скачать книгу бесплатно
– Тихон! – подтвердила медсестра. – Так мало того, что Тихон. Так он же еще и Аристархович! Да еще и Тихий.
– В каком смысле – тихий? Что-то я не заметила, что он особо тихий.
– Фамилия его – Тихий. Тихий Тихон Аристархович. Вот же дал господь и родители имя-отчество.
Насчёт господа Варя не была уверена, а вот родители у гражданина Тихого явно люди со странным чувством юмора. Тихон Тихий. Трудно подобрать имя и фамилию, которые так ему не подходили. Да еще и Аристархович. Чудной.
Позже, после чаепития в обществе Шаповалова и слоек с сыром, испечённых хозяйственной Данькиной супругой, уже проваливаясь в долгожданный сон, Варя вдруг подумала, что такие странные типы, как Тихон Тихий – неизбежная часть работы хирурга. В травмпункте еще и не такое увидишь. Хотя после особо тяжёлых дежурств, таких, как сегодня, ей начинало казаться, что весь мир состоит из таких придурков, как гражданин Тихий. А еще она успела подумать о том, что надо бы убавить требования и снизить планку. И завести себе какого-то мужика для здоровья. Чтобы организм не подводил в самые неподходящие моменты. На этой мысли Варя заснула.
Действие второе. Герой отмыт и выглядит чуть…
Действие второе
Герой отмыт и выглядит чуть симпатичнее, но героиня по-прежнему не в восторге. А еще на сцене появляется любимец публики.
Из авторской суфлёрской будки слышится звяканье ложечки о стенки стакана. Потом слышатся довольное причмокивание и голос: «Коля, помни: тут ты – не главный герой. Поэтому много не выступай».
Кабинет врача. Любой, кто обратил бы внимание на сидящую за угловым столиком пару, понял бы сразу – это близкие родственники. А если этот «любой» еще и не идиот, то он догадался бы и о том, что они брат с сестрой. Потому что оба рыжие. У нее волос много, они яркие – солнечная кудрявая копна, которая притягивает взгляд. У него – короткий ёжик жёстких светло-рыжих волос. Но глаза голубые, внимательные, с каким-то не по возрасту мудрым спокойствием – одинаковые у обоих. И абсолютно одинаковые улыбки. Притом что габариты у них – кардинально противоположные. Он высок, широкоплеч, основателен, и кажется на первый взгляд неуклюжим – для тех, кто не видел его в операционной. Она едва достаёт ему макушкой до плеча, вся состоит из изгибов и округлостей – и фигура, и кудри на голове, и улыбчивый рот. Но всё равно любому и каждому ясно, что они – ветви от одного древа. А уж если прислушаться к их разговору – это станет совершенно неприлично очевидным.
Обсуждены последние новости с работы – рабочая текучка взрослого травмпункта и детского хирургического отделения. Брат доложил сестре о состоянии супруги и ребёнка, которого Люба носит под сердцем. Перемыли косточки родителям – со всевозможным пиететом, конечно. Заодно обговорили грядущий юбилей отца. А потом разговор неизбежно вернулся к тому, что занимало их больше всего. К работе. К будням тех, кто должен, согласно старой поговорке, иметь глаз орла, силу льва и сердце женщины. На двоих у брата и сестры Самойловых всё это есть.
– Наверное, мне тоже пора уже начинать готовить материал для квалификационной работы, – Варя медленно помешивала ложечкой чай. – Как думаешь?
– Конечно, пора, – кивнул брат. – Год пролетит незаметно. А потом, как только время придёт, Глеб Николаевич с тебя не слезет, пока ты не сдашь на категорию. Жизни тебе не даст.
– Подумаешь, Глеб Николаевич! – фыркнула Варя. – Наш маленький, но гордый травмпункт травматологическому отделению не подчиняется.
