скачать книгу бесплатно
Сколько пролежал без чувств, определить было трудно, но, в конце концов, медленно стал приходить в себя, не понимая, правда, где он и что с ним произошло. Звуки воспринимались неестественными, искажёнными, и только правым ухом, второе же не слышало совсем, сукно красноармейского шлема под капюшоном слева оказалось влажным и липким.
Да и со зрением далеко не всё было в порядке, глаза воспринимали окружающую картинку нечёткой, будто наблюдаемой через мокрое стекло. К тому же в голове гудело, будто находилась она внутри старого церковного колокола. Он помнил медный этот гул с детства, когда забрался как-то на колокольню заброшенной церкви в соседнем селе и спрятался внутри колокола.
Зрение постепенно восстанавливалось, а вместе с ним и способность хоть как-то оценивать происходящее.
Он лежал в сугробе рядом с порушенным забором, во дворе же догорали бесформенные остатки домов и остовы грузовиков. Танки, недавно буквально сиявшие девственной белизной, сейчас были сплошь покрыты чёрной копотью.
В памяти возник военный в непривычной серой шинели, низко летящий самолёт, рёв двигателя и резкий, закладывающий уши, свист.
«А потом? Что случилось потом? Слепящий свет, грохот, удар! Землетрясение? Да нет же! – осенило вдруг, – он же сбросил бомбу, значит, оказался вражеским, этот самолёт. Вот ведь в чём дело».
Боец попробовал подняться, но левую сторону тела пронизала острая боль, и он снова потерял сознание.
Очнувшись, услышал шум моторов. Из-за поворота медленно выползли один за другим несколько танков и грузовых автомобилей с тентами. Бронированные машины на этот раз были привычного серо-зелёного цвета.
Колонна остановилась невдалеке, рядом с остатками ворот. Из первого танка выбрались двое мужчин в чёрных комбинезонах и танковых шлемах. Знаки отличия на одежде отсутствовали, но один из них, крупного телосложения, явно был командиром.
Из кузовов автомобилей высыпали бойцы, часть из них по знаку командира отправилась на пепелище, остальные построились, ожидая, видимо, дальнейшего приказа.
Опять загудели вдали двигатели, теперь с другой стороны дороги показалась автомобильная колонна, впереди которой двигался броневик с красной звездой на боку. Наш герой узнал машину, она была приписана к его части. И действительно, на ней, как оказалось, прибыл командир, вручивший, в своё время тот самый злополучный пакет, судьба которого стала загадкой.
Боец, собравшись с силами, снова попытался встать, но смог всего лишь сесть в сугробе. К нему устремились с винтовками наперевес несколько красноармейцев.
– Финна живого нашли! – громко кричал один из них, держа нашего бойца на мушке, – руки подними, гад. – Эта фраза предназначалась уже самому «финну»!
– Деда ватирэ»! (Мать твою). Какая я тэбэ фина! Грузин я, грузин! Саветски я! – в сердцах произнёс наш герой, но руки на всякий случай поднял.
– Грузин?! – опешил красноармеец. – Но откуда?!
– Специальни заданиа имел! – поважничал боец, опуская руки, – там мая началник стоит, пазави эму сюда!
Командир подошёл в компании с танкистом.
– Тебя как сюда занесло? – удивлённо спросил он. – И где пакет?
– Ваша приказа выполнил! – бодро, как ему казалось, доложил боец. – Пакета вручил!
– Вручил? – этот вопрос был адресован уже танкисту.
– Пакет? Какой пакет? Я твоего вестового вообще первый раз в жизни вижу. – Пришла очередь танкиста удивляться.
И когда сбивчиво, путая слова, включая язык жестов, кое-как объяснил боец, что же произошло, между командирами, отошедшими с сторонку, состоялся примерно такой разговор:
– И что теперь с этим мудаком делать, который секретный пакет врагу добровольно, сознательно отдал? Расстрелять на месте или под трибунал отдать, а, Васильич?
– Да, ладно, чего это ты таким кровожадным вдруг стал. Новобранец же! Неопытный. Старался ведь! Задание и вправду выполнил. Ну, перепутал слегка. Бывает. Финны ведь тоже в маскхалатах, пойди там разбери. А тут и наступление наше кстати пришлось! Базу неприятеля уничтожили. Пакет к тому же сгорел, нет его больше. Да и ценности в нём, как теперь оказалось, нет. Никто ведь не знал, что командующий примет такое решение. И что новый приказ мы получим оперативно.
