скачать книгу бесплатно
Поезд уносил нас все дальше и дальше на восток. К сожалению, весь Средний Урал мы проехали ночью, и в этом рейсе мне не удалось полюбоваться красотами обширного горного массива, разделяющего Европу и Азию, увидеть разделяющий обе части света приграничный знак. Из прежних своих путешествий по Транссибирской магистрали я помнил, что после этих красивых горных мест, поезд будет долго проноситься по очень ровной и скучной местности, которая географически является продолжением зоны казахских степей, поэтому можно будет не особенно стараться смотреть в окно, а заняться своими делами, что-то почитать или просто отдохнуть. На этом участке пути, где из окна не видно ничего, кроме унылого лесостепного, но больше степного, пейзажа с время от времени пролетающими за окном небольшими полустанками, наш неутомимый пассажирский состав в течение целого дня делал получасовые остановки на станциях Тюмень, Ишим и Омск.
Наша бригада как всегда оперативно и слаженно делала свое почтовое дело, выгружая и загружая тюки с письмами и посылочные коробки с наклеенными синими лентами с надписью «Почта России» точно в соответствии с сопроводительной документацией. Это делалось как обычно под зорким контролем начальника вагона Натальи Петровны, которая привычно заносила в учетную ведомость данные о полученном и переданном почтовом грузе.
Вышло так, что на всех этих трех станциях поезд принимали не на первый путь, как бывало чаще всего, а на третий или четвертый, то есть, платформы там были низкими, поэтому появлялись некоторые неудобства для осуществления погрузки и выгрузки почты. Но такая мелочь меня совершенно не беспокоила и моего бешеного рабочего энтузиазма ни капли не снижала. Однако каждый раз, выходя на платформу во время погрузки и устремляя свой взор в сторону багажного вагона, среди членов ее бригады я почему-то не видел Полины, хотя все мужчины привычно суетились с обменом багажа. Я не знал, почему именно женщина не выходила на воздух вовремя остановки в дневное время, но спросить об этом у ее коллег я не решался, было по-человечески неудобно. Ничего, постараюсь узнать потом…
Кстати, для себя я отметил, что с каждым разом у меня получалось делать работу все лучше и лучше, а значит, начал появлялся опыт, приобретались новые незнакомые мне доселе навыки. Например, я уже не путался в сопроводительных документах на почтовые отправления и цепким тренированным взглядом сразу же находил нужные во время процесса сортировки и выдачи, также увеличилась моя скорость сортировки писем по ячейкам. Конечно, в свободное время, я обязательно читал не только художественную литературу, которую предусмотрительно взял с собой, или брал из Интернета, но и учебные пособия, которыми была в достаточном количестве обеспечена наша бригада, как впрочем, и остальные.
Наш поезд продолжал свой неутомимый бег вперед, чтобы через еще полстраны доставить нас и наш специальный груз прямо к самому берегу бухты Золотой Рог, которая, сообщаясь сначала с Амурским и Уссурийским заливами, выходит прямиком к Японскому морю. Дело в том, что железнодорожный вокзал во Владивостоке расположен так сказать у самого синего моря, то есть практически возле берега упомянутой бухты. Подъезжая к вокзалу, из вагонного окна твоему взору открывается великолепный вид на залив, на берегу которого расположен также и морской порт. Я знаю, о чем говорю! Мне однажды уже посчастливилось побывать в столице Приморья, этого расположенного на широте Сочи дивного края многочисленных поросших лесом сопок, просторных долин, небольших быстрых весело журчащих на мелководье и извилисто снующих по местности речушек, многочисленных мохнатых ночных мотыльков, ночных полевых светлячков и… запредельно высокой влажности атмосферного воздуха. Только она способна превратить любую мелкую царапину в долго незаживающую и очень болезненную ранку…
Цепкая память мгновенно вернула меня в то время, когда я был совсем молодым и в этом удивительном крае проходил срочную службу в рядах Советской армии. Именно во время службы и удалось мне по разным причинам побывать и во Владивостоке, и в городе Находка, и в Партизанске, и даже в Уссурийске, где я впервые в жизни попробовал красную икру… Более того, мне удалось искупаться в Японском море, правда в тот период вода была очень холодная, несмотря на жаркое лето. Помнится, в местности, где располагалась наша воинская часть, однажды началось такое сильное наводнение, что я смог наблюдать, как вода прибывает буквально на моих глазах, в результате, автомобильные мосты были разрушены, дороги размыты, линии электропередачи порваны. Но военные нашли способ продолжать жить и непрерывно нести службу даже в таких условиях. Разумеется, со временем все было восстановлено. Думая о своей былой службе, не перестаю удивляться тому, что судьба забросила меня именно в Приморье… Ведь как раз в этих местах во время Гражданской войны мой дедушка воевал в отряде небезызвестного красного командира Сергея Лазо…
…Согласно расписанию, поздним вечером наш пассажирский поезд сделал получасовую остановку на станции Барабинск. Здесь нам предстояло выгрузить не очень много почты, поэтому я с надеждой в душе думал о встрече с Полиной, хотя шансы у меня были не велики, потому что наступил вечер, и кто знает, может она уже отдыхала после дневной смены. Закончив погрузку, Геннадий и Наталья Петровна зашли обратно в вагон, а я нарочно задержался на перроне, стоя рядом со Степанычем, который запалил сигарету и с наслаждением курил. На улице было слишком зябко, поэтому я вышел на воздух в теплых ботинках и штанах, зимней куртке и шапке, а мой очевидно закаленный коллега, не боясь простудиться, стоял в пушистом вязаном свитере, в летних брюках, в вагонных шлепанцах на босу ногу и с непокрытой головой.
– Степаныч, ты не слишком легко одет? Воздух-то морозный! – заботливо поинтересовался я, начиная сам переминаться с ноги на ногу на пощипывающем кожу морозе.
