скачать книгу бесплатно
3
Сарматы охотнее верят духам, чем людям – даже своим, даже самым близким. Заряна сидит в шатре перед пожилым мужчиной с одутловатым лицом и болезненным взглядом. Она никогда не была особо близка со своим отцом. Сарматы не привязываются к детям: а зачем, если степь обязательно заберет восемь из десяти? Дети не привязываются к взрослым – они уходят еще чаще в бесконечных войнах, на охоте и просто от болезней. И те и другие знают, что духи умерших витают где-то рядом в вечном хороводе жизни и смерти. А если в вечном, значит, они обязательно рано или поздно пересекутся – в небе, на земле или под водой.
– Помоги мне! Что ты знаешь о Стране восхода? Мне нужны люди, чтобы двигаться дальше! – Заряна берет отца за руку, с надеждой заглядывая в опустошенные временем глаза.
– Я знаю то, что никто там ни разу не был. Степь велика, Заряна, но даже у нее есть границы. За ними горы, песок и смерть. Туда тебя послали латиняне? – Скопасис убирает свою ладонь из рук дочери: он отвык от подобных прикосновений.
– Не латиняне! Мое сердце! Так ты дашь проводников?
– Не дам! Сегодня же эти разведчики будут казнены. Я лично сяду на коня, чтобы разорвать их на половинки, а плоть скормим псам, – Скопасис устало зевает, будто каждый день к нему возвращается дочь и ежедневно он вершит судьбы пленников.
– Очнись! Твой сын у них! Это твоя плоть! Понимаешь? Он сидит в проклятом Пергаме и ждет! – крик Заряны заставляет старика вздрогнуть и подняться на измученные ревматизмом ноги.
– Послушай меня… Атею шестнадцать зим. В его годы я с собственным отрядом громил торговцев на Меотийских болотах. Он же трусливо прятался за спиной сестры. Зачем мне такой сын?
– Ложь! Это я просила его держаться рядом! Я! Потому что люблю свою кровь, свой род и не готова бросаться близкими! – на щеках Заряны появляются слезы, ее губы трясутся. Скопасис делает тяжелый вдох и решается обнять дочь, поглаживая ее по голове.
– Ну, тише, тише. Смерть с оружием в руках – это счастье для мужчины. Даже если он не пожил. Такова воля богов, – Скопасис всю свою жизнь провел в тени супруги-царицы и никогда не понимал женской натуры – расстраиваться над могилами ушедших или ложами смертельно больных. Зачем? Человек становится прахом, у которого нет имени в веках, зато есть тысячи приключений последующих жизней. Заряна – слишком земная. Для нее человек и его прах не одно и то же!
Заряна выбегает из шатра и спотыкается о расставленные колышки, которые удерживают царский шатер. Девушка беспомощно опускается на землю и смотрит в пустоту. Из разливающихся по степи сумерек на нее надвигаются образы из прошлого: сарматка вновь ощущает боль от свежей рубленой раны на плече, она видит хорошо организованных понтийцев в добротных кожаных доспехах с вшитыми металлическими пластинами. Солдаты действуют как загонщики скота, согласованно оттесняя ее людей в сторону моря. Заряна кричит, но не слышит своего голоса. Ноги вязнут в разорванной железом человеческой плоти, глаза лихорадочно следят за последними из выживших. Атей рядом – она чует его детский страх и беспомощность. Брат не хочет умирать. Высоченный понтиец появляется с фланга и замахивается мечом, чтобы отобрать жизнь юноши. Но Заряна проворнее – она кидает свой щит с заостренными краями, который сносит нападающему голову. Брызги крови и тишина…
Скопасис хорошо знает о том злополучном бое: одному воину удалось избежать плена и рассказать о разгроме сарматов, потерявших лучших сынов сразу нескольких степных кланов. Вождь давно простился с детьми и даже тайком проронил слезу на могиле их матери. Но кто мог подумать, что понтийцы сохранят жизнь юной царице сарматов, а потом отпустят ее в родные степи? Зачем? Неужели хотят проникнуть в самое сердце и нанести смертельный удар?
Скопасис плохо видит в сумерках – он щурит больные глаза и идет на голоса. Стоянка напоминает развороченный улей диких пчел: под ногами носятся скулящие собаки, тут и там мелькают факелы. Вождь знает, что дочь просто так не отступит, – сам такой. Он застает ее в загоне с ножом в руках: Заряна перерезает веревки на руках пленников. За ее спиной стоят сарматские воины, но они не имеют права даже рукой коснуться своей царицы.
– Заряна, пойдем в шатер. Мы не договорили! – Скопасис только сейчас замечает среди захваченных большого черного мужчину и ежится от прохладного порыва степного ветра.
– Решил сделать по-своему? Так делай! Только и меня придется убить! Давай, начинай! – глаза Заряны блестят в свете факелов, как у раненого каракала, угодившего в засаду.
