скачать книгу бесплатно
– Хватит уж посмеиваться, коли ты наш хранитель, то поведай, укажи дальнейший путь.
– Смел ты Зар, да хитер, а вот терпение затерял в бравых походах за рыбой, да зверем, а оно ещё ой как пригодиться. Так вот, вы находитесь в срединном Мире Тал, что находится вблизи Духовной тропы, по которой и проложен ваш, а точнее наш путь. Я Ведом, избран вашим хранителем самим Вальолинов – Верховным духом, я вас буду наставлять, знакомить с новыми Мирами, предостерегать от тенёт зла Нгароса.
– Что за Вальолин и почему он заботится о нас? А кто такой Нгарос?
– Терпение мой друг, Свят, всему своё время.
– Ты так и не сказал, куда нам теперь идти? Поведай уж, будем благодарны!
– А вот вперёд по этой тропинке, ведущей в поле, поле широкое, но к закату, думаю, осилим и его, а там будут леса волохов, местных жителей. С ними надо быть настороже, хитрющий народец.
– И зачем нам к волохам? – спросила Илия.
– А затем, юная дева, что кому-то из волохов известен путь, ведущий к духовной тропе, которую нам и нужно найти. Да, не пугайтесь племени, то полулюди-полузвери, у них кошачьи лица, а рот полон острых зубов, но нет хвостов и лап, руки и ноги, как у обычных людей. Правда они раза этак в два выше обычного влаха и дюже раза в три, – хихикнул Ведом, и продолжил, —Живут на высоких деревьях, ну то сами увидите вечером.
– А почему мы сразу не перешли на Духовную тропу?
– А потому, Зар, что паутина рвётся не всегда где нужно, а чаще где получается.
– Какая ещё паутина?
– Экий всё же ты скорый, влах, всему своё время.
– Ты вот про закат говорил, а светила не видать, как же мы узнаем, когда он будет.
– Не видать говорите, а вы приглянитесь вон туда, – дух голосом указал направление.
Вот уж и впрямь диво, в вышине, над расступившимися облаками, над полем, еле заметно, стало проявляться солнце, оно было блеклым с небольшой желтизной и оживало на глазах, будто наливалось сочью прибитых трав.
– К обедне солнце, здесь оно зовётся Сах, наберёт свою силу и станет ржаво-оранжевым, проникая в каждую пору срединного Мира, живого Мира, ну вы это ещё увидите. Завидую я вам, столько всего дано вам постичь и узнать.
– А почему облака касаются наших голов?
– А это не облака, Илия, это дыхание земли, посмотри внимательней под ноги, ты увидишь, как светло-розовые пары поднимаются от земли. Облака выше, просто день ясный.
И впрямь, небольшие сгустки блекло-розовых туманид поднимались от земли, приобретая спиральные очертания, а чуть поднявшись, улетучивались, чтобы возникнуть на небольшой высоте, приняв форму причудливых облачков, но за этими облачками, в вышине, пробивались настоящие густые облака.
– Вас, небось, интересует вопрос, а что там внизу, в блеклой пелене, – усмехнулся Ведом.
– Уж будь добр, дух, поведай, – молвил Свят.
– Скорее всего, ничего, бездонная бездна. Удивительно, но и такое возможно в таинственном срединном Мире.
– Да уж, чудь везде, завораживает!
– Ну, юные избранники пора нам и в путь собираться, а то засиделись.
Избранники небес пошли в сторону поля по небольшой утоптанной тропе. Предгорье не хотело отпускать гостей, буквально через сто шагов встал густой и высокий травостой, ржаво-медного окраса, тропа исчезла, словно её и не бывало. Зар и Свят стали прорубать густоту серп-мечами, (оружие влахов передавалось по наследству и имело родовую чеканку), хоть и остро было оружие, но продвигались путники очень медленно.
– Вот ведь дебри непроходимые, видно Лесная девка решила повеселиться, да позабавиться.
– Да не тревожьтесь влахи, уж почти и вышли, ещё шагов триста и выйдем к поляне Грёз, там и отдохнёте. А я вам быль про сиё место поведаю, многие места здесь имеют свою историю.
Ложится травяной загривок на землю и сразу темнеет. «Ещё одна чудь» – думает Зар. Пробиваются путники сквозь огнев-траву, вот уж и поляна виднеется, охватывает их души вдохновение, таинство чего-то близкого, родного.
– Илия, спой нам, веселее будет, да ладней.
Запела дева песню, песню вольную, духоводящую, радует Светозоря избранница, пьянит светлая любовь, рождает мечты и желания.
Подуй, подуй, погодушка,
Низовенькая,
Раздуй, раздуй, погодушка,
Калиновой куст;
Калинушка со малинушкой,
Лазоревый цвет.
Весёлое гуляньеце,
Где мой милый
Дружок живёт.
Он пить не пьёт,
Голубчик мой,
За мной, младой, шлёт.
А я, млада-младёшенька,
Замешкалася.
За утками, за гусями,
За лебедями,
За вольной пташечкой,
За журинькою.
Журавлюшка по бережку похаживает,
Ковыль травку шелковую
Пощипывает,
За реченьку за быструю,
Подглядывает…
– Ай да, ладная певунья! Как воды реченьки, вплетаются слова в сердца героев, переливаясь цветностью и мерцая в душах! Млада, да не младёшенька, юная Илия!
– Спасибо, Ведом! Да то не я пою, а природа осиянная, а я лишь подпеваю.
– Скромна, да ладна! Радуй, радуй, красавица!
Вот и легла последняя грива огнев-травы на землю, вздохнули от облегчения путники, встали на поляне, да и рты пооткрыли от восхищения, обмерли, как истуканы…
На поляне
Поляна грёз называлась так не случайно, любой путник, ступивший на неё, погружался в мысли и видения, теряясь в своих фантазиях и мечтаниях. Как паутина оплетает ветви деревьев, так и грёзы сковывали взгляды и мысли пришедших, а плоды видений виднелись повсюду, но кто обратит внимание на сотни костей и тысячи лоскутов одежды разбросанных по поляне. Ведь сладкие грёзы туманят, а туман смерти обнажает иллюзии, а ни неприкрытую быль.
Тысячи тысяч цветов лазурево-мареновой окраски, буквально парили над поляной, расправив свои медные крылья, подобно мириадам рождённых паривших бабочек. В аромате их соцветий было то, что заставляло опускаться к ним всё ближе, вдыхая волнующе-бушующий воздух, заряженный грёзами и видениями. Цветы, то поднимались, то опускались, качаясь на млечных паутинках судьбы, судьбы погребённых под их переливностью людей, а также неупокоённых и не нашедших своего пристанища душ. Поляна – цитадель смерти, ждущая своих жертв, расставив смертельные капканы, и ни один живой пока не уходил из цепких объятий вечного сна. Дом вечного сна – безвременье срединного Мира Тал.
«Как причудливо они кружатся, переливаются, аки сочь цветы-бабочки. Так и хочется погрузиться в их сказочный волнующий танец, раствориться в безумии и позабыть про всё. Эта поляна и есть Ирий, земля тянет своим светом к земле, прижаться бы к ней навсегда, слиться в единство и обрести себя, ведь обретение тут, и жизнь здесь, и смерть – всё едино… Едино…»
– Ну, вот и избранников поляна затянула в свои цепкие объятья. Что бы вы без духа-хранителя делали. Эх, обреле малейла, Алой! – молвил, немного расстроено дух.
Налетел на поляну ветер-гуляка, стал развевать иллюзии да грёзы, поляна сразу уменьшилась в размерах, перестала быть большой и величественной, всего-то шагов в сто. Цветов-бабочек, как не бывало, зато обнажилась кроваточаще-гнойная душа смертельной ловушки.
– Ну, что впечатляет теперь вас, влахи, сея чудь. Я ведь предупреждал, что здесь опасно, и надо быть настороже.
– О Боги, какой ужас! Всё это похоже на пиршество воронов тьмы.
– Прости нас, Ведом! Сами себя завели в сети безумия, – молвила Илия.
То, что обнажила поляна грёз, ужасало и пугало. Горы костей (люди, животные, птицы, необычные существа), гнилой и разлагающийся запах, вонь самого Тара, вызывал тошноту и слезил вежды. В центре поляны рос огромный цветок-дерево с человеческий рост, тысячи кнутообразных трубок и миллионы нитей оплели всю поляну, то были его сети, они сковали кости и останки в единую цепь, питающуюся не только телами существ, но и их светлыми душами. Сам цветок был ярко-оранжевого цвета, зловонил и душил своей болотной вонью, внутри что-то чавкало и пережёвывало. Безостановочный процесс, пленивший тысячи тысяч, даже кости постепенно перерабатывались и развеявались ветрами. Трупная пыль покрывала не только поляну, но и ближайший лес, да и стены неприступной огнев-травы.
