скачать книгу бесплатно
– Что за бред?!
– Посмотри!
Глазеть на какую-то птицу было полной бессмыслицей, да и любая проволочка могла обернуться против них, но Глеб все же глянул – не мог отказать сестре.
Птица подошла к Вике, осторожно постучала клювом ей по ногам, потом развернулась и пошла в сторону.
– Это чего? – удивился Глеб.
– Мне кажется, она хочет, чтобы мы следовали за ней, – ответила Вика.
– Безумие какое-то! – выдохнул Глеб.
Но отметил про себя, что птица ведет их безопасным путем, обходя Тринадцатого, который уже вовсю бился со стаей. А сама стая отсекла противника от уходящих брата с сестрой, словно понимая, что надо делать.
«Может, так оно и есть? – внезапно подумал Глеб. – Может, у птиц появился разум? Черт его знает, что сейчас происходит с Аномальной Зоной и насколько далеко она расплескалась за свои границы. Может быть, эти птицы как раз оттуда?»
Ворон оглянулся, словно проверяя – идут за ним? Взмахнул крыльями, полетел.
– Скорее! – поторопила Вика.
Они рванули через все помещение, к дальней стене, заставленной техникой. Выхода там видно не было, и потому Глеб лишь скептически хмыкнул. Доверять в самый ответственный момент свои жизни птице глупо. Хотя, если задуматься, что еще им оставалось делать? Никаких других шансов больше не имелось.
Птица вновь приземлилась на пол и быстрыми прыжками направилась к технике.
– Куда? – тихо спросила Вика.
И птица вдруг остановилась, обернулась.
– Она слышит! Понимает! – удивленно выдохнул Глеб. – Понимает!
Ворон громко отрывисто каркнул и вновь попрыгал к технике.
Времени оставалось мало, Тринадцатый уже расправлялся со стаей, отступив назад и отстреливая птиц из пистолета.
– Скорее! – поторопил сестру Глеб.
Он уже не сомневался, что птица может их вывести отсюда. Каким образом она понимает их? Что ею движет? Это уже не важно.
Глеб и Вика пролезли через несколько металлических конструкций, предназначенных для ремонта техники, оказались в тесном закутке. Света тут было совсем мало, и пришлось приглядываться, чтобы обнаружить птицу. Ворон, будто поняв это, каркнул.
– Здесь! – радостно произнесла Вика, увидев наконец небольшую дверцу, служившую, видимо, для технических целей – обычный человек пройти туда, не согнувшись, не смог бы.
Глеб рванул ручку, и дверь со скрипом поддалась.
– Давай за мной, – сказал он сестре и вошел в пахнущую соляркой темноту.
Мрак стоял плотный, и парень двигался лишь только по слуху, ориентируясь на цоканье коготков ворона.
Шли долго. Грязная ругань Тринадцатого удалялась, и от этого становилось легче на душе. Теплилась под сердцем надежда – неужели и в самом деле удастся спастись?
Пару раз Глеб больно ударялся о трубы, идущие по низкому потолку, и каждый раз ворон при этом каркал, словно бы упрекая парня в неаккуратности. Наконец вышли в небольшое подсобное помещение, заставленное коробками и промасленными деталями. Это был ремонтный бокс.
Ворон остановился, оглянулся, словно пытаясь сориентироваться на местности. Глеб и Вика при этом, не двигаясь, смотрели на птицу, боясь спугнуть ее.
В дальнем углу виднелось что-то вроде прохода, и Глеб думал, что птица поведет их туда. Но ворон стоял, глядя по сторонам. Наконец, хлопнув крыльями, птица пошла в другую сторону.
– Куда это он? – спросил сестру парень.
Та пожала плечами, но послушно последовала за странным проводником.
И вновь вспомнилась история из скандинавских мифов – про двух воронов, Хугина и Мунина, которые являлись проводниками в иной мир. Может быть, этот самый ворон сейчас и ведет их в загробное обиталище?
От этой мысли стало не по себе.
Нет, в загробном мире они как раз сейчас и находятся. И теперь пытаются выйти.
Ворон хрипло закаркал, еще больше наводя страху.
Но птица хотела не напугать людей, а, напротив, показать, что выход совсем рядом.
Первым обнаружил небольшой лаз в полу Глеб.
– Сюда? – спросил он у птицы, почувствовав при этом себя крайне глупо. Что за дичь – задавать вопросы ворону? – Нам сюда идти?
Ворон посмотрел на парня бусинами глаз, кивнул.
– Охренеть! – выдохнул Глеб, не веря до конца во все происходящее.
