Музыка по проводам

Герман Власов

Музыка по проводам

об авторе

Герман Власов родился в Москве. Закончил филологический факультет МГУ. Работает переводчиком. Стихи печатались в журналах «Знамя», «Континент», «Волга», «Новый Берег», «Крещатик», «Дети Ра» и др. Автор поэтических сборников «1 1/2» (М.: Культурный фонд, 1998), «Второе утро» (М.: Эра, 2003), «Просто лирика»(М.: Из-во Руслана Элинина, 2006), с которой вошел в шорт-лист Бунинской премии. Дипломант Международного литературного Волошинского конкурса (2007).

В новой книге собраны стихотворения последних лет.

Сон простого человека

Нет ничего важнее смелости. Поэт – беспечный дуэлянт, поплевывающий вишневыми косточками под пистолетом судьбы. Стих – яблоко Вильгельма Телля, слушающее веселый посвист времени.

«Вкус березовый голос любимый / леденцовое сердце в груди…»

Конечно, так может сказать только поэт. Не подражатель в краденном пиджачке на плечах, не растерявшийся, сбитый с толку модернист, мечущийся очумелым зайцем по кочкам современности, – а человек, услышавший однажды свою ноту и пошедший за ней, увидевший сон и поверивший ему.

Я не знаю, как назвать то лирическое направление, к которому можно отнести стихи Германа Власова, но это, безусловно, катакомбная поэзия, своего рода «христианство» (то есть самоограничение) в мире языческой экспансии вещей и страстей.

… живи, спасайся понемногу,расти детей, люби цветыи, убоявшись наготы,покрой главу, ревнуя к Богу, —не обещай, что будешь весьв отеческих ладонях взвешен, —но отметай юдоли лесть,и приноси, как смирну, вестьсирени, яблони, черешен.

Чувствительность, растроганность, умиление свойственны этим стихам. Инстинктивное желание спрятаться от мира в мире простых вещей – чашек, ледышек, словарей, цветка в стакане, воробьиного пуха. Притяжение по родству – к «ветхой простоте» Светланы Кековой, к жалостливым ангелам Венечки Ерофеева. Важная роль форточки, как средства сообщения с наружным миром (как тут не вспомнить Пастернака – «в кашне, ладонью заслоняясь»).

Детскость этого «леденцового сердца» – детский испуг, «детская веселость», поля «в детской зеленке». «Все большое далёко развеять, из глубокой печали восстать…» (Мандельштам).

Готовность склониться в чужую тень, приступы одиночества.

Утешит человекаНе божия, но женская рука.

Поиски необходимой сердцу идиллии, вечная надежда обрести ее в природе.

Зимою зябнуть, летом ворковать.Под яблоней себе стелить кровать,и облака считать на небе синем.Чем мы не птицы, чем не сизари?

Натренированный взгляд поэта, отмечающий в деревне – шарик, отвинченный с эмалированной кровати, по-жабьи раскрытый кошелек, гладкость ландышевого листа, на поминках – «шатающиеся чужие стулья». Гармония, достигаемая в соединении будничных вещей, – и не только в защищенном микрокосмосе комнаты, но и, например, в хаосе лужковской Москвы.

На родине носят пальто и платки,в растроганном небе волос завитки,глаза, полудетские губы,на родине дальней и грубой.Ещё назиданья, сугробы и псы,унылые зданья и звуки попсыГермании или Ямайки,а рядом – рука попрошайки.Весна и в ресницах кошачьих ветла,затёртая книжка, округлость стола,страница, отмечено красным.А в форточке – влажно и ясно.Гуляют ручьи, растворяется страх,прозрачные руки берут за рукав,за хлястик и в спину толкают.Наверно, погода такая,что я, как блаженный, сощурясь хитро,иду на пустырь, где копают метро,и пахнет родною и дикой,прозрачной ещё Эвридикой.

Таковы некоторые черты этой поэтики – в чем-то весьма старомодной (несмотря на отсутствующую во многих стихах пунктуацию), в чем-то метасовременной – то есть перешедшей моду, ушедшей дальше. Может быть, именно туда и пролег путь современной души – не к бешеным центрифугам успеха и гордыни, испытывающим ее на разрыв, а к соседнему скверу, где нас снова ждет на скамейке бедная Лиза?

