скачать книгу бесплатно
Из рощи послышались редкие птичьи голоса. Небольшой туман низко стелился над полем, что начиналось сразу за просекой.
– Хорошо… – протянул Петро.
– Ага. А мы типа в туристическом походе, – усмехнулся Олесь.
– Олесь, ты это… Не обижайся. Спросить хочу, – неуверенно, с паузами проговорил Петро.
Олесь достал из рюкзака узкую тетрадь и пачку печенья. Пачку вскрыл и положил на дерево.
– Угощайся. Вкусное и тоже – самое то! – подбодрил бывшего учителя Олесь.
– Да, спасибо. Вот скажи: ты человека готов убить?
– Человека – нет. Русню – да.
– Угу. А я, понимаешь ли, из тех, кто букашку обидеть не может даже для науки.
– А зачем пошел? Да еще добровольцем? – искренне удивился Олесь.
Петро поежился. То ли от утренней прохлады, то ли от вопроса.
– Не, не подумай! Не из-за денег. Хочу, чтоб убили.
Тишину нарушили взрывы. Стреляли недолго, минут пять-десять. И опять наступила тишина. Олесь вглядывался в светлеющую рощу. Никого и ничего. Только птицы перестали щебетать. Неприятный холодок пробежался по спине. Пустяки, это же пройдет.
– Петро, чтоб убили? А что так?! – нарочито шутливо спросил Олесь.
– А то так! Незачем мне она – жизнь.
Петро полез в нагрудный карман куртки, достал конверт и фотографию маленькой девочки.
– Глянь, дочка моя. Не могу без нее. Отправил я их, жену с Полинкой, в Европу войну пересидеть, – Петро сжал в руке довольно потрепанный конверт и положил обратно в карман. – Вот написала. Звонить побоялась. Ты, говорит, Петро, прости меня. Влюбилась по-настоящему, а ты другую найдешь.
Петро нежно посмотрел на фотографию, погладил ее.
– В школе тоже тошно: учителя кляузничают друг на дружку, доносят, ерничают. В учебники – без слез не взглянешь. Зарплата – кот наплакал, не проживешь. Все деньги на лекарства для мамо уходили. Ну, думаю, пойду – убьют так убьют, хоть мамо без лекарств не останется, не убьют – покопчу еще свет белый.
Олесь вздохнул, похлопал Петро по плечу. К полудню распогодилось, серая мга расползалась, обнажая лоскутки голубого неба. Некоторые бойцы спали. Ихний старший, штаб-сержант Василь, то и дело прикладывался к биноклю.
– Все наладится, Петро. Вот вышибем русню – заживем! У нас тут своя «Европа» будет. Разве ж украинка с бюргером уживется?! Не поверю! Увидишь дочку свою, помяни мое слово!
– Добрый ты, Олесь, – сказал, грустно улыбнувшись, Петро.
– Да, с недостатками, как говорит моя невеста Настя. Письмо ей хочу написать. Коротенечко.
– А позвонить не лучше?
– Не. По телефону не все говорится. В ссоре мы с ней, Петро.
– А-а-а… Ну, пиши-пиши…
Письмо дописать Олесь не успел – пришел, наконец, проводник. Штаб-сержант с ним обменялся знанием русского «матерного» и, недолго споря, дал команду выдвигаться. Пошли через рощу, где пробежками, где шагом. За рощей начинались насыпь и мелиорационная траншея. Позиции противника находились слева, за насыпью их цепь не должны были заметить. Проводник предупредил, что метров через двести-триста придут на место. Ребята повеселели, ускорили движение. Опять послышалась пальба. Проводник поднял руку, группа замерла. Олесь находился за его спиной, поэтому слышал их негромкий разговор с Василем.
– Переждем? – спросил штаб-сержант.
– Хрень какая-то… Откуда летит – лететь не должно. По нашим бьют.
– А кто там?
– Бандерлоги наши – «Азов»*.
– Горилки упились, что ли?!
– Тю, Василь! С горилки поют, а эти лютуют. Разницу чуешь? Ладно, пошли. Может, и не по нашим прилетело.
Прилетело «по нашим». Отряда не было. Кто стонал, кто молчал. От прелой земли поднимался еле заметный дымок, посеченные осколками деревца скудно накрывали собой обезображенные человеческие тела. Олесь не верил глазам. Учителя стошнило. Штаб-сержант с проводником рассматривали застрявший в бревне бывшего укрытия осколок от американского снаряда.
– Знаю такие. Из САУ М-109 стреляли. Точно бандерлоги. Прихватим, как доказательство.
Сверху послышался странный звук.
– Птичка! Кидайся на землю! – крикнул проводник.
Он и Василь «кинуться» не успели – раздался взрыв. Бойцы побежали к траншее. Олесь схватил Петро за рукав куртки и потянул за собой.
* Запрещенная в России террористическая организация.
– Не туда!
Бежали они, пока не выдохлись. Петро заметил среди тонких, невысоких деревьев неглубокий, вымытый дождями, овражек. А дальше, за деревьями, начиналось открытое поле. Залегли.
– Почему сюда? Надо было с ребятами – назад! – спросил Петро, еле переводя дыхание.
– Василь говорил, без проводника – хана. Роща и поле заминированы. И потом… Думаю, их там встретят. Зачем им оставлять свидетелей?
Петро снял свои тяжелые ботинки, ноги были мокрые. Переодев носки, надел снова и чертыхнулся.
– Предлагал сосед научить портянки мотать… Натер уже. Олесь, ты что-нибудь понимаешь?
Олесь покачал головой. Петро приподнялся и стал осматривать поле. За ним виднелась такая же лесополоса, по которой они брели ночью, но была она намного длиннее и шире. Причем, упиралась в насыпь дороги.
– Надо до дороги добраться, – уверенно сказал он.
– Через поле? А если и оно заминировано? – засомневался Олесь и тоже встал посмотреть на окрестность. – Выхода нет. Надо рискнуть.
Рюкзаки были тяжелыми, земля – месиво, но бежали споро до середины поля. Петро и Олесь одновременно оглянулись на далекий рев двигателя. Вдоль поля со стороны рощи двигалась машина, похожая на БМП.
– Суки! Нашли! Петро, быстрее!
Стреляли очередями. Олесь почувствовал, как чиркнуло по плечу. Во рту пересохло, закололо в груди. Краем глаза он увидел, что Петро упал. Низко над полем пролетел вертолет. Впереди темнела яма. Олесь не добежал.
***
Приснилась вода. Бабушкин двор в селе, куры ходят, а дед смеется и протягивает ему в большой алюминиевой кружке воды.
– Деда, ты же умер! – удивляется маленький Олесь.
– Ты пей-пей… Пить же хотел.
Олесь взял кружку и отбросил ее – раскаленный металл обжег пальцы.
– Больно же, деда!
– Хорошо, все хорошо, Олесь! – донесся издалека чей-то голос.
Олесь открыл глаза. Петро держал перед лицом фляжку.
– Попей, Олесь. Пить же хотел. Ничего, пустяки. До свадьбы с твоей Настей заживет.
Олесь все вспомнил. Поле, яма, Петро рядом бежит.
– Давай-ка, вот… Подкрепись!
Петро помог Олесю сесть и положил ему на ноги открытую банку тушенки, галеты и шоколад. Олесь шевельнул рукой и почувствовал резкую боль.
– Ерунда, только шкурку попортило, – сказал незнакомый голос.
Олесь повернул голову. Слева от него сидел мужик в камуфляже. На рукаве его куртки красовался ненавистный шеврон.
– Да не пялься ты на меня, как баран на новые ворота! Не укушу.
– Олесь, если бы не Сашок – кранты нам! – поспешил вставить Петро, подавая ему ложку. – Ешь, давай!
Сашок поглаживал «трубу» своего гранатомета.
– Если бы не эта «красава», нам бы всем были кранты, – ласково произнес русский.
Олесь вопросительно смотрел на Петро.
– Ладно-ладно! Но с одним уговором – я тебе рассказываю, а ты – лопаешь. Короче…
– Сначала я, Петро. Мы сопровождали «гуманитарку» на БТР и заодно ехали на подкрепление взвода. Всего – две машины вместе с нашей. Вторая – автобус. Утром, темно еще было. Надеялись проскочить. Расстреляли конкретно так…
– Помнишь, Олесь, утренние взрывы? По ним пуляли! – встрял Петро.
–Собственно, все. Мне просто повезло, остальные – двухсотые, – заключил Сашок.
– Ага, теперь я. Эту «дуру», что за нами гналась, Сашок из этой штуки подбил. Тебя в яму сволок. Я сам дополз.
– А вертолет? Я помню вертолет… – спросил Олесь.
Сашок цыкнул языком:
– До темноты ждем и будем убираться отсюда. Этот вертолет мне совсем не понравился. Точно, не наш.
На краю ямы появилась ворона. Пригнув голову, она внимательно разглядывала бойцов одним немигающим глазом. Сашок бросил в нее пустую жестяную банку. Птица каркнула и улетела. Олесь попросил Петро достать из рюкзака тетрадь. Левой рукой писать было непривычно, буквы получались кривые и крупные.
Сверху послышалось тревожное жужжание. Сашок напрягся, подтянул к себе «красаву», Петро вжался в пологий край земли. Раздался взрыв.
Когда Петро пришел в себя уже стемнело. Он с трудом свалил с себя тело Сашки. Дышать стало легче. Петро попытался встать и опять потерял сознание.
Солнце по-весеннему пригревало поле, дотянулись его лучи и до лежащего в воронке Петра. Не открывая глаз, Назаренко мучительно вспоминал о себе: кто он, где он, что надо делать и почему здесь лежит. Он начал лихорадочно проверять свои карманы. Помимо расчески и фонарика обнаружилось письмо и фотография маленькой девочки. На конверте в два ряда красивые марки, отправитель из Германии. Из письма он ничего не понял, кроме одного: какому-то Петро дали отставку. Напротив него лежала рука с сжатым кулаком, из которого виднелся опаленный край листа бумаги, чуть дальше – изуродованное тело. На него было неприятно смотреть, как и на груду, что лежала рядом. Он заметил зацепившийся за большие корни растерзанный рюкзак. Открыв его, нашел кое-что из уцелевшего: свитер, лекарства, еду, спальник, но что-либо прояснить эти вещи не помогли. Его взгляд то и дело возвращался к листку в руке. Неизвестно почему, но он ему казался очень важным. Петро решился. Стараясь не смотреть выше, он попытался разжать кулак. Никак. Листок с обратной стороны выступал, были заметны верхние строки. Петро отогнул верхний край: «Дорогая Настя…» Письмо! И тут письмо. На этот раз у него получилось разжать пальцы и вытянуть лист.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
