скачать книгу бесплатно
– Важен не их размер, а острота.
– Лемпи, – подала голос Кукушка, до этого как будто дремавшая у печи. – Угости чем-нибудь лекаря. В леднике оставалась зайчатина.
– Благодарю этот дом, – поднял руку Фархад и поклонился. – Но ваш гость имеет обыкновение не есть мясного. Даже в растительной пище я довольно-таки привередлив. Поэтому не утруждайте себя.
Тойво пожал плечами:
– Как знаешь.
– Так что, лекарь, – позвала старуха, – черничница это али мыльный сап?
– Ни то, ни другое.
– Тогда что же?
– У этой болезни нет названия. Она поражает дыхательные мешки, портит глаза и может помутить рассудок животного.
– А у них есть рассудок? – скривился Тойво.
– Безусловно, – кивнул Фархад.
– И ради этого столько суеты? – спросила его Лемпи. – Стоило ли ехать в такую даль? Да ещё и на ночь глядя? Ради болезни, у которой и названия-то нет…
Лекарь грустно улыбнулся, помял острую бородку, провёл ладонью по бритым щекам.
– Стоило. Эта болезнь пришла с той стороны реки.
Фархад сел на корточки и извлёк из холщового мешка тёмный округлый предмет. Об пол стукнулось что-то твёрдое.
– Ёлки волосатые, – выругался Тойво. – Что за привычка тащить к моему трактиру всякую пакость?
– Никак кусок угля? – сощурила подслеповатые глаза Ку-Ку.
– И верно, похоже на камень, – согласился Фархад. – Только это свиное сердце. Я не видел ни одной болезни, которая бы творила подобное.
– Убери это с глаз долой и вымой пол! – проворчал трактирщик.
– Этот экземпляр не опасен, – сказал лекарь. – Я очистил его от скверны, и на ощупь этот орган действительно напоминает простой кусок угля.
Ахти подошёл ближе и рассмотрел застывшее сердце.
– Значит, и с нами так будет?
Фархад пожал плечами:
– Время покажет. Не всякое заболевание передаётся от животных к человеку. Но раз болеют и свиньи, и козы, и кони – возможно всё.
В «Мамочкином приюте» повисла тишина. Только потрескивал огонь в очаге да за окном подвывал ветер.
– Ладно, – медленно проговорил Тойво. – Наш трактир и не такое переживал. Выползем.
Никто ему не возражал, но и кивнуть – никто не кивнул.
5
Уходя, Фархад пожелал здравия всем обитателям «Мамочкиного приюта» и обещал заехать через неделю.
Однако ни на будущей неделе, ни через две недели никто не приехал. Обстановка на границах Глухолесья неожиданно изменилась: в сторону бывшей Исполины потянулись войска.
Пехота топтала сапожищами пожелтевшую траву на заросшем тракте: шли копейщики в плоских шлемах и мечники с круглыми щитами. Впереди ехала лёгкая кавалерия. Нарядные стёганые плащи никак не спасали солдат от холода – лязг, исходивший от войска, вполне мог быть связан с постукиванием тысячи зубов.
Тойво, Ахти и Лемпи стояли на крыльце и глазели на громыхающую по дороге колонну.
– Экая невидаль, – кривился хозяин таверны. – Вороны и стервятники слетаются на мертвечину и делят обед!
Состав армии и правда выглядел разношёрстно.
Похоже, все мелкие государства, соседствующие с бывшим Таурусом, объединились, чтобы растащить по кускам тушу могучего левиафана.
На северо-восток шли бледные высокие гессианцы. Медленно качался лес гизарм[3 - Гизарма – вид древкового оружия с крюком.] и копий. Выцветшими казались не только их лица и доспехи, но и хоругви серо-болотного цвета. Профессиональные отряды гессианцев шли молча, без песен и разговоров. Только скрип и лязг металла стоял над трактом.
– У них, наверное, и дети по праздникам сидят на скамьях с кислыми минами, – заметил Тойво.
– Праздники? Какие у них праздники! Да у них и детей-то нет, – хохотнула Лемпи. – Кузнец собирает гессов из железных обрезков.
Странно было видеть в составе этой колонны, напоминавшей свинцовую тучу, разряженных в пёстрые одежды конников. Их многочисленные одежды поверх кольчуг пестрели разноцветными узорами; из шлемов, напоминавшие совиные уши, торчали пучки перьев. Смуглые и узкоглазые норанбатырцы, в отличие от своих молчаливых союзников, всё время перекрикивались, улыбались кривозубыми и щербатыми ртами и жевали какую-то чёрную ягоду. К их сёдлам были приделаны короткие луки, сабли и топорики. От криков и топота у Ахти заложило уши, а запах коней, пота и немытых тел чувствовался ещё задолго до появления конников. Лучше бы им не ходить в разведку!
Кривоногие и заплывшие жиром, степные соседи Тауруса происходили от племён великих кочевников. Но за многие поколения они потеряли былую мощь, осели в захваченных городах, разжились, обрюзгли и теперь больше напоминали толпу ряженых пугал.
– Чтобы гессы якшались с пернатыми – этого я ещё не видел, – ухмылялся Тойво. – Видать, плохи дела и у тех, и у других. И посмотри, как вышагивают, будто Глухолесье – их территория.