Парень дернул ручку. Дверь оказалась запертой.
– Твою мать! – выругался Глеб. Нервы были на пределе. – На кой ляд пошли за этой дурацкой птицей? Бред какой-то! Теперь из-за него попали в еще большую переделку!
– Глеб, не нервничай.
– А я и не нервничаю! Я уже психую! Потому что умирать тут не хочу!
Ворон подлетел, сел парню на плечо. А потом больно тюкнул клювом по лбу.
– Ай! – простонал Глеб, хватаясь за ушибленное место. – Ну, я сейчас тебя!..
– Глеб, успокойся! – жестко произнесла Вика. – Попробуй еще раз. Ворон показывает на дверь.
Парень начал что-то бурчать себе под нос, но послушно подошел к двери и вновь дернул. Потом еще раз. И еще раз. На четвертый раз петли противно скрипнули, и преграда сдвинулась с места на пару сантиметров.
– Получилось! – радостно сказала Вика. – Давай, тяни!
Глеб напрягся и вновь начал двигать дверь. Та скрипела, лязгала, нехотя отдавая свои позиции. Но победа все же оказалась за парнем. Отведя железяку в сторону на то расстояние, чтобы можно было едва протиснуться, беглецы шмыгнули внутрь.
Проход оказался еще меньше первого, но в отличие от прошлого здесь пахло иначе, не соляркой.
«Воздух! – затрепыхалось под самым сердцем Глеба. – Свежий морозный воздух! И сквозняк!»
Это почувствовала и Вика, ускорила шаг. Начала сама невольно торопить:
– Быстрее! Быстрее!
Вскоре ворон вывел их к решетке из профлиста, из всех щелей которой пробивался свет.
Птица каркнула, клюнула решетку.
Глеб понял знак, кивнул. И выбил ногой преграду. В ту же минуту ослеп – свет ударил мощный, белый до рези в глазах.
– Выбрались! – зашептала Вика, выползая наружу. – Выбрались!
– Выбрались, – устало кивнул Глеб, понимая, что это только начало. Самое сложное, словно десерт, оставалось напоследок.
* * *
База «Купол»… сколько же сил в нее вложено! И моральных, и физических, и финансовых. Сколько лет потрачено, чтобы завершить все до конца.
И эти траты стоили того. Цель оправдала средства. Если бы не дальновидность Петра Алексеевича, то где бы вы сейчас все были? В могилах. А то и просто валялись бы и гнили под солнцем. Зараза никого не щадит. А вот он смог подчинить ее себе. И теперь он – хозяин мира. Пусть и мир этот ограничивается таким небольшим пространством. Две тысячи двести метров территории в длину, тысяча пятьсот сорок в ширину. Еще пять уровней вниз, под землю. Жилые блоки. Муравейник.
База, на которой есть все, чтобы жить. Вентиляционные установки, словно легкие, фильтруют воздух, три степени очистки, одна сверхтонкая ступень фильтрации.
Система охлаждения и подогрева. Летом поддерживается приятная прохлада, зимой – тепло. Настоящий рай!
Очистка воды – новейшая система на пяти степенях очистки, среди которых есть даже очистка сквозь серебряные фильтры. Вода после такой обработки словно родниковая.
Тройной периметр внешней защиты – словно кожа, панцирь и броня. Через нее никто не проберется.
База «Купол» – это настоящий организм, живой, молодой!
Впрочем, как и любой живой организм, и у этого случались кое-какие сбои. Нет, в плане техники все шло идеально – ни одной поломки за все три года работы. Как по часам. А вот с теми, кто жил на базе, что-то творилось.
Петр Алексеевич чувствовал это. Люди, живущие в коттеджах «Купола», в открытую ничего не говорили. На все вопросы лишь дежурно улыбались, кивали, говорили что-то банальное, что все хорошо. Но Петра Алексеевича нельзя было обмануть. Нутром он чувствовал, что что-то не так. Усталость людей? Да, но не она беспокоила его. Люди и в самом деле устали – за три года все игровые и развлекательные территории были изучены вдоль и поперек. Фильмы – просмотрены, книги – нет, не прочитаны. На них вообще спроса было мало. Но не усталость людей была сигналом тревоги для Петра Алексеевича.
Народ что-то замышлял. Что-то обсуждал. Но едва видели люди хозяина «Купола», как тут же прекращались и все обсуждения, и наигранные улыбки вновь сияли на их устах.
