скачать книгу бесплатно
– Хорошо, до концерта, – согласилась мисс Мэннинг. – Но если вы меня опять обидите, Дмитрий…
– Я? Вас? Филиппа, как вы могли такое обо мне подумать? – оскорбился Песцов. – А вот вы постоянно пытаетесь меня обидеть. Скажите спасибо, что я умею держать себя в руках…
– Хм… – Мисс Мэннинг выразительно подняла свои четко очерченные брови. Говорить спасибо она точно не собиралась. – Дмитрий, так мы идем?
– Одну минуту, дорогая.
Песцов снял руку дивы со своего локтя, на которой та уже успела уютно устроиться, и опять поцеловал. В этот раз я заметила, что настоящим поцелуем там не пахло: просто легкий чмок воздуха прямо над тканью. Вот ведь… песец!
Тем временем Песцов деловито подошел к портье и наклонился к нему, собираясь узнавать что-то втайне от нас. Подслушивающее плетение сорвалось с моей руки само, и мне оставалось только порадоваться, сколь быстро и точно оно теперь получается.
– Послушайте, милейший, – прошептал Песцов, двигая купюру невидного мне отсюда достоинства в сторону портье, – не могли бы вы мне помочь в одном деликатном деле?
– Разумеется, – не моргнув глазом, ответил милейший, и купюра совершенно волшебным образом дематериализовалась со стойки. – К вашим услугам. Но если вы беспокоитесь о мисс Мэннинг…
– Что вы, что вы, мне не нужно подробностей ее личной жизни, – сразу открестился Песцов.
– Так нет никаких подробностей, – с сожалением сказал портье, явно расстроенный, что сплетни не получается. – К мисс Мэннинг только цветы приносили, и те от театра.
– Я же сказал, речь не о ней, – раздраженно прошипел Песцов. – Меня интересует, кто в гостинице сейчас из наших, клановых.
– Только вы, господин Песцов-с, – угодливо склонил голову портье.
– Я про дам.
Песцов оглянулся, проверяя, не подошел ли кто сзади убедиться в том, что кто про что, а он все про дам. Я торопливо отвела глаза, чтобы он не понял, что подслушиваю. А разговор занимательный. Понять бы, зачем ему к мисс Мэннинг еще дамы? Ему что, одной не хватает?
– Про дам? – удивился портье. – У нас сейчас из дам только мисс Мэннинг и ее переводчица.
При этих словах Песцов опять обернулся на меня, но я уже была начеку и старательно притворялась, что изучаю картину на стене. Картина была так себе, мазня мазней, с нарушением перспективы и неестественными цветами, поэтому привлечь могла разве что дальтоника. Но изучала я ее так, словно собиралась писать статью для местного «Вестника живописи», или как он там называется. Владимир Викентьевич получал только новостные издания да пару специализированных целительских, но я была уверена, что существуют журналы, посвященные живописи, и вот им непременно нужны тематические статьи.
– Дмитрий, вы скоро? – проявила нетерпение мисс Мэннинг.
– Дорогая, маленький организационный вопрос. – Он белозубо улыбнулся певице, показывая свое к ней расположение, и продолжил допытываться у портье: – А из женского персонала вы нанимали в последний месяц кого-нибудь нового?
– У нас за последние полгода никаких изменений в персонале не было, – твердо ответил портье, по виду которого становилось понятно, что он раздумывает, не вернуть ли купюру. – Мы абы кого с улицы не берем, платим хорошо, у нас за места держатся. И если у вас что-то пропало…
– Да я не о том, – махнул на него рукой Песцов. – Просто в воздухе витает что-то такое, неопределенное… Причем то витает, то нет.
В его голосе слышалось явственное огорчение, я же поняла, что оборачиваться в номере больше не стоит: этак понюхают некоторые гостиничный воздух, а потом придут ко мне по запаху. А я не для того сбегала из Ильинска, чтобы вернуться туда с Песцовым. Отводящий щит на второй ипостаси я долго не удержу. Вот ведь нюхач какой нашелся, а с виду почти приличный господин…
– Как вы думаете, Анна, о чем так долго говорит Дмитрий? – спросила уже у меня мисс Мэннинг.
– О женщинах, – уверенно ответила я, ничуть не покривив душой. – Смотрите, какие вдохновенные лица у обоих.
– И мне так кажется, – отметила мисс Мэннинг, согласившись то ли с моим мнением, то ли с вдохновенным видом разговаривающих мужчин. – Но о каких женщинах они могут так долго болтать?
– Кажется, там звучало ваше имя. Может быть, мистер Песцов хочет подготовить вам сюрприз?
