в его подчинении находилась большая часть тюрем государства, в том числе так называемые Московские большие тюрьмы. Еще с начала третьей четверти XVI в. известно о существовании тюрем Разбойного приказа в Москве, охранявшихся посадскими людьми, сторожившими их поочередно. Кроме того, в самом здании приказов, возведенном в конце XVI в. в Кремле, находились особые помещения («черные палаты») для содержания подследственных. Однако в них пребывало меньше узников, чем на тюремном дворе.
Статус тюрем Разбойного приказа середины XVII века был четко определен в Соборном уложении. Места заключения, находившиеся в Москве, строились и обеспечивались на казенные средства, а провинциальные тюрьмы содержались за счет местного населения. Что же до Московских больших тюрем, то уточнить их правовое положение позволяет неизвестный ранее указ Михаила Федоровича 1644 года о запрещении сажать в московские тюрьмы по некоторым из видов преступлений, а также о необходимости разрешения судей Разбойного приказа для заключения под стражу и освобождении из московских тюрем на поруки или отдаче под надзор приставов тех колодников, которые находятся в тюрьме с нарушением данного указа.
Местонахождение, здания и вместимость тюрем
Достоверно известно, что по меньшей мере с конца XVI в. до начала XVIII в. Московские большие тюрьмы располагались на территории Китай-города, в северо-восточной части Зарядья, неподалеку от Варварских ворот и занимали площадь 821,5 квадратных саженей (более 3700 м
). Что касается численности узников, то наиболее точные данные имеются для середины XVII в. Так, 13 апреля 1655 г. в тюрьме (имеются в виду Московские большие тюрьмы) и на Бархатном дворе, судя по всему, относившемся к приказу Новой четверти, находились 541 человек, включая пленных поляков и женщин с детьми, а на следующий день к ним прибавилось еще 29 человек, присланных на тюремный двор. Из них 377 человек сидели на тюремном дворе, включавшем в себя мужскую и женскую тюрьмы, и 193 – на Бархатном дворе.
Интересные сведения о внутреннем устройстве и численности узников Московских больших тюрем содержатся в расходной записке о раздаче денег от имени Алексея Михайловича заключенным в рождественский сочельник 24 декабря 1664 г. На территории тюрьмы имелось 8 изб, где содержались колодники: опальная (98 человек), барышкина (98 человек), заводная (120 человек), холопья (68 человек), сибирка (79 человек), разбойная (160 человек), татарка (87 человек), женская (27 человек). Всего же жалование получили 737 заключенных, из которых 98 человек получили по рублю, а 647 – по 50 копеек.
Как ясно из названий изб на тюремном дворе, в них могли содержаться заключенные с разными правонарушениями: беглые холопы (холопья), разбойники (разбойная), преступники, возможно связанные с торговлей лошадьми (барышкина), лица, совершившие административные правонарушения или попавшие в опалу (опальная), а также главари разбойных и воровских шаек или зачинщики других преступлений (заводная). Отдельные избы были для женщин, татар, жителей Сибири или тех, кто, вероятно, был прислан из Сибирского приказа.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: