«Удалой кабанчик» Забавные и не очень байки о 90-х

Владимир Тимершин

"Удалой кабанчик"Забавные и не очень байки о 90-х

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемые вам истории сотканы из воспоминаний, ощущений и впечатлений, которыми щедро одарило меня десятилетие перемен – лихие девяностые годы. Время свободы и беспредела, хаоса и надежд, когда привычный мир рушился, открывая пространство как для новых возможностей, так и для тяжелейших испытаний судьбы.

Почему именно об этом времени я стал писать рассказы?

Потому что оно оказалось переломным моментом в жизни каждого россиянина.

Потому что тогда мы впервые столкнулись лицом к лицу с новыми реалиями капитализма: экономической нестабильностью, криминальными разборками, неопределённостью будущего и свободой выбора, которой многие оказались просто не готовы воспользоваться.

Я написал эти рассказы ещё и потому что хотел запечатлеть противоречивую атмосферу тех лет – с охватившей многих господ, бывших ещё вчера товарищами, жаждой наживы и склонностью ради денег пуститься во все тяжкие грехи.

Этот сборник – ни что иное, как попытка понять и осмыслить события, свидетелем и активным участником которых я был сам.

Описанные события показывают разные стороны той эпохи: героизм и трусость, честность и обман, любовь и ненависть.

Они напоминают нам о том, как важно сохранять человечность и достоинство в любых обстоятельствах, какими бы сложными они ни были.

Читайте этот сборник, погружайтесь в атмосферу тех лет, вспоминайте или узнавайте новое. Возможно, вы найдёте в нём что-то близкое, созвучное вашей душе, или откроете для себя нечто совершенно неожиданное.

Ведь моя личная история, как и ваша, по сути своей является частичкой многоликой истории нашей отчизны, и я не мог не поделиться ею с вами, мои дорогие читатели!

УДАЛОЙ КАБАНЧИК

Зимнее утро. Яркое солнце, ядрёный мороз и изморозь создали  фантастическую картину оптического миража – перед нами сияют не одно, а целых два солнца. Завораживающее зрелище, которое нечасто увидишь. До ближайшего села ехать ещё километров десять. Пустынная зимняя дорога, лишь стайки снегирей суетливо перелетают с места на место да красавцы-щеглы кормятся на головках репейника.

Настроение у нас с братом отличное. Машину с углём, выцыганенным за трёхлитровую банку самогона у работников разреза, не получавшим всего полгода зарплату, мы удачно обменяли у жителя алтайской деревеньки на приличного кабанчика.

Издали приметили, как не то человек, не то зверь отчаянно барахтается в придорожном сугробе, тщетно пытаясь вырваться из его снежных объятий. Подъезжаем и видим, что это упитанный кабанчик под два центнера весом! Разорванное правое ухо, чёрная отметина на боку придавали поросёнку удалой вид. Он напоминал мне моего соседа-пьяницу Сергея Даниловича после душевного, в состоянии изрядного подпития, разговора с женой.

Как он здесь оказался? Странно, ведь ближайшая деревня находится довольно далеко. Что ж, грех отказываться от такого подарка судьбы! «Дают – бери, бьют – беги».

Быстро отправляем барахтающееся животное прямиком из снежной ловушки в кузов. Хрюшку связывать не стали. Зачем? Высокий задний борт нашего фургона и брезентовый полог гарантировали сохранность презента.

Известно, что у свиней никудышный вестибулярный аппарат, и в кузове, то и дело уходящем из-под ног, приступы тошноты не способствуют мыслям о побеге.

Наконец, впереди показалась запорошенная по самые окна степная деревня. Здесь, в придорожном кафе, нас ждал долгожданный обед: борщ с приличным куском мяса, котлеты с картофельным пюре, сибирские пельмени величиной с детский кулачок и, конечно, особо любимые моим  младшим братом, а по совместительству водителем газика, блинчики с домашним творогом. Всё меню умещалось на развёрнутом листе школьной тетради в клеточку. Блюда были приготовлены с душой, подавались внушительными порциями с подовым хлебом, только что вынутым из печи, и обладали особенным домашним вкусом.

В столь ранний час в заведении почти никого не было – лишь в углу сидели такие же, как и мы, собратья по ремеслу: небритые, пропахшие солярой и «Примой» алтайские бродяги-заготовители. Мужики, поглощая миски борща, больше похожие на небольшие тазики, успевали ещё что-то оживлённо обсуждать!

Мы заказали то, что требовал голод, и стали ждать, пока накроют стол. Грызём сухарики, загодя принесённые к борщу, и невольно прислушиваемся краем уха к разговору соседей, хорошо сдобренному – словно пельмени перцем – русским матом. Порой беседа прерывалась таким раскатистым хохотом, что я боялся, как бы наваристый борщ  попал им в не то горло!

Мы поняли, речь шла о кабанчике, которого им удалось, так же как и нам, поймать в сугробе. Однако, когда они упомянули приметы беглеца – а именно, разорванное ухо и чёрное пятно на правом боку, – нас осенила нехорошая догадка: «А не наш ли это, случаем, кабанчик? Вернее, не их ли?» А если по справедливости рассудить, то это поросёнок не их и не наш, а тех заготовителей, от которых он как колобок из сказки удрал!

Интересуюсь:

– Парни! А вы уверены, что ваш хряк не подложил вам свинью и не подался в бега?

– Да куда ему, лешему, деться-то! Мы специально борта на три плахи нарастили! Ни один год скотину живым весом закупаем. От нас, как из Владимирского централа, ещё никто не убежал!

– А вот мне кажется, что мы вашего трофейного кабанчика в сугробе поймали!

Чтобы убедиться в истинности моих слов, выходим во двор на мороз, идём к машинам.

Один из парней, тот, что повыше, встал на заднее колесо «газика» и заглянул в кузов:

– Едрёна вошь! Выпрыгнул! Как так ухитрился-то? Не поросёнок, а австралийский кенгуру!

– Парни, не переживайте! Ваш беглец у нас! Мы за вами ехали и подобрали вашего алтайского «Боба Бимона»!

Мы с артистизмом фокусников бродячего цирка открываем задний борт фургона, откидываем брезентовый полог и… обнаруживаем пустоту… Кроме приобретённого нами по бартеру чумазого хряка, в кузове никого нет!

Скорее с восхищением, нежели с досадой, один из мужиков пробормотал:

– Это не поросёнок, а колобок из сказки: «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а уж от вас, дураков заготовителей, и подавно убегу!» Взял – да и убёг! Жаль только, пропадёт животинка! Холод собачий, сугробы по пояс… Если в третий раз кто-нибудь не подберёт, замёрзнет или волки съедят… Да бог с ним! Как говорится, как пришло, так и ушло!

Через год, поздней осенью, мы снова оказались в тех краях. В одной из деревушек сговорились с пожилой сельской учительницей, и она, поторговавшись для приличия, согласилась за вполне приемлемую мзду уступить нам пару кабанчиков. Когда же мы, как отважные пигбои (поросячьи пацаны), сноровисто перебрасывали  через борт наш живой, пронзительно визжащий груз в кузов, женщина посоветовала нам хотя бы стреножить поросят.

– Зачем? Куда они денутся? – отмахнулся я.

– Ребята, послушайте! В прошлом году приезжали ко мне заготовители и сторговали Борьку. Хороший такой кабанчик был, с надорванным ухом. На следующее утро пошла перед дойкой Маньке пойло выносить и вижу на заднем дворе – вроде как мой Борька бегает, весь в саже как чёрт без рогов. Признаться, я его в предрассветных сумерках только по разорванному уху и признала! Видно, в углярке где-то по дороге заночевал. Так что вы, ребята, того, от греха подальше, лучше хрюшек-то скрутите.

Мы рассказали женщине, что уже имели честь познакомиться с её удалым Борькой, который от нас, как и от прочих недругов, сумел удрать!

– А кстати, как он  поживает? – спросили мы женщину.

Учительница виновато улыбнулась и пригласила нас в избу:

– Пойдёмте, покажу…

На столе стоял небольшой, источающий аппетитные запахи, эмалированный тазик румяных  пирожков с ливером… Нина Осиповна дала нам в дорогу свою стряпню, а мы на всякий случай связали кабанчиков верёвкой. А вдруг они тоже удалой прыгучей породы?

КСИВА ПО АЛТАЮ

Начало девяностых. Е