– Хм… – чуть искривила губы мисс Мэннинг. – С Дмитрием никогда не знаешь, каким окажется этот сюрприз. Право, лучше бы без него.
Но смотрела она теперь на Песцова не настороженно, а с ожиданием. Ювелирным таким ожиданием. Или меховым… Цветочные-то у нее выполнены и в театре, и в гостинице. Сюда приволокли аж две корзины, и я в номер мисс Мэннинг теперь заходила с опаской, потому что нос сразу закладывало.
– Тогда я пойду, мисс Мэннинг? – уточнила я, видя, что разговор у Песцова с портье заканчивается и он вот-вот вернется к нам и будет опять корчить недовольные рожи в мою сторону.
– Идите, – бросила она, даже не глядя. – Подойдете к представлению сразу в театр, чтобы мне вас там не ждать.
Сказала и тут же про меня забыла. На ее лице засияла улыбка предвкушения сюрприза. Бедный Песцов, опять он из-за меня пострадает. То есть пострадает-то он, конечно, из-за неоправданных ожиданий мисс Мэннинг, но возникли-то они из-за моих слов.
Я бочком, по стеночке покинула холл, еще успев заметить, как Песцов разочарованно отошел от портье, развеяла заклинание и пошла к себе. От мысли выгулять рысь пришлось отказаться, зато я задумалась, насколько опасно продолжать поездку в компании мисс Мэннинг. Этак Песцову пахнёт раз-другой, а потом он сложит свои обонятельные проблемы с пропажей наследницы у Рысьиных и… Дальше воображение мне отказывало, я слишком плохо знала Песцова, чтобы понять, обрадует ли его нежданный подарок судьбы, или он предпочтет сделать вид, что подарок предназначен другому?
В номере я немного пометалась, а потом решила прогуляться и купить газеты. Узнать, какую награду за меня назначила родная бабушка. Во сколько она оценила свою пропажу.
Моя нанимательница и Песцов уже ушли, что порадовало. А еще порадовало, что газеты удалось купить совсем рядом с гостиницей у мальчишки-разносчика со столь звонким и сильным голосом, что наверняка бы перекричал и мисс Мэннинг, если бы той вдруг вздумалось с ним конкурировать в продаже газет.
А вот то, что в новостях про меня не было ровным счетом ничего, неприятно удивило. Новости были свежими, поскольку приходили по телеграфу и тут же печатались, утоляя желание местных жителей быть в курсе всех сплетен: и столичных, и соседских. Я находила упоминания о самых мелких клановых новостях. Даже вчерашний карточный вечер у графини Орловой в далеком Урюпинске нашел место в газетных новостях. А вот обо мне – ни строчки. Неужели я настолько огорчила бабушку, что она опять выставила меня из клана? Хорошо, если так. Но мне кажется, такое действо не обошлось бы без визуальных эффектов, на которые я непременно обратила бы внимание, и к тому же это было бы слишком просто. Наверняка Рысьина решила не раздувать скандала, а вернуть меня в лоно семьи так, чтобы никто не заметил, что я оттуда исчезала. То, что мне не придется скрываться еще и от желающих обогатиться, сдав меня Рысьиным, радовало. Но было совершенно непонятно, что же задумала княгиня. Судя по газетам, приготовление к балу в поместье шло полным ходом. Только кого они будут представлять вместо меня? Закамуфлированного Юрия?
Я представила, как он закрывает веером усы, которые ни за что не согласится сбрить, нервно хихикнула и отбросила газеты. Если уж выдалось свободное время, нужно позаниматься хотя бы в теории. Практикой-то тут не займешься! Хотя смотря чем, конечно: от иллюзий большого вреда не будет. Но по иллюзиям раздел был очень короткий и специфический, и фактически все, что в нем было, я уже освоила. Ничего лучше, чем использованное мной заклинание, армейский учебник не предлагал. Никакой комплексной маскировки, одна маскировочная маска. По-видимому, остальное предполагалось добирать подручными средствами. Действительно, слети заклинание в неподходящий час, лицо можно прикрыть веером или шарфиком, наконец, в меха закутаться по брови. А вот изменившуюся фигуру и одежду так не скрыть.
По всему выходило, права княгиня: лучшие заклинания хранятся внутри кланов и не передаются чужакам. Или… придумываются самими магами, как это делает Волков. И они тоже хранятся в тайне от посторонних, магического зрения которых недостаточно для изучения чужих плетений. Но если просто тупо копировать чужое, своего не придумаешь, а армейский учебник все же больше делал упор на приложение заклинаний, чем на комбинирование и его последствия. По некоторым связкам просто говорилось, что их лучше не применять, но почему – не указывалось.
