скачать книгу бесплатно
– Такой сон видел, гражданин начальник, такой сон, прямо-таки полжизни отдал бы за то, чтобы досмотреть его до конца, а вы мне помешали. Упустили вашего задержанного-то.
– Как упустил? Что ты мелешь, – возмутился Макаров. – Не упустил, а отпустил.
– Полно врать. Сбежал он от вас.
– А ты почем знаешь?
– Вижу по вашей виноватой физиономии.
– Ты мою физиономию оставь в покое. Скажи лучше, что ты подбивал его на побег. А может быть, ты даже содействовал его побегу.
– Помилуйте, товарищ начальник, с чего бы это я со-действовал ему? А если бы и содействовал, то неужели не сбежал бы вместе с ним? То, что я советовал ему сбежать, факт. Но его к делу не пришьешь. Я вот могу посоветовать вам положить голову на рельсы под поезд, вы же можете и не последовать моему совету.
– Довольно! – вскричал взбешенный Макаров. – Ну, и наглец же ты.
– Моё дело советовать, а дело других следовать этому совету или нет. Я за свои советы ответственности не несу.
– Нет, несешь.
– Нет, не несу. К тому же я мог посоветовать ему повеситься в камере, и что же? После этого я должен нести ответственность за его самоубийство? Нет уж, увольте, нет таких законов, чтобы так, за здорово живешь, наказывать людей за советы. А потом, какие это советы? Я мог также посоветовать ему убить вас, но это же в шутку. К тому же, как я вижу, свидетелей нет, тех, кто присутствовал при моих советах, вы их всех выпустили на волю. И правильно сделали. От свидетелей надо избавляться.
И Котя заговорщически подмигнул сержанту.
– Молчать! – заорал Макаров и грохнул кулаком по столу.
Он впервые в жизни вышел из себя. Он не находил слов, его душила бессильная злоба.
– Молчу. Молчу. Только успокойтесь, товарищ начальник.
– Вы запугали его, сказав, что его затаскают по проверкам, – проговорил глухим голосом Макаров.
– Ах-ах, страхи божий, я запугал его, и он, наложив в штаны, сбежал. А вы должны были его охранять и прозевали. Нет, товарищ начальник, это даже хорошо, что вы разогнали всех свидетелей. Иначе вам бы головы не сносить.
– Но тебя я никуда не выпущу. Будешь сидеть здесь, пока не посинеешь.
– Шутите, товарищ начальник, мне смешно. Или вы меня отпустите подобру-поздорову как последнего свидетеля, или вам останется положить вашу голову на рельсы под поезд. Иначе ее вам снимет начальство.
– Оставь в покое мою голову, – заорал Макаров, сжимая кулаки. – Тебе что, жить надоело?
– О-о, это уже что-то новое. Если вы решили избавиться от меня таким путем, не советую. Хотя я и маленький человек, но все же кое-что значу, имею при себе документы. Хоть я тунеядец и паразит, но государство так просто, за здорово живешь, не даст меня укокошить. И я имею кое-какие права. Если даже вы меня сейчас разрубите на части и отправите в чемоданах разными скоростями в противоположные направления, все равно рано или поздно я протухну, и чемоданы откроют. А вот тогда и начнутся поиски, и обнаружатся четыре свидетеля, которые меня видели в последний раз в вашем прекрасном гостеприимном обществе.
– Да заткнешься ты, наконец, гнида! – заорал Макаров. – Или я тебя в самом деле пришибу.
Так Макаров выходил из себя впервые в жизни и разговаривал со своими задержанными.
– Молчу. Молчу. Но у вас другого выхода нет, как только меня отпустить. Вы же мудрый и понимаете, что человек без документов мог оказаться шпионом, готовящим крушение на железной дороге. А вы его упустили. Как это называется? Ротозейство? За это у нас по головке не погладят.