– Не смей при людях!
– Все-таки ты беспокоишься о людях? Или больше о себе – какой ты в их глазах?
– Все! Молчи! Лучше бы я слушал свист тетивы, чем обиды из твоих уст! – Скопасис беспомощно закрывает уши и едва не приседает, устав от ходьбы. – Я оставлю им жизнь, но пусть сначала они оставят часть себя!
– Согласна! – Заряна, не глядя, кидает свой нож. Он застревает в заборе на расстоянии ладони от головы Сальвия.
– Что значит «часть себя»? – Сальвий испуганно трогает себя за обрубок уха. – Эй, а можно без этого обойтись?
– Заткнись и делай что скажут! – Заряна бросает на пирата властный взгляд. Сальвий виновато кивает и не без труда выковыривает из древесины брошенный нож, чтобы с поклоном вернуть его сарматской царице.
4
Для пленников все изменилось: им позволили ополоснуться дождевой водой и учтиво пригласили к большому костру, пожирающему степной сухостой. Гостей с запада рассадили в большом кругу сарматов на больших травяных циновках. Мужчины племени о чем-то азартно переговариваются, словно не замечая в своих рядах иноземцев. В нескольких метрах от большого костра на малом огне в глиняных очагах на вертеле жарится баранина – Скопасис распорядился забить нескольких животных в честь приезда дочери. По степи разливается сладкий запах мяса, привлекая к стоянке своры шакалов, с которыми в перепалку вступают местные низкорослые собаки. За спиной Марка появляется женщина с густыми распущенными волосами: она кладет руку на плечо наемника, заставляя его вздрогнуть. Марк интуитивно хватается за меч, но быстро маскирует свое движение, почесывая левый бок.
– Сдается мне, ты ей понравился, – Сальвий непринужденно улыбается, гоняясь широкими ноздрями за ароматами раскаленного бараньего жира.
Марк ничего не отвечает. Через мгновение женщина подносит мужчине серебряный кубок с вином. Сальвия трогают сразу четыре руки – две миниатюрных девушки изучают громилу с нескрываемым восторгом, осторожно нажимая пальцами на его черную шелковистую кожу. Речь сарматок журчит как ручей.
– О чем они говорят? – Сальвий замечает Заряну, которая деловито проходит мимо вместе со Скопасисом.
– О том, что ты – сын вороного жеребца и порочной женщины, – Заряна едва заметно улыбается и проходит мимо Сальвия.
– В точку! Мать точно была путаной, а вот отец… Говорят, что за него отдали целый табун!
– Брехня! Нет такого раба, который бы стоил табуна! – Марк уже сделал глоток, разом осушив кубок с виноградной брагой и охмелев с непривычки.
Сальвий хочет что-то ответить, но ровно в этот момент одна из девушек целует его в губы. Потом пробует вторая. Сальвий закатывает глаза и откровенно лапает своих новых подруг. Два пожилых сармата, сидящие рядом, словно не замечают дыхание страсти и продолжают вибрировать осипшими старческими голосами, вспоминая об удачной охоте десятилетней давности.
Заряна подходит к костру и зажигает от него факел. Голоса смолкают. Несколько десятков глаз разных оттенков – от зимнего неба до густого подшерстка степного тура, внимательно смотрят на свою юную царицу. Заряна обращается к Марку и Сальвию.
– Завтра мы выезжаем! Священный огонь очистит наши сердца и пошлет наши молитвы о защите и успехе в небеса. А теперь поблагодарите наших богов и отдайте честь вашим милостивым и щедрым хозяевам!
– Что нам нужно сделать? – Марк приподнимается, аккуратно освобождаясь от ласковых рук сарматской девы.
– Многое вы уже сделали – оставили этих женщин без мужей! А теперь поработайте, чтобы наше племя не осталось без будущих воинов!
– А мне нравится такая работа! – Сальвий встает и с легкостью поднимает своими могучими руками сразу двух сарматок. Они визжат от неожиданного восторга, заставляя стариков расплываться в беззубых улыбках. – Куда идти-то?
– Отведайте сначала жертвенного мяса! Потом ступайте туда, – Заряна показывает Сальвию в сторону нескольких шатров, обильно украшенных перьями диких птиц.
– Нет. У нас не так. Сначала любовь – потом мясо! Вы это… Оставьте мне кусочек за работу, – Сальвий сверкает своими белоснежными зубами и исчезает в темноте под сбивчивое женское чириканье.
Марк провожает глазами Сальвия, сталкиваясь с взглядом немного раскосых очей степной красавицы, сидящей рядом.
– Я Марк… Как тебя зовут?
Сарматка прикладывает ладонь к своему животу. Марк не понимает ее сбивчивую речь и смотрит на Заряну.
