скачать книгу бесплатно
– Ты что же, читаешь мои мысли?!
– Даже больше, я знаю, о чем ты можешь подумать.
Приплыли… Такое чувство, словно меня препарируют живьем. Гадливость затопила до краев, а на глаза навернулись злые слезы.
– Хорошо. Я буду делать так, как ты говоришь. Но и ты должен мне кое-что обещать…
– Обещаю, не буду надоедать тебе своим присутствием без необходимости. Будешь спокойно заниматься романом в свободное от поисков время.
Теперь я знала, как он приходит и уходит. Он просто исчез из кресла у меня на глазах. А я осталась, напуганная до такой степени, что даже не чувствовала страха, если такое вообще возможно.
Я долго и бессмысленно смотрела на заставку в компьютере, пока в глазах не начало рябить. В голове не было ни единой мысли. Первое, о чем подумала, выйдя из ступора, что нужно позвонить отцу, чтобы не волновался.
– Пап, привет, – сказала я и чуть не разрыдалась от умиления, когда услышала родной голос. Так захотелось оказаться рядом с ним, подальше от всяких призраков, барменов и даже гор.
Немногословный папа поинтересовался моим здоровьем, как я устроилась и много ли успела написать? На все вопросы я старалась отвечать бодро и оптимистично. Думаю, получилось заверить его, что у непутевой дочери все хорошо.
***
Вторая ночь отличалась от первой, как горький шоколад от молока.
Я намеренно долго засиделась за компьютером, заставляя себя работать. Сначала долго не могла сосредоточиться, борясь с отвратительным настроением. Все время вспоминала Германа, как он уходил и смотрел на меня. Пыталась определить, что еще, кроме грусти, было в его взгляде? Сожаление, осуждение, недоверие?.. Все не то.
Он станет прообразом положительного героя, решила я, и начала переносить мысли из головы на электронные страницы. Получалось плохо, приходилось заставлять себя писать, выдавливая буквально по слову. Настроение накладывало отпечаток на создаваемый образ, герой получался чересчур унылый и скучный, страдающий от неразделенной любви. Я решила, что такая причина будет выглядеть уместно, раз речь пойдет о любовном треугольнике.
Постепенно процесс пошел… Получался герой, только какой-то немного безвольный, бесхарактерный. Чем-то он напоминал меня саму, не умеющую противостоять трудностям, плывущую по течению. Так же, как я, он не любил спорить, болел, когда ссорился с кем-то, трепетно относился к состоянию душевного равновесия, которое считал разновидностью счастья…
Хорошо ли, что мужчину я наделила женскими качествами? Да, и есть ли они, чисто женские? Неважно, что герой получается слишком женственным. Он имеет право на существование, раз образ его зародился в моем сознании. Кто сказал, будто все мужчины сильные?
Это уже получался не Герман, а кто-то средний между им и мной. Его внешность плюс мой характер. Зато я сразу почувствовала расположение к персонажу, как к любимому детищу, и решила его сделать самым главным действующим лицом романа. Правда, о чем конкретно будет роман, я еще не определилась, понимая, что без четкого сюжета в голове, даже не стоит начинать писать.
Первые признаки сонливости наметились, лишь когда перевалило за полночь. С чувством удовлетворения от проделанной работы и легким страхом от предстоящей ночи, я подбросила дров в камин, чтоб горел как можно дольше, и отправилась спать.
Вот тут и начались мои мучения. Сначала я никак не могла согреться под толстым одеялом, несмотря на относительное тепло в доме. Потом, когда согрелась, наступил черед активной мозговой деятельности. События дня мелькали в голове по кругу, как чертово колесо. Я вновь и вновь переживала их, как будто кто-то держал палец на кнопке быстрой перемотки на пульте дистанционного управления.
Странное состояние, когда ужасно хочется спать и нет возможности уснуть. Стоит закрыть глаза, как все начинается по новой.
У меня редко бывает бессонница, не чаще раза в полгода. Но когда это случается, больший дискомфорт я получаю не от невозможности уснуть, а оттого, что все тело начинает ломить.
Часов до двух ворочалась в кровати, не зная куда деть ноги, которые выкручивало в буквальном смысле слова. Я пыталась сворачиваться калачиком и вытягивала их во всю длину, ничего не помогало. Очень некстати подумалось, что где-то тут же находится призрак. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. К тому времени дрова в камине успели прогореть, и до меня уже не доносилось уютное потрескивание. В доме повисла неестественная тишина, нарушаемая редкими звуками непонятного происхождения. То щелкнет что-то едва слышно, то скрипнет, как несмазанные петли… От каждого звука я вздрагивала, как от удара в колокол, каждый раз обдаваемая новой волной страха. В какой-то момент даже показалось, что я слышу приглушенный смех призрака и улавливаю запах сырости в хорошо протопленном помещении.