На Макарова нашла апатия, он сидел и не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, а Котя все говорил и говорил своим певучим мурлыкающим голосом. Макаров его не слушал. Поезд в 7.15 пришёл и ушел. Макаров впервые за всю службу не вышел его встречать. Он сидел тихо, уставившись в одну точку, и только один раз сказал тихим голосом:
– Вон отсюда, гад. Чтобы ноги твоей здесь не было. Если же поймаю тебя хоть раз, то живым ты от меня не уйдешь, сгною живьем.
Котя не заставил себя ждать, он уже стоял в дверях и, на прощание помахав сержанту своей рваной шапочкой, сказал:
– Лучше будет, если вы вообще никогда меня не будете задерживать, иначе мне придется заложить вас.
Котя исчез, растворившись в полумраке коридора. А сержант милиции Макаров еще долго сидел, уставившись в одну точку.
За десять минут до окончания дежурства он собственноручно убрал камеру, вымыл пол, заблеванный пьяным, порвал все ночные протоколы и рапорты. Затем сел за стол, ни на что не обращая внимания, с видом: да заедите меня комары и мухи! В таком состоянии и застал его сменный старшина милиции Потапов.
На вопрос, как прошло дежурство, Макаров ответил сослуживцу: "Ночь прошла спокойно." Такое случилось впервые в истории станции, во всяком случае, никто не помнил, чтобы за время дежурства сержанта Макарова все было спокойно.
Однако через три дня Макарова заела совесть, и он подал начальству рапорт:
"8 января 1988 года мною совершено тягчайшее должностное преступление. В ночь с 7-го на 8-е января мной был задержан подозрительный субъект, именовавший себя Иисусом Христом, Сыном Божьим, в возрасте 33-х лет. Я его поместил в камеру предварительного заключения. Однако между 5-ю и 6-ю часами 8 января Сын Божий сбежал из-под стражи, боясь, что от него потребуют документы.
При этом произошло Чудо: запоры сами отвалились, дверь открылась, и он беспрепятственно покинул КПЗ, исчезнув в неизвестном направлении. (Иначе я никак не могу объяснить его побег.) Это Чудо я не видел собственными глазами, но могу заверить под присягой, что произошло именно так.
Я проявил малодушие, вовремя не сообщил своему начальству об этом происшествии, из-за чего упущено время для задержания Иисуса Христа, Сына Божьего. Скрыв этот факт, я также отпустил на волю всех свидетелей, которые сидели в одной камере с Иисусом Христом.
За все вышеизложенное прошу применить ко мне самое суровое наказание. Готов быть разжалованным в рядовые.
Сержант милиции Макаров".
Получив этот рапорт, начальство направило Макарова на лечение в специальный санаторий по глубоким психическим расстройствам, где он пробыл пять месяцев, после чего вернулся на свою работу. Но его уже не ставили в ночную смену, боясь повторения рецидива.
Начальство долго думало о причинах психической травмы Макарова и пришло к заключению, что на милиционера повлияло другое событие, случившееся с ним в этот же день после ночного дежурства.
Именно это событие и сделало Макарова героем не только посёлка, но и всей округи.
5. Как случилось освобождение Христа
Иисус Христос спал в эту ночь не более двух часов. Он проснулся, когда уже было пять часов утра, проснулся от клокочущих звуков и мерзкой вони. Пьяный, лежащий на полу, рыгал. Глядя на беднягу, можно было подумать, что его выворачивает наизнанку. Воздух в камере от блевотины становился невыносимым для дыхания. Иисуса Христа начало мутить. Ему захотелось выйти на чистый свежий воздух. За ночь, проведенную в камере, он отогрелся настолько, что ему был не страшен самый трескучий мороз.
Он встал с постели и посмотрел на своих товарищей по камере. Эти несчастные в ожидании Страшного Суда мирно спали, забыв о своих злоключениях и несчастиях. Каждый из них стремился к какой-то цели, не мог достичь ее и страдал от этого. Но всех несчастней в эту минуту казался пьяный, и кто, как не он, нуждался в первой помощи.
