скачать книгу бесплатно
– Ну я же спросила, – невозмутимо ответила ей незнакомка, – значит, и вправду интересно. Она практически повторила её мысленные слова.
– Я не знаю, с чего начать, – она всё-таки решилась.
– Начните с главного. Так, как правило, бывает легче. Мне это помогает, – для полной убедительности добавила она.
– Здесь всё главное, – закрыв глаза, она вдруг горько зарыдала. Эмоции, больше несдерживаемые ничем и открывшиеся от простого сочувствия совершенно незнакомого человека, ринулись на свободу безудержным потоком. – Мой ребенок, понимаете. Я его потеряла… – пришлось смахивать руками набегающие слезы.
– Понимаю, – лёгкий кивок головой.
– Нет, не понимаете, – она почти кричала, порываясь встать на ноги, но незнакомка мягко ее удержала. Женщина как-то вся обмякла.
– Понимаете, – снова начала она, и было понятно, что понимание ей сейчас необходимо больше всего. – Я сама его отдала, – вздохнула она и посмотрела в глаза незнакомке, ожидая найти там осуждение, презрение или жалость.
Но та лишь молчала, ожидая, когда та продолжит говорить.
– Я не знаю, как такое сказать незнакомому человеку. Знакомому, правда, тоже.
– Вы не стесняйтесь, говорите, как есть. Правду трудно скрыть, да и ни к чему, знаете ли.
– Знаю, – неожиданно для самой себя согласилась она. – Я его оставила, и эту правду уже не изменишь.
– Вы написали отказ, – мягко уточнила собеседница.
– Да, – кивнула женщина и снова зашлась слезами, вспомнив, что успела сделать несколькими часами ранее. – Но он же такой хорошенький, такой хрупкий. Как он выживет в этом мире?
– Мы все рождаемся такими, – заметила незнакомка.
– Нет, – упрямо мотнула головой та. – Он особенный, вы не видели его глаза. Она вдруг замолчала, словно вспоминая о чем-то. Видимо, о том, что уже нельзя было вернуть.
– Тогда почему вы его оставили? – незнакомка била в самую цель, суть того, к чему она так осторожно подбиралась, но не могла пока решиться высказать вслух.
– Я давно так решила, – бесцветным и уставшим голосом проговорила женщина. – Ещё когда он был маленьким, совсем крошкой внутри меня. Ему так будет лучше, я уверена.
– Вы успели решить всё за еще неродившееся дитя? – удивленно заметила её собеседница.
– Я мать, – запальчиво проговорила она, – мне виднее.
– Ну сейчас уже не мать, – чуть в сторону, почти шепотом произнесла незнакомка и, уже обращаясь непосредственно к женщине, поинтересовалась: – Но сейчас вы почему-то так больше не думаете?
Удивляясь способности собеседницы выискивать точные вопросы и без стеснения задавать их прямиком в лоб, женщина неуверенно проговорила:
– Кажется, нет. А затем чуть более уверенно: – Нет.
– Что же изменилось за эти неполные два часа?
– Мысли, – женщина вздохнула и опустила глаза. – Они изменились. Стали более радужными что ли. В конце концов многие живут и как-то справляются, и чем я хуже? И ребенок мой чем хуже?
«Вот ты и снова называешь его своим…».
– А вы не думали, что подобные мысли были с вами всегда, но вы боялись дать им… эммм, ход? Боялись, что в силах ваших принять более трудное для себя решение? Что вы сможете наконец бороться?
– Вы думаете? – с сомнением покосилась на нее женщина.
– Уверена, – кивнула та. – Понимаете, мысли они же у нас в голове совсем разные: и грустные бывают, и плохие, и слабые, и сильные. Главное, не идти у них на поводу, а делать то, что говорит сердце. Оно свободно от мыслей, в отличие от головы.
– Вот вы говорите и как-то легче становится. Я как будто снова верить начинаю…
– Да, – невольно улыбнулась собеседница, а про себя подумала: «Делаю попутно ещё и твою работу, дорогая сестренка». Вслух же она произнесла: – Верить нужно обязательно. А еще надеется. Не забывайте о них. Также, как и о любви. Она сейчас нужна и вам, и вашему малышу.
