скачать книгу бесплатно
– Глянь-ка, что нашёл.
Сполох рассеянно опустил взор, потом раскрыл рот и торопко сбежал вниз по склону.
– Чтоб мне провалиться… Дай-ка посмотреть. – Потянул к находке руки, но тут же одёрнул ладонь. – Заклинание творил уже?
– Первым делом.
– Надо ж, зелёная, как изумруд… Я таких не видал никогда. – Сполох благоговейно принял вещицу и затаил дыхание, словно боялся сдуть «льдинку» с ладони. Прохрипел, подняв глаза на Головню: – Хорошо, что Светозара нет, земля мне в глотку. Он бы тут хай поднял…
– Ну ладно, – сказал Головня, отбирая находку. – Хорош пялиться.
– Чего задристал-то? – усмехнулся Сполох. – Всё равно же узнают. Такую вещь в тайне не сохранишь.
– Ну да, если ты много болтать станешь…
Сполох прищурился, хмыкнул.
– Я-то смолчу. Сам не сболтни, земля мне в уши.
И отошёл к затухающему костру, подбросил в него стланика. А Головня вернулся к работе. Но дело не спорилось. Из головы не выходили мысли о находке. Если и впрямь узнают, что тогда? Отец Огневик со свету сживёт.
Так он и пыхтел, огрызаясь на лукавые остроты товарища, пока не вернулись вождь со стариком. Издали было слышно, как они спорят.
– Сам говоришь, что подслеповат, – напирал вождь. – Может, обмишулился?
– Как же, обмишулился! – язвительно отвечал Пламяслав. – Ты из меня дурака-то не делай. Я в Небесные горы ходил и большую воду видел. Я сказы древние помню и с прошлым Отцом, как с тобой, толковал. Огневик тогда мальчишкой был, пацаном несмышлёным! А я уже за Большим-И-Старым ходил. Думаешь, из ума выжил?
Они спешились, вождь крикнул сыну, чтобы расседлал лошадей. Затем бросил взгляд на Головню.
– Не торопишься, я вижу. Сполох, подмогни ему. – От гулкого голоса вождя прокатывалась трясучка по всему телу. Не голос – гром. Да и лицо было ему под стать: скуластое, с широкой бородой, а глаза выпуклые – не глаза, а блестящие камушки.
Старик снял со своей лошади тюки, развязал один из них, потащил наружу кусок кровавой мёрзлой требухи. Вождь повернулся к нему.
– Так, значит, не видел таких ран, говоришь?
– Что ж я, совсем без памяти? – Пламяслав бросил требуху, выпрямился, глянул гневно на вождя: угольки чёрных глаз так и сверкнули. Нижняя губа задрожала от обиды. – Я расскажу тебе, как встретил чёрных пришельцев, вождь. В тот день я держал путь к большой воде – там были места, богатые тюленями. Мы жили тогда близ Великой реки, кормились птицей и рыбой, а Большим-И-Старым мы звали не рогатого и копытного, а усатого и плосконогого. Я искал новые лежбища тюленей для общины, потому что старые оскудели: зловредный Лёд уводил от нас добычу, ослаблял наши тела. Я ехал на собаках. Лёд загромоздил крыльями небо, напрочь стёр окоём, так что равнина слилась с пеленой облаков. В какой-то миг я заметил, что псы забирают вправо. Я обернулся, посмотрел на свой след: так и было, полоса искривлялась, я больше не ехал к большой воде. Неведомая сила тянула собак в сторону, словно их манили кормёжка и сон. Я подумал: «Лёд ворожит. Хочет погубить меня и собак». Впереди я высмотрел облачка сизого дыма – будто подпалины на боках оленя. Я не знал, что это было: призраки, скользящие в слюдяной дымке неба, или угольная сажа. А псы вдруг ухнули в разверзшуюся пропасть, и я ухнул вслед за ними, полетел вниз по косогору. То была балка, широкий овраг. На дне оврага я заметил две собачьих упряжки: горбы из шкур топорщились на коротких и широких санях. Из горбов торчало по скошенной трубе, испускавшей слабый чёрный дымок, а рядом с санями отдыхали собаки, полузасыпанные порошей. Едва я появился на склоне, псы вскочили и залаяли, точно свора крикливых бесенят. Шерстяные бугры затрепетали, пошли волнами, и наружу выскочили существа, от вида которых меня чуть не стошнило. Их лица были черны, как зола, и уродливо безбороды, а одежда желтела выскобленной кожей, будто из неё вырвали все до единого волоски, зато на ногах она трепетала густыми лохмами. Головы демонов, увитые песцовым и лисьим мехом, походили на угольные шары, а зубы, блеснувшие в прорези вывернутых губ, сверкали, как лёд. Без сомнения, передо мной были духи земли, тёмные демоны, забирающие души. Я смотрел в их разъятые очи и шептал молитву Огню. Бог тепла помог мне. В последний миг я сумел укротить ошалевших псов и крикнул им: «Хей, хей! Уходим отсюда». Собаки взяли влево и помчались прочь, а демоны защёлкали языками, досадуя, что я ушёл от них. Вот как было дело! – Пламяслав перевёл дух и закончил: – Ежели мы встретили пришельца, то где жилище на нартах? Где труба? Не было там ни того, ни другого, сам видел. А стало быть – колдун.