Промучилась я до самого рассвета. Кода в комнате начало светлеть, я провалилась в болезненный сон и, естественно, будильник, заведенный на шесть часов, даже не слышала. Проснулась от довольно ощутимого толчка, сразу сообразив, чьих это рук дело.
Спать хотелось ужасно. Еще бы часа три и плевать, что не получится поработать до обеда. Но интуиция подсказывала, уснуть не получится, мне просто не позволят этого сделать.
Борясь с самопроизвольно закрывающимися веками, я включила чайник и направилась в ванную, надеясь на деликатность призрака, что не станет он подсматривать за принимающей душ женщиной. А если станет, то пусть пеняет на себя, картинка окажется не очень привлекательной – ни пышностью, ни формами я не блещу…
Душ и несколько глотков кофе сделали свое дело – сонливость отошла на второй план, уступив место нежеланию что-то делать и куда-то идти. Но я дала слово, кроме того, подчиниться – единственная возможность избежать контакта с призраком.
В десять часов я вышла из дома, как всегда не особо заботясь о внешнем виде. К полному отсутствию макияжа добавилась небрежность в одежде, состоящей из потертых джинсов и мятой футболки, которая, я надеялась, разгладится на мне.
Найти библиотеку помогла словоохотливая продавщица Вероника, попутно уговорив меня купить свежую хлебную лепешку, испеченную ее бабушкой.
В половине одиннадцатого я уже подходила к старинному зданию, вроде в прошлом чьей-то усадьбе, где сейчас располагалась центральная библиотека имени Пушкина. Читальный зал располагался на втором этаже, в огромном зале с резными колоннами. Почему-то подумалось, что раньше здесь давали балы, а сейчас было сумрачно и душно, сладковато пахло старой бумагой и многолетней пылью.
Большую часть зала отгораживала перегородка с деревянной стойкой у входа. За перегородкой тянулись длинные стеллажи, уставленные книгами. Оставшаяся часть зала была заставлена письменными столами, которые в это время пустовали.
За стойкой дремала бабулька. Она не проснулась даже от скрипа входной двери. Мне показалось, что ей не меньше ста лет. Сухие в толстых жилах руки сложены на животе, голова свесилась на грудь. Старушка тихонько похрапывала. На носу очки, которые в этот момент съехали на самый кончик, того и гляди упадут.
Я неуверенно переминалась, не зная, как поступить. Будить старушку неудобно и ждать, когда она проснется сама, тоже не хотелось. Пришлось тихонько кашлянуть, отчего старушка вздрогнула и открыла ярко-голубые, удивительно молодые глаза, которые странно смотрелись на морщинистом лице.
– Ох, милая, задремала я, – улыбнулась старушка беззубым ртом, поправляя очки дрожащей рукой. – А ты – та самая жиличка из востриковского дома?
Вот это у них тут осведомленность! Все уже знают про меня! Чувствую себя звездой, не иначе.
– Что, заскучала, милая? Решила позасорять голову всякой ерундой? – Старушка хихикнула.
Странное отношение к работе. Интересно, как она разбирается в огромном количестве книг, если считает их мусором? Внезапно меня осенило, что возможно специальная литература и не понадобится. Старушка может знать, где раньше стояла церковь? Что я и спросила у нее.
– Как же не знать? Знаю, конечно. Хаживала туда грехи замаливать, когда молодая была.
– А что сейчас на том месте?
Видно, старушка соскучилась по общению или просто отличалась болтливостью, раз не спешила мне всего рассказывать.
– А ничего! Пустырь.
– А где этот пустырь?
– А зачем тебе понадобилось это богом забытое место, милая? – хитро прищурилась старушка.
Как же ответить, чтобы выглядело правдоподобно? Я и не подумала, что любопытство придется чем-то оправдывать.
– Понимаете, я писатель, – начала я свое вранье. – Пишу роман о староверах. Для создания атмосферы мне нужно попасть в место, которое раньше считалось святым, прочувствовать дух веры…
– Да, какая ж там вера?! – всплеснула руками старушка, возводя глаза к потолку. – Там же варвары побывали, осквернили святое место!
– Так мне и нужно именно такое место, где поругались над верой, – самозабвенно врала я. – Это придаст необходимую глубину и трагичность роману.
– Ну, если трагичность, то ладно… – По голосу старушки я поняла, что она не очень-то и верит наскоро слепленной версии. – Тута оно, рядышком, место это… Сейчас выйдешь, пройдешь через скверик, потом обойдешь сторонкой две пятиэтажки, а можешь двориком пройтись, и выйдешь на пустырь. Сразу поймешь, что попала в нужное место, крест там торчит из земли. Люди добрые воткнули, как памятник былой святости.
