Башня из слоновой кости

Пролог

Я попутчик на этой земле,

Оттого ли живу в цитадели?

Оттого ли ночные метели

Заметают мне сердце во мгле?

Лишь теперь решено навсегда:

Заточу своих демонов в крепость.

Ведь души человеческой мерзость

Не постичь, милый друг, никогда.

К Вийону

Я принят всеми, изгнан отовсюду,

Все боле меркнет пред глазами свет.

Я в Лету окунусь и в миг забуду

Изгнаний сотни тысяч долгих лет.

Иль древом обернусь, как юный Вертер,

Под пытками поломанных ветвей,

Чтоб ни судьба, ни рок, а только ветр

Высасывал бы лоск души моей.

На слове – Голиаф, на деле – беглый Брут.

Из рая я уйду, в аду побуду.

Там хоть за медный грош не продают.

Я принят всеми, изгнан отовсюду.

Слово

Спросит кто-то: «Что такое слово?»,

В ночь переступая чрез порог.

Посмотрю на стену бестолково

И скажу я: «Слово – это Бог».

Не построят города без слова,

Не зажгутся звезды в небесах,

Если Бог, творимый только словом,

След оставит оно на устах.

Нету дара выше, кроме слова

В мире человеческих существ.

Но скажу я Богу: «Все не ново,

Если вера в слово – это крест»

Ночь

За буквами символы в небе летают.

Сидящим под лампой ночною порой

Лишь важно мечты как под крышей витают

Огромного замка с кирпичной стеной.

Как крепнет душа и слабеет рассудок

В порыве горящих мерцающих строк.

В лесах мертвецов кровоточит обрубок

У Данта, где море в крови от грехов.

Душа издыхает, последнее слово

С трудом вырывается, мимо летя.

И плоть от души отделиться готова,

Ведь только лишь давит на душу, кряхтя.

Стихи

Пишу стихи, когда луна в зените,

Когда портретов оживает лик,

И в зеркале хохочущий двойник

Спешит порвать миров златые нити.

Я ситец снов давно отдал за строфы,

Отныне белый лист – моя кровать,

Но пусть меня не бросят умирать

В господний гроб иль у горы Голгофы.

И как же глуп я был в давнишнем споре,

Слова изводят хуже тяжких мук,

Не страшен ада и девятый круг,

Когда зовёт смолы кипящей море.

Руины

Я вернулся обратно к постели,

Чтоб забыть все былые грехи

И божественный голос свирели,

И свои и чужие стихи.

Всё труднее писать, почему-то,

Оттого ли, что молод и слаб?

Может быть, пролетела минута

Моего горделивого сна?

Этот край мне роднее не станет,

Здесь я только повеса и плут.

Я хотел лишь коснуться устами

Окровавленных ангельских губ.

Но я снова ушёл от постели

И опять принялся за стихи.

За окном что-то шепчут метели,

Не забыть мне былые грехи.

Век прозы

Увы и ах! А мы всё те же,

Труби, погибельный мой рог!

Корабль вековой надежды

Разбит пинками ваших ног.

Затих вопящий крик поэта,

Горит огнём земная твердь

Пока меж серых силуэтов

Блуждает молодая Смерть.

Отныне будет только проза.

Прошу, Троянские мужи,

Уберегите Берлиоза.

Когда бы Карфагена слёзы

Иссохли пламенем во лжи.

Господа поэты!

Священный дух летит лесами,

Заката нить цепляет хвой,

Дома стеклянными глазами

Блестят под колокольный бой.

Горит фонарь на керосине,

Столбы склоняют главы мне.

И сумрак ночи тёмно-синий

Плывёт в холодной тишине.

Фонарный свет угаснет скоро,

Наступит ночь и вот опять…

Опять пойду по зову мора

В долине мёртвых лир сиять.

Покуда медь рассвета льётся,

Стекая в пламенный поток,

Мне так же песни петь придётся,

Ступая утром на восток.

Хрустальный рыцарь

Я слышал о тебе, хрустальный рыцарь:

Мне демоны шептали при луне.

Который год слезами серебрится

Запёкшаяся кровь на пелене.

Я слышал о стеклянной цитадели

И о кругом стеклянных головах.

А этот звук стеклянной колыбели

Мерещится в моих стеклянных снах.

Когда же я узнаю пенье лир,

В тумане, словно дьявольская птица,

Взлетит и твой стеклянный хрупкий мир.

Я слышал о тебе, хрустальный рыцарь.

Эпилог

Отгремели две тысячи лет.

Ну же, дьяволы, рвите оковы,

Чтоб судьбы золотые подковы

Прозвенели в священный обет.

Мне, увы, от цепей не уйти,

Сам покинул родные пенаты.

Я хотел золотые палаты

И Грааль отыскать на пути.

Ведь слова – незабвенный хрусталь,

Омываемый кровью веками.

Отчего вы своими руками

И его превращаете в сталь?