– Ничего, Илюха, я закаленный, сейчас докурю и пойду, а ты смотри не опаздывай к отправлению, еще есть минут пятнадцать…, – живо ответил Виктор Степанович.
При этом я заметил, как он подозрительно хитро улыбнулся, потом бросил окурок в проем между перроном и вагоном, подошел к входной двери, быстро отворил ее, и, пройдя внутрь, немного прикрыл за собой, не закрывая на замок, чтобы я смог войти…
Время шло, а я стоял на перроне, делая вид, что дышу вечерним морозным воздухом, а сам ждал… В соседнем багажном вагоне члены бригады уже давно завершили свои манипуляции с обменом багажа и скрылись в вагоне, захлопнув за собой дверь. Вечером на улице было спокойно и даже тихо, яркие вокзальные фонари освещали перрон, по которому время от времени проходили люди, несущие ручную кладь, возможно спешащие на наш поезд, чтобы успеть заскочить в него в последние минуты до отправления. Мой слух машинально улавливал привычные с самого детства звуки, характерные для любой железнодорожной станции, которые в ночной тишине всегда слышатся намного острее. Лаконичные объявления диспетчеров по внутреннему радио для работающих путейцев, гул от которых гулким эхом мгновенно разносился по округе и тут же резко затихал. Редкие чуть приглушенные короткие гудки маневровых тепловозов, работающих на дальних путях станции, и конечно слышимый издалека каскадный звон, издаваемый лязгающими и бренчащими автосцепками вагонов, перегоняемых с одного пути на другой во время ночных станционных маневров…
Мороз стал прохватывать меня, несмотря на теплую одежду, и я уже собирался вернуться в вагон, но вдруг входная дверь багажного вагона открылась, и я в надежде бросил взгляд в ее сторону. Из двери вышла Полина все в том же самом полушубке и валенках с сигаретой во рту. «Наконец! Дождался!», пронеслось в голове.
– Добрый вечер, Полина! – глядя в ее сторону крикнул я, потому что, стоя около своего вагона, опять находился далеко от нее.
– Добрый вечер, Илья! Вы вышли подышать? – приветливо спросила она.
– Да, мы все погрузили быстро, вот и решил немного постоять… А Вас что-то давно не видно было, – спросил я, делая вид, что интересуюсь просто так, для поддержания разговора.
– Занята была бумагами, я же начальник вагона! – ответила она, улыбнувшись.
– Понятно, у нас ВПН тоже женщина, Наталья Петровна зовут.
– Я знаю ее, мы уже несколько лет вместе в одном почтамте работаем.
– Как у вас рейс проходит?
– Пока все в порядке, спасибо! У Вас как?
– Тоже все в норме! Пока без происшествий…
– Вы тогда не успели сказать мне, кто вы по профессии…
– Да, действительно, не сказала. Я окончила железнодорожный техникум вместе с моим мужем, мы вместе с ним и работали на железке, он путейцем, а я провлодником и потом почтовиком. Работали до того момента, пока он… – здесь она немного замешалась, очевидно, ей не хотелось бередить вспоминания о погибшем супруге…
– Извините, Илья… Как нибудь потом…
– Все нормально, не переживайте… – мгновенно отреагировал я.
В это время мягкий женский голос диктора вокзального радио объявил об отправлении нашего поезда.
– До свидания, Илья! – крикнула мне Полина и, открыв дверь с решеточкой над оконным стеклом, запрыгнула к себе в вагон.
– До встречи на станции! – успел я крикнуть, хотя, возможно, она этого и не услышала, а наш поезд в этот момент уже тронулся и начал постепенно набирать ход. Я же, вовремя оторвавшись от своих мыслей, едва успел подбежать к двери и запрыгнуть в вагон…
Примерно часа через три, уже поздней ночью, нас ждала очередная станция Новосибирск. Это большой город, который называют столицей Западной Сибири, настолько большой, что, прежде чем довезти нас до станции и вокзала, поезд еще минут пятнадцать двигался в пределах городской черты на приличной скорости. Мы с Геннадием в ожидании обмена почтой, которой на этот раз было достаточно много, пока находились в купе, и я просто наблюдал в окно проплывающие мимо многоэтажные дома со светящимися в темноте окнами, ярко освещенные широкие улицы и проспекты, бегущие по ним многочисленные автомобили…
Когда состав начал торможение, минут за пять до полной остановки, мы всей бригадой перешли в кладовую, где по обыкновению заблаговременно были подготовлены необходимые для обмена почтовые отправления для этой станции. Поезд прибыл к первой платформе, на этот раз для удобства разгрузки в нашем вагоне была открыта большая двухстворчатая дверь, а мы взялись за привычную работу. На этот раз пришлось поторопиться, потому что стоянка на станции Новосибирск-Главный была чуть больше пятнадцати минут, а тюков с посылками и почтовой корреспонденцией было предостаточно. О встрече с Полиной думать не приходилось, потому что выжидать на перроне, чтобы как бы случайно ее встретить, просто не было времени.
После обмена почтой все вернулись в вагон, и Наталья Петровна изнутри закрыла двери кладовой. Поезд покидал Новосибирск, а у нас появилась возможность несколько часов отдохнуть, потому на двух ночных остановках, длящихся не более минуты, мы почту не обменивали. Но зато ранним утром на станции Мариинск стоянка согласно расписанию длилась около получаса. На этот раз мы должны были подготовить для обмена немалое количество почты, а потом эффективно поработать на свежем и морозном воздухе. Что касается Полины, то на перроне я виделся с ней мельком, потому что начальник багажного вагона не имела права отвлекаться, когда контролировала обмен багажа. Нам удалось случайно увидеться всего на пару мгновений, но даже этого мне было достаточно… Во время двух других коротких стоянок в Боготоле и Ачинске, мы с Геннадием даже не выходили на платформу, потому что грузить было нечего, а небольшой пакет с письмами коллегам передала сама Наталья Петровна.