Г. Кружков

1

«блочный дом многоэтажный…»

блочный дом многоэтажныйвечер в снежной мошкареон идёт походкой важнойтянутся за ним тирепосле стольких послевкусийнесерьёзных разных драмверишь Господи Иисусев музыку по проводамс жизнью свыкшись на Голгофетрёшь забывчиво ладоньи дарёный ставишь кофена сиреневый огоньхолодом спинным нечастымоттого что снег идётпосещает его счастьесчастье за душу берёт

«из стеклянного горла боржом…»

из стеклянного горла боржомбыло душно и рамы гнилыевновь запахли воскресным дождёми жильцов отселённых немыедогоняли шаги за плечоробко трогали шёпот в затылокжаркий вечер где быт увлечёнхрипотой граммофонных пластинокдольше музыки песня плылараскрывались коробки и розыно сбивалась от польки иглаи душили участия слёзыи стояла за этой спинойза другой ли в проёме у дверитишина с прямотой землянойв краткосрочное счастье не веряповторений искала онаи нарочно игла оступаласьа до кромки великого снаоставалось ещё оставалось

«отрывной календарь иждивенец…»

Вен. Ерофееву

отрывной календарь иждивенецзаучил от зимы до зимычтобы смог утешительно немецобозначить указкой холмыперелески плакучие ивыда пакгауз некрашен и ржавчто глядишь за окошко пугливочемоданчик картонный прижаввысыхает слеза комсомолкивеселит ханаанский бальзама в прокуренном тамбуре волкизнай выводят своё аз воздамвсё смешалось в ночную крушинузвёзд рубины сорвались с орбити козловского голос машинныйимя станции проговоритимя музыки перьев ли пальцевкрошки белой на восемь вершковспите ангелы не просыпайтесьдо последних моих петушков

«вот котлован где сад нам обещали…»

вот котлован где сад нам обещалигде мы слонялись с личными вещамивдыхали щи чужие креозотО2уставазотесть разница дышать где этой смесьюдневальный тумбочка записки из предместьяподполья то есть даром путь домойлети петит немойзапальчивы и молоды мы былиуже влюблялись и ещё любиливесны руины чудо задармаодна игра умасегодня стали злей и веселеекрути шарманщик ручку лотереихолст движется аляповат эдемгде нет меня совсем

2

«Как сад стремительно ветшает…»

Р. Светловой

Как сад стремительно ветшает,как тучи серые спешат,как мыши полевые шарятпо даче с выводком мышатозябших, неуёмных, сирых.Как жалко ставить под комодподобье гильотины с сыром.А может, к вечеру возьмёти распогодится? И яснойпроступит запад полосой,и солнце сентября, что ястреб,на окна бросит взгляд косой.И бабье лето будет длиться —как женщина, отъезда блажьзабудет и на половицыпоставит собранный багаж.И две, а то и три недели —живи, не разнимая рук.Но ветер гнёт в коленях ели.И дождь, и плачет всё вокруг.

Beaujolais Nouveau

Умнее осень суеты:вино и груши – не цветыобрадуют порой угрюмой,когда, несвежи, нечисты,срываются, летят листыи падают. Достань из трюмахолодного на кухне сейвина, дождись своих гостейиль музы ветреной прихода —гораздо ближе новый годи светочи иных высотв сырую, тусклую погодунелепым улыбнутся нам,растерянным по временам.Наутро про тебя расскажут,что с музой пил на брудершафт,что видел музыки ландшафт,что, может, был поэтом даже…

«Живёшь навзрыд, а плачешься втихую…»

Живёшь навзрыд, а плачешься втихую.Как раскусить гармонию такую…снаружи август, а внутри тосканезримо зреет ядрышком ореха,прорехой вечности. Утешит человекане божия, но женская рука.Пройдёт по волосам, обманет снова,но различима осени основа:сгоревший дом, а через крышу хрампобеленный. И всякий пьян и молод,и строится в потёмках старый город,и нищета гуляет по дворам.А где-то есть гармония на свете,шаги в густом, медовом этом лете, —и красота доступная проста.Паук плетёт из живота седуюраздвоенную прядь, и ветер дуетглухие ноты с чистого листа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.