– Я не вправе вас осуждать путники, но впредь будьте осторожней. Здесь Мир дикий и неприступный, он жаждет своей единой власти.
– Нужно уничтожить этот цвет, дарованный самой смертью, чтобы он не вредил больше никому и никогда.
– Нет, юный Зар, всё имеет свой цикл, и этот грибоцвет Самуи лишь малый круг в среде питания Мира Тал. За всё есть своя плата, и не в нашей власти нарушать веды этого Мира.
– Наверное, дух прав, мы здесь гости, не нужно злоупотреблять этим.
– Мудр ты, Светозорь, есть в тебе искра небес и не зря избран Богами. Что удивительно рядом с этой поляной есть небольшой ручеёк, он животворный. Идёмте к нему, отдохнёте, наберётесь сил, а я поведаю вам печальную историю поляны грёз.
Друзья расположились у ручья, испили прохладной воды, стынь побежала по кровушке, разбудила удаль молодецкую, напоила ладом и мощью Белбога.
– А вот вам гостинцы срединного Мира, – молвил Ведом, и появилась жареная тушка неведомого зверька, – отведайте, это Пикпик, он очень вкусный, но и очень быстрый, поймать его нелегко, не каждому ловцу, да охотнику он в руки даётся.
Вкусный был зверёк, мясо нежное, бело-розовое, на кроличье похоже, но слаще, да сытнее.
– Спасибо, Ведом! – хором сказали влахи и низко поклонились.
– Не за что! Думаю пора вам поведать легенду страшной поляны Грёз. Не перебивайте влахи и слушайте внимательно.
«Давно это было, когда Боги и люди могли общаться между собой, а споры почти всегда разрешались согласием двух сторон. Казалось, зло не может тронуть красоту Мира Тал, но свет не может быть вечным, любой ручей пересыхает, а древо дряхлеет и падает, так и срединный Мир попал под печать тьмы. Смерть в обличие юной нагой девушки явилась к волохам, пришедшая с ней Морена, заразила люд мором и гнусом, а посулы Морены, Сороки-Вещицы украли у рожениц детей; скот же падал от речей Коровьей Смерти, что следом явилась в загадочный Мир Тал. Взмолились люди Богам Света: Даждьбогу, Велесу и Мокоши. Снизошли Высшие в Тал, озарили светом тьму, окропили застывшие руны водой, не смогла ни смерть, ни Морена справится с тремя Богосветами. Ушли Богини смерти, но на прощание посадили одно зёрнышко грибоцвета Самуи (страшного древа Бытия, скрытого в подземных Мирах Эгоса), что должен был расти вечно и питаться всем живым, вселяя сладкие мечты и забирая светлые невинные души. Взамен Странники ночи обещали не появляться без приглашения в срединном Мире. Такова была цена счастья и лада волохов».
– Печальная легенда, неужели это правда? – спросила юная дева.
– Грани правды и лжи порой так близки, что сложно понять, где одно, а где другое. В любом случае, избранники небес, вы здесь всего лишь гости, а время – река, бьющаяся о скалистые берега жизни и падающая с порогов смерти в вечную Бездну.
– Я рад, что нам в помощь послали именно тебя, дух-хранитель. В твоих речах много мудрости, хотя сам ты довольно игрив и, думаю, молод, – молвил Зар, – У духов ведь есть возраст? Насколько ты древний?
– А вот не скажу, хитрый влах, так как не имею право вас вводить в заблуждения и ведать о неведомом, – хихикнул голос.
– Ну и не надо, всё равно узнаю, – усмехнулся назойливый Зар.
Вспорхнула на ветку зегзица, провожая от ручья, к мелколесью, трёх смелых путников. Её меткий взгляд не упустил и того, что не пали они от грёз поляны смерти, но ничего-ничего, подумала младшая дочь Скоропеи (в образе птицы), и вас настигнут цепи и кольца Саломета, Властителя Вечных снегов…
Саломет
Вечные пустоши Макромира Таос – цитадель Властителя Саломета, Верхнего Темнобога, жреца и воителя безвременья, хранителя Вечных снегов. Темнобог Саломет родной брат Светобога Велеса, но давно перешедший на теневую сторону Великой паутины. Янтарно-ржавая земля пустошей хранит секреты возникновения и разрушения сотен Миров, ибо является Храмом жреца. Деяния Темнобога остаются безнаказанными, так как Властитель давно разрушил Врата времени и с тех пор не подвластен Светобогам, а Боги тьмы заключили союз с Салометом, скованный цепями и кольцами Цхератоса. Лишь Император Цхератос в силах остановить Саломета, но осознание власти над всем Троемирьем не дают ему это сделать, союз заключён, и он принесёт свои плоды. Крещение огнём близится, тьма наступает и часто её атаки невидимы.