Вождь пожал плечами – мало ли какие пришельцы бывают?
– Ты видел раны у волков, – говорил он. – Будь это колдун, он бы наложил заклятье. А тут словно зверь рогом пронзил. Пришельцы и есть.
Головня и Сполох, прислушиваясь к спору, выкладывали по кругу снежные брикеты – один на другой. Сполох толкнул товарища в бок, прошептал:
– Покажи им находку.
– Не буду.
– Покажи, дурак!
– Отстань.
Вождь подсел к костру, принялся устанавливать по бокам от него стояки с развилкой поверху, чтобы разогреть кровянку. От огня шёл густой дым. Ложбина погрузилась во мрак, сделавшись похожей на мутный омут среди серебристого озера. Небо было глухое и морщинистое, точно слепленное из глины.
Подумав немного, вождь сказал сыну:
– Поднимись, глянь ещё раз, нет там наших?
Сполох сорвался с места, взлетел на возвышенность, постоял, всматриваясь. Потом замахал кому-то, крикнув:
– Эгей, сюда!
Вождь встал и тоже поднялся по склону.
– Вон они, вон! – тыкал рукавицей Сполох, показывая куда-то.
Пламяслав отрешённо сидел у костра. Чуть поодаль бродили лошади – пробивали копытами наст, подцепляли зубами прошлозимнюю несытную траву и ягель.
– Ладно, иди Головне помоги, – сказал вождь.
Сполох вернулся к товарищу, задорно бросил ему на ходу:
– Едут, голубчики.
Спустя некоторое время, они услышали далёкий голос Огонька:
– Мы думали, ты это… за холмы ушёл, вождь. А там, за холмами-то, ну… мёртвое место. Обманул нас Большой-И-Старый. Вот так.
Вождь смолчал.
Вскоре пропавшие родичи въехали в ложбину – все трое. Впереди – Светозар на кобыле, за ним – Жар-Косторез, последним – Огонёк на собачьей упряжке. Светозар сполз с лошади, захрипел, вытаращившись дико:
– Мртвй мст. Нд хдть.
Огонёк соскочил с нарт, затараторил:
– Мёртвое место, вождь! Надо это… уходить. Нельзя тут оставаться.
Он переводил речь отца. Сам Светозар говорил с трудом. Пять зим назад медведь своротил ему челюсть, и с тех пор вместо слов у того получались лишь отрывистые звуки, которые он проталкивал сквозь плотно стиснутые зубы.
– Клдн, – гудел он. – Йг чр.
– Да, да, проклятые чары колдуна, – поддакнул Огонёк.
Жар-Косторез взял обеих лошадей под уздцы, похлопал их по мордам. Лошади нагнулись было к снегу, но Косторез дёрнул их за поводья, чтоб не застудили нутро. Огонёк пытался унять разбушевавшихся собак: те дрались, рычали друг на друга и лаяли. Распрягать их было опасно.
– Хоч, хоч, заполошные! – кричал Огонёк, прохаживаясь по их спинам остолом.
Вождь принялся расспрашивать Жара-Костореза о метаниях по тундре. Ответов его Головня не услышал (мешал собачий лай), но по потемневшему лицу вождя сообразил, что дело плохо. Вождь перехватил взгляд Головни, крикнул ему и Сполоху:
– Закончили, бездельники?
Головня окинул взглядом незавершённый снежный купол. Постройка уже выросла до уровня человеческого роста, пора было смыкать наклонные стены.
– Сейчас закончим.
За его спиной не утихал шум: повизгивали собаки, фыркали лошади, потрескивал костёр. Вождь распоряжался:
– Огонёк, накорми собак. Жар, привяжи лошадей к нартам, копыта проверь. Светозар, садись сюда, потолкуем.
Так буднично звучало это всё, словно и не было где-то там, в серой мгле, страшного колдуна с его волшебством, не было мёртвого места за холмами, не было вещи древних, жгущей Головне грудь. А были ледяные поля и загон, а завтра ещё будет Большой-И-Старый. Всё как всегда.
– Закончили, – объявил Сполох, втыкая снежак в землю. – Принимайте работу.
Снежное жилище наполнилось туманом. Маслянисто дымили светильники, расплывчато темнели очертания сидящих. Из тумана выпрастывались руки, хватали с устланной шкурами земли куски мяса и рыбы, втягивались обратно в туман.
Закончив есть, вождь откинулся к стене, поковырял в зубах, глядя поверх голов товарищей.
– Завтра покажешь нам следы Большого-И-Старого, Светозар, – объявил он.
Тот замер на мгновение, неспешно вытер о меховик жирные пальцы.
– Нв бд хчшь нвлчь?
– Новую беду хочешь навлечь? – тихо перевёл Огонёк.
Все как по приказу перестали жевать, уставились на вождя и Светозара.
– Завтра покажешь следы, – упрямо повторил вождь.
Загонщики ждали ответа Светозара. Он был зятем Отца Огневика. Ему одному позволено было спорить с вождём. Даже Пламяслав, старейший в общине, не смел этого делать.
Светозар принял вызов. Полосы шрамов на левой щеке побелели.
– Чрз тб нпсть пршл.
– Через тебя напасть пришла, – перевёл Огонёк. И продолжил, повторяя за родителем: – Все беды – через тебя. Дожди пали и луга замёрзли – через тебя. Коровы молоко потеряли – через тебя. Никак ты не уймёшься. С Отцом Огневиком, тестем моим, враждуешь. Потому и покинул нас Огонь. Теперь ещё это… в мёртвое место нас тащишь. Мало тебе грехов? Хочешь всех погубить?
Вождь побагровел, задрал густую сивую бороду, выкатил глаза. Хотел ответить что-то, но сын, Сполох, опередил его.
– Вы, Павлуцкие, вечно ноете. Хочется вам – идите в общину. А мы, Артамоновы, пойдём за Большим-И-Старым, земля мне в зубы.
Светозар грозно заворочался, засопел, раздумывал, оскорбляться ему или нет. Вождь, опережая его, повернулся к Пламяславу, спросил недобрым голосом:
– Помнишь, ты рассказывал нам о загонщике, который ослушался вождя?
Тот закивал важно, опустил веки и заговорил, поглаживая бороду:
– Помню времена, когда пищей нам служили тюлени, а вождём был Суровый Тепляк. Славное то было время. Великое время! Всяк знал своё место, и все были как пальцы на одной руке. Потом озеро оскудело, превратилось в ледяную пустошь, и мы ушли к Большим Камням. Нас вёл Пар – сын однорукого Искромёта. А Отцом тогда был Сиян. Мы прошли через Гиблую лощину, обогнули Медвежьи поля, а потом миновали обширное мёртвое место. Ах, натерпелись мы страху! И голод, голод!.. Ни в жизнь вам не испытать такого голода. Когда выходили, было нас пять раз по пять пятков, а к Тёмному ущелью дошла едва половина. А потом, в великую тишь, когда вождём был ещё один Пар, отец Пепла – лучшего из всех загонщиков – а зрящим был всё тот же Сиян, и мы кочевали до самой безбрежной воды на западе, и жилось нам тогда привольно и сыто… что за времена! Многих, многих я помню, многие общины повидал, пока был следопытом. Но куда бы ни пришёл, кого бы ни встретил, везде и всюду загонщики ходили под вождями, и не было такого, чтоб общинник ставил себя над вождём. Так-то.
Он умолк, сложил узловатые ладони на животе и, выпятив челюсть, важно обозрел сидящих. А потом вдруг брякнул ни с того, ни с сего:
– Вас, сопляков, учить и учить. Чтоб роздыху не знали. Возить мордами по дерьму. Намаетесь – будете впредь умнее. Меня-то, думаете, меньше гоняли? Суровый Тепляк спуску не давал…
Все молчали, озадаченные его словами, а вождь подытожил:
– Община ждёт, что мы вернёмся с добычей. Придём без Большого-И-Старого – проклянут. И если Огонь послал нам зверя, мы должны принять Его дар, хотя бы даже и в мёртвом месте. Я сказал.
Огонь белесыми нитями просочился сквозь пелену дымных демонов, молочно растёкся над тундрой. Серое покрывало снега пучилось холмами, морщилось, шло комками. Казалось, будто огромная рука плеснула масла на горячий металл: вместо ровного пространства – сплошные складки и бугры. Таково оно было, мёртвое место.
Вспомнилось, как Пламяслав наставлял когда-то молодых загонщиков: «Дайте волкам растерзать вас, дайте холоду сковать ваше тело, дайте демонам отравить вас, но никогда не подходите к мёртвому месту. Тот, кто попадёт туда, не выйдет обратно. А если выйдет – недолго протянет».
Вот оно, мёртвое место. Средоточие Ледовой скверны. Одно из многих. А сколько их разбросано по земле? Бог весть…
Но старик отчего-то был спокоен. Будто и не в мёртвое место они притопали, а вернулись в родное стойбище.
– Видение было мне во сне, – объяснил дед, когда Головня спросил его об этом. – Явился мой отец и сказал заветное слово. Не страшно нам больше это место.
– Что ж за слово-то?
– А этого тебе знать не положено.
И сразу отлегло от сердца. Уж если Пламяслав говорит – значит, так и есть. Ему-то мудрости не занимать. Самый старший в общине. Даже Отец Огневик – и тот младше.
С утра помолились за удачу дела и за оборону от злых сил. Головня тайком извлёк шейный оберег, дотронулся до него губами, сжал крепко в ладони, проговорил заклятье от духов тьмы.
Светозар повёл родичей по вчерашнему следу. Ехал чуть поодаль, словно нарочно сторонился их. За ним, поотстав, двигался вождь, потом – Головня и Сполох, затем – Пламяслав, ну а последним – Огонёк на собачьей упряжке.
Они держали путь к холмам. Казалось бы, холмы и холмы – эка невидаль! Но под этими холмами, скрытые землёй и снегом, прятались разрушенные жилища древних. В этих жилищах обитали предки перед тем, как Лёд, рассорившись с Огнём, обрушил на людей всю силу своего гнева. Где-то там, в недрах, лежали неописуемые сокровища, каких не видел свет. Великий Ледовый соблазн, которым господин холода искушал нестойких.
Неугомонный Сполох, кичась своей смелостью, спросил Пламяслава:
– Дед, а ты встречал кого-нибудь, бывавшего в мёртвом месте? Неужто будем первыми, земля мне в уши?
Старик ответил ему, нахохлившись:
– Я был за Великой рекой, где земля превратилась в лёд, а люди пребывают в спячке, подобно гнусу в лютый холод. Я доходил до Небесных гор, на вершине которых, вечно затянутых чёрными тучами, обитал злобный бог, прежде чем сойти на землю. Я своими глазами видел мёртвое место – столь огромное, что собачья упряжка не могла обогнуть его за целый день. А ещё я встречал чёрных пришельцев, странствующих по большой воде в громадных лодках, и ужасных чудовищ величиной с холм, от которых тряслась земля. Я исходил эту землю вдоль и поперёк: от Медвежьих полей до Ветвистых урочищ. Но лишь единожды, в детстве, когда чрева породивших вас ещё не познали Подателя жизни, я встречал человека, бывавшего в мёртвом месте. То был белогривый чужак с глазами широкими и круглыми, как галька. Он принёс нам цветную «льдинку», искрившуюся на огне, словно прозрачные камни из пещер. Он просил за неё половину табуна. Прежний вождь, который был дедом Жара, – он был согласен на обмен, но Отец, старый Отец, не нынешний, запретил ему делать это. Вождь уступил, хотя и ворчал, а потом у него почернели ноги, и он ушёл к Огню…
– Божье возмездие! – выпалил сзади Огонёк.
Старик промолвил, обернувшись к нему:
– Я был тогда младше всех вас, но уже умел вязать петли и ездить в седле. Люди в то время быстро взрослели, не то что сейчас. А теперь никого не осталось из сверстников, все ушли по морошковому следу. Я – последний! – Он задрал бороду и оглядел каждого. – Последний! Уйду, и никто уж не поведает вам, каков был Отец Сиян. Так-то!
Все смолчали, благоговея перед ним.
Головне вспомнилось, как Пламяслав наставлял ребятню в общине:
– Знайте, сорванцы – Большой-И-Старый послан нам в пропитание. Дряхлый зверь – от Огня, а молодой – ото Льда. У дряхлого душа рвётся наружу, у мелкого держится за плоть – злая, упрямая. Мы берём старых зверей, ибо они пожили своё и готовы сами поделиться своей плотью. Но если демоны по грехам уведут от нас старого зверя, придётся брать молодого. Слаб человек, жрать хочет! Да и то, если подумать: помрём все – кто за Огонь вступится? Вот и знай: ежели ловишь юного да прыткого, твори заклинание – авось Огонь-то не прогневается.