Поблагодарив старушку я направилась на поиски святой заброшенности, пытаясь затолкать плохое настроение поглубже. Я отчетливо рисовала в воображении место, где раньше стояла церковь. Мрачное со следами надругательства над верой… Ужасно не хотелось добавлять негатива к без того отвратительному настроению. Да, и что я там буду делать? Бестолково озираться по сторонам, в поисках места, где ненормальный мог зарыть клад? Я что металлоискатель? И точно не экстрасенс, который сразу бы сказал, есть там клад или нет, если есть, то где именно. А от меня-то какая польза?
Оказывается, я сильно ошибалась, представляя искомое место мрачным и заброшенным. Увидев стайку ребятишек, гоняющих мяч по залитой солнцем поляне, была приятно удивлена. Здесь не витал дух покинутости. Напротив, веселый детский смех настраивал на позитив.
Я сразу заметила крест в сторонке. Наверное, изначально он находился в центре пустыря, а потом его переместили, освобождая место для импровизированного футбольного поля с воротами, сколоченными из стволов деревьев. Тут даже стояли лавочки для зрителей, не иначе, как иногда проводят местные поселковые чемпионаты.
Незаметно на душе потеплело, и я присела на лавочку, стараясь освободить голову от негативных мыслей. Хотелось просто расслабиться, ни о чем не думая, окунуться в детство, хоть и посредством созерцания.
– И чего ты расселась? – услышала я злобное шипение и невольно зажала нос от успевшего стать привычным запаха.
Я резко обернулась, но рядом никого не было. Вот, значит, как? Играем в прятки? Ну, тогда и я не стану отвечать!
– А ты что хочешь, чтобы я сейчас появился прямо тут? – насмешливо спросил голос призрака.
– И что? Тебя же, кроме меня, никто не может видеть? – не менее насмешливо спросила я, стараясь делать это незаметно, хотя на меня и так никто не смотрел.
Призрак замолчал, и я чуть не рассмеялась, представив его вытянувшееся от удивления лицо.
– Ладно, ладно, – плюхнулся он рядом на лавку. Я немного отодвинулась, дав возможность гулять свежему воздуху между нами. – Я тоже когда-то был человеком. И ни что человеческое мне не чуждо, в том числе и забывчивость.
– Ага, – кивнула я, не глядя на него. Куда приятнее было наблюдать за пацанами и делать вид, что ничего не происходит.
– Ты собираешься искать клад? – угрюмо спросил он.
– Интересно, как? Взять лопату, разогнать ей мальчик и перерыть весь пустырь? – Я не выдержала и повернулась к нему. – Соображаешь, что говоришь? Я тебе не экскаватор! И у меня нет лишних полгода, чтобы зависать здесь, в отличие от тебя! И с чего ты вообще взял, что клад может быть зарыт где-то здесь? Какой дурак будет прятать деньги в церкви, месте, которое считается святыней?
– Я!
Владимир ссутулился и исподлобья смотрел на маленьких футболистов.
– Ты не знаешь, где спрятал клад, – устало ответила я. Как же он мне портил настроение! Вносил такой дискомфорт в жизнь, когда становится неудобно от самой себя. – Ну… не знаю… Напрягись, вспомни… Может хоть какие-то мысли тебе подскажут, где может быть клад?
– Я сейчас…
Он пропал, а я вздохнула с облегчением, так как вместе с ним ушел и противный запах. Но думала все равно о нем. Как же ему должно быть тоскливо – сто лет бродить по земле, не имея возможности с кем-нибудь пообщаться. В душе шевельнулось что-то, похожее на жалость, и в голову полезли философские мысли. А заслужил ли он такое суровое наказание? И не грешен ли более тот, кто проклял его? Что он там говорил, что прокляла его мать друга? И что проклятым был клад? Не потому ли семья друга влачит жалкое существование, что мать наслала проклятие на голову человека? Или виноват клад?..
Я запуталась в попытке разобраться, кто прав, кто виноват. Одно поняла, как бы не согрешил человек, наказывать его подобным образом жестоко. Тем более он сам себя наказал, сведя счеты с жизнью.
– Тут что-то есть, – услышала я рядом с собой, а потом и увидела Владимира.
– С чего ты взял?
– Я кое-что проделал… Раньше у меня не получалось. Видно, помогает твое присутствие…
– Что не получалось?
Причем тут вообще я? Совершенно случайный человек, оказавшийся не в том месте, не в то время.