– Ее зовут Сагила. Но ты все равно не запомнишь. Она говорит, что латиняне убили ее мужа и двух братьев. От себя добавлю – один из них был в Пергаме, – Заряна протягивает Марку грудинку, нанизанную на нож. – Его сожрали львы!
Марк хватает жирный кусок мяса руками и не знает, что с ним делать. Заряна сдержанно улыбается наемнику и подсаживается к Сагиле, нежно поглаживая ее по щеке. Девушка целует руку Заряны.
– Но ты не бойся. Наши женщины не знают, что вы латиняне. Мужчины им не сказали. Иначе бы ни один из вас не вышел живым из этих шатров, – Заряна вдруг громко щелкает зубами, заставляя Марка вздрогнуть. – Ты ешь! Силы понадобятся. Сагила выносливая, как сайгак!
Марк покорно кусает мясо, орудуя массивными челюстями. Сагила не стесняется трогать его губы пальцами, чтобы потом слизать с них остатки жира. Марк не знает, что женщинам не положено есть жертвенное мясо. Но им позволено громко кричать, чтобы боги услышали их и подарили детей. Из шатра, куда ушел Сальвий, начинают доноситься такие устрашающие вопли, что даже собаки начинают испуганно скулить. Марк поднимается сам и жестом показывает своим людям идти в сторону шатров. Солдаты слушают душераздирающие крики и недоверчиво смотрят на своих спутниц, которых приходится по две, а то и по три на каждого бойца. Степь еще долго не заснет…
Этой ночью семя дождя пролилось на благодатный ковыль – осадков здесь не было почти две луны.
На рассвете Скопасис выходит из своего шатра, чтобы собрать в ладони намокший пепел от жертвенной трапезы и намазать им лицо. Рядом с ним двое – они выслушивают лаконичные команды вождя и быстро прыгают в седла. Воины уносятся в сторону восходящего солнца, которое уже через пару часов жадно слижет ночную влагу.
Глава 8
Внучка хаоса
Пергам – столица провинции Азия
1
Внезапная смерть Александра Македонского вылилась в кровопролитную свару диадохов из-за наследства великого завоевателя. Самым удачливым – Птолемею и Селевку – достались в итоге Египет и Сирия. Первый стал фараоном новой династии, а второй наложил длань на всю Азию – от Эгейского моря до Индостана. Их потомки вот уже двести лет как ведут меж собой непрерывные войны, создают династические браки и военные союзы, убивают и предают друг друга…
Так, не вдаваясь в подробности, посвящает Митридат Эвергет своего римского друга в хитросплетения главных царствующих домов эллинского Востока в ожидании главных гостей праздника – сирийского царя Антиоха Седьмого и его супруги Клеопатры Теи.
Десятки Клеопатр произведет род Птолемеев за три столетия, пока Октавиан Август, первый римский император, не прервет эту порочную династию, но никто из них не сможет сравниться в подлости, циничности и коварстве с дочерью Птолемея Шестого.
– Ко всему тому она еще и твоя родственница? – удивляется Сципион.
– О да! И здесь тоже не обошлось без Великого Рима. Что поделаешь… – расплывается в довольной улыбке Эвергет. Похоже, его невозможно покоробить ничем. – Рим объявил пройдоху Александра Баласа законным наследником трона Селевкидов, а моя благоверная признала его сводным братом. Но дальше всех пошел Птолемей, сделав Баласа своим зятем, и самозванец тут же отблагодарил его, развязав против Египта войну. Бедный Птолемей… Получил голову Баласа, но и сам скончался от ран. А дочка тут же выскочила замуж за нового сирийского царя – Деметрия. А когда и тот пропал, за его братца. Впрочем, дорогой Публий, эту историю ты прекрасно знаешь. С нетерпением хочу увидеть свою очаровательную свояченицу. Уверен, она принесет еще много сюрпризов.
– После твоих рассказов, надеюсь, она нас не разочарует, – смеется Сципион.
Эвергет оказался отличным рассказчиком и заправским сплетником, не уступающим в искусстве перемолоть кости ближнему иным сенаторам, но информация, которой он сегодня делится с римским наместником, бесценна! Не обладая информацией, нельзя эффективно управлять людьми. «Разделяй и властвуй!» – главный принцип Рима.
2
Гнетущая прохлада дворца пригвождена к каменному полу тысячами иголок голосящих цикад. Люди не знают, что слышат песни о вселенской любви, заставляющие спариваться и умирать, – их возбуждают совсем другие мелодии. Всех, но не ее! Клеопатра Тея с раннего детства убеждена, что является человеком лишь наполовину. В ее жилах течет кровь титанов: отец Теи – сам Уран, спустившийся на землю и под шумные пляски цикад овладевший ее будущей матерью. От богов ей досталось умение разговаривать на языке страсти – даже сейчас она не ступает по камням, она плывет, покачивая массивными бедрами, что прикрыты лишь полупрозрачной тканью. Сквозь эти бедра на свет уже вышли четыре новых человека, будут и еще – ведь богине нужно спариваться минимум трижды в сутки.