Часа через три нас ожидала приятная встреча с хорошо знакомой мне станцией Красноярск. Пока у нас было свободное время, мы с Геннадием после обеда отдыхали в купе проводников, он с интересом играл в какую-то игру на своем смартфоне, а я молча смотрел в окно. И смотрел не просто так, от нечего делать. Ведь с этих самых мест начиналась Сибирь, я имею в виду не географическую, а мою Сибирь, которая была мне родной с самого раннего детства… Теперь поезд уже какое-то время шел по местности, относящейся к Среднесибирскому плоскогорью, а там в рельефе преобладали невысокие горы, холмы и таежные лесные массивы. Здесь можно было по-настоящему полюбоваться красотами здешних мест, поэтому я сидел и наслаждался видами из окна вагона.
При подходе к Красноярску поезд, как обычно, начал замедлять свой шумный бег по бесконечным стальным путям, а я наблюдал в окно вагона за местными городскими пейзажами под нежный гул металла катящихся по рельсам колесных пар. Ранее, уже в недетском возрасте, я посещал этот город и не единожды. В то время в Красноярске жила одна из моих двоюродных сестер с мужем и дочкой. Помню, когда я гостил у них, они показывали мне местные достопримечательности, как например, часовню на высоком холме, с которого открывался чудесный вид на город, на машине возили на отдых к водохранилищу, чтобы заодно посмотреть на Красноярскую ГЭС…
По прибытии поезда на станцию, наши двухстворчатые двери привычно открылись, мы обменялись приветствиями с красноярскими коллегами, а потом сразу же приступили к обмену почтой. Закончив работу, я уловил несколько минут до отправления состава, чтобы пообщаться с Полиной, которая к моей большой радости тоже вышла на перрон со своей бригадой. Погрузка багажа у них также была закончена достаточно скоро, члены ее бригалы сразу же зашли в вагон, а Полина осталась подышать воздухом и покурить. Вдруг, увидев меня и заметив, что я смотрю в ее сторону, она улыбнулась, помахала мне рукой.
– Привет, Илья! Давно не виделись! – первой начала она разговор, а ее приятный голосок звонко переливался на чистом морозном воздухе.
– Здравствуй, Полина! Куда я денусь, на каждой станции выхожу, потому что работа не ждет.
В это время стоявший рядом со мной Геннадий сказал, что если я хочу спокойно поговорить с Полиной, то могу подойти к ней поближе, а он останется рядом с дверью вагона и подождет меня. Поблагодарив коллегу за понимание, я, разумеется, тут же быстрым шагом подошел к женщине достаточно близко, чтобы говорить спокойно.
– Чтобы нам не кричать друг другу, решил подойти ближе, – произнес я, застенчиво улыбаясь, – Вы знаете, Полина, вообще, сейчас мы проезжаем чрезвычайно знакомые мне места, можно сказать, с детства знакомые…
– Очень интересно, но жаль, что у нас сейчас очень мало времени, а то бы Вы могли рассказать обо всем более подробно, – произнесла Полина.
– Ничего страшного, успеется, дорога еще длинная… Ну как Вы? – вдруг спросил я, не зная о чем поговорить в такой короткий срок.
– Спасибо, Илья, все в порядке… – ответила она с легкой, едва заметной грустью в голосе.
– Как Ваша семья? – решился спросить я, потому что этот вопрос нельзя считать неприличным, даже если говоришь с не очень знакомым человеком, это просто вежливость.
– Спасибо, нормально, моя пятилетняя дочка сейчас с бабушкой, у них все в порядке, она здорова. Я регулярно общаюсь с ними по мобильнику.
– Ну и, слава Богу…
– А как у Вас дома? – в свою очередь спросила она меня, возможно, также из вежливости.
– Я, знаете ли, семьи так и не нажил, как-то так… не получилось… Вот и решил убежать от суровой действительности на железную дорогу… знаете, отвлекает прекрасно…
– Пожалуй, соглашусь с Вами, – улыбнувшись одними углами рта, с явным оттенком грусти произнесла Полина, глядя куда-то в сторону, держа сигарету между пальцами, – в рейсе о многом забываешь, особенно из того, чего не хочется помнить…
«Выходит, что и она, и я искали в работе на железной дороге некоего утешения, отдыха от обычной жизни, то есть даже в этом у нас с этой женщиной было что-то общее», подумалось мне…
– Ой, слышите, Илья, отправление дают, бегите, а то не успеете в вагон зайти! – вдруг, как бы очнувшись, произнесла начальник багажного вагона, когда по радио прошло объявление.
– Спасибо за заботу, Полина, уже бегу, до встречи на следующей станции! Пообщаемся позже! – крикнул я ей уже на бегу, махая рукой.
В это же время меня окликнул и стоявший возле нашего вагона Геннадий, энергично машущий мне рукой. Я пустился бежать к своему вагону и опять успел заскочить в дверь в тот самый момент, когда поезд уже начал движение…
Продолжая курсировать по Транссибирской магистрали все ближе и ближе к Приморью, наш поезд, покинув станцию и выехав за пределы городской черты Красноярска, с характерным гулом пересек железнодорожный мост через большую сибирскую реку Енисей. Именно в этот момент можно заметить ее изумительной красоты высокие и крутые скалистые берега, покрытые хвойными лесами. Где-то здесь находятся и знаменитые «красноярские столбы» – созданные искусницей природой торчащие из земли узкие тонкие скалы, вершины которых покоряло и продолжает покорять множество не только настоящих альпинистов, но и людей, весьма далеких от скалолазания, но жаждущих острых ощущений. Когда моя мама в ранней молодости жила и училась в Красноярске, она тоже забиралась на вершину одного из столбов…
Через четыре часа будет короткая, ничего не значащая для нашего рейса остановка в Канске-Енисейском, а еще спустя примерно час, меня ожидала долгожданная и во все времена волнующая встреча с небольшим сибирским городком под названием Иланский…
Глава 3
На станцию Иланская наш поезд прибывал охваченный быстро надвигающимися сумерками. На вокзале уже включили яркие фонари для освещения перрона. Здесь у нас планировался незначительный по объему обмен почты, включающий несколько посылок, небольшой мешок с письмами и бандеролями, а значит, нашей работы было всего ничего. Но зато на Иланской по давней железнодорожной традиции производилась очередная смена локомотива, поэтому и стоянка поезда предусмотрена не самая короткая, минут двадцать. Сам городок невелик, но здесь располагалась большая узловая станция с крупным локомотивным депо, которое когда-то дало толчок в развитии населенного пункта Иланского и во все годы являлось, как принято говорить, «градообразующим предприятием»…
Когда наша почтовая работа была выполнена, мои коллеги ушли в вагон, а я остался возле знакомого, до глубины души знакомого мне вокзала, чтобы постоять на платформе, всегда низкой даже на первом пути. Меня переполняло непередаваемое трепетное чувство, как будто я вернулся обратно на родину, и это было почти правдой, я всегда называл «иланский край» своей «малой родиной». Потому что там были мои корни. Мама родилась не в Иланске, но прожила там все детство и юность, пережила Великую Отечественную войну, девчонкой работая в тылу для нужд фронта, окончила среднюю школу, а потом уехала учиться дальше, и много лет спустя осела в Ярославле, где впоследствии и появился на свет ваш покорный слуга. Но все же небольшой сибирский городок и весь «иланский край» нашел в моем сердце глубокое и надежное пристанище. Давно я не был в этих краях, очень давно…
Незаметно реальность буквально ускользнула от меня, и ее место вдруг заполнили бурным потоком не только многочисленные детские воспоминания о беззаботном времени, проведенном в этом городке, но и более зрелые, потому что, когда я стал старше, я продолжал приезжать к родственникам в гости. Но, как известно, именно детские воспоминания всегда самые яркие. Однако с тех пор, как мне исполнилось тридцать, мне больше не удалось побывать в этих краях, правда, сейчас в Иланском моей родни-то почти не осталось, потому что кто-то из них или уже умер, или давно покинул свою родину, перебравшись на постоянное жительство в более крупные города…
С самого детства, когда мы собирались поехать к родственникам в Иланск, то я всем друзьям и знакомым, даже взрослым, говорил, что «я поехал в Сибирь», также говорили бабушка и мама. Правда, в том возрасте я даже не имел четкого представления, что на самом деле означает слово «Сибирь», но для меня маленького именно Иланск и ассоциировался именно с этим самым местом – «Сибирь». В моей памяти мгновенно пронеслись многое из тех детских воспоминаний, что удалось сохранить. Это небольшой деревянный дом бабушки с двумя окнами, где я жил, когда был совсем маленьким, но хорошо помню, что бабушка разрешала любимому внуку почти все, например, натаскать прямо в дом земли и сделать дорогу для игрушечной машины, потому что в тот момент на улице шел сильный дождь. Это и подарок двоюродной сестры – привезенная из командировки железная дорога (то, что я любил), а именно, красного цвета пластмассовый локомотив с двумя зелеными пассажирскими вагонами на обычных колесиках. Это и большой добротный деревянный дом моей родной тетки, где мы неизменно останавливались с матерью, приезжая в гости, с большим участком земли, сараем для домашнего скота и сеновалом, широкими воротами для въезда техники, ну и, разумеется, с небольшой домашней баней. Одна из дверей дома выходила на улицу, и к ней было приделано деревянное крашенное коричневой краской крыльцо с массивными ступеньками и перилами, украшенными незатейливыми балясинами. Когда я приезжал в гости, уже студентом, на этом крыльце мы с племянниками частенько с разрешения тети сидели ночью у разведенного рядом костра, пекли картошку, смотрели на звезды и говорили, говорили… Мы часто ходили в смешанный лес, протянувшийся своей широкой полосой недалеко от крайних городских улиц, который отделял эту местность от настоящей сибирской тайги. В лесу мы находили уютную полянку, собирали сухие ветки и разводили костер, чтобы посидеть в природной тишине, время от времени нарушаемой лишь легким дуновением ветра, по сибирской традиции запечь любимую картошку в горячих углях. Хорошо запомнились мне и прогулки вместе с тетями и дядями, двоюродными братьями и сестрами в лес за ягодами и грибами, а особенно в глухую тайгу за сибирским чесноком – черемшой. Помню, как в теплом солнечном мае мы с приятелями делали небольшие разрезы в березовой коре и на веревочках подвешивали бутылки для сбора стекающего каплями сока, а сами шли гулять в лес, чтобы потом на обратном пути собрать «жидкий урожай». В числе ярких воспоминаний остался и тазик с огромным количеством восковых пчелиных сот, переполненных настоящим живым привезенным с пасеки медом, который мы с племянниками с удовольствием ели… Однажды в трехлетнем возрасте я даже побывал на настоящей охоте, и один из моих дядей доверил мне в руки свое настоящее охотничье ружье, чтобы я, сидя в мотоциклетной люльке, мог самостоятельно пострелять по расставленным на доске пустым консервным банкам. Разумеется, под его строгим надзором. Моя любовь к железной дороге можно сказать, была в крови, потому что несколько моих родственников работали на дороге проводниками или машинистами локомотивов. Когда я был совсем маленьким, один из них, дядя Паша, неоднократно угощал меня привезенным из рейса не съеденным им самим хлебом с салом. Дядя всегда рассказывал мне, что, когда он ехал на паровозе, на дороге ему встречалась лисичка или зайчик, и что, мол, она передала мне гостинец, и, конечно, я по-детски верил в это, с наслаждением уплетая «подаренное» сало, хотя просто так не всегда к нему и притрагивался. Очень ярким осталось воспоминание о моей короткой поездке в кабине старого паровоза, который, отбегав свое на больших магистралях, в то время продолжал исправно служить на станции Иланская маневровым. Машинистом паровоза был другой мой дядя, тоже ветеран войны и почетный железнодорожник. Пока мы катались туда и обратно в пределах станции, дядя Валя рассказывал мне о том, как все устроено в кабине машиниста, что и для чего предназначено, каким образом поступает в топку уголь, а главное, непередаваемые ощущения во время процесса движения и незабываемый звук паровозного гудка…
«Внимание! Пассажирский поезд „Москва-Владивосток“ отправляется от первого пути», – услышал я звонкий с легкой хрипотцой голос диктора вокзального радио, который мгновенно вырвал меня из потока охвативших мое сердце теплых воспоминаний, в которые я погрузился, совершенно не замечая, что происходит вокруг. На какое-то время я забыл даже о существовании Полины, которой, кстати сказать, и не было в этот момент на платформе. Вернувшись в реальность, я заметил, что поезд начал движение и тут же буквально запрыгнул в наш почтовый вагон, мысленно сказав себе: «До встречи, моя малая родина, моя Илань, надеюсь, еще увидимся и не раз!», а потом не отходил от окна до того момента, пока не скрылся из виду последний дом, и местное озеро, называемое в народе «Бульзомен», и городское кладбище, где покоились некоторые из моих близких родственников…
После минутной остановки в Тайшете, наш поезд, спустя три часа, ближе к полуночи прибыл на станцию Нижнеудинск, где простоял минут пятнадцать. Мы с Геннадием очень быстро передали коллегам заранее подготовленную почту и вернулись в вагон. На этот раз я не остался постоять на морозном воздухе, но хорошо знал о том, что в этом небольшом городке когда-то очень давно родилась моя мама, но вскоре их семья перебралась в Иланск, чтобы осесть в нем на многие годы. Справедливости ради скажу, что ни я, ни мама за всю свою жизнь ни разу не побывали в Нижнеудинске, кроме как проездом…
Следующая долгая остановка на станции Зима выпала на середину ночи, но мы с Геннадием и Степанычем как обычно все подготовили заранее и завершили обмен почтой предельно оперативно. На следующих станциях с короткими стоянками, Черемхово и Усолье-Сибирское, Наталья Петровна сама передала коллегам пакеты с письмами и бандеролями, чтобы не тревожить нас до самого Иркутска.
Утром, когда я проснулся и привычно посмотрел в окно, наш состав уже миновал «загазованный» из-за многочисленных химических заводов Ангарск, сделал двухминутную остановку на станции Иркутск-Сортировочная и прибыл в столицу Байкальского края Иркутск, город с богатой историей, хорошо известный тем фактом, что здесь в 19 веке жили ссыльные декабристы. Мировую известность городу придает его близость к хрустально чистому пресноводному озеру Байкал, водной жемчужине России и всего мира, богатому уникальной флорой и фауной, окруженному живописными сопками, покрытыми многочисленными вековыми кедрами и соснами. Это и величественная красавица Ангара, берущая свое быстротечное начало из этого удивительного озера. В ста километрах от Байкала на ее низких берегах и был построен Иркутск. Во все стороны раскинулся здесь необыкновенный сказочный заповедный таежный край с девственной природой, чистейшим и здоровым лесным воздухом. Надо быть поистине настоящим заправским писателем, чтобы перенести на бумагу точное описание здешних красот!
Эти дивные места всегда привлекали и до сих пор привлекают немало туристов, в том числе и иностранных, а вот, слышал, много китайцев давно живет в Иркутске на постоянной основе. Когда-то я тоже неоднократно посещал эти места, приезжая в гости к родственникам, в частности, к тем, кто в свое время переехал в этот большой город из Иланска. На этот раз я решил не беспокоить никого из родных своим звонком и сообщать, что я здесь, потому что на этой станции поезд останавливался минут на двадцать, а предстояло многое успеть…
Примечательно, что в Иркутске станция и вокзал расположены прямо на берегу Ангары. После остановки состава мы всей бригадой вышли на свежий морозный воздух, потому что здесь ожидал очень большой обмен почтой. Когда местный почтовый трактор увез в своих тележках все загруженные нами тюки и коробки, в вагоне остался только Степаныч, чтобы не нарушать требований инструкции (не оставлять вагон без присмотра). Все остальные пошли прогуляться по покрытому дебаркадером перрону и в очередной раз купить что-нибудь съестное, потому что на больших станциях всегда есть, что приобрести в дорогу. Бригада багажного вагона тоже вышла на перрон подышать воздухом и покурить. Увидев Полину, я сразу уже смелее подошел к ней и предложил в оставшееся до отправления время пройтись по торговым точкам вокзала для пополнения запасов провизии. Пока мы ходили, выбирая из огромного разнообразия предлагаемых в дорогу блюд, я увлеченно рассказывал Полине про свои впечатления об Иркутске, о городе, каким его знал я, и мне показалось, что она слушала меня с неподдельным живым интересом. Говорил я про чистую воду Ангары, которая подается в городской водопровод почти без очистки. Вспомнил и про легендарный ледокол «Ангара», один из первых ледоколов в мире. В начале двадцатого века он служил в качестве парома, пробивавшего дорогу во льдах замершего зимой Байкала, и перевозившего необходимые грузы. Это ежегодно длилось до того момента, пока не был закончен кругобайкальский участок Транссибирской магистрали. Ледокол даже успел повоевать в Гражданскую войну, а теперь стал музеем, стоящим на вечном приколе у пирса недалеко от моста через плотину Иркутской ГЭС. Рассказывал и о поездках к родственникам, о том, как мы интересно проводили время, отдыхали на лоне природы этого чудесного края. Конечно, поведал и про выезды в поселок Листвянку, ближайший к Иркутску населенный пункт, расположенный прямо на берегу Байкала у подножья крутых заросших хвойными деревьями холмов. Также и о том, как пил воду, черпая ее кружкой прямо из озера, и о том, что в сосновом лесу прямо на берегу Байкала впервые вкусил легендарного байкальского омуля, который водится только там. Кстати, эта уникальная рыба до сих пор продается в Иркутске, и даже на станции можно было купить омуля копченого и слабосоленого. Я знал, как это вкусно, поэтому не удержался и приобрел у торговавшей рыбой женщины средних лет несколько штук разного вида, как, впрочем, и Полина.
Гуляя по перрону от одной торговой точке к другой, мы с Полиной не только мило беседовали, а точнее, она не без интереса слушала мои рассказы, но и делали необходимые продуктовые покупки, при этом, не обращая внимания на то, что общаемся гораздо дольше по времени, чем предусмотрена стоянка по расписанию. Мне показалось, что с каждым разом наши, пусть и короткие, встречи с Полиной становятся все теплее, обоюдно приятнее, и что у меня появилось реально ощущаемое нежное влечение к этой женщине. Мне было уже приятно быть рядом с ней. Но не стоит торопить события, времени у нас предостаточно… Когда составу дали отправление, я только тогда заметил, что нас задержали на целях двадцать минут, и мы, коротко, но тепло, попрощавшись, стали спешно возвращаться в свои вагоны, неся в обеих руках по паре добрых пакетов с продуктами.
Едва я запрыгнул в свой почтовый вагон, поезд сразу тронулся, и стоявший в тамбуре Степаныч, закрыл входную дверь. Неспешно пройдя по коридору слегка покачивающегося на ходу вагона, я сначала перенес все продукты в небольшую кухню и скоропортящиеся положил в холодильник, а потом начал продвигаться к своему купе. Идя мимо открытой двери купе начальника вагона, я заметил, что Наталья Петровна не зря походила по торговым точкам станции Иркутск, купив продукты и себе, и Степанычу, они вместе сидели и разбирали пакеты с накупленной провизией. Похоже, съестных припасов у всех нас было достаточно, чтобы спокойно ехать дальше хоть до Хабаровска. Я вошел в купе отдыха, где Геннадий уже пил чай и уплетал приобретенную на станции копченую курицу, которая традиционно была завернута в пищевую фольгу.
– Приятного аппетита, – сказал я ему.
– Спасибо! А ты-то хоть что-нибудь успел прикупить или все время с Полиной проговорил?
– Успел, вот во время общения и успел, совместил приятное с полезным. Кстати, а кто-нибудь омуля купил?
– Думаю, да, просто мы уже не первый раз по этому маршруту едем, омуль всегда берем, а еще кедровые орешки, я их просто обожаю! Их можно приобрести только в этих местах, – произнес Геннадий, при этом показав мне увесистый кулек с орехами.
Пока коллега продолжал трапезу, я решил просто посмотреть в окно на красивые места, которые мы сейчас проезжали. Покинув Иркутск, поезд начал свой путь прямиком к «славному морю, священному Байкалу» по новой постоянно действующей ветке Транссибирской магистрали, потому что, как известно из истории, прежний участок дороги, построенный еще в царской России, проходил вдоль берега Ангары, но в связи с последующей постройкой плотины Иркутской ГЭС, был затоплен. И уже многие десятилетия прибрежная станция Порт-Байкал, по сути, теперь уже начиная Кругобайкальскую железную дорогу, соединяется с основной веткой магистрали только небольшим участком. Кстати, то, что когда-то дорога проходила вдоль берега Ангары, можно было понять по тому, как прямая железнодорожная ветка после выезда со станции вдруг резко уходит вправо и подходит к Байкалу только у станции Слюдянка, расположенной на берегу южной оконечности озера.
История железной дороги, построенной вдоль берега Байкала, очень интересна и насыщена событиями. Строителям Кругобайкалки пришлось столкнуться с огромными трудностями, дорога строилась в сложнейших географических условиях, а значит, сюда было безмерно вложено и тяжелейшего людского труда, и гениальной технической мысли. Эту дорогу не зря считают произведением инженерного искусства, потому что в ней построено множество уникальных мостов и тоннелей, и это все в начале прошлого века, когда технологий, подобных современным, просто не существовало. Но, к сожалению, мы не сможем увидеть все то, что было построено, но большая часть пути все-таки проходит вдоль берега Байкала, и это даст нам возможность во время рейса получить удовольствие от созерцания вечных красот Прибайкалья.
Через пару часов поезд достиг одной из самых известных, да что там, культовых станций Транссиба, крупного железнодорожного узла магистрали станции Слюдянка. В народе ее всегда называли и продолжают называть омулевой столицей России, потому что рыбаки одноименного поселка спокон веку добывали из безупречных по чистоте вод Байкала эту уникальную рыбу, и промысел этот жив до сих пор. Эта местность вообще чрезвычайно богата различными минералами. В прежние времена здесь производилась добыча мрамора, слюды и лазурита, откуда, собственно, и произошло название поселка, а потом и станции, а статус города Слюдянка получила в середине двадцатого века…
На станцию наш поезд прибывал на первый путь с низким перроном. Постепенно снижая ход, электровоз протянул состав до границы станции так, что наши почтово-багажные вагоны немного выехали за пределы перрона. Состав, громогласно прозвенев всеми металлическими деталями вагонов, включая ударно-тяговые приборы и ходовые части, с режущим ухо кратковременным «щенячьим» визгом тормозных колодок, наконец, остановился. И все замерло в морозной тишине. Стоянка по расписанию предусмотрена всего на пару минут, почта здесь не обменивалась, и члены моей бригады даже не намеревались выходить из вагона, чтобы просто подышать воздухом. Однако я из любопытства все же накинул на плечи теплый полушубок, вышел в проходной тамбур в майке, своих синих спортивных штанах и тапочках на босу ногу, и открыл наружную входную дверь, но не стал поднимать площадку и опускать лестницу.
Держась за поручни, стоя на площадке и выдыхая изо рта пар, я начал осматривать видимые пределы станции, оглядываясь по сторонам, а потом решил увидеть отсюда само озеро. По прямой расстояние от станции до Байкала составляло метров триста, но мне все же удалось разглядеть вдалеке едва заметную береговую линию и сливающуюся с ней покрытую снегом и, разумеется, замерзшую водную гладь озера… Помнится, однажды я побывал на Байкале ранней весной, и тогда по его очень толстому и кристально чистому льду можно было спокойно ходить, да что там ходить, когда-то очень давно по толстому полутораметровому байкальскому льду была налажена регулярная зимняя переправа. Слева от того места, где стоял наш вагон, мой взор упал на необычной формы маленькие зеленые купола Свято-Никольской церкви, которая, как известно, является памятником истории и культуры федерального значения.
Несмотря на весьма морозный день, на перроне недалеко от здания вокзала стояло несколько женщин, одетых в зимние шапки, тулупы и валенки, приплясывая возле своих импровизированных прилавков и лотков, судочков и ведерок, покрытых белыми полотенцами. По давней местной традиции они торговали омулем разных способов приготовления, но я решил не покупать здесь этой вкусной рыбы, так как мы ее достаточно набрали еще в Иркутске, да и времени на покупки совсем не было, стоянка же очень короткая.
Разумеется, я не мог не обратить внимания на одноэтажное и очень красивое здание вокзала, возведенное, по историческим данным, более ста лет назад. Известно, что оно в своем роде уникально и построено специально для этого места, это единственный в мире вокзал, целиком созданный из местного белого мрамора. Говорят, что этому зданию по красоте нет равных на всем Транссибе. Легендарная станция была непосредственно связана со строительством Кругобайкальского участка магистрали, и именно здесь в Слюдянке магистраль встречается с Байкалом. Я читал, что прямо внутри здания вокзала около двадцати лет существует небольшой музей Транссиба, и вообще своими экзотическими достопримечательностями это место постоянно привлекает туристов…
Местность, где расположена Слюдянка, очень необычная, согласно историческим данным, здесь в древние времена жили гунны, потом пришли тюркские племена курыканы, а уже позднее эти места заселили буряты и эвенки. В семнадцатом веке там был построен острог для добытчиков слюды, который вскоре был перенесен в другое место, где сейчас находится Култук, и до начала девятнадцатого века поселений на этом месте не было. Потом появились исследователи и добытчики местных полезных ископаемых, в середине века построили колесную дорогу вокруг Байкала, создав в Слюдянке почтовую станцию, а уже в конце позапрошлого века начали строить Кругобайкальскую железную дорогу, что в конечном итоге сделало Слюдянку крупной узловой станцией и районным центром в Иркутской области…
Постояв у двери вагона, вдыхая морозный воздух, я вдруг отвлекся от своих мыслей и наблюдений, заметив, что поезд снова слишком долго стоит, уже минут пять или даже больше. На это я обычно никогда внимания не обращал, потому, как правило, пассажирские поезда частенько опаздывали, но, помнится, это было в стародавние советские годы, а в наше время железнодорожники такого старались не допускать, кроме, пожалуй, чрезвычайных случаев, когда для задержки была очень веская причина. Несмотря на это, я продолжал любоваться видом станции и вокзалом, а когда поезд, наконец, начал движение, сначала медленно, а потом с каждой секундой увеличивая скорость, я плотно закрыл дверь на защелку и вернулся в вагон.
Часа через три наш поезд должен сделать двадцатиминутную остановку в столице Бурятии городе Улан-Удэ, и, по словам Натальи Петровны, обмен почты на этой станции должен быть очень объемный, поэтому у нас было только часа полтора на отдых, а потом надо было приниматься за свою обычную работу. Разумеется, после отправления со станции Слюдянка все мое внимание было приковано к окну, из которого были видны байкальские заснеженные берега и покрытая снегом белая пустыня, временно распростертая по массивному ледяному покрову замершего до самой поздней весны озера. Несмотря на то, что стояла настоящая сибирская зима, это ни капельки не умаляло красот здешних мест, я смотрел в окно и мой взор получал истинное удовольствие от этой удивительной картины нашей русской природы…
Примерно с этого момента и началась череда всевозможных событий, которые, в конце концов, привели меня к фатальному изменению всей моей будущей жизни, и, как оказалось, не только моей…
Глава 4
Началось все с того, что после прохождения поездом очередного кругобайкальского тоннеля в вагоне вдруг полностью отключилось электричество, на первый взгляд, казалось бы, безо всякой видимой причины, просто взяло и отключилось. Такое в принципе было невозможно, потому что в случае обрыва отдельных коммуникаций или частичного выхода из строя оборудования все сразу отключиться, разумеется, не может. Это нонсенс! Особенно на ходу поезда, когда постоянно работает генератор переменного тока, приводимый в движение карданным валом от постоянно вращающейся колесной пары, и обеспечивающий вагон автономным и бесперебойным электропитанием. Понимая друг друга без слов, мы с Геннадием сразу же покинули свое купе и молниеносно вышли в коридор, где уже находились Наталья Петровна и Виктор Степанович, пытаясь понять что произошло. Всем было ясно, что без электричества продолжать рейс просто невозможно и даже опасно, полное отключение это настоящее ЧП для любого вагона, а не только почтового. Улучшив минуту, я позвонил по мобильнику Полине (в Иркутске во время прогулки по перрону мы обменялись номерами), чтобы узнать, как ситуация у них. После предельно короткого разговора с ней выяснилось, что и у них происходит то же самое, и они тоже пока не понимают, что именно случилось с электрической системой вагона прямо на ходу поезда. К сожалению, я ничего не мог ей посоветовать для решения проблемы, и поэтому, пожелав удачи, не стал больше ее беспокоить, она же в багажном начальник, и ей сейчас не до меня…
…Поначалу наш главный специалист по оборудованию решил, что где-то «просто закоротило», и начал штатную проверку по инструкции, что называется, «как учили». Геннадий вызвался ему помогать, держа в руке принесенный Натальей Петровной из кладовой железнодорожный фонарь и подсвечивая его мощным лучом темные участки для удобства осмотра Виктором Степановичем электрощитов, трансформаторов, контактов, выключателей, розеток и прочих элементов мудреной вагонной электросети. Степаныч на свой страх и риск даже высовывался из открытой входной двери вагона на ходу состава, чтобы удостовериться, что карданный вал, крутящий генератор, не заклинило, и он продолжает вращаться. В конечном итоге, к нашему общему крайнему и неподдельному удивлению, в результате тщательной получасовой проверки ничего необычного обнаружено не было, ток просто исчез, электричество совершенно не вырабатывалось, хотя поезд двигался, колеса крутились, как обычно передавая свое вращение генератору.
– Осталось подумать о генераторе, – обреченным тоном произнес Степаныч, – если вал крутится, значит каким-то удивительным образом вышел из строя только сам генератор. Если это действительно так, тогда это настоящая катастрофа.
– Ну, дорогие коллеги, что делать будем? – собрав всех нас в помещении кладовой, произнесла Наталья Петровна уже после того, как было перепробованы все возможные и доступные нам способы, которые могли бы восстановить электропитание в вагоне.
– Теперь ума не приложу, ребята, – грустно промолвил Виктор Степанович, разведя от бессилия руками, – просто не понимаю! Но генератор нам не исправить, посмотреть можно только на ближайшей станции и то с помощью местных электриков.
– В соседнем вагоне то же самое происходит, я спрашивал у Полины, – высказался я, чтобы хоть как-то подбодрить своих коллег, – но даже я понимаю, что такого просто не может быть, чтобы сразу у двух вагонов одновременно вышли из строя генераторы, значит, проблема общая и более глобальная.
– Кстати, у нас же внутренняя связь имеется, вы машинистам или начальнику нашего пассажирского сообщили? – вдруг спросил Геннадий, думая предложить хоть какой-то выход.
– Конечно, пробовала, Гена, хотела сообщить, но с кабиной машиниста связи нет, как и со штабным вагоном из-за отсутствия тока, а номеров их мобильников я не знаю. У нас же обособленные вагоны, мы сами по себе, нам такого не сообщают. Значит, сообщить о проблеме некому, – спокойно и невозмутимо произнесла Наталья Петровна, направив задумчивый взгляд куда-то в сторону.
– Ну, что-то делать надо, черт возьми! Ведь совсем не дело это вот таквот ехать, да еще так долго, – слегка вспылил Степаныч, и было заметно, что эта ситуация его действительно беспокоит.
– Знаю, Витя, остается одно – дождаться Улан-Удэ, станция часа через три, а там выйду на перрон и побегу в штабной, а потом за электриками… – сказала Наталья Петровна, – есть еще какие-нибудь предложения, вопросы?
– Наталья Петровна, обмен почты будем готовить? – спросил Геннадий.
– Полагаю, что будем, в любом случае до станции-то мы уж доедем как-нибудь, а там все надо сделать, как положено. Еще вопросы?
– У меня не вопрос, а информация к размышлению, – неуверенно произнес я, и все притихли, приготовившись слушать, что я буду говорить, тем более, времени у нас было предостаточно. – Я, коллеги, заранее прошу прощения, если, может быть, скажу глупость, но полагаю, что нельзя исключить и такой вариант.
– Говори, Илья, слушаем, – спокойно, без какого-либо интереса ответила ВПН.
– Знаете, друзья, я раньше несколько раз уже бывал в этих местах, у меня родня живет в Иркутске. У моей тетки, в прошлом учительнице русского языка и литературы, в домашней библиотеке можно было отыскать разные книги, в том числе о Байкале, об этом крае и его истории, и которые я читал в свободное от отдыха время. И вот однажды в одной из таких книг я наткнулся на информацию о том, что по берегам «славного и священного моря», начиная еще со стародавних времен, кроме других народов, жили и буряты-шаманисты, которые веками поклонялись озеру и его стихиям, небу и земле, совершая свои многочисленные, сложные и яркие языческие обряды. У них не было храмов, и все свои священнодействия они проводили на открытом воздухе, возле рек и на горах. В частности, местные шаманы все это совершали на Шаманском мысе. В основе их религии лежало обожествление сил природы и умерших предков, вера в то, что в мире существует множество богов и духов, и с помощью шаманов (избранников бога, посредников между верующими и сверхъестественными силами) можно влиять на них для обеспечения счастья, благополучия и здоровья, отвращения беды. В политеистической иерархии высшим божеством у шаманов считался Хухэ Мунхэ Тэнгри, то есть, Вечно Синее Небо – существо материальное и в то же время духовное, управляющее всем миром. Со временем шаманизм стал сложной и развитой особой системой религиозных представлений и обрядов. Вера охватила все сферы жизни, оказывая влияние на формирование культуры и образа жизни людей. Разными учеными была изучена масса артефактов древней шаманской культуры и все это очень хорошо описано в соответствующей литературе, а потомки этих людей до сих пор здесь живут в этих местах.
– Это очень интересно, Илья, смотрю, ты много начитался об этом, – сказала Наталья Петровна, – но какая нам-то в данной ситуации польза от этой информации?
– Да, читал в свое время, ради собственного интереса. Но мне сейчас примечательно другое. Среди всего потока прочитанных сведений, мне также встретилась и коротенькая заметка о том, что когда-то очень давно после произошедшего в этих местах какого-то очень значимого, яркого, но точно неизвестного науке события, от местных шаманистов отделилась некая группа людей, отщепенцев, которых шаманы прозвали калуханами. Они перестали поклоняться священному озеру, природным стихиям, и вообще почему-то вдруг решили напрочь отказаться от шаманских верований. Но точно известно, что ни буддистами, ни мусульманами они не стали…
– И что с того? – вставил свою пару слов Геннадий.