Я сходила на обед, потом прогулялась до магазина с канцелярией и прикупила тетрадь с карандашом. Состояние было странным: не надо было никуда торопиться, не надо было ничего срочно делать и не надо было ни от кого убегать. И все же внутренняя напряженность не позволяла окончательно расслабиться.
– Анна Дмитриевна? Какая неожиданная встреча! – Соболева возникла на моем пути внезапно и сразу приперла бюстом к стене. – Гуляете?
– Добрый день, Ксения Андреевна. Гуляю, – согласилась я.
– Да какой же он добрый, – закатила она глаза. – Столько проблем. Столько проблем. И у нас в театре. И у соседей. Вот из Ильинска новости пришли. Тревожные.
Сердце забухало в предчувствии неприятностей.
– Какие? – я спросила вроде небрежно, но руки сами собой судорожно сжались.
– Говорят, что с отъездом Песцова рысьинская девица слегла, – громко прошептала Соболева, вращая глазами для пущей важности. – Рысьины объявили, что у нее лихорадка. Понимаете, что это значит?
Руки чуть разжались, и я порадовалась, что они были в муфте, а тетрадь если и помялась, то самую малость. Карандаш вот только сломался. Но ничего, буду считать, что у меня два карандаша. Совсем небольшая плата за прояснение ситуации с моими поисками.
– Что?
– Что она по уши влюблена в Песцова, – лихорадочно зашептала Соболева. – Почахнет так неделю-другую, княгиня смирится и согласится на их брак. Все равно внучка уже скомпрометирована.
– Возможно, они и не встречались ни разу, – пробурчала я.
Не могли мне подобрать кого-нибудь поприличнее, если уж решили скомпрометировать.
– Вы сами-то в это верите, Анна Дмитриевна? – по-доброму улыбнулась Соболева.
Прямо как гиена перед тем, как вцепиться в ослабевшую жертву. Но я жертвой пока не была и становиться ею не собиралась.
– Господин Песцов не выглядит страдающим по оставленной в Ильинске девушке, – заметила я. – Да и не похож он на завзятого сердцееда.
– Ой, Дмитрий Валерьевич никогда не страдает. Он знает, что, если захочет, сможет добиться любой, – хитро улыбнулась моя собеседница и придвинулась ко мне совсем тесно, всем своим видом намекая, что могла бы рассказать кучу сплетен, если я вдруг захочу.
Я не хотела.
– Мне кажется, он сейчас вполне удовлетворен обществом мисс Мэннинг. Она такая красивая, такая талантливая, с тонкой душевной организацией, – завела я панегирик нанимательнице.
– С тонкой душевной организацией? – внезапно оживилась Соболева.
– С тончайшей, – чуть настороженно подтвердила я, не понимая, куда гнет эта дама.
– Милочка, так это же то, что нам так нужно, – возбужденно сказала Соболева. – У мисс Мэннинг наверняка есть способности медиума.
– Возможно.
Соболева ухватила меня за руку чуть выше локтя:
– Анна Дмитриевна, вы мне должны помочь.
– С радостью, Ксения Андреевна. – Я чуть дернула рукой, намекая, что держать меня совершенно излишне, все равно я далеко не убегу в этой неудобной юбке. – Что я могу для вас сделать?
– Уговорить мисс Мэннинг, разумеется, – умоляюще сказала Соболева. – Мне нужен медиум. В моем салоне еще ни разу не получалось удачного спиритического сеанса. Сами понимаете, для меня это очень важно. Злопыхательницы уже шепчутся, что дело во мне. Мол, мой зверь слишком слабый, представляете?
– Какой ужас, – сказала я, совершенно не представляя, чем это может грозить Соболевой. – Но ведь мисс Мэннинг может и не оказаться медиумом.
– А мы проведем пробный сеанс, – деловито предложила собеседница. – Мисс Мэннинг, я, господин Песцов и вы.
Глава 5
Концерт удался. Пусть мисс Мэннинг пела под аккомпанемент всего лишь рояля, создавалось впечатление, что вместо него был целый симфонический оркестр. Оказалось, на репетиции она работала, не слишком напрягая связки, и сейчас ее прекрасный бархатный голос плыл по застывшему в восхищении залу, в полной мере передавая все, что вкладывала певица. В этот раз я не сидела сторонним зрителем, а стояла за кулисами, поэтому наблюдала за всем. За мисс Мэннинг, вдохновенно отдающей всю себя залу. За залом, завороженно слушающим певицу. За всхлипывающей от избытка чувств горничной, прижимающей к груди саквояж с вещами, жизненно необходимыми мисс Мэннинг. Песцову насладиться в полной мере выступлением мешала Соболева, которая тоже не устроилась в зале, а вцепилась в организатора концерта обеими руками, словно он мог испариться вместе с подопечной, и что-то бубнила ему в ухо, которым Песцов нервно подергивал. Наверное, стряхивал лапшу, когда той становилось слишком много. Время от времени он страдальчески кривился и косился то на мисс Мэннинг, то на надоедающую ему Соболеву, отделаться от которой воспитание пока не позволяло.
