скачать книгу бесплатно
Я заметила эти изменения, когда он только пришёл за мной. Уверена, он не забыл галстук дома. Возможно, дело было в том, что теперь некому его завязывать, потому что раньше этим занималась мама. Она вставала на небольшой пуфик, чтобы дотянуться до шеи отца, и проделывала этот ритуал каждое утро со дня их свадьбы.
– Мисс, как Вы себя чувствуете? – обратилась ко мне девушка с тёплой улыбкой на лице, привлекая внимание папы.
Он сбросил звонок, даже не попрощавшись с собеседником, и подошёл ко мне.
– Адриана, – склонился надо мной папа, целуя в лоб. – Как ты, милая?
Я была дезориентирована в первые несколько минут, не понимая, как сюда попала, но в целом чувствовала себя лучше, чем…
– Что случилось? – мой голос хриплый из-за сухости во рту.
– Выпей немного воды.
К моей руке подключена капельница с какой-то прозрачной жидкостью, поэтому папа помог мне присесть и протянул стакан. Я сделала несколько глотков, а он обратился к медсестре:
– Если жизненно важные показатели в норме, я забираю свою дочь домой.
В этот момент дверь в палату открылась, и к нам зашла женщина в белом халате. Она выглядит старше молодой медсестры. Её тёмные волосы распущены, но заколоты таким образом, что спадают ей на плечо. Очки с толстой оправой мешают разглядеть цвет её глаз, но теплота в них была видна издалека. Она подошла к нам и встала напротив моей кровати.
– Мисс Моретти, я рада, что вы проснулись. Судя по цвету лица, вам намного лучше, однако…
Медсестра протянула ей планшет и вышла из палаты, словно хотела убежать отсюда подальше. Возможно, её напугал тон и взгляд моего отца.
– Я не могу сказать, что готова вас выписать.
– Я не спрашивал разрешения, доктор…
– Стоун, – сказала она, подняв на отца свой взгляд.
Доктор Стоун.
– Мистер Моретти, послушайте…
– Если хотите поспорить или что-то порекомендовать, то оставьте это. Я сказал, она не будет здесь больше находиться.
Папа никогда так не разговаривал ни с одной женщиной. Его голос был слишком груб, отчего даже у меня пошли мурашки.
– Папа, пожалуйста, – я взяла его за руку, чтобы немного успокоить.
– Твоё место не здесь, – он посмотрел на меня, и его тон стал мягче. – В Чикаго тебя уже ждут наши врачи.
Конечно, у папы как у Капо была своя больница с полным составом медицинского персонала на случай необходимости. Это была обязательная мера в его деятельности. Там в основном лечились члены Каморры, но она была открыта также для всех жителей Чикаго. Здесь работали люди, знающие, в каком мире они живут, и не были против. Люди, которые умеют молчать, всегда лучше всего выполняют свою работу. Особенно, когда им предоставляют защиту и хорошее вознаграждение.
Но меня беспокоит сейчас не это. Я не знаю, как задать самый волнующий меня вопрос. Страшно узнать ответ. Страшно от чувств, которые накатывают при мысли, что с ним что-то случилось.
– Папа, какие есть новости?
Он молчит, глядя на меня. Его глаза что-то ищут в моих. Будто то, что он пытается найти, поможет ему ответить на мой вопрос. Я мысленно молюсь, чтобы он не произнёс тех слов, которые я так боюсь услышать. Но он молчит.
– Мистер Уильямс жив, – вместо отца говорит доктор Стоун.
После её слов моя грудь разжалась, и я смогла выдохнуть, хотя даже не заметила, когда задержала дыхание. Из моих глаз полились слёзы, когда я посмотрела на неё и увидела на лице улыбку. Облегчение накрыло меня, но тело начало содрогаться от нахлынувших эмоций. Счастье и грусть смешались, и я не могла понять, отчего эти слёзы. Из-за вины, которую я ощущаю? Из-за того, что сделала? Или не сделала? Или я просто рада, что Алессио жив?
Он жив. Боже…
Я определённо точно рада этому, даже если и должна ощущать что-то другое, например, злость или ненависть к человеку, который воспользовался мной. Но злиться я не могла: моё сердце разрывается от мысли, что с ним может что-то случиться.
Когда я вернулась за ним в горный домик и увидела его обмякшее, неподвижное тело в луже крови, страх захватил меня. Его лицо скривилось от боли и побледнело. Было так много крови… В тот момент вся злость ушла, и единственное, о чём я думала, – это как спасти ему жизнь, пока едет помощь. Я понятия не имела, что должна делать. Мои руки двигались сами по себе, когда я схватила с дивана футболку и прижала её к ране на животе, пытаясь остановить кровь. Мои губы шептали, прося, умоляя Алессио остаться со мной. Он не слышал меня и не реагировал, находясь без сознания. Его пульс замедлялся под моими пальцами, а дыхание становилось тише.
Я гладила его волосы, как он любил. Целовала его холодные губы, как делала до этого кошмара. Держала его руку у моего сердца, желая, чтобы это помогло ему сохранить своё, до тех пор, пока за нами не приехали люди отца с бригадой врачей и не погрузили нас в вертолёт, чтобы немедленно доставить в больницу.
Тёплая ладонь сжала мою руку, вырывая из тёмных воспоминаний горного домика.
– Адриана, – обратилась ко мне доктор Стоун. – Всё в порядке. Он жив.
– Спасибо, – я не знаю, кого я благодарила – её или Бога.
Самое главное, что Алессио жив, и я смогу просить у него прощения до тех пор, пока он не простит меня за то, что выстрелила в него.
– Пока что, – сквозь стиснутые зубы пробурчал папа.
Это привлекло наше с доктором Стоун внимание. Её улыбка в мгновение пропала с лица, когда она встретилась взглядом с отцом.
– Доктор, оставьте нас с моей дочерью наедине, – он смотрел только на меня.
Доктор Стоун бросила на папу недовольный взгляд, но не сказала ни слова, встала, собираясь уходить, однако я остановила её, потянув за рукав.
– Нет, подождите. В каком он состоянии?
Она взглянула на отца, словно прося разрешения говорить, но папа молчал и пристально смотрел на меня. Похоже, его молчание было разрешением для женщины, потому что, проверив свои записи на другом планшете, она начала говорить:
– Мы были вынуждены ввести мистера Уильямса в искусственную кому из-за сильной кровопотери и внутреннего кровотечения, – я непроизвольно сжала её руку, услышав эти слова. – Его внутренние органы целы. Ему повезло, что стрелявший промахнулся. Если бы пуля попала на несколько миллиметров выше, она бы задела в лучшем случае легкие, в худшем – его сердце. Тогда бы мы не смогли его спасти.
Её слова били слишком больно и прямо в нужное место. Не уверена, что доктор знала всё о случившемся, но мне казалось, она точно помнила, какие эмоции у меня вызовут произнесённые ею слова.
Стрелявший промахнулся. Она говорила обо мне.
Несколько миллиметров выше, и его было бы не спасти. Моя пуля могла попасть ему в сердце, и тогда я бы потеряла его. Но был ли он моим, чтобы терять?
– Мы продержим его в таком состоянии до тех пор, пока его организм не будет готов к пробуждению. После чего мистеру Уильямсу предстоят отдых и восстановление. Это займёт время, но он так яро боролся за жизнь, что уверена, быстро поправится.
– Не сомневаюсь, что так и есть, – голос папы прозвучал слишком грубо.
Было ощущение, что он с трудом держит себя в руках. Будь на месте доктора Стоун мужчина, папа наверняка сдерживаться бы не стал.
– Мисс Моретти, знайте, что ваш отец не получил моего согласия на вашу выписку в таком скором времени, но он был настойчив и убедителен. Однако, если Вам нужна будет моя помощь, позвоните мне. Мои контакты будут в листе выписки. Выздоравливайте.
Она улыбнулась мне в последний раз и направилась к двери, но на полпути развернулась и обратилась к отцу:
– Мистер Моретти, несмотря на свою холодность и ваш статус, вчера вы доказали, что у всех людей – даже таких, как вы – есть сердце. Спасибо вам. Надеюсь, мы больше никогда с вами не увидимся.
Не дождавшись ответа, женщина вышла из палаты, оставив нас с папой.
Его руки всё сильнее сжимались в кулаки, пока он не убрал их в карманы брюк. Он раздражён. Мало кто остался бы жив после такого, но он никак не отреагировал на слова доктора Стоун. Что бы они ни значили.
– Мне нужно его увидеть.
Я попыталась встать, но папа прижал меня за плечи к кровати. Он посмотрел на меня своим суровым отцовским взглядом.
– Ты никуда не пойдёшь. Это не твоя забота. Мы едем домой.
– Это моя забота, папа. Это я выстрелила в него. Из-за меня он мог погибнуть. Я должна попросить прощения. Я должна…
– Ты ничего ему не должна, – прорычал он.
– Конечно, должна. Я оставила его умирать там в луже собственной крови!