Иисус Христос наклонился и дотронулся рукой до его одежды. И в тот же самый миг произошло чудо. Пьяный перестал рыгать, хмель мгновенно улетучилась из его тщедушного тела, и он сладко заснул, свернувшись калачиком, набираясь сил для нарождающегося дня.
Иисус посмотрел на запертые двери и улыбнулся: "Разве можно свободного человека запереть под замком?" Разве может какой-то сержант милиции Макаров упрятать свободную душу Христа в кутузку? По своей глупости сержант не знал, что стоит Ему, Сыну Божьему, прикоснуться к этой массивной двери, и запоры откроются, и замки сами падут. И улыбнулся он потому, что его смешила наивность сержанта Макарова, которого он тоже любил, как и всех этих несчастных задержанных людей.
Иисус подошел к двери и дотронулся до нее, и в тот же миг замок отлетел и с грохотом упал на пол, щеколда звякнула, сорвалась с петли и закачалась. Дверь распахнулась, приветливо приглашая на свободу. Но никто из спящих не проснулся. Иисус посмотрел на четверых несчастных.
"Да сбудется все, что они желают," – негромко произнес Он. И в ту же самую минуту Котя увидел сон, дивный сон, который ему ни разу в жизни не приводилось видеть. Он лежал на спине, раскрыв рот от удивления, и почти не дышал, завороженный видением чудесной киноленты, прокручивающейся в его жаждущей смысла жизни мозговой лаборатории.
Котя не любил кино, да у него и денег не было для подобных развлечений. "В кино все врут, – говорил он, – в жизни все не так, все иначе." Но во сне, который он видел в эти предрассветные часы, все было так, как должно быть в жизни. Петр и Павел тоже видели сны. Они улыбались. Возможно, им виделись сны, где сбывались их желания.
Иисус постоял некоторое время на пороге, затем вышел и тихонько прикрыл за собой дверь. В служебной комнате никого не было. Иисус подошел к запертой двери, и дверь распахнулась перед ним. Пройдя коридор, он остановился в зале, где на скамейке спал сержант милиции Макаров. На его вытянутых ногах лежала газета "Гудок".
Иисус Христос постоял некоторое время возле него. В зале ожидания кроме их двоих никого не было. Бродяги и бездомные избегали заходить погреться в здание вокзала во время дежурства сержанта Макарова. Они боялись его, так как он устраивал на них гонение. Поэтому все лавочки по ночам пустовали, и сержанту Макарову уже редко удавалось поймать кого-либо и засадить в свою каталажку. И тогда он посадил туда самого Иисуса Христа, Сына Божьего. Вот такие дела. Но разве можно держать в неволе Свободного Человека, того самого, который приносит людям облегчение и добро? И поэтому Иисус Христос уходил от него, не испросив его разрешения.
Иисус Христос улыбнулся своей кроткой улыбкой и вышел на перрон, тихо-тихо притворив за собой дверь.
На перроне падал снег. Стояла еще ночь. Иисус вдохнул полной грудью чистый ночной воздух. Он перешел через железнодорожные пути и вышел в открытое поле. Под его ногами мягко хрустел снег, ноги не чувствовали холода. Густые хлопья снега падали на землю с тихим шумом, как кусочки намокшей ваты. Над бескрайним заснеженным полем не было видно неба, только мгла и хаос падающего снега, как в День Первый при сотворении Мира. Мир творил Его Отец Бог Яхве, но Иисус представлял, как это могло произойти.
"Вначале Бог сотворил небо и землю. Земля была пуста и безвидна, и тьма зияла над бездною, и Дух Божий носился над водой. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму – ночью. И был вечер, и было утро…"
И вдруг снег перестал падать, и стало тихо, и только был слышен скрип снега под ногами Христа. Иисус смотрел на восток, где кромка неба розовела от приближающегося рассвета. Он брел на восток параллельно железной дороге. Железнодорожная насыпь на самой дальней границе поля служила ему ориентиром. Он не удалялся от нее и не приближался, следуя на восток, туда, где лежал большой город, и где его помощи ждало много грешников и страждущих.
