скачать книгу бесплатно
Променяв семь светлых лет кипящей молодости, на морщины вокруг глаз и, если повезет, диплом медицинской академии, я почти разуверилась в принцах, девичьем счастье и общей вере в человечество. Осталось верить только в вирусы, бактерии и подорожник.
Собираясь в академию, я тихонько прокралась к маме в спальню. Она уже проснулась, но лежала с открытыми глазами, безмятежно смотрящими куда-то в потолок.
– Я пошла, – прошептала я. – Мишка играет у себя, каши много слопал. Водичка у него есть. Полежи ещё.
– Буду пытаться вставать, – прошептала мама, улыбнулась и протянула руки для объятий.
Ей было очень тяжело. С каждым днем болезнь прогрессировала, и вставать становилось всё сложнее. Что это за болезнь, медицина ответить не смогла. Диагноза нет. Я не стала дожидаться резкого подъема в науке, и пошла в заведение с чашей и змеей сама, чтобы добиться всех ответов без посредников и вылечить маму.
Учусь я хорошо. Вроде как даже диплом цвета непосильной ярости обещают. На этом, все хорошие новости в области остросоциальной жизни у меня закончились. Ничего другого, за пределами входной двери моего дома у меня нет.
Вот эти все друзья, личная жизнь и признание в коллективе по принципу «пирамиды Маслоу», в моей жизни, напрочь отсутствуют.
Я попрощалась с мамой, слегка потыкала ногой в мягкий живот мурчащего котика и открыла дверь в холодный, мрачный и жестокий мир.
Взгляд в пол. Наушники в уши. Три витка шерстяного шарфа вокруг шеи и вперед к автобусной остановке. От моего подъезда, до остановки ровно 247 шагов. Три поворота и два столба. Потом зебра, дохлый воробей у мусорки, разбитая бутылка пива и вот я стою под козырьком остановки, вцепившись в рюкзак и разглядывая грязные ботинки впереди стоящего мужчины, внешность которого я описывать не буду, потому как, выше пояса мой взгляд не поднимается. Могу только сказать, что он курил и кашлял.
Да я социопат. И по прибытию автобуса, я ищу в нём угол, забившись в который, я смогу хоть на минуту поднять глаза. А то так можно и свою остановку проехать, что, впрочем, не раз со мной и случалось, когда не находилось подходящего угла.
Надо ли говорить, что надо мной посмеиваются?
Надо ли добавить, что в академии меня травят?
Надо ли сообщить, что я не умею нормально разговаривать с людьми или вообще хоть как-то адекватно реагировать?
Будем считать, что я вас предупредила, ибо далее по тексту, только боль и унижение.
Зайдя в аудиторию и едва только переступив порог, мне на голову упали красные, кружевные труселя и, естественно, я тут же слышу заранее приготовленный вопрос:
– Рыжая, ты вчера бикини у Сапога забыла?!
Потом всеобщий хохот. Сегодня у нас общий поток в большой аудитории. Сапогов блестящий педагог, академик, он помогает мне писать диплом. Стряхнув с головы эту похотливую мерзость, я предприняла попытку отыскать свободное место в хаосе насмехания и, о чудо, таковое нашлось прямо на первой парте, да ещё и в углу.
Слава Богу, мне не придется подниматься вверх посреди этого стада, подумала я и услышала новый приступ хохота, как только села на скамью.
Ага – это был мел. Ловушка для рыжей. Подловили, да. А я-то думала, что приматы более двух шагов просчитать не могут, видимо эволюционируют. Как-никак седьмой год в академии, здоровые лбы сидят.
Ну да ладно. Хорошо хоть не жвачка или масло. Если сравнивать с тем, что было раньше – это я легко отделалась. Да и люди всё же взрослеют, половина студентов сидели с безразличным лицом и всеобщее ликование по поводу моей вымазанной в меле пятой точки быстро прекратилось.
Потом мне ещё прилетело пару бумажек в затылок, и зашел Сапогов.
А далее все кинулись к нему за консультациями – шла последняя преддипломная неделя.
Но, Сергей Николаевич всех остановил и позвал первой меня. Тема у меня сложная, на неё нужны силы и время. По сути, то над чем я работаю – это новая разработка в области медицины. О ней я расскажу чуть позже.
Не успела я встать, как услышала шипящий и гнусавый голосок за спиной:
– Рыжая, бесстыжая…
Это был Барков и его едкая желчь, неизменные спутники друг друга, просто симбиоз.