Остроконечные храмы Таоса пугают своими шпилями, пронзающими медные небеса. Тысячи червоно-мраморных статуй гаргулей и триглавов венчают своды, обрамляя царящее безвременье. Реки пустошей мертвы, чёрная желчь Макромира скопилась в их рукавах; леса, окаменели и застыли в своих однобоких думах, но в них водится зло, и уж лучше с этим злом не встречаться, ведь тьма может порождать только тьму.
– Скоропея, чем ты можешь удивить своего властителя? Мертвы ли путники, осмелившиеся вступить в борьбу с силами тьмы? – голос Саломета возвышался, вплетаясь в своды главного храма.
– Дочь моя, Намея, следует за избранниками. Пока они живы. Древогриб Самуя не смог их остановить, но не волнуйся, Великий, я всё сделаю, чтобы они не дошли до Духовного Мира, – прошипела змея, прижавшись к ногам жреца.
– Ах ты, мерзкая гадина! Кто дал тебе право возвращаться с такими вестями! – от вскрика Саломета трещины пошли по тёмному алтарю, а Скоропея отпрянула, чудом успев уйти от занесённого над ней жезла.
– Помилуй, жрец, ведь я к тебе явилась с дурными вестями, несмотря на свой страх, а не спряталась, как многие, в камнях да расщелинах.
– В этом твоя правда, Скоропея. Хорошо, сделай так, чтобы путники не смогли выйти из срединного Мира, мои чары не действуют на светлой стороне паутины, но помощников я тебе направлю. Трусов да лжецов предупреди, что настигнет их мой жезл, падут они в мёртвые болотные топи.
– Спасибо за милость, Саломет! Всё от меня зависящее сделаю, остановлю избранников небес, клянусь в этом в Храме вечной тьмы, – сказала Скоропея, прижавшись к мраморному полу.
– Иди, Повелительница змей, прими в дар малый зуб триглава, он поможет тебе в сложной ситуации. Пусть Тьма хранит тебя!
– Ахран, Саломет, рцынра хар!
– Харном, Скоропея, хар!
Змея, скрючившись, уползла из цитадели смерти, но шершавый гнус её голоса отпечатался в голове жреца. «Кто же ведёт путников? От сетей Самуи никто не выбирался живым, ведь грёзы так сладки и безмятежны…».
Таос молчал, храня в своих недрах липкую тьму, готовясь к перерождению зла, имеющего тысячи обличий.
Схватка
Путники вступили в зелено-лиловое мелколесье, за которым виднелись очертания широкого поля. Деревья Срединного Мира имели причудливую форму, вверху скрючивались спирально, будто жаждали слиться с ветром в неком причудливо-страстном танце. Сотни бабочек и стрекоз раскрыли радужный ковер над головами влахов. Илия шла в обнимку со Святом, мечтая о чём-то своём, светлом. Зар оторвал небольшую веточку, достал маленький ножик и стал вырезать забавную свистульку. Запела юная дева журчащую песню, как в такт, деревья стали качаться под мелодию молодости и жизни.
Разливалася реченька,
Разливалася быстрая,
По крутым по бережкам,
По лугам по зелёным,
По травам по шелковым.
Унесло, улелеяло
Душу красную девицу
На чужу дальнюю сторону,
На чужу незнакомую…
– Не грусти, Илия, всё наладиться, любимый твой рядом, а детишками ещё Жива наградит, – молвил с утешкой-усмешкой Ведом.
– А я и не грущу, просто песня вспомнилась, мне её в детстве матушка пела – молвила дева, а Свят поцеловал её в сладкие уста, – А детишек у нас много будет или вам духам не дано то знать? – улыбнувшись, спросила Илия.
– Дано-дано, много будет, Жива щедра на ваш счет, – рассмеялся дух-хранитель.
– Причудлив этот Мир, вон и деревья странные, будто схватить хотят своими медвежьими крючками-лапами, – сказал Зар.
– Не причудливей вашего…, – усмехнулся хранитель, – Волохвы, очутись на Земле, дивились бы не меньше вашего, – молвил Ведом.
– Возможно, – сказал Светозорь.