Красива ли она? Нет. Уран подарил ей черты лица своего отца Хаоса: сросшиеся брови, большой нос, узкие серпообразные губы и подбородок, больше напоминающий верхушку горы Парнас. Но глаза… Такого цвета вы не встретите у смертных: Клеопатра смотрит на мир сквозь фиолетовую радужку, словно кто-то смешал синеву океана с кровью погибших в нем. Так было не сразу. Девочка родилась с серыми глазами и только через год начала меняться. Придворный лекарь тогда посмел сказать, что это дурной знак – у малышки очень слабое сердце, но был немедленно отдан на съедение мастифам. Она научилась укреплять сердечную мышцу уже в двенадцать лет, когда впервые влюбилась в конюха-фессалийца. Тот парень тоже был казнен: так в жизни внучки Хаоса любовь пошла рука об руку со смертью.
Клеопатра познала множество разных мужчин и вовсе не устала от приключений. Деметрий Никатор был одним из лучших ее любовников – спокойный, но страстный, медленный, но резкий. Он был похож на весенний шторм и всегда орошал ее плоть горячей свежестью, подарив жизни двум сыновьям и дочери. Его брат-близнец Антиох внешне похож на Деметрия, но совсем другой. Ты можешь любоваться выкрутасами весеннего шторма, но негодуешь от зимнего. Да, он сильнее и даже злее, но бесконечно предсказуем и скучен. Так и Антиох: физически очень даже неплох, но напрочь лишен фантазии Эроса. Брат Деметрия не понимает призывных мелодий цикад – он идет за своей супругой и смотрит на колебания ее сочных бедер, как мореход не отрывается от маяка.
– Ну наконец-то! Как мы вас ждали! Как доехали? – радушно приветствует гостей Сципион.
Антиох неловко оттесняет жену плечом и, как положено царю, первым приветствует хозяина:
– Слава богам! Вы, римляне, знаете толк в дорогах. Нам учиться и учиться!
Клеопатра тонко усмехается, но цепкий взгляд проконсула успевает поймать ее усмешку. «Эвергет прав! С этой бестией надо быть начеку!» – отмечает про себя Сципион, а вслух произносит:
– Не за этим вы здесь, друзья. Праздник Луперкалий – отличный повод в одном месте собраться самым влиятельным людям Азии! С нетерпением ждал возможности познакомиться с наследниками Александра Великого…
– И самой прекрасной женщиной мира! – панибратски перебивает его Эвергет, пожирая Клеопатру вожделенным взглядом. – Позволь обнять тебя, дорогая сестра, – понтийский царь, не замечая недовольного взгляда Сципиона, крепко прижимает Клеопатру Тею к себе.
«При случае придется указать этому павлину его место, а пока пусть куражится», – решает Сципион.
Эвергет, похоже, действительно решил покуражиться:
– Жаль, что компания неполная. Здесь должен быть и Митридат Парфянский, но он, похоже, до сих пор празднует свою победу!
Понтиец знает, в какую точку ударить. Антиох моментально вспыхивает: любое упоминание о Парфии выводит сирийского царя из себя.
– Не думаю, что это надолго!
– Аа, сосед? Неужто созрел план мести за брата? – не унимается Эвергет.
Видя замешательство мужа, Клеопатра понимает, что попадает в двусмысленное положение, и переводит разговор в другое русло:
– Проголодались с дороги! Владетели Пергама и Синопа пригласят нас к столу?
Сципион, словно спохватившись:
– Конечно, конечно! – широким жестом пропускает гостей вперед.
Компания движется к столам, заблаговременно уставленным яствами. Виночерпии наполняют чаши красным вином. Клеопатра выпивает залпом.
– Я слышала, что этот римский праздник отмечается в честь плодородия. Никак не могу связать эти знания и наш визит…
– Сестра, это честь, которую оказывает римский наместник в Азии. В вашем царстве с обретением престола настала весна, не так ли? Значит, это и ваш праздник, – отвечает за римского наместника царь Понта, поднимает кубок и выпивает. Клеопатра отвечает. Антиох лишь пригубливает. Сципион внимательно наблюдает за гостями.
Лицо Клеопатры порозовело, вино ударило в голову, напряжение ушло. Она откидывается на подушках и игриво смотрит на Сципиона:
– Римские дороги, римские праздники… Скоро весь мир станет римским?
– Единый мир всегда лучше, царица, – спокойно отвечает римлянин. – В нем нет места войнам и гибели близких! Я приношу соболезнования по поводу вашей потери.
– Говорят, Деметрий был сильным царем и человеком! – вновь перебивает Сципиона Эвергет.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