– Спасибо, – машинально отозвалась на пожелание женщина, и вдруг, спохватившись, воскликнула: – Но как же теперь, куда мне идти? Я же не верну ничего уже.
– Всё можно однажды исправить, – её всё также мягко вернули к действительности. – И это должно быть вас, – она кивком указала на сумку, лежавшую на коленях у женщины. Из неё доносилась переливчатая мелодия. – Ответьте же.
Только посмотрев на номер звонившего, женщина невольно сморщила лицо, но, не решаясь ослушаться непререкаемого тона собеседницы, ответила на звонок.
– Да, баба Мань, что? Нет, я неподалеку, что случилось? Объясни мне, пожалуйста, толком. Как не по-христиански? Что ты сделала? Пошла к заведующему? Заявление моё порвать? Но, баб Мань, как же… Как воспитаем? Не нужно две ставки, баб Мань, миленькая… – из глаз её снова полились слёзы, только теперь они были чисты, прозрачны, а ещё легки. Так очищается порой человеческая душа.
Незнакомка улыбнулась, глядя на представшую перед ее глазами картину, подняла глаза к небу, прошептала еле слышное «спасибо» и легко соскочила с теплого камня на землю. Отряхнулась. Женщина тем временем быстро завершала разговор, видимо решив, что на месте она разберется быстрее.
– Спасибо, спасибо вам, – горячо шептала она, сжимая руки своей собеседницы. – Вы даже не представляете…
– И не за что говорить мне спасибо. Чуть помолчав, незнакомка добавила: – Хотя лучше все же будет вам сказать «пожалуйста». Но вы все сделали сами. Мысли помните, – она дотронулась до своей головы.
– Да, да, – женщина завороженно смотрела на незнакомку, не в силах отвести взгляд. Ей вдруг почудилось что-то ангельское божественное во всем облике, жестах и словах своей недавней собеседницы. Она поймала себя на мысли, что сейчас легко смогла бы согласиться на любую просьбу и предложение своей недавней собеседницы.
– Ну тогда я пойду? Удачи вам и вашему малышу!
– Спасибо, – машинально произнесла она, вновь погрузившись в собственные мысли, но, неожиданно опомнившись, вдруг громко сказала: – Извините, я даже не спросила вашего имени?
– Надежда, – махнула рукой та.
– А меня… – начала было та, но Надежда не дала ей договорить.
– Не беспокойтесь. Ваше я знала изначально.
И легкой походкой, не оборачиваясь в сторону явно растерянной и оставшейся недоумевать женщины, Надежда заспешила ко входу в московское метро…
***
О мужчине и стуке
Надежда-невежда и в этом подчас ее большая сила…
– А кто вам сказал, что надежда и вовсе существует?
– Но как же это? – недоуменно произнесла она.
Разговор происходил в одном из московских баров, куда уставшая после праведных трудов дня Надежда заскочила на огонек.
– А вот так, – лениво протянул незнакомый мужчина, который тоже сидел за барной стойкой явно не первый час, но почему-то не пил, вертя в руках стакан с плескавшейся на самом донышке незнакомой жидкостью. Бармен в разговор не вмешивался.
Как их дискуссия успела прийти к такому прозаичному вопросу, Надежда не помнила. Но вопрос о собственном несуществовании её очень даже заинтересовал.
– Ну кто-нибудь когда-нибудь её видел? – мужчина пожал плечами и всё же отпил последний глоток, решив не оставлять тот в одиночестве. – Вот я, например, нет.
– А вы всегда верите только в то, что видите? – разговор с совсем незнакомым мужчиной начал все больше занимать её.
– И слышу тоже, – охотно подтвердил тот.
– Интересно, – она помешала ложечкой кофе, уже давно успевший остыть, и произнесла: – И в радость вы, значит, не верите, и в любовь, и в счастье?
– Ну почему же, – с сомнением в голосе, произнес он, чуть помолчал, а потом добавил: – Хотя я их не видел, но чувствовал же.
