скачать книгу бесплатно
А Рудольф продолжал:
– В театр она явилась как наряженная рождественская ёлка. В одну из подвесок был вставлен бриллиант «Полярная звезда». Один из самых крупных камней, известных в мире. Когда дама возвратилась домой бриллиант отсутствовал. Лапки разжались, и камень выскочил из оправы. Камня не нашли.
К ним подошел один из местных и положил рядом новую вязанку хвороста. Альберт снова стал впадать в дрёму. А друг детства всё бубнил.
– В давние времена несколько крупных алмазов были найдены в Индии. Один из них после огранки получил имя «Полярная звезда», остальные исчезли. Древние индусы считали, что камни такого уровня сами выбирают хозяев и открываются только тому, кто их достоин.
Они помолчали ещё.
– К чему этот рассказ?
– Друг мой! Алмазы, найденные в Индии в древние времена, были безо всякого права присвоены британцами. А в мире должно быть равновесие.
– Подожди! А как камень попал во Францию?
– Просто! Британское правительство расплатилось им с одним крупным французским чиновником за одну очень интересную информацию. Камень потерян. До сих пор камень не найден.
– Потерян ли? Возможно, им также воспользовались и заплатили ещё кому-нибудь?
Некоторое время длилось молчание.
– К сожалению, утерянные знания силы найти невозможно. А вот спрятанные сокровища… Я почти вызнал, где часть из них. И я вернусь только добыв их.
– Поэтому ты иногда исчезаешь из лагеря? Ты ищешь камни?
– Не только камни. Там должно быть и много золота.
– А как же отчеты? Их ждут.
– Если не найду клад в ближайшее время, останусь здесь ещё. А отчеты и ещё кое-что вывезешь ты. Доберёшься с британцами до Европы, а там от них отстанешь, – и домой.
А неделю спустя, исследуя пещеру, они наткнулись на золотую жилу.
Эту находку Альберт Мюллер счёл главным делом своей жизни.
Рудольф Палленхаузен пришел в восторг, посчитав находку источником собственного обогащения. Не сейчас. Позже. Когда служебное задание будет окончено.
Местный бурят-проводник Доржо, приведший европейцев в пещеру, явно был недоволен. Он что-то говорил Палленхаузену на своём кошачье-птичьем языке, поводил руками.
Как показалось Мюллеру, проводник нахмурился, а руки его с татуировками превратились в змей, которые не шипели, но угрожающе покачивали головами и двигались в сторону европейцев. Альберт потряс головой, видение ушло.
«Надо же! Какая иллюзия! И глаза у этого туземца как у змеи,» – подумал он, – «странный у Рудольфа проводник! Что их связывает?»
На этот вопрос ответ так и не нашелся.
– Что он говорит? – Спросил Мюллер.
– Ерунда! Решил, что это пещера умерших и отсюда ничего нельзя брать. Нельзя никому рассказывать о ней. Он так всегда говорит. Я не вижу никаких указаний, что это так!
– Что ты имеешь в виду?
– Надписи, изображения… Ничего такого.
– А змеи здесь при чём?
– Ты видел змей? – Палленхаузен напрягся.
– Нет, не видел. Привиделось.
– Очень давно во славу змеям делались жертвоприношения, в Берти числе и человеческие. Считалось, что в змей перевоплощаются боги. И их надо задобрить.
Жила нанесена на карту. Карта аккуратно уложена в планшет. Найдены три самородка и взяты с собой. Мюллер и Палленхаузен находились в эйфории. Доржо предложил отвести их к месту погребения какого-то местного старика, которое должно произойти в этот день.
– Думаю, надо пойти. У буддистов сейчас особые дни. В буддистский храм на днях снизошел их живой бог. Но умер. Все знаковые события: рождение, заключение брака, погребение, будут проводиться по древним ритуалам.
– Откуда Доржо знает?
– Он там был, в храме и всё видел собственными глазами и слышал собственными ушами. По крайней мере, он так говорит!
Они пришли на нужное место раньше, затаились в расселине. Оттуда два европейца и проводник наблюдали за происходящим.
Сначала пришли какие-то люди. Верхняя одежда, походившая на халаты, была не нова. Но ткани, из которых она сшита, добротная, и это видно издали. Люди принесли нечто, завернутое в мешковину, и это нечто поместили наверху небольшой плоской скалы. На мешковине нанесены какие-то полоски, некоторые длиннее, некоторые короче. Похожие полосы были вытатуированы на щеках их проводника.
– Санскрит! – Прошептал Рудольф.
У Мюллера сложилось мнение, что его друг смог прочесть надписи.
Бурят-проводник Доржо тихо бормотал. То ли молитва, то ли заклинание.
– Это тело умершего, там наверху. А эти – родственники. – Разъяснил Палленхаузен.
Церемония была жуткая, по крайней мере так её воспринял Мюллер.
Откуда-то из скал с завываниями появились существа облика ночного кошмара. На головы натянуты маски, вызывающие ужас. На телах – балахоны, пугающие лицезревших формой и расцветок. То были тибетские маги, в обязанность которых входило сопроводить покойного в лучший из миров. Так позже пояснил проводник.