– Он жив, потому что ты вернулась за ним. Он похитил тебя, но ты вернулась и спасла ему жизнь. Так что ничего ты ему, чёрт возьми, не должна, – папа редко ругался в присутствии меня или Люцио. Только когда был слишком зол. – Больше нет.
– Возможно, это и так. Но я не могу снова уйти, пока он в таком состоянии.
– Адриана.
Я знала, что папу будет нелегко уговорить, но мне нужно было хотя бы в последний раз увидеть Алессио. Я должна была убедиться, что он жив. Мне нужно это. Возможно, для своей совести, а может, и для своего сердца.
– Папа, я прошу тебя. Позволь мне увидеться с ним хотя бы на несколько минут, – я взяла его за руку. – Пожалуйста.
Папа редко отступал. Он Капо, его слово всегда было последним, но у него были слабости. Мы с мамой всегда это знали и умели этим пользоваться.
– После мы уедем отсюда, и ты больше не будешь меня об этом просить. Это будет последней вашей встречей. Ты поняла?
Я кивнула ему, но не смогла произнести ни слова.
Сама мысль, что эта встреча будет нашей последней, пугала меня до чёртиков. Возможно, это и к лучшему. Мы с Алессио никогда не должны были встречаться, я никогда не должна была чувствовать то, что чувствовала к нему. Что бы это ни было.
Отец помог мне встать с кровати. Я была одета в больничный халат. Моя старая одежда, скорее всего, была выброшена, а новая лежала на диване у стены. Я взяла её и направилась в ванную комнату, чтобы переодеться, пока папа ожидал меня снаружи.
Натянув чёрные брюки и свитер с длинными рукавами, я вышла из палаты и встретилась с отцом. Он был с кем-то из своих людей. Мужчина кивнул мне в знак приветствия, когда папа подошёл ко мне и повёл в нужном направлении.
Всю дорогу до палаты, где лежал Алессио, мысли крутились в голове, и я пыталась придумать, что я скажу ему. Другие посчитали бы это глупостью, ведь парень в коме и не услышит меня, но я знала, что мои слова до него дойдут.
– У тебя будет достаточно времени, но не затягивай, – сказал папа, когда мы дошли до реанимации и на меня натянули специальную одежду и подготовили ко встрече с Алессио.
Он поцеловал меня в лоб и ушёл. Мужчина из числа охраны молча стоял у стены, смотря в одну точку.
Я набралась смелости и повернулась к закрытой двери, отделяющей меня от Алессио. Слышны лишь тихие звуки, что издавали аппараты внутри. Мне страшно. Я не знаю, правильно ли поступаю. Может, Алессио не захотел бы меня видеть.
Не знаю, что будет дальше, но папа не оставит это дело так. Я сделала себе пометку в голове: поговорить с ним об этом и попросить отца быть снисходительным к Алессио, потому что понимала, что наказания он не сможет избежать.
Но разве то, что я сделала с ним, не является уже его наказанием?
Сделав глубокий вдох и собравшись с мыслями, осторожно открываю дверь. Алессио лежит почти в такой же палате, в какой я проснулась ранее. Но здесь установлено гораздо больше аппаратов и слишком много трубок, тянувшихся к нему и воткнутых в его тело. Каждая из них следит за состоянием тех или иных его органов и обеспечивает ему жизнь. Кислородная маска на лице помогала ему дышать.
Я медленно подошла к кровати. Мои ноги дрожали, отчего каждый шаг был короче предыдущего, чтобы не упасть.
От увиденного мне захотелось рыдать. Я смотрела на него, закрыв рот рукой и подавляя рыдания внутри.
– Господи… – пробормотала я.
Я столько раз наблюдала за ним, пока он спал. Столько раз обводила каждую частичку, каждую впадину на его лице, что знала все неровности и морщинки на нём. Даже с закрытыми глазами я могла бы нарисовать его портрет.
Но тот Алессио, что лежит сейчас здесь, вовсе не похож на себя. Его кожа бледная, безжизненная, как тогда, когда я нашла его без сознания в горном домике. Прекрасные сапфировые глаза закрыты. Щетина на его челюсти стала длиннее. Он кажется похудевшим на несколько килограммов.
Это не тот Алессио. Потому что я стреляла в него…
Он дышит с помощью кислородной маски, которая закрывает часть его лица. Нижняя половина тела прикрыта голубым покрывалом. Живот перебинтован, грудь покрыта электродами, что передают жизненные показатели прямо на монитор. Его пульс слабый, но он есть. Что самое главное.
«Ему повезло, что стрелявший промахнулся. Если бы пуля попала на несколько миллиметров выше, она бы задела в лучшем случае легкие, в худшем – его сердце. Тогда бы мы не смогли его спасти».