Вот раздался гудок электровоза, и на восток проследовал поезд, тот самый, который должен был отойти от станции в 7 часов 16 минут. Иисус знал, что в этом поезде в третьем вагоне едет Павел с одним рублем в кармане, и едет опять без билета, и через четыре станции его опять поймает контролер, но пожалеет, не станет штрафовать, а отберет рубль, который истратит себе на обед.
И поезд проследовал на восток, в его сторону смотрел Павел и не узнавал своего товарища по камере, да и мог ли он рассмотреть Иисуса с такого расстояния.
Поезд прошел, унося Павла навстречу новым приключениям, а Иисус Христос шел своей дорогой, думая одно-временно сразу о судьбах многих людей, блуждающих в этом мире.
6. Дерьмовый кофе из буфета
Павел вышел из служебной комнаты сержанта милиции товарища Макарова с тремя хрустящими рублевыми бумажками. Зал ожидания уже наполнялся народом. В 7.15 ожидалось прибытие поезда.
Павел горел большим желанием побыстрее убраться с этой злополучной станции, где его, полусонного, ссадили ночью с поезда как безбилетного пассажира и, вдобавок ко всему, передали в руки правосудия. И всю ночь он проторчал в этой вонючей камере, где рыгал и пускал ветры пьяный. Но Павел также горел не меньшим желанием заморить червячка, чем-нибудь подкрепиться. Голод навалился на него с такой силой, что он ни о чем больше не мог думать. Со вчерашнего дня он не держал во рту маковой росинки.
Буфет только что открылся, и упитанная буфетчица разогревала вчерашний кофе и позавчерашние позы. От запахов и вида съестного у Павла потекли слюнки. Он постоял, потоптался у буфетного прилавка, помял в руках хрустящие рублики и, наконец, решившись, протянул их буфетчице. Павел купил три стакана кофе и полдюжины поз.
Можно было и не шиковать, взять что-нибудь поскромнее. Но уж такой был у Павла характер. Всегда в последнюю минуту, решая тратиться или не тратиться, он кончал колебания бесспорным аргументом: "Живём один раз в жизни, чёрт побери".
За еду Павел заплатил два рубля. Буфетчица обсчитала его всего на тридцать семь копеек. Перед ним тут же возникла проблема, как добраться до города с одним рублем. Билет стоил три рубля, но сама собой отпала другая проблема: поесть он мог уже сейчас.
Павел проглотил позы, запив горячим кофе. Кофе показался ему не вкусным, буфетчица подавала напитки в бумажных стаканчиках, и поэтому все они отдавали привкусом канцелярского клея. Однако позы оказались преотменного качества, хотя были позавчерашними.
Как только желудок наполнился живительным теплом, на душе Павла сделалось веселее. Он вышел на перрон, посмотрел на кружащиеся снежинки, снующих взад-вперед пассажиров с чемоданами и сумками, потянулся и сладко зевнул.
До прибытия поезда оставалось еще несколько минут, и Павел осмотрел достопримечательности станции. Недалеко от вокзала высилась водонапорная башня, оставшаяся еще со времен, когда паровозные котлы заливали водой. За станционными зданиями находился небольшой сквер. Поселок стоял от станции на приличном расстоянии. Перед входом в здание вокзала стоял облезший, тысячу раз ремонтировавшийся автобус. При желании на нем можно было найти марку серийного выпуска 1937 года.
Павел сочувственно похлопал старую развалину по радиатору и произнес: "Ну что, старичок, когда же тебя отправят на свалку?"
