скачать книгу бесплатно
– В принципе, одобряю, – окидываю взглядом выбор подруг, выглядит неплохо.
Кладу вещи на постель и ухожу в ванную комнату. Сушу феном волосы, снимаю с себя шёлковый халат и надеваю бельё. Бельё я люблю красивое и дорогое. Большая часть средств с моей карты уходит именно на эту статью расходов. Выхожу к девчонкам. Зоя сидит за компьютерным столом и переписывается в социальных сетях, уверена, с парнями, а Полина аккуратно развешивает мои вещи по плечикам, которые Зоинька в творческом процессе разбросала по полу. Надеваю нежно-голубые обтягивающие джинсы с дырками на коленках и белую футболку. Футболка обычная, короткая и не доходит до пупка. Итак, набедренные джинсы, открытый пупок и наглухо закрытая грудь.
– Ну как? – кручусь перед подругами.
– Потрясающе, – говорит Зоя, оглядывая меня со всех сторон. – Чёрт, Герасимова, мне б твою задницу.
– Занимайся в спортзале почаще.
– Не-а, я предпочитаю другой способ держать себя в тонусе.
– Знаем мы твой способ, надеюсь, ты предохраняешься.
– Обижаешь, презервативы – мои лучшие друзья.
– Образ не полный, – слышу голос второй подруги, которая выходит из гардеробной.
– Как это исправить? – ровным голосом спрашиваю я.
– Прической. Она должна быть простой, но привлекающей внимание.
– Высокий хвост? Косичка? Колосок? – перечисляет Полина, я же даже не пытаюсь напрягать свой мозг. В данной ситуации есть кому думать, я всего лишь манекен.
– Две косички, – вердикт вынесен, но меня он не устраивает.
– Да вы что, я ж не в пятом классе, – возмущаюсь, даже в начальной школе я ненавидела эти проклятые косы, поэтому подстригалась всегда под каре.
– Вот именно, – настаивает подруга, – косички ассоциируются со школьницей, порочной невинностью.
– Какой невинностью?
– Помолчи, Лера. Не сбивай с мысли. Садись на стул, будем лепить соблазнительницу взрослых дяденек.
Через двадцать минут из зеркала смотрела и правда девочка, хоть я и сейчас не тетушка. Полина нанесла слегка уловимый мейкап, а губы выделила блеском. Но две косички в сочетании с джинсами и короткой майкой создали необходимый нам образ-загадку.
– Ты конфетка, которую ему захочется развернуть, – довольно произносит Зоя, глядя на меня в образе.
– Даже я её хочу, – шепчет Полина Зое.
– И не говори, если он не клюнет, значит, он гей.
– Однозначно.
Я теперь даже теряюсь, чего мне хочется больше: признания моими подругами его «официальным геем» или же интерес и желание с его стороны. Могу ли я, девочка восемнадцати лет от роду, заинтересовать такого мужчину?
Глава 4
Первый день соблазнения или первый блин комом
Приняв душ после пробежки, я спускаюсь к завтраку. Овсянка ожидает меня в компании друга. Стас сидит за столом, делая вид, что ест. Он нервничает. Через несколько часов у него самолёт, чемодан уже стоит в холле.
– Доброе утро, – приветствую друга, присаживаясь за стол.
– Доброе, Игорь. Как спалось?
– Неплохо. А ты, я вижу, не спал. – Тёмные круги под глазами и лёгкая заторможенность в движениях свидетельствуют о том, что ночь была трудная.
– Эти головные боли меня доконают, – говорит, потирая виски подушечками пальцев. – Таблетки уже не помогают.
– Попроси Мироныча выписать другие.
– Другие – это наркота. Я не хочу быть зависимым. Это вторая причина, по которой согласился на операцию.
– А первая?
– Валерия. Хочу выдать её замуж, взять на руки внука или внучку, хочу ещё много раз поздравить её с днём рождения. Восемнадцати лет для меня мало, я не готов оставить её одну в этом мире.
– Ты слишком её любишь.
– Своего ребёнка невозможно любить слишком, Игорь. Любовь к своему дитю – она другая, нежели к родителям или к женщине. Да, она сильнее всех, но нельзя о ней сказать, что она «слишком большая». Она просто другая. Ты поймешь это, когда сам впервые возьмёшь своего ребенка на руки.
– Знаешь, кто будет оперировать? – меняю тему разговора, так как дети для меня далёкая тема. Не могу представить мелких сорванцов на своей территории.
– Да, фрау Катрин Рихтер, её называют Святой.
– Как?
– Святой, говорят, что безнадежных с того света вытаскивает, бывшие пациенты ставят теперь свечи не перед иконами, а перед её фотографией.
– Симпатичная?
– Не видел. В интернете в общем доступе нет ни одной фотографии, интервью не даёт, на светских мероприятиях не появляется. Живёт только работой.
– Не замужем?
– Неизвестно. Свою личную жизнь тщательно скрывает.
– Обследование проводить будет она?
– Нет, фрау Рихтер сейчас в Финляндии на какой-то конференции, обследование проведёт её ассистент, Отто Леман, но она уверяет меня, что Отто очень компетентный врач и я могу ему доверять.
– Ты общаешься с ней?
– Да, переписываюсь в мессенджере. Она, кстати, в онлайне двадцать четыре часа в сутки. Я сегодня ночью ей написал, и она мне ответила через секунду, впрочем, как и всегда. Такое ощущение, что она не спит, не ест, сексом не занимается. В любое время суток отвечает мгновенно. Разве женщина может писать рекомендации по обезболиванию, пока над ней кто-то пыхтит? Может, она и правда не человек.
– Ты представляешь, как она трахается?
– Нет, сам процесс я не представляю. Просто поражаюсь, что она ни разу не медлила с ответом. Такое ощущение, что у неё нет личной жизни вообще.
– Как пациента тебя должно это радовать.
– Ты прав, меня это вдохновляет и вселяет надежду.
– Зачем ты пишешь ей?
– Описываю своё состояние, скачки давления, вид и продолжительность головных болей, даже температуру тела. Говорит, что ей необходимо это знать, чтобы составить полную картину моего диагноза. Опухоль в моём мозгу, Игорь, выросла на шесть миллиметров и стала с перепелиное яйцо. Катрин говорит, что медлить нельзя, либо операция сейчас, либо никогда. А никогда для меня приравнивается к смерти.
– Ты подтянул свой немецкий?
– Нет, мы общаемся по-русски. Это её просьба. Фрау Рихтер ещё и полиглот, знает более семи языков, с каждым пациентом старается разговаривать на его родном языке.
– Оригинальная практика изучения языков.
– Дело не в изучении языков. Она понимает, что пациент в основном пишет ей в периоды дичайших болей, а в такие моменты не до переводчиков или словарей. Я иногда на русском-то нормально написать не могу.
– Дочь знает о цели твоей поездки?
– Нет. И не узнает. – Стас наклоняется ко мне и очень серьезно смотрит. – И, вообще, если с операцией не выйдет, если я умру на операционном столе, сделай так, чтобы она об этом никогда не узнала.
– Как ты себе это представляешь?
– Сердечный приступ или авария, вариант моей смерти выберешь сам.
– Но почему нельзя сказать правду?
– Эта правда будет означать, что я лгал ей много лет, а она уверена, что я никогда её не обманываю. Не хочу, чтобы дочь разочаровалась во мне, даже посмертно. Кто угодно, только не она.
***
– Может, всё же останетесь на завтрак? – спрашиваю я, когда подруги уже стоят в дверях моей комнаты.
– Нет, не хотим отвлекать на себя его внимание. Он должен тобой очароваться, а мы представляем для тебя серьезную конкуренцию, – подмигивает мне рыжая красавица.