– Все эти годы я пытался искать клад, – с трудом проговорил Владимир. Выглядел он жутко усталым, если такое возможно с призраками. Буквально валился с ног, и на лице проступила неестественная серость. Я даже испугалась, что он сейчас прямо на моих глазах рассыплется прахом. – Я догадывался, что клад проклят, когда нашел его. И хорошо помню, что, пряча его, пытался оставить какие-то подсказки. Самому себе, когда захочу его выкопать вновь…
Только я могу пожалеть человека, слушая его признания в совершении подлости. Если до этого были только наметки сострадания, то сейчас я жалела Владимира откровенно. Он запутался при жизни, а после смерти еще сильнее. Совершенно опустившаяся в моральном плане личность.
– Я могу видеть на расстоянии, проникать взглядом под землю. И пытался раньше искать клад… – Владимир опустился на лавку, из груди вырывалось хриплое дыхание. Серость проступила еще сильнее. – Но все было бесполезно. А сейчас получилось, понимаешь? – Он посмотрел на меня. – Я что-то почувствовал. Там что-то есть. – Он ткнул пальцем в землю.
Жалость как ветром сдуло, когда поняла, что поиски будут продолжены, и так легко он от меня не отвяжется.
– И что ты предлагаешь? – Руки чесались от желания врезать ему посильнее.
Ну, за что мне все это, а?! Почему я приехала именно сюда, остановилась в этом треклятом доме с призраком?! Чем я заслужила такое расположение высших сил?
Я отказываюсь искать этот злополучный клад! Не хочу и не буду! Злость заставила повернуться к Владимиру всем корпусом и заговорить, забыв о маскировке:
– Чего ты привязался ко мне?! Не хочу я искать клад, усек? Ты меня просто бесишь! Это твои грехи, твое проклятье. Причем тут я, вообще?!
– Ты плохо слышишь?
Видно, силы к нему возвращались достаточно быстро, раз на лице проступило традиционное презрение.
– Я же говорил, что сам не могу найти клад. Я даже удивляюсь, что что-то почувствовал сейчас. Безумно рад этому, а ты пытаешься все испортить. Не смей перечить мне! Иначе, я сделаю так, что вся твоя жизнь пойдет наперекосяк. Не сомневайся в моих способностях!
Какое злое и страшное у него лицо. Мне резко поплохело. Я поверила каждому слову. Он, ведь, действительно может сделать так, как говорит. И что тогда? Прощай все то, о чем мечтала? И бедный мой папа, дочь которого пострадает от злобного призрака.
На глаза навернулись слезы, и я резко отвернулась. Только не жалеть себя!
– Хорошо, я сделаю все, как ты хочешь. Только скажи, что нужно делать?
– Сейчас мне нужно подумать. Когда надумаю, дам знать…
Он исчез так же внезапно, как появился. На меня накатила апатия и обреченность. Интересно, сколько времени он мне даст на передышку? И чего в следующий раз потребует?
Солнце палило нещадно, но двигаться было лень. Я продолжала жариться, машинально недоумевая, как это у мальчишек, бегающих с непокрытыми головами, еще не случился солнечный удар.
Из-за дома вывернул мужчина и направился к футбольному полю. С удивлением я узнала в нем Германа. Он меня не замечал, выглядывая кого-то на поле. А когда заметил, равнодушно отвернулся и позвал:
– Леха! Лех! – он помахал рукой, и из ватаги мальчишек отделился один лет восьми и побежал в его сторону.
Я не слышала, о чем они говорят, находясь во власти обиды, да и далековато они находились. Не хочет замечать, не надо. Я тоже могу сделать вид, что не знакома с ним.
Я отвернулась, пытаясь сосредоточиться на игре, хоть и мгновенно потеряла к ней интерес. Когда снова посмотрела в его сторону, мальчонки рядом не было, а Герман неспешно направлялся ко мне.
– Привет. Интересуешься любительским футболом? – спросил он с улыбкой, присаживаясь рядом.
Герман выглядел совершенно спокойным, без тени обиды на лице.
– Да, вот, гуляю, осматриваю достопримечательности, – ответила я первое, что пришло в голову.
– Нашла достопримечательность! – как-то очень по-мальчишески, заливисто, рассмеялся Герман. – Это пустырь ты так называешь?
– Ну, я была в библиотеке, а потом забрела сюда случайно. Вот и решила посидеть, отдохнуть. А что это за мальчик, которого ты звал?
– Мой брат – Леха. Я отправил его в кафе, пообедать. А то до вечера будет носиться голодным.
– А ты сегодня не работаешь? – не известно зачем спросила я. Наверное потому, что на обратном пути собиралась зайти в кафе, в глубине души рассчитывая увидеть там его.
– Работаю. У меня перерыв. Скоро пойду обратно.
– А я, наверное, пойду сейчас домой…