– Ваш травмпункт, может, и не подчиняется, – улыбнулся Николай. – А вот если Глеб Николаевич возьмётся за ремень…
Брат с сестрой дружно расхохотались. Это был семейный мем – «папа возьмётся за ремень». Притом что за всю жизнь хирург-травматолог, а ныне заведующий травматологическим отделением Глеб Николаевич Самойлов не то что руку на детей не поднимал, он и голос-то на них повышал от силы пару раз, и то только на сына, и то – совершенно за дело.
– Ладно, убедил, – сказала Варя. – И в самом деле, чего время терять? Чем раньше получу высшую категорию, тем раньше стану заведующей отделением или травмпунктом.
Брат ее, однако, не поддержал.
– И зачем тебе это? Всерьёз хочешь сделать карьеру?
– Коля, ты такие странные вопросы задаёшь, – Варвара несколько резко отложила ложечку. – А ты не хочешь добиться успеха в своей профессии?
– Так то я, – пожал здоровенными плечами Коля.
– Ах, вон оно что… – протянула Варвара. – Знаешь, вот от тебя я такого шовинизма не ожидала. Плохо тебя Любаша воспитывает. Надо ей выговор сделать. Потом. После того как родит.
– Не передёргивай, – Колька не принимал шутливый тон сестры. – Я о другом. Посмотри на нашего отца. Ты знаешь, кто для него на первом месте.
– Мама и мы.
– Не идеализируй. Ты прекрасно понимаешь, на ком женат наш отец. На своей работе.
– Он любит маму! У них до сих пор такие отношения, что даже мне завидно!
– Да, это так, – серьёзно кивнул брат. – А всё потому, что мама наша – мудрая женщина. И понимает отца. И поддерживает его. Всегда поддерживала. Хотя, думаю, временами ей было очень непросто. Но она никогда не упрекала отца, когда из-за его работы срывались запланированные семейные мероприятия. Когда он сутками не являлся домой. Когда приходил и молчал. Да что я тебе это рассказываю – ты это сама не хуже меня знаешь!
– Предположим. Какая связь со мной?
– Знаешь, – Коля отпил остывший чай, задумчиво позвякал крышкой белого фаянсового чайника. – Я на своей шкуре почувствовал. Как при нашей работе это важно. Что тебя дома ждёт тот, кто понимает. Понимает и поддерживает. Потому что при нашей работе лучше одному быть. Или твоей половинке придётся подстраиваться под тебя. А иначе это будет мучение для двоих. Согласна?
– Коль, ты когда начинаешь философствовать, я прямо пугаюсь. У вас с Любой всё в порядке?
– В полном. Не без эксцессов, но научились. Мне с Любавой повезло. – Брат все-таки улыбнулся, как всегда улыбался, когда говорил о жене. – Повезло от слова «очень». Поэтому я знаю, о чем говорю. Понимаешь?
– Прекрасно понимаю. Я-то одна. Никому жизнь не порчу своим карьеризмом. В чём проблема?
– Ты так и собираешься всю жизнь быть одна? Замужем за работой?
– Знаешь, не все имеют тягу строить монументальные планы на двадцать лет вперёд! – Варя раздражённо откинулась на спинку стула. – Посмотрим. Может быть. Я пока не знаю.
– А ты подумай, – Колька снова посмотрел на нее даже не серьезно, а хмуро. – Думаешь, найдётся мужчина, который сможет смириться с таким режимом работы жены? Хирургия – дело…
– …не женское! – зло закончила за брата Варя. – Я прекрасно помню! И знаешь, что? Это МОЙ выбор! Мне нравится этим заниматься. Я хочу добиться успеха в том, что мне нравится. Разве это плохо?!
– Не плохо, – Николай сокрушённо покачал головой. – Но спроси себя: ты готова добиться успеха ценой личного, человеческого… женского счастья? Ты не хочешь детей? Или хочешь? Как ребёнок впишется в карьеру успешного, много оперирующего хирурга?
– Такое ощущение, что гормоны на фоне беременности шалят не у твоей жены, а у тебя!
– Задел за живое?
– Да иди ты! – прошипела сквозь зубы Варя. – Вот скажи мне, раз ты такой умный: что мне теперь диплом свой на помойку выкинуть и срочно кинуться личное счастье обустраивать? Раз ты у нас такой великий планировщик человеческих жизней, подскажи, что делать? Дай совет.