Других достопримечательностей на станции не оказалось, и Павел вернулся на перрон. Он подошел вовремя, так как прибывал поезд 7.15. Павел сел в третий вагон опять без билета. Впрочем, в кармане у него оставался еще один рубль, которого не хватило бы ни на билет до города, ни на штраф за безбилетный проезд. Как только поезд тронулся, он стоя на подножке тамбура, отыскал глазами окно, где, по его предположению, должна была находиться комната милиции, и громогласно заорал: "Благодарю за гостеприимство!"
Когда вагон поравнялся с другим концом здания, где размещался зал ожидания, он прокричал в сторону буфета: "А кофе был дерьмовый!"
7. Новая учительница
С поезда 7.15 сошла кареглазая девушка с двумя чемоданами и сумкой, которые ей помог вынести из вагона любезный молодой попутчик. Он спросил девушку, куда ей можно написать письмо, но девушка не знала своего нового адреса, и молодой человек огорчился.
Девушка оказалась единственной пассажиркой, сошедшей на этой станции. Поезд стоял всего одну минуту и тут же тронулся в путь. Все пассажиры успели сесть в поезд. Перрон вмиг опустел.
Девушка стояла у чемоданов и искала глазами носильщиков. Наконец, ей пришла в голову мысль, что на такой маленькой станции может и не быть носильщиков. И как только она подумала об этом, тут же появился носильщик. Он подхватил чемоданы и спросил:
– Куда прикажете?
Она засмеялась, некоторое время думала, а затем спросила:
– А здесь ходит какой-нибудь транспорт?
– Только что ушел автобус. Что же вы прозевали его? Автобус вернется только через три часа.
Тут носильщик спохватился, вероятно, подумав о своей нерасторопности и еще о том, что девушка не успела сесть в автобус по его вине. Он сокрушенно покачал головой и сказал:
– Чемоданы у вас очень большие. С такими чемоданами не очень разбежишься.
Затем сочувственно осведомился:
– А вам куда?
– Мне нужно в школу или районо, – ответила девушка.
– Это недалеко, могу вас проводить.
И он потащил чемоданы по перрону, сгибаясь под тяжестью ноши.
– Что в чемоданах? – спросил носильщик. – По весу похоже на кирпичи.
– Книги. Меня прислали в вашу школу, чтобы подменить учительницу, ушедшую в декрет.
– Вот оно что! – протянул носильщик. – Значит, вы новая учительница?
– Выходит, что так, но все же не совсем так. Пока я еще не учительница, а студентка. Меня направили в ваш поселок на полгода, до весны. Затем я вернусь в город и буду сдавать экзамены.
Носильщик поставил чемоданы на землю, встряхнул руки и вытер пот со лба рукавом пальто. Они прошли уже добрые полкилометра. Он посмотрел на студентку-учительницу и впервые заметил при розовом сиянии утреннего солнца, как она прекрасна. От мороза у девушки щеки пылали, как алые розы, и вся она казалась такой светленькой и чистенькой, как свежее утро. Девушка сняла рукавички и грела руки своим дыханием. Она с интересом смотрела на носильщика и находила, что он "очень даже ничего". И вдруг они улыбнулись друг другу, и на душе у обоих сделалось легко и спокойно.
– А вас не хватятся на работе? – спросила она. – Мне кажется, что это уже не ваша работа – носить чемоданы за пассажирами в такую даль. Вот если бы у нас в городе были такие носильщики!
Парень растерялся и не сразу понял ее вопроса. Затем он рассмеялся и заявил:
– Так я же не носильщик, а шофер.
– А где ваша машина? – удивилась девушка. – Или вы шофер того автобуса, который уехал без вас?
И они оба рассмеялись. Смеялась девушка. И парень смеялся тоже. Девушка ему очень нравилась.
– Моя машина стоит в гараже, – наконец, сказал он.
– А что вы делали на вокзале?
– Я сидел в кутузке.
– Где вы сидели?
– В каталажке у дежурного по вокзалу милиционера.
– Сидели за драку?