– Зоя, ты от скромности точно не умрёшь.
– Я всегда говорю правду. Извините, что порой она вам не нравится.
– Вечером сходим в клуб? – Сегодня последний день, когда я могу себе позволить ночную вылазку. Во время тренировок у меня режим.
– Обязательно, но без тебя.
– Почему?
– Игорь, – напоминает Полина. – Сосредоточься на нём.
– Он в это время будет уже десятый сон видеть, такие старички, как он, рано спать ложатся.
– Смотри сама, ориентируйся по ситуации, – говорит Зоя и тянет Полинку за руку к выходу. – Мы выезжать будем в одиннадцать.
– Закажите мне мартини, если приедете раньше меня.
Девчонки уходят, а я, ещё раз взглянув на себя в зеркало, спускаюсь в столовую.
Чего я ожидаю? Как представляю нашу встречу этим утром? А так. Я войду туда, он бросит на меня мимолетный взгляд, чтобы поздороваться, а потом, медленно повернув голову в мою сторону, замрёт на пару секунд. Затем нервно сглотнёт слюну и отвернётся, чтобы папа не заметил его интереса.
И вот я вхожу, папа с Игорем тихо беседуют за столом, но, заметив меня, сразу замолкают. Папа улыбается мне, а Игорь, уткнувшись в тарелку, поедает овсянку.
– Доброе утро, – говорю я, подходя к отцу.
– Доброе, доченька. – Он целует меня в щёку и при этом смотрит очень странно, грустно как-то.
– Всё в порядке, пап?
– Не выспался. – Сжимает пальцами мои ладони, и я ужасаюсь тому, насколько холодные у него руки.
– Доброе утро, Валерия. – Ну наконец-то заметил.
– И вам того же, – одариваю Игоря лучезарной улыбкой. Он же в ответ удостаивает меня холодным и равнодушным взглядом.
Что, Игорь, не зашла тебе моя Лолита?
Присаживаюсь напротив друга отца, папа очень настороженно и непонимающе смотрит на меня, ведь до этого момента я всегда сидела напротив него.
– Вкусная каша? – Я тебя в покое не оставлю, ты обратишь на меня внимание. Игорь! Ну, смотрит же на меня. Как тебе мои косички?
– Очень вкусная каша. Рекомендую.
– Нет, спасибо. Я люблю на завтрак творог.
– Творог лучше усваивается вечером, для костей полезно.
– Ну, может в вашем возрасте его и стоит есть вечерами для полезности, я же его ем исключительно из-за вкусовых качеств. – О, боже, он взглянул на меня, да как? Убийственно. Валерия, ты точно такого взгляда добивалась? Не уверена. С ума сойти, я мысленно сама с собой разговариваю.
– Валерия, мне нужно тебе кое-что сказать, – папа отвлекает от пронзительного взгляда Игоря, который буквально пригвоздил им к соседней стене. И зачем брякнула про его преклонный возраст? Мне же надо его соблазнить, а не развязать с войну.
– Я слушаю, – переключаю своё внимание на папу, но не забываю поглядывать боковым зрением на Игоря. Ну вы посмотрите на него! Он ест. На меня ноль внимания.
– Мне необходимо срочно уехать в Германию. На переговоры.
– Почему ты? – Смотрю на Игоря, тот, опустив голову в кашу, делает вид, что даже не слышит нашего разговора. – Ты же никогда не ездил в командировки. Игорь прекрасно с этим справлялся столько лет.
– Игорь Николаевич, – поправляет меня обладатель этого имени.
– Ой, простите дядя Игорь! – Черт, язык что ли себе прикусить. Какой ещё дядя?
– Дочь, – папа накрывает своей ладонью мою руку, – Игорь сейчас в отпуске, в котором по моей вине не был пять лет. С моей стороны было бы верхом бестактности просить его съездить вместо меня.
– Я поеду с тобой. Никогда не была в Германии.