Сидя у себя в кабинете, Петр Алексеевич взирал на стену. Там на всю ширину и до самого пола располагалась карта материка. На ней красными пятнами разной интенсивности цвета были указаны места заражения «джедом». Информация была устаревшей – делать отметки на карте перестали уже после второй волны. Но и того, что было, хватало, чтобы понять – ситуация была страшной. Заражено все. Нет практически ни одного не помеченного места. Кроме «Купола», конечно же.
Петр Алексеевич криво ухмыльнулся, нажал на кнопку вызова.
Чрез пять минут в комнату вошел Своркин. Рыжий, невысокий, он за эти три года словно еще больше уменьшился в размерах. До этого круглое, все в веснушках лицо сильно осунулось, кожа обтянула череп, а глаза стали водянистыми и словно вылезли вперед.
– Вызывали, Петр Алексеевич? – спросил Своркин, входя в кабинет и морщась от приторного запаха ландышей.
– Вызывал, – кивнул тот. Спросил первое, что пришло в голову: – Как там обстановка с фильтрами?
– С какими? С воздушными?
– С воздушными.
– Пятый – на очистке, первый, второй и третий работают в штатном режиме. Четвертый выведен из резерва и запущен – до прочистки пятого. Думаю, к обеду управимся. Параллельно начали промазку подшипников вспомогательного оборудования – многие с верхнего сектора жалуются на вечерний шум и вибрацию.
– Хорошо, – не слушая его, рассеянно произнес Петр Алексеевич. И вдруг, взглянув подчиненному прямо в глаза, спросил: – А с людьми что?
– Что с людьми? – не понял Своркин. – Обслуживающий персонал чувствует себя хорошо, ходят на осмотр каждый…
– Я не об этом, – сморщился Петр Алексеевич.
– А о чем?
– Про наших жителей. Что-то происходит. Я это чувствую. Зреет какое-то недовольство. Понимаешь? Какое-то напряжение.
Своркин тряхнул головой, улыбнулся.
– Ну что вы! Это вам кажется.
– Не кажется, – с нажимом произнес хозяин «Купола». – Что-то есть. Только не могу сказать точно. Пока не могу.
Своркин задумался. Потом медленно заговорил:
– Может, и в самом деле есть напряженность. Но она понятная. Не каждый смог оплатить присутствие своих близких на «Куполе». Вспомните, только тридцать процентов людей внесли оплату за свои семьи. Еще сорок – только за своих жен и мужей. Кто-то за любовниц, хех! Но есть и те, кто платил только за себя. Их понять тоже можно – они до конца не верили в такой вариант исхода. А он вот случился. У этих людей, у этих одиночек, все близкие там, за периметром, остались. Поэтому и переживают.
– А что переживать? Умерли уже все, – произнес без всякой злобы Петр Алексеевич.
Ему и в самом деле было искренне непонятно это переживание – ведь и так понятно, что случилось, и произошедшего не изменить. Так чего горевать?
Своркин сморщился. Продолжил:
– Поэтому и напряжение некоторое есть. Но это пройдет, не переживайте. Рано или поздно, но пройдет. Отвлекутся на других, переключатся. Вон уже и уборщиц несколько к себе в каюты забрали – якобы убираться некому. Мы уж строго, по уставу, но они добровольно, по любви, говорят, хех!
Петр Алексеевич задумчиво посмотрел на Своркина, покачал головой:
– Нет. Не в этом дело. Что-то другое.
– Да что может быть другое? – нервно хохотнул Своркин. – Не может быть тут другого. Да, есть, конечно, нервозность и на сокращение пайков. Но ведь тоже вынужденная мера, все это прекрасно понимают. В первый год обжирались, а теперь, когда провизия сократилась на складах, не сильно хотят аппетиты умерить.
Петр Алексеевич задумчиво кивнул.
– Разрешите выдать за ужином дополнительную порцию виски людям – и все как рукой снимет! – весело продолжил Своркин. – Никакого напряжения, только веселье. А можно чего и покрепче. В запасах седьмого склада есть еще веселая пыль, могу выдать, если разрешите.
Петр Алексеевич не ответил.
Некоторое время молчали. Своркин следил за хозяином, не смея сказать что-то еще. Повадки Петра Алексеевича, выученные за долгое время, подсказывали – сейчас лучше не лезть. Переждать.
– Вот что, Своркин, – наконец произнес хозяин. – Потрись среди людей, послушай, кто что говорит, кого что беспокоит. Ненавязчиво, просто будь рядом. Народ молчать не будет. Все равно все сидят в саунах или кухнях и обсуждают – вполголоса, наедине. Но говорят, а значит, мы должны знать, о чем говорят. Выясни настроения. И докладывай мне. Каждый день. Слышишь?