У некоторых в руках были бубны, у других инструменты похожие на флейты.
– Знаешь, из чего сделаны музыкальные инструменты? – Тихо спросил Рудольф. В голосе его прозвучало что-то странное.
– Нет. А разве они отличаются от обычных?
– На бубнах натянута человеческая кожа. А флейты выточены из человеческих костей.
Мюллер почувствовал, как у него закружилась голова. К горлу подкатила тошнота.
Появился ещё один маг в маске, изображающей уродливое человеческое лицо. В его руках был топор.
Какофония звуков обрушилась на присутствующих. Когда звуки стали совсем невыносимыми, страшилище с топором залез на вершину скалы и стал расчленять тело. Родственники завыли, попадали ниц. Маги стали выкрикивать что-то.
К скале стали слетаться грифы. Вот одна из птиц подхватила кусов плоти. Другая. Остальные, раскормленные, не проявили особого интереса. Грифы покружили над скалой. Улетев чуть дальше, приземлились и стали важно расхаживать, не обращая никакого внимания ни на людей и шум, который люди производили, ни на погребальный дар, преподнесенный им. Родственники причитали. Маги голосили. Была сложена пирамидка из камней. К ней родственники положили какие-то мешочки. Удалялись они странно. Поднимались на колени и падали вперёд, подползали к месту, которого локти коснулись, падали снова, подползали и падали. Всё это заняло значительное время. У скалы опять появились маги. Снова они завыли, делая странные телодвижения. Один из них явно стал разводить костёр.
Мюллер впервые наблюдал ритуал погребения.
– Я не понял, зачем ты нас сюда привёл? – Обратился Мюллер к проводнику, забыв, что тот не говорит ни на одном из языков, кроме местного.
Проводник и Палленхаузен переглянулись.
В какое-то мгновенье Мюллеру показалось, что глаза Доржо по-рысьи сверкнули.
«А так ли он не понимает европейских языков?» – мысль мелькнула и мгновенно исчезла.
– Разве тебе не интересно наблюдать один из самых древних на Земле ритуалов? – Таков ответ Палленхаузена. Он понизил голос. – Послушай меня внимательно! Они здесь надолго. Будут курить волшебную траву хом. Когда, сделав молитвенный круг, вернутся родственники, маги расскажут, как задобрить богов.
– Что ты намерен делать?
– Как мы увидели, покойник не смог уйти в свой буддистский рай. Видел, грифы отказались от приношения? А это значит, родственники умершего должны принести магам дары, чтобы старик все-таки оказался там, где надо.
Эта семья – потомки одного из индийских магараджей, одного из самых богатых в своё время. Они – Маурьи. Семья до сих пор располагает уникальными драгоценностями. Они давно скрываются здесь. И сокровища скрывают. Полагаю, что часть принесено сюда. Думаю, мы смело можем их забрать, когда все разойдутся. Но надо подстраховаться. Предлагаю тебе пойти в лагерь, взять оружие и вернуться. Мы будем ждать. Чтобы тебя не заметили, иди через нашу пещеру.
«Как будто могилу грабим», размышлял Альберт.
И пошел. В лагерь добрался к вечеру. Он ни слова не сказал о найденной золотой жиле. Не сказал и о погребении наследника магараджи. Перекусил слегка. Отдохнул. Взял винтовку, патроны, и вернулся в условленное место ранним утром. И никого там не обнаружил.
Глава 3. Наше время. Калининград
– Кровь! Это кровь! – Глазки Элеоноры Тимофеевны закатились. И она с глухим стуком упала на ступени. Дама была не худенькая, более всего походила на копну, и, упав, заняла собой почти всю лестницу. Тр-р-р-р-р! Юбка зацепилась за гвоздь и слегка порвалась. Из хозяйственной сумки с шелестом выскальзывали какие-то пакеты, пакетики и кульки. А с потолка слегка посыпалась побелка.
Василия Чижикова от неминуемой травмы спасла отменная реакция. Успел отскочить в сторону, и упавшая лишь слегка задела его ногой. Другая дамская нога коснулась красного пятна на полу.
– А-а-а-а-а! – завопила валяющаяся и вновь закатила глазки.
Предусмотрительно оставшиеся наверху лестницы две другие тетки с криками и космическими скоростями бросились наутёк.
– Помогите! Помогите! – Верещали они на два голоса. Но, оказавшись на детской площадке, неожиданно успокоились и уселись на лавочку.
– Макаровна, – спросила одна, – а ты труп-то видела?
– Нет!
– А где же он?
С недоумением они посмотрели друг на друга.
– Слышь, Матрёна, – Макаровна пихнула товарку острым локотком и с ехидством заявила, – а Элька-то на бобах осталась!
– Как так?
– Она Семёна окрутить хотела. В прошлые выходные была я у кумы, она по соседству с Элеонорой живёт. Вижу гуляет эта по садику, гуляет, да на улицу выглядывает. А тут – глядь! Семён идёт. Откуда идёт не знаю. А эта к калитке подходит и так любезно ему, мол, заходи ко мне, чайку выпьем. А он ей, не могу, мол, занят. А она ему, пиво у меня попьем с угрём копченым. И пальчиком его манит.