– Именно, – удовлетворенно кивнула Надежда. – Чувства-то вы изначально в расчет не брали, а они-то и есть самое главное.
– То есть как это главное? – опешил тот.
– А вот так, – Надежда всё больше распалялась, в голосе её чувствовалась неподдельная страсть. Даже бармен невольно заслушался, отложив полотенце, которым до этого начищал и без того сверкающие стаканы. Ему до такого красноречия было далековато.
– Вы думаете, головой живете, сознанием, разумом. Да ничего подобного. Здесь, – она коснулась области сердца, – принимаются все решения. И только после этого поступают сюда, – она дотронулась головы мужчины.
Его глаза все больше расширялись, с благоговейным ужасом взирая на почти незнакомую даму, решившую вдруг неожиданно рассказать всем им о тайнах мироздания и об устройстве собственного организма.
– Кхмм, ну допустим, – не решился он с ней спорить. Бармен тем временем озабоченно трогал свою голову. Надежда между тем продолжала.
– Только процесс этот проходит незаметно, не все его чувствуют. Вот и кажется вам, вернее, нам смертным, что разум управляет нами, что мы над чем-то властны. А на самом деле… – она махнула рукой.
– А на самом деле? – эхом откликнулся он. Мужчина, по-видимому, не собирался так просто упускать суть ее повествования. – Как на самом деле?
– Вот вы говорили нет надежды. Не видите вы её, – это тема без сомнения задевала её больше других. – А она же жива, она же ждет всё там же, – рука снова легла на область сердца. Надежда на секунду замерла, прислушиваясь. Её не билось, она сама была одним сплошным сердцем. Но вдруг её осенила внезапная мысль. Она решила говорить с мужчиной на одном языке. – Послушайте.
Мужчина также приложил руку к своей грудине и, судя по всему, прекрасно слышал отчетливый характерный звук: тук-тук, тук-тук.
– Вы же говорили, что верите тому, что слышите? – с чуть заметной усмешкой заключила она. – Так вот, слушайте.
Казалось, весь бар на секунды замер, став одним сплошным грохотом из «тук-тук-тук-тук». И мужчина, казалось, был удивлен, даже более того, растерян. Нет, он и до этого знал, что бьется у него внутри, знал примерную анатомию, но сейчас звук был каким-то иным. Более осознанным что ли.
– И теперь-то вы слышите? – мягко произнесла Надежда, заглядывая ему прямо в глаза. Он снова удивленно посмотрел на неё. – Это же не просто стук, это голоса. И каждый из них звучит по-своему, понимаете? Мужчина кивнул.
– Да, они сливаются в большой многоголосый хор, но все же каждый из них самодостаточен и отделен от остальных. Тут есть и голос счастья, радости. И голос любви, конечно. И даже надежде во всем этом шуме-гаме нашлось место, – она невольно улыбнулась. – Видите, как важно научиться слышать.
Он снова молча кивнул, по-прежнему не произнося ни звука. Теперь он внимательно слушал то, что творилось у него внутри, и думал над словами этой странной и почти незнакомой женщины. Она же тихонько спустилась с барного табурета, оставила замеревшему бармену деньги за кофе и двинулась в сторону выхода…
***
«Звоните. Надя-надежда»
Короткое: «Звоните. Надежда» – и номер телефона. Большее ничего. Она решила позвонить, потому что терять уже было нечего, а обрести хотелось. А вдруг и правда на том конце провода ей ответит Надежда или надежда? Да, она знала, что существует такое женское имя, но в ближайшее её окружение состояло преимущественно из Тань, Кать, Свет и Наташ. Она взяла трубку.
Новый год, время чудес. Так было в детстве, и она хотела, чтобы и сейчас было точно также. Ну не в точности, но хотя бы похоже. Но три года подряд всё как-то не складывалось. Вроде и готовилась по всем правилам: и дела завершала (в Новый год без долгов), и убиралась (с чистым домом), и отношения ненужные отбрасывала (и с не менее чистой совестью), а чего-то все равно не хватало. «Нужно позвонить. Попалось же мне на глаза это объявление, значит, кому-то это было нужно», – и тут же поправила себя: – Мне, кому же ещё, – это она произнесла уже вслух.