Сейчас я как никогда счастлива, что была худшей ученицей в стрельбе. Если бы я попала…
Осторожно садясь на стул рядом с кроватью, боюсь задеть хоть один аппарат или трубку, что оставляют его в этом мире. Я смотрю на Алессио, на его забинтованный живот, на то место, куда стреляла, и жду, что негативные эмоции вспыхнут во мне, как той ночью, что привела нас к этому. Но ничего из этого не происходит. Я не чувствую никакой ненависти, злости, гнева или презрения. Больше нет. Больше не вспоминаю слова, что услышала в разговоре между Алессио и тем незнакомцем в горном домике, словно это было во сне или так давно, что они вылетели из моей головы.
Однако сейчас, видя Алессио в таком состоянии, я ощущаю лишь вину, сожаление и боль. Но не за себя, а за человека, лежащего тут из-за меня.
Я не монстр. Я не та, кто убивает или нападает на людей. Я никогда не причиняла никому боли, хотя выросла в мире жестокости. Я не такой человек. И я ненавижу себя за то, что сделала с ним. Алессио не заслужил смерти, даже если и был в чём-то виновен.
Я не знаю, почему он так поступил, почему держал меня у себя, скрывая от моего отца наше местонахождение, и за что он ему мстит, но я даже не дала ему возможности объясниться. Я испугалась и запаниковала. Была так расстроена и зла на него за обман, что в тот момент единственная мысль, возникшая в голове, была – бежать.
Тот мужчина сказал, что Алессио использовал меня, и это стало красным сигналом. Его грязные слова вывели меня из себя, и я поверила ему, потому что так бывало в моём мире. Девушек использовали в различных целях, над ними могли надругаться, а я была дочерью человека, которому, по словам мужчины, Алессио мстит. В тот момент я не знала, что делать. Бежать казалось самым верным решением.
Но всё пошло не по плану. У меня никогда не было намерения причинить боль Алессио, хотя сама была разбита. Я просто защищалась. Когда он попытался подойти ко мне, я испугалась, и сработал инстинкт самосохранения.
«Есть монстры хуже, чем звери» – сказал мне однажды Алессио, когда учил стрелять. Тогда я бы никогда не подумала, что воспользуюсь его уроками против него же.
Но, как оказалось, я тоже монстр. Из-за меня Алессио в таком состоянии и борется со смертью.
Я колеблюсь, но всё же аккуратно беру ладонь Алессио в свои и прикасаюсь губами к ней. Его кожа ледяная. Но раньше она была тёплой, как и всё его тело, когда он держал меня в объятиях. Его теплота всегда грела меня. Как снаружи, так и изнутри.
Я помню каждое прикосновение его рук ко мне и не могу поверить, что всё это было лживым. Как слова того мужчины могут быть правдой? Неужели Алессио так тщательно всё скрывал и так умело притворялся, что заставил меня поверить в каждое его слово и действие? Его улыбки и смех, его забота и нежность, наши разговоры, наши взгляды…
Я смахнула очередную слезу, которая следом за остальными скатывалась по щеке на его ладонь в моих руках. Но это никак не влияло на Алессио. Он не шевельнулся, не открыл глаза цвета грозового неба с яркой синевой. Если бы не дорожка на мониторе, отражающая сердечный ритм, я бы не поверила, что Алессио жив.
– Мне так жаль, – прошептала я, надеясь, что он услышит меня. – Я не хотела. Клянусь… Я не хотела причинять тебе боль. Прости меня… Прости, что сделала это с тобой. Прости, что убежала, оставив тебя умирать, хотя каждая частица меня просила остаться.
Я сглотнула ком в горле и оставила ещё несколько быстрых поцелуев на его руке.
– Мне жаль, что не дала тебе шанс объясниться. Я жалею, что поверила всему, что услышала от того мужчины, но не набралась смелости поверить тебе, решив, что побег – лучший способ избежать боли. Я так испугалась, – слова застревали в горле и жгли горло, но, вероятно, это последняя возможность высказаться ему, поэтому необходимо найти в себе силы и нужные слова. – Мне было страшно от осознания того, что всё пережитое нами за то короткое время, все прекрасные моменты окажутся ложью, игрой для достижения цели. Мне не хотелось верить, что твои чувства ко мне оказались фальшивкой. Что мы были лишь иллюзией, моей фантазией. Это убило бы меня. Я подумала, что, если убегу и не услышу слов, подтверждающих мои подозрения и слова того незнакомца, я смогу сохранить у себя в сердце частичку того прекрасного, что ты мне подарил.