– Ксения Андреевна, – не выдержав, прошипел он. – Давайте поговорим после концерта. Вы мешаете Филиппе.
Как раз в этот момент мисс Мэннинг закончила петь арию и зал взорвался аплодисментами и воплями «Браво!» и «Бис!». На сцену втащили очередную корзину с розами, коих уже скопилось за кулисами столько, что впору нести назад в цветочную лавку и сдавать на вес. Интересно, тут это практикуется? Не думаю, что мисс Мэннинг понадобится вся эта цветочная гора, разве что она или ее горничная добывают домашними методами розовое масло для отдушки.
– Дмитрий Валерьевич, но это так для меня важно, – заныла Соболева. – Почему вы такой упрямый? Вот Анна Дмитриевна меня поняла и даже пообещала посодействовать.
Ничего такого я не обещала, но это не помешало Песцову обернуться ко мне и хмуро посмотреть. Я отрицательно помотала головой, показывая, что к развлечениям Соболевой отношения не имею и не слишком хочу иметь, но он мне, кажется, не поверил.
– Подумайте, – тем временем важно вещала дама, – ведь и самой мисс Мэннинг этот опыт будет чрезвычайно полезен. Новые впечатления всегда благоприятно влияют на развитие творческих личностей.
– Мисс Мэннинг и без того прекрасно развита, – раздраженно бросил Песцов. – А сейчас вы беспардонно мешаете мне наслаждаться ее выступлением.
Соболева приложила носовой платок к носу и громко всхлипнула. Так громко, что привлекла внимание не только нас с Песцовым, но и мисс Мэннинг, которая встревоженно повернулась к нам, не переставая петь. Песцов засемафорил, что ничего страшного не происходит: обычное дело, поклонница расчувствовалась.
– Извините, Ксения Андреевна, я не хотел вас обидеть, – попытался он смягчить свои недавние слова, готовый на все или почти на все, лишь бы та затихла.
– Не хотели, но оби-идели, – протянула Соболева, старательно дрожа голосом и всхлипывая.
По артистизму сравнения с мисс Мэннинг она не выдерживала: пусть пышная грудь и неравномерно вздымалась, показывая удерживаемые рыдания, но глаза оставались абсолютно сухими, а уж оценивающий взгляд говорил, что внешние события Соболеву занимают куда больше внутренних переживаний.
– Ксения Андреевна, – закружил вокруг нее Песцов, чуть ли не обметая хвостом юбки. Чуть ли – потому что хвоста пока не было, но, судя по тому, что сам Песцов выглядел уже взведенным донельзя, от оборота его удерживала самая малость. – Вы уж простите меня, неразумного. Но когда мисс Мэннинг начинает петь, все иное полностью покидает мою бедную голову. Иначе я ничем не могу объяснить свою грубость по отношению к вам, такой красивой и воспитанной даме. Если я могу что-то для вас сделать, вы только скажите.
Сейчас он действительно был готов на все, лишь бы собеседница заткнулась и прекратила мешать певице. Соболева в последний раз всхлипнула и сказала, манерно растягивая гласные:
– Вы же поговорите с мисс Мэннинг, Дмитрий Валерьевич, о моей маленькой просьбе? Вам это ничего не стоит, а я буду так благодарна, так благодарна…
Платок она не убирала, наверняка готовясь в случае отказа опять пустить его в ход, имитируя страдания. Песцов с тоской посмотрел на сцену, где мисс Мэннинг уже готовилась исполнять следующий номер.
– А почему бы вам самой не поговорить об этом с мисс Мэннинг?
– Дмитрий Валерьевич, да ведь к вашим словам она скорее прислушается, – умоляюще сказала Соболева.