– Алло. – Да? – Надежда? – Да. – Я не знаю с чего начать. – Я узнала вас. – Правда? – Конечно. Вы же должны были позвонить? – Да, должна была, и довольно давно. Но только сейчас нашла ваш номер. – Ничего страшного, бывает. Я в любом случае рада вас слышать. – Я тоже. Вы даже не представляете насколько…
***
Надежда всё видела и всё равно страдала…
Надежда страдала. Не то чтобы ей чего-то не хватало, просто было как-то грустно, среди людей это зовется «не по себе». И не могла она себе объяснить причину этому, понять и попытаться устранить. Ведь для этого все устроено? Все наши поиски и попытки, желания понять… Вот и она страстно желала. Хотя, казалось, не характерно это для Надежды, но разве будешь разбираться с этим теперь, когда тебе так плохо. Пришла сестра Вера.
– Тебе что-нибудь нужно? – осторожно поинтересовалась она, видя, что та лежит, отвернувшись лицом к стенке и не подает маломальских признаков жизни. По крайней мере, так казалось со стороны.
– Нет, ничего не нужно, – Надежда вздохнула. – Просто, пожалуйста, уйди.
– Я не могу оставить тебя в таком состоянии, – тихо ответила Вера. – Тебе же что-то нужно, и я хочу понять что.
– Неужели? Я бы, наверное, сама тебе сказала, если бы знала. Если бы только знала…
– Не знаю. В своей жизни я больше видела тебя молчаливой и тихой. Ты никогда ничего не просила и всегда была рядом. И со мной, если мне это было нужно.
– Да, так было, – задумчиво проговорила та. – Может стоило начать говорить ещё тогда, как думаешь? Ты ведь тоже молчишь, и я не знаю, о чем. Даже сейчас здесь, сидя передо мной.
– Я думаю о мире, – улыбнулась Вера. – Впрочем, как и всегда. Мне всегда приходится о нем думать. Но тебе тоже, ты же знаешь.
– Да, – Надежда поежилась словно от холода. – Может стоит думать о нём меньше, как считаешь?
– Не нам это решать, ты это знаешь. Не в нашей подобное власти. Мы и над собой не властны.
– А я хочу, – со всей страстью, на которую был ещё способен голос, прошептала она. – Я хочу наконец чувствовать, а не принимать чувства и давать утешение даже тем, кому это совсем не нужно. В чем смысл? Только дарить, ничего не прося взамен, молча слушать и потом уходить. Когда становишься не нужна.
– Ты всегда нужна, – мягко поправила её Вера.
– Это неправда, – упрямо воззрилась на неё Надежда.
– И я нужна, – также упрямо возразила ей Вера.
В тишине они смотрели друг на друга, не находя больше слов. Между ними слова всегда были лишними. По крайней мере, им так казалось до сегодняшнего дня.
– Что случилось? – Вера аккуратно подбиралась к интересующему ее предмету разговора. – Почему ты вдруг решила, что всё это бессмыслица и глупость?
– Я не говорила о бессмыслице и глупостях, – Надежда поморщилась, затем снова вздохнула. – Просто сегодня мне было особенно тяжело. Она ещё немного помолчала, затем продолжила:
– Я видела пару сегодня, как видела многих подобных им до этого. Но всё же в них было что-то особенное. Как светились их лица, возможно. Я не шучу. Они правда светились своим особым светом и это трудно объяснить…
– Я понимаю, о чем ты, – мягко вмешалась Вера. – Я вижу этот свет чаще, чем ты, возможно потому, что умею дарить его. Это часть моего дара, помнишь?
– Да, – задумчиво протянула Надежда. – Я как-то успела позабыть. Давно не виделись с тобой, извини.
– Извинения принимаются за что-то. Здесь же мне их не за что принимать. Прошу меня простить, продолжай.