Барков знает меня еще со школы, и он моё личное, персональное проклятие. Он вообще, как будто преследует меня всю жизнь. Учились в одном классе, теперь ещё и в академии вместе каким-то непостижимым образом. Насколько он мерзок, настолько и зол. Травит меня с завидной регулярностью. Не упускает ни единого момента. По-моему, всем уже надоело надо мной издеваться или просто стало скучно, кроме него. Этот не устаёт. Так и ходит тенью за мной попятам. Почти уверена, что свежий номер с трусами и мелом – его проделка.
В прошлом году нас поставили вместе проводить парный химический опыт. Либо поставили, либо он сам поставился – тут уж не знаю, но знаю точно, что он не мог себе позволить упустить момента и пройти мимо меня. И, так уж случилось, что я пролила кислоту ему на руку во время опыта. Абсолютно случайно. Теперь на руке у него зияет шрам похожий на треугольник, а я получаю все новые порции ненависти в свой адрес каждодневно.
Итак, Сапогов дежурно усмирил Баркова грозным замечанием, и мы сели разбирать мой проект.
Надо сказать – это не совсем проект. Быть может это даже диссертация. Кто-то называет мое творение научным прорывом, но в целом, для его осуществления нужны труды многих людей, если не целого института, при поддержке генерального спонсора, с казной государства, у которого в карманах есть много нефти.
Суть в том, что я создаю вирус. Если в двух словах – позитивный вирус. Не тот, который будет дарить вашей душе много теплоты и гармонии, принося покой вашему эмоциональному кредо, а тот, что нацелен на борьбу с заболеваниями в любом виде и при любой стадии. Это искусственный иммунитет, который вживляется человеку старым способом, в виде прививки и развивается в организме, купируя все возможные болезни и нарушения. Он интеллектуален и может передавать сигналы о стабильности организма или происходящих с ним изменениях. Сигналы эти поступают в ваш личный телефончик, в специальное программное обеспечение, без смс и регистрации.
И теперь проснувшись поутру, вы узнаете, что только что переболели простудой или за прошедшую ночь вами, был героически побежден рак.
Здорово я придумала, правда?
Но, конечно, не все так просто, как могло казаться. Все это хорошо лишь в теории. Базовый вирус, состоит из приемника нейросигналов, диагностику проводит искусственный интеллект внешнего устройства, а саморегуляция состоит из специальных возбудителей, входящих в формулу вируса.
Стало быть, в осуществлении подобного проекта необходимо задействовать огромное количество специалистов, от биоинженеров и программистов, до дизайнеров и художников.
Так или иначе, через пару недель я уже стояла вся нарядная и даже накрашенная у проекторного экрана, доказывая обществу в виде студентов и экзаменаторов, что мы все можем жить лучше и даже чуточку веселей, если приложим совместные усилия.
Пока Барков, сознательно пересевший на первые ряды к моему выходу, скрипел зубами и испепелял меня лучами ненависти, а представители комиссии в лице декана, директора и преподавателей всеми силами старались изображать заинтересованность к небывалому порыву энтузиазма и оптимизма в моем лице по представленной теме, я трепетала и буйствовала.
Я рассказывала научную часть, важность подобной разработки, теоретические прорывы в этой области, общие социальные успехи на фоне прогресса медицины, чего я только не говорила и не показывала, но массовость стала просыпаться ближе к списку литературы на последней странице дипломного проекта.
– Всё это, конечно, очень интересно и познавательно, но труднодостижимо. Очередная утопия и фантазерство. Подобные проекты необходимы только исследователям, а не реальным учёным и разработчикам. Но, нужно отдать должное вашему наставнику – Сапогову, вы провели очень глубокую и объёмную работу. Мы поставим вам отлично, но учтите, что ваш проект не является научным, – сказал мне декан, на фоне счастливой гримасы презрения и ликования Саши Баркова.
Я подняла свою челюсть с пола и поехала домой, наливаясь пунцом от внутренней ярости и негодования, цветом становясь похожей на свой красный диплом. Проскочив незаметно серой мышкой мимо комнат мамы и брата, я пронырнула в кладовку:
– Пылится здесь, – приказала я красной корочке позора и, бросив документ о собственной состоятельности, гордо пошла, заниматься чисто женскими делами – беззвучно рыдать в подушку лежа на кровати.
Меня не любят, меня не ценят, я никому не нужна и прочий бабский хоровод мыслительных тараканов. Я не раз это пережила и ещё сто раз переживу, просто женщине надо поплакать, отстаньте от неё и принесите шоколадку.
Когда отпустило, я пошла на кухню. Там уже вовсю шёл подготовительный процесс пожирания и кормления: Мишка стучал ложкой, а мама готовила кашу.
– Ты дома?! – радостно воскликнула мама.
Мишка вылупил глаза.
– Угу.
– Сдала?!
– Ага.
– Моя ты умница! – мама сердечно обняла меня и затряслась.
Когда она волнуется или напрягается, хоть умственно, хоть физически, она сильно трясется. Это все последствия болезни и никаких лекарств на эти симптомы не существует.
– Полежи, отдохни, я покормлю его, – сказала я.
– Нет, я сама, – ответила мама.
Она всегда смущалась, когда её трясло. Ей было неприятно. Внутренне она не смогла смириться с тем, что её поразила болезнь. Она не хотела чувствовать себя неполноценной. Да и никто бы не хотел. Иногда она просто падала от бессилия, пытаясь заниматься домашними делами. Она боец и я горжусь ей.
Мишка лопал кашу, я мыла посуду и вдруг увидела, как ложка у Миши неожиданно выпала из рук. Как-то непроизвольно это произошло.
Я нахмурилась, подняла её и снова дала ему. Мама с тревогой смотрела на моё напряженное лицо.
– Ты чего? – спросила она, – помыть же надо.
– Подожди, – ответила я. – Миша – ешь.
Миша облизнулся, взял ложку и… затрясся…
Часть вторая.
«Рыжие надежды»
Утром я рылась в кладовке в поисках документа из мест добровольного лишения свободы сроком на семь лет.
Достав диплом, я сунула его в пакет, туда же запихала все свои грамоты, награды, благодарности и прочую макулатуру жизненного самоутверждения.
Нет, мне плевать. Я добьюсь своего. Вчера я увидела то, что обязывает меня, стучать в двери медицинского научно-исследовательского института прямой ногой. Возможно даже с разбегу.
Оставив шарф и наушники дома, я впервые в жизни взяла такси, громким и четким голосом сказала водителю адрес института и поехала устраиваться на работу.
И пусть только попробуют сказать мне, что мест нет, значит, кому-то суждено подвинуться.
А ещё пусть мне что-либо скажут на тему моей профнепригодности, я там любого академика разнесу в пух и прах.
Я крыса, загнанная в угол и за своих родных, я буду драться.
Через час я уже писала анкету и отчаянно просила о личном разговоре с директором института.
– Он сейчас занят, – ответили мне недоуменно.
– Я подожду, – ответила я с выражением.
Девочка из отдела кадров сделала глаза и ушла, цокая каблуками, как лошадь копытом по стеклу.
Я зла и агрессивна. Но мне нужна эта работа, все ваши сотрудники и куча денег ради своей идеи. Всего на всего. Весь мир и что-нибудь покушать. Я сделаю этот вирус, сделаю его и вылечу маму с братом.
За прозрачным стеклом появилась фигура.
Я напряглась.
– Вы хотели меня видеть? – спросил меня высокий брюнет средних лет.
– Да, – ответила я бойко.
– По какому поводу?
– У меня есть предложение для вашего института в виде важной и перспективной разработки.
Брюнет представился:
– Дмитрий Николаевич, директор института.
– Дарья Сергеевна, – кивнула я своей рыжей копной в ответ.
– Я вас слушаю, Дарья, – директор присел за стол, сложил руки, и чуть склонив голову, включил радары проницательности.
Я слегка покашляла.
Потом полезла в пакет и кинула стопку бумаг на стол.
– Здесь мой диплом.
– Так.
– В нём я рассказываю, как создать вирусный геном, способный управлять человеческим иммунитетом, для постоянной саморегуляции и восстановления организма.
– Ага. А от меня вы что хотите?
– Хочу подключить все ваши ресурсы для создания этого проекта.
– Но никаких ресурсов, кроме человеческих, у меня нет, – развел руками директор.
– Вот они-то и понадобятся.
– Кто? Человеки?
– Да.
– Все?
– Все. Ещё и мало будет.
– Что ещё?
– Финансовая государственная поддержка, огромный денежный грант.
– Угу. Много?
– Очень. Вам придется попотеть.
– Мне?