Теперь стало понятно, почему ни ей, ни Песцову не нашлось места в зале: Соболева хотела планомерно его обрабатывать, что было бы невозможно ни в партере, ни в ложах, которые обе оказались забитыми под завязку. Зря я обвинила ее в отсутствии артистизма: как удрученно она извинялась, твердила, что никак не может взять в толк, как так получилось, что совершенно не осталось свободных мест. Впрочем, вполне возможно, что она оставляла, только перед доводами в виде шелестящих купюр или других вариантов убеждения была вынуждена с ними расстаться. Уж очень много желающих оказалось послушать мисс Мэннинг, стулья стояли даже в проходах, а единственный незанятый театральный находился в гримерке. Кресло Соболевой из ее кабинета и то было втащено в одну из лож, и сейчас в нем сидел весьма важно выглядящий господин. Возможно, сам князь Соболев, если вдруг его сюда занесло.
Тем временем вступление проиграли, мисс Мэннинг бросила на нас недовольный взгляд и приступила к исполнению новой арии.
– Так как, Дмитрий Валерьевич?
– Давайте поговорим после концерта, – страдальчески скривился он.
– После концерта вы и думать обо мне забудете, – заскулила Соболева, готовясь опять прикрывать платком несуществующие слезы. – Пообещайте, что попросите мисс Мэннинг, ну что вам стоит, Дмитрий Валерьевич?
– Обещаю, – сквозь зубы выдавил Песцов и раздраженно дернул ухом.
– И сами примете участие.
– Хорошо. Но только если не услышу ни единого слова от вас до окончания концерта.
Он оскалил зубы столь угрожающе, что Соболева аж отпрыгнула, после чего он потерял к ней всякий интерес и опять уставился в восхищении на сцену. Соболева же деловито заозиралась, потом подозвала к себе мужика, в котором я узнала встретившего нас вчера, пусть он одет был уже не на старинный лад, а вполне себе современно. Начальница что-то зашептала своему подчиненному, тот в ответ недовольно забубнил. Она шикнула – наверное, опять пообещала, что уволит, – и ногой притопнула, после чего испуганно покосилась на Песцова, но тот даже не дернулся в ее сторону. Мужик вздохнул, посмотрел укоризненно и куда-то утопал, а его начальница обессиленно прислонилась к стене. Вот так: спиритического сеанса еще не было, а его организаторша утомилась до такой степени, что ноги не держат.
Я в упор не помнила, любила ли я оперу раньше, в той жизни, но в этой искренне наслаждалась вокалом мисс Мэннинг. И не только я: зал завороженно внимал переливам ее голоса, не было слышно даже дыхания, не говоря уже о разговорах или кашле. Песцов так вообще подался вперед, поедая певицу глазами и чуть ли не облизываясь. Магия не действовала только на Соболеву: она явно маялась у стены, вздыхала, поднимала глаза к потолку и шевелила губами. Возможно, подсчитывала прибыль от концерта, а возможно – время, оставшееся до его конца. В любом случае она молчала, что само по себе было замечательно.
Концерт затянулся. Программа давно закончилась, но зрители в который раз умоляли мисс Мэннинг спеть что-нибудь еще, и она снисходила к их просьбам. Соболева начала нервно пристукивать каблуком, но замерла сразу, как только Песцов к ней повернулся, и встретила его полной неподвижностью и сладко-вопросительной улыбочкой. Рот открывать в недоуменном вопросе она предусмотрительно не стала.
На сцену неожиданно забрался какой-то хлыщ и, припав на одно колено перед мисс Мэннинг, страстно заговорил, пытаясь облобызать обе руки певицы.
– Ой, уведут, – испуганно выдохнула Соболева, подавшись к Песцову своим могучим бюстом. – Дмитрий Валерьевич, как есть уведут мисс Мэннинг. Куда же вы смотрите?
Песцов сразу развернулся от нее, чертыхнулся и скомандовал опускать занавес. Как назло, что-то там в механизме заело, он скрежетал, но ни в какую не хотел проворачиваться. Тем временем на сцене разыгрывалось целое представление. Мисс Мэннинг безуспешно пыталась вырвать руку у слишком активного поклонника то ли ее, то ли ее таланта, что, впрочем, несущественно в данном случае. Она что-то успокаивающе говорила, и с ее лица не сходила улыбка, которая казалась намертво приколоченной. Но взгляды, которые она бросала на нас, явно были умоляющими. Песцов самолично дернул рукоятку, и занавес свалился на сцену, словно только и ждал, когда его наконец уронят.
– Боги мои, вы же сломали механизм, – возмутилась Соболева.
Она бросилась к рукоятке и подергала, но та заклинилась намертво.
– Его сломали до меня, – бросил уже на бегу Песцов.
Я последовала за ним, справедливо полагая, что моя помощь может понадобиться скорее мисс Мэннинг, чем Соболевой, которой для дерганья рукоятки переводчик не требовался.