Теперь у нас на всех направлениях полная победа! А ты – расстрелять на месте! А парень, ко всему, ещё и грузин. Соображай! Так что отправляй ты его в госпиталь, а фамилию укажи в наградном списке, мол, внёс товарищ весомый вклад в победу над врагом!
Вот так, волею судьбы, получил будущий наш военрук первую свою боевую награду. В дальнейшем отправили орденоносца, героя, можно сказать, на артиллерийские курсы, по окончании которых получил он «ромбики» младшего командира. Потом – Великая Отечественная… В общем, демобилизовался в конце сороковых в звании майора.
Кстати, эту историю наш герой сам рассказал лично мне, по секрету, когда, спустя годы, мы случайно встретились на набережной. Я позволил себе пригласить бывшего наставника в кафе, выпить по рюмочке. Военрук приглашение, к моей радости, принял!
Я задумываюсь порой, как же непредсказуемо и загадочно складываются судьбы тех или иных людей. Возможно, благополучное завершение истории с пакетом было задумано в небесной канцелярии, но, на мой взгляд, здесь сыграли свою роль и объективные факторы.
Во-первых, напоминаю – всё произошло во время «финской кампании», то есть когда ситуация складывалась далеко не столь трагично, как в грядущей страшной войне, не существовало приказа – «Ни шагу назад», не зверствовали пока фронтовые особисты.
В стране царила определённая эйфория по поводу победы над финнами, а у советского вождя, Верховного главнокомандующего, грузина Иосифа Сталина, в то время действительно был непререкаемый авторитет!
Заканчиваю рассказ, а в ушах продолжает звучать негромкий голос военрука, с радостью и ответственностью наставляющего нас, школяров: «Прежде чем вступить с женщином в палевой снашения…»
* * *
Пролетели годы, растворились в тумане времени многие события и факты из моих детства и юности, весёлые и грустные. Жизнь вплотную приблизилась к тому периоду, который называют финишной прямой.
Но при этом память продолжает удерживать со всеми малейшими деталями, в цвете, в качестве, как сейчас модно говорить –3D, реалистические картинки того, что происходило когда-то, в том числе на благословенном «пятачке» между храмом, стадионом и парком, в сухумской средней школе №3.
Ну и, конечно же, стоит опустить веки, как передо мной возникают лица моих школьных друзей. Разные путеводные звёзды, разные предназначения в жизни, разные судьбы… Но смело могу утверждать, все они – Личности! Каждый по-своему уникален, а истории жизней некоторых – готовые сюжеты для увлекательных толстых романов!
За написание романа я взяться не рискнул, но рассказать об одном из друзей решился! О человеке, в определённом смысле гениальном, в котором врождённые способности, философский склад ума, трудолюбие и тяга к знаниям причудливым образом переплелись с авантюризмом, криминальным талантом и неуёмным азартом.
Игрок
Я артист, я игрок. Игрок в каждой мелочи, в каждой сцене реальной жизни. Без игры – я труп. Деньги для меня вторичны, главное – перманентное творчество. Non stop. Двадцать четыре часа в сутки – игра.
Александр Потёмкин
Известие настигло меня уже в Москве, на третий или четвёртый день после возвращения. Шёл привычный, рутинный процесс акклиматизации, я только-только начал приходить в форму.
Долго не мог сообразить, о чём или о ком ведёт речь незнакомый мне человек, звонивший на рассвете с другого континента, а может, вообще с другой планеты, говоривший негромким хриплым голосом с сильным акцентом.
– Что? Плохо слышу Вас. Кто, кто умер? Нет, простите, я не расслышал имя. А кому Вы вообще звоните? Да, это действительно я. Как Вы говорите – какой сеньор? О да, конечно, теперь ясно, о ком речь. Но Вы ошибаетесь, уважаемый, он жив и здоров, мы виделись всего несколько дней назад. Да, да, именно там. Да, в ресторане. Тромб, Вы говорите? Скоропостижно? Действительно умер?
Разговор давно закончился, но я продолжал машинально держать у уха телефонную трубку, из которой доносились короткие беспокойные гудки.
Наконец до меня дошло, я осознал смысл произошедшего. Вспомнилось, как в юности один знакомый острослов произнёс с умным видом фразу: «Существует расстояние между ушами и серым веществом внутри черепа. Чтобы это расстояние преодолеть, организму нужно время на дорогу». