скачать книгу бесплатно
устроил доблестный Суворов.
Бил шведов, строил Петербург,
с народом гнал Наполеона
и, как заправский демиург,
сажал наследников на троны;
освоил Север и Сибирь;
Кавказ; и все пути речные;
всю необъятную Россию
изведал вглубь, изъездил вширь.
Не удавалось обнаружить
среди космических полей
каких-нибудь благих вестей
о тех, кто очень-очень нужен:
о брате – где он? И какой?
Не ищет ли давно Ивана,
родню из Ивановых клана?
И как живёт? И что с сестрой?
И тут задёргался экран,
на мониторе аппарата
увидел собственного брата:
«Пред Вами Иванов Степан;
родился часом в Лебедяни;
воспитывался в детдомах;
в предпринимательских кругах
известный бизнес-горожанин;
владеет в Мудленде землёй,
и банком, скважиной, отелем,
мостом, и нефтяным картелем…».
Помехи, кадры вперебой…
Потом мелькнул другой сюжет:
на фотографии потёртой,
на пирсе брошенного порта,
отец стоит, а рядом – дед.
И, будто, дед живёт в Листвянке.
Потом он схвачен, обвинён,
расстрелян как двойной шпион,
отведав жизни каторжанской.
Когда напали на страну,
семью с детьми угнали немцы;
прошли и голод, и Освенцим;
там все и сгинули в войну.
Остался лишь один отец,
еще мальчишкой; остальные —
мужчины рода, молодые, —
познав и порох, и свинец,
кто был убит, кто стал героем.
Отец уехал в Лебедянь
и без родителей, без нянь
и вырос, и богат семьёю.
Но где был дом – труба стоит.
И новый Иванов, в скитаньях,
с надеждами и ожиданьем,
бездомный путь тот повторит.
А на подносе, сделав круг,
застыло яблоко на блюде,
в той стороне, где Ваня – будет…
Закончилась пора разлук.
6. По городам и весям
Электрички, электрички…
Путевая обезличка.
Топот, гомон – там и сям:
по нужде и по друзьям
то страна снялась в дорогу,
то ли к чёрту, то ли к богу,
то ль на север, то ль на юг.
Сердца нервный перестук.
Прижимая все карманы,
в счёт слагая чемоданы,
потирая тыл и лоб,
перебежками, взахлёб,
исчезаем по вагонам —
красным, голубым, зелёным…
Ваня в тамбуре стоит,
в тёмное окно глядит…
Километров будет тыщи,
как по свету Ваня рыщет:
хоть зимой, да налегке;
пусто – в лёгком рюкзачке.
Здесь его мы и застали
в самом что ни есть начале.
В Мудленд яблоко ведёт,
где как-будто брат живёт.
Сквозь размеренную бытность
широта и колоритность,
хлебосольность русских душ
веет, словно божий куш.
Тем и живы, тем и сыты,
чувством локтя даровиты —
в одиночку не умрёшь,
у своих не пропадёшь.
Где накормят, обогреют,
развлекут в мирских затеях;
где на время приютят
и советом наградят.
Про себя всю жизнь расскажут
и тебя сказать обяжут.
Где поплачут, попоют,
всю округу созовут.
Или в тихом разговоре,
сострадательные к горю,
шепчут над твоим плечом:
«Ничего, переживём».
И везде – в трудах, в печали, —
невзирая на детали,
мы по-своему полны
чувством собственной страны.
Города гудят станками,
реки водные – судами,
сёла пашут, сеют, жнут;
в небе лайнеры ревут.
Ваня всё на ус мотает,
корни русские вбирает —
понемногу, по чуть-чуть,
но в итоге – не прогнуть.
И в несчастьях, и в невзгодах,
стал защитником народа
личным вкладом, кулаком
и примером, и добром.
Дал отпор ночным бандитам,
вдруг проснувшись знаменитым;
и последних сто рублей
на охрану журавлей
перечислил без сомнений;
на разборке двух селений
примирил ребят крутых
и джигитов молодых,
вразумлял и верховодил;
помогал на огороде
старым, если нет родни;
спас мальца из полыньи.
По дорогам то и дело
путешествовал он смело
через горы, через лес —
много видел расчудес.
Как-то рыбку золотую
без труда, совсем вручную,
в Волге вечером поймал,
«Вот-те на!», – в сердцах сказал.
Как ведётся по сказаньям,
рыбка – это к пожеланьям.
Просит, значит, отпустить,
обещает подсобить —
выполнить любую волю.
В ощущенье нужной роли
Ваня вспоминает Крым:
«Вороти его своим».
Рыбка плавником взмахнула.
«Так и быть…» – Ему кивнула
и ушла на дно в купель.
Не прошло и трёх недель —
Крым соединен с Россией,
с Родиной, могучей, сильной.
Пышен красками салют.
Ваня тоже тут как тут.
В граде Китеже на страже, —
видел, – в строгом камуфляже,
рать военная стоит —
мир ракетами хранит.
Там же местная наука
создала такую «штуку»:
тронешь пальцем рычажок —
от врага один песок.
Да врагов-то слишком много —
и в дому, и у порога.
Шлют несчастья и беду,
тёмных вихрей череду
злые, подлые шайтаны
силою своей поганой.
Заправляет тьмой Кащей,
засылает плохишей,
чтобы воздух наш травили,
изнутри нас развалили,
а вдобавок вдоль границ
понарыл пороховниц.
Фитилём кричит-грозится,
ничего он не боится,
потому как смерть его
прям в игольное ушко
спрятана и не достанут
ту иглу из-под охраны.
А игла-то та в яйце,
а яйцо – в литом ларце.
Где ларец – никто не знает,
каждый сам себе гадает.
На Урале, в зоне «Эм»,
выбившись из сил совсем,