– Работай пока в травмпункте – раз уж тебя туда занесло. Сдай на категорию. Выйди замуж. Роди ребёнка. И после декретного отпуска иди работать в частную клинику. В косметологию, например. Или в пластическую хирургию. Работа спокойная и при деньгах всегда будешь.
– Лазером послеоперационные швы выводить и ботокс вкалывать?
– Чем плохо?
– Знаешь… – Варя смерила брата таким взглядом, словно видела впервые. – Сейчас, как никогда, мне хочется разбить что-нибудь о твою голову.
– Если тебе полегчает – разбей. Правда, Любе, например, это не помогает.
– Ты все-таки Звероящер!
– Я твой брат. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И чтобы у моего ребёнка были двоюродные братья или сестры. А не только тётя – заведующая отделением.
В кабинет, посмеиваясь, зашла Зоя Анатольевна.
– Там этот наглый Тихий пришёл.
– Так наглый или тихий? – спросила Варя, не отрываясь от заполнения очередной медицинской карты.
– Два в одном. Хоть трезвый. А не как в прошлый…
Медсестру прервал звук открывшейся двери. Варя подняла голову. Гражданин Тихий явился на перевязку.
Отёки немного спали, и стали видны глаза. Выражение лица стало более осмысленным. В остальном Тихон Тихий выглядел ненамного лучше, чем накануне. Мелкие царапины, гематомы и белая повязка украшали лицо. На впечатляющей габаритами мужской фигуре был костюм. Варя не смогла вспомнить – тот ли это, в котором он был вчера, или другой. Но ощущение было такое, что в этом костюме гражданин Тихий спал. Что обидно, костюм явно дорогой: видно было и по покрою, и по тонкой ткани – только стопроцентно натуральные ткани могут так беспардонно измяться. Похоже, Тихий относился к категории мужчин, вовсе не умеющих носить костюм. Например, Варин брат Николай костюмы ненавидел люто и утверждал, что они идут ему как корове седло. Тихон Аристархович, похоже, был из той же породы. Потому что выглядел Тихий в этом своём дорогом костюме как самый натуральный бомж. Варя поймала себя на мысле, что вот-вот улыбнётся. Непонятно чему.
– Явился – не запылился, – фыркнула Зоя Анатольевна. – Проспался?
– Здрастье. – Посетитель медленно повернул голову к медсестре. Потом снова обернулся к Варе. – А-а… Варвара где?
Варя прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
– Я за нее сегодня. Проходите.
Она встала из-за стола. Он сделал пару шагов ей навстречу. И хмуро уставился сначала на ее рыжие волосы. Потом на грудь. Точнее, на бейдж. Несколько раз моргнул.
– Значит, это вы… Варвара… Глебовна.
– Рада, что мы снова на «вы», как цивилизованные люди. – Варя никак не могла понять, чем ее так веселит присутствие этого «Тина» с растерянным выражением на лице. Вчера он ее бесил. А сегодня почему-то, глядя на него, хотелось улыбаться. – Садитесь на кушетку, Тихий.
– Раздеваться надо?
– Нет.
– Жаль… – Он послушно опустился на кушетку. Наморщил лоб. – А почему я решил, что ты… вы… блондинка?
– Отличный вопрос, – хмыкнула Варя, осторожно снимая повязку. – Это у вас была вчера такая эротическая фантазия.
– Что эротическая – это я помню, – ответно хмыкнул он.
– Так, всё, помолчите, пожалуйста. – Варя приготовилась обрабатывать шов, мысленно дав себе наказ внимательнее следить за тем, что говорит. – Надеюсь, предупреждать второй раз о том, чтобы вы держали руки при себе, не нужно? Рот не будем зашивать?
Он вдруг откинул голову назад и посмотрел ей в лицо. У него серые глаза. Тёмно-серые и весёлые.
– Значит, это правда? А я думал, Славка надо мной прикалывается. Пользуется тем, что я почти ни хе… ничего не помню. Я тебя лапал?
– Еще как лапал! – подала голос Зоя Анатольевна. – Сколько лет в травмпункте работаю, а такую наглость в первый раз видела!
– А я вообще уникум.
– Уникум, помолчи минуту, а? Дай перевязку нормально сделать.
Он дисциплинированно замолчал. На то, что его правая рука гладит ее по колену, Варя решила не обращать внимания. А, может, просто уже не удивилась. Зато всё сделала быстро. И шов хороший, ровный и чистый. Несмотря на все безобразия, что вытворял в процессе его наложения пациент.
– Ну, всё, Тихон Аристархович. В понедельник в то же время. А потом через день.
– Давай, в кино сходим?
Он сидел рядом с ее столом, положив ногу на ногу и подперев ладонью нетравмированную щеку. Сидел как ни в чем не бывало – исцарапанное лицо в синяках, костюм, словно бегемотом изжёванный и свежая белая повязка. Какой-то настолько нелепый и несуразный, что даже сердиться на него не получалось, – при всем на то желании и поводах.
– Кино? – Варвара отложила авторучку. – Я узнаю в лекционном зале, когда будут показывать документальный фильм о вреде алкоголизма.
– Тебе парк ВДНХ нравится? – Он будто не слышал ее слов.
– Тихий, изыди! – Она все-таки рассмеялась. – Меня пациенты ждут, мне работать надо. И вообще, ты блондинок любишь, – Варя не заметила, как снова сбилась на «ты».
– Я уже смирился с тем, что меня нагло обманули.
– Нет, вы посмотрите на него! – не выдержала Зоя Анатольевна. – Обманули его! А ну марш отсюда, обманутый! Не мешай людям работать.
– Злая вы, тётенька, – вздохнул Тихий.
– Тамбовский волк тебе тётенька! – Суровая медсестра не выдержала и как-то совсем по-девичьи прыснула. – Иди домой, Тихон. Отлежись как следует. Проспись. С такой помятой рожей разве ж девушек в кино приглашают?
– Разумное замечание. – Он легко поднялся на ноги. – Ну, до понедельника тогда. Дамы цветы, шампанское, конфеты любят?
Зоя Анатольевна уже в голос рассмеялась.
– Дамы любят послушных и спокойных пациентов, – ответила Варя за двоих, изо всех сил сдерживая улыбку.
– Вот чего нема – того нема.
Дверь за Тихоном Тихим закрылась.
На следующий день Тихий явился на перевязку с огромным букетом бордовых роз и коробкой явно дорогих шоколадных конфет. А еще он наконец-то сменил мятый костюм на вполне нормальные джинсы и рубашку. И то, и другое было чистое, не измятое и шло ему гораздо больше, чем изжёванный костюм из серого льна. Да и отёки почти сошли на нет. В общем, вполне похож на человека. Только повадки всё те же – упыриные.
– А где шампанское? – неизвестно зачем подначила его Варя.
– В машине. Сбегать?
– Добегаешься сейчас! Марш на кушетку.
– Раздеваться? Я сегодня без трусов.
– Тихий, я всё-таки зашью тебе рот! – У Вари с утра настроение повышенно-кровожадное. Причина банальна и имеет гормональную основу. ПМС как он есть. И рука, гладящая колено, вызывает особенно сильное раздражение.
– У тебя такие пальцы нежные. И не только… пальцы, – ничуть не испугался Тихон.
– И будешь с зашитым ртом смотреть культурно-просветительское кино о вреде алкоголизма и пользе нижнего белья.
– А нету кина о пользе алкоголизма и вреде ношения нижнего белья? – Рука поползла от колена выше.
– Чего нема – того нема. Тихий, прекрати!
Разумеется, он ее не послушал.
На следующую перевязку Тихий принёс белые розы – всё в том же вульгарном огромном количестве.
– Тихон, ты подрался-то из-за чего? – Медсестра развлекала пациента, пока доктор обрабатывала руки.