– А он что?
– Ясно, что! Разве мужик против пива устоит? Так и пошел к ней пиво пить.
– Что делает баба! Совсем осмелела! – Неожиданно Матрёна захихикала. – Куда ж ей мужика, если сама-то всё по аптекам бегает: без успокоительных капель и дня прожить не может?
Теперь хихикали обе. Далее они немного посудачили ещё на тему женской свободы и пошли со двора.
В подвале часовщик Горелик, маленький, с густыми бровями пытался включить фонарик. Тот загораться не пожелал.
– Дама! Что вы тут улеглись! Не делайте нам нервы! – сверкнул он глазами. – Не мешайте офицеру следователю смотреть на окрестности! Умоляю!
И через несколько секунд:
– А трупа-то и нет! Напрасная тревога.
Василий Чижиков не был следователем. Простой опер. Стоял он в мрачноватом повальном помещении, пытаясь прикрыться служебной папкой от падающей с потолка какой-то дряни.
– Не обращайте внимания, – показал Горелик вверх, – ремонт там хозяева делают. И штукатурка старая падает, и побелка сыпется. А то и вода откуда-то капает. В моей клетушке то же самое.
Часовщик Горелик арендовал другое маленькое помещение в том же подвале.
– Гражданка Кавалеридзе, почему вы заявили, что в подвальном помещении по указанному адресу находится труп сапожника Литвака Семёна Иосифовича?
Элеонора Тимофеевна моментально пришла в себя, поднимаясь со ступеней, проскрипела:
– А как же! Зашла к нему по делу, а из двери такая вонь! Точно, труп! А в замочную скважину не видно и в окно-то не разглядеть.
– А по какому делу вы хотели видеть Литвака?
– По личному!
Кавалеридзе не хотелось рассказывать, что пришла она забрать старые семейные фотоальбомы. Она на свой страх и риск выпросила их у одной своей знакомой, сын которой занимался раскопами. В свободное от основной работы время. Сыновнее хобби приносило неплохой доход, что знакомая смогла стать единственной владелицей старинной виллы в курортном городе. Виллу отреставрировали. Восстановили оригинальный камин. И он даже работал!
Литвак имел подобное хобби. То есть он копал. И тоже в свободное время.
С одной стороны, Элеоноре Тимофеевне хотелось, чтобы Семён наконец-то обратил на неё более пристальное внимание и сделал ей брачное предложение. С другой – поправить материальное положение. И решение ей виделось одно. Быть полезной Литваку в поисках антикварных вещиц. Упросила знакомую одолжить старые немецкие альбомы. А уж Семён сможет найти в них полезную для себя информацию.
Один раз она передала старую исчерканную немецкую топографическую карту, найденную в вещах покойного мужа.
Литвак нашел старинные каминные часы. Основание у них было деревянным с инкрустацией из янтаря оттенков от темного меда до почти белого. Часы не имели одной стрелки. Да и механизм был поврежден основательно. Эту находку Семён оставил себе и поставил в мастерской. Для красоты, так он объяснил.
Элеоноре Тимофеевне он передал небольшой медальон. Последний был сильно запачкан чем-то, то ли ржавчиной, то ли каким-то гнильём, выглядел крайне непривлекательно, цепочки к нему не было, но петелька для цепи или шнура имелась неповреждённой. Не смотря на непривлекательный вид старинной штучки, Элеонора Тимофеевна дару была рада.
«Как изящно Семён положил начало наших отношений. Так романтично, так тепло!» – думала Кавалеридзе. Спросить, что ещё было в найденном тайнике, она застеснялась. Да и отвлеклась на свои незначительные проблемы: требовалось почистить медальон. В ювелирных мастерских её смутили немалые цены. Решила по старинке, как в родное советское время. Что там у нас? Мел? Сода? Но тут включился здравый смысл. Вдруг вещица очень ценная? Как бы не повредить. Наступив решительно на жабу, она купила специальное средство для чистки домашнего серебра. Долго изучала инструкцию. С помощью косметических палочек и дисков, вздохнув и задержав дыхание, приступила. И через пару минут остановилась, потому что одна из сторон оказалась не металлом, а эмалью. Особо не раздумывая, Элеонора Тимофеевна положила вещицу в тёплую мыльную воду. И стала ждать. Медальон не стал сопротивляться. Эмаль очистилась. Объявился рисунок, яркий, привлекательный. Незнакомые цветы, листья, стебли. По краям тончайшая филигрань. Под грязью обнаружился замочек, и медальон открылся. Внутри оказалась какая-то труха. Элеонора безжалостно всё вытряхнула, а освободившееся пространство продезинфицировала водкой. В её палехской шкатулке нашлась подходящая серебряная цепочка.
– Миленький кулон, – рассказывала и показывала Элеонора Тимофеевна товарками и соседям, – мужчина подарил. Ухаживает. Имеет серьёзные намерения.
И носила с удовольствием.