– Глухолесье ничейное, – сказал Ахти. – И всегда было ничейным.
– Верно, парень! – хлопнул его по плечу трактирщик. – Дело говоришь!
Замыкали шествие отряды мечников и арбалетчиков. Рослые, плечистые воины, в плащах с меховыми воротниками и вышитым дубовым листом на спине, черноволосые, с мужественными подбородками и тёмными глазами, они шли бодро, пели низкими голосами песню, и все как один косились в сторону трактира, словно кто-то дал им команду «Равнение на Лемпи!».
– Дубогорцы… – вздохнула она. – Славные ребята и крепкие. Но мозги у них и впрямь деревянные.
А воины лыбились, подмигивали, посылали воздушные поцелуи и пели:
Кабы встретил я девчонку,
Всё с веснушками лицо,
Взял её бы за ручонки
И отвёл бы на сенцо…
Конец у песни был до того похабный, что даже Лемпи зарделась. Для Ахти это явление было таким же редким, как цветущий папоротник или конь с крыльями.
Глазеть дубогорцы глазели, однако никто из воинов и командования не остановился и не приблизился к дверям «Мамочкиного приюта». То ли им было приказано идти на северо-восток без остановки, то ли в армии прослышали о трактире на окраине леса, в котором завелась неизвестная болезнь.
Солдатская песня отгромыхала и растворилась в морозном воздухе. Топот пяти сотен шагов стих, а трое зевак всё ещё стояли на крыльце и смотрели на свежие следы, оставленные сапогами и копытами на тракте.
– Не так уж их и много, – пробормотала Лемпи. – А всё равно жаль, что никто не вернётся назад.
«Почему?» – захотелось крикнуть Ахти. Но он не крикнул. Только по спине пробежали мурашки.
6
Зимнее свинцовое небо, будто пытаясь вразумить и остановить двигающееся в сторону разлома войско, разродилось внезапным снегопадом.
Трое суток падали на землю белые хлопья.
Ахти вышел из трактира и увяз по пояс.
Разгребая снег деревянной лопатой, мальчик пробрался через двор к воротам конюшни и вошёл внутрь.
Первое, что он услышал, – тяжёлое дыхание коня-гиганта.
Голиаффэ, как назвал коня лекарь, выглядел скверно: большущая голова опущена, живот раздут, бока и шея мокрые, как будто он проскакал много часов галопом.
– Что с тобой, друг? – Мальчик сделал шаг вперёд, хотел протянуть руку и коснуться зеленоватой шерсти, но тут услышал за спиной шипение.
– Не вздумай его трогать!
Старуха Ку-Ку, стояла за его спиной, в белой арке ворот, сгорбленная и костлявая, как сама смерть, – только косы в руках не хватает.
– Я… Мне нужно ему помочь.
– Поздно, – сказала она пророческим, не терпящим возражения тоном. – Неси длинную верёвку. Отведём жеребца в лес.
– В лес? Но зачем?
Она не ответила. И снова Ахти всё понял сам.
* * *
Он весь вспотел, пробираясь через сугробы. Хотя на ногах были надеты плоские короткие лыжи, идти по лесу всё равно было тяжело.
Позади в снегоступах шагала Кукушка. Она не отставала, и Ахти удивлялся, как проворно она передвигается по лесу. Старуха вела на верёвке коня Гаспара, он следовал за ней на расстоянии пяти шагов, и по тому, как двигал головой и ушами, видно было, что жеребец полностью ослеп.
Гигант шёл медленно, тяжело, и, хотя проваливался, снег не доходил ему даже до брюха.
Тяжёлое дыхание скакуна эхом разносилось по лесу.
– Нам ещё далеко?
– Токмо дойдём до поляны.
Мальчик вытер красный нос, тоскливо посмотрел на сумку, которую старуха перевесила через плечо.
– Ку-Ку?
– Что?
– А как мы его… Ну…
– Выбирай сам: или привяжем к дереву, а там своё дело сделают волки, или твоей рукой.
Ахти замялся:
– Волки… Они ведь тоже могут разнести заразу.
– Могут.
– И будут его терзать.
– Будут.
– Тогда… Ку-Ку?
– Ну?
– А можешь ты? – мальчик заглянул в сощуренные глаза старухи, прикрытые толстыми веками.
– Боисся? Лучше придумай, что ты скажешь его хозяину.
Ахти открыл рот, а конь Гаспара захрипел, выпустил большое облако пара и упал на бок.
– Верзила! – крикнул мальчик, бросился к нему и тут же почувствовал на вороте цепкие пальцы старухи.
– Не дури.
Конский глаз вылупился на него, моргнул раз и закатился.
* * *
– Больше хворосту, – велела Кукушка, – и двигайся живее, а то околеем.
Она выбила искру огнивом раз-другой, и сухой лишайник затлел. Затрещали ветки. Огонь набирал силу.
И снова всё повторялось. Как тогда, с котярой Пумми.
Ахти хотелось плакать, но слёзы стыли в глазах и никак не могли вырваться наружу.
– Бабуля, – тихо позвал он. – Скажи, мы тоже заболеем и умрём, да?
– Рано или поздно такое будет с каждым, – ответила Кукушка. – Но есть и те, кого убьёт бандит, оползень или ураган.
Ахти вытаращился на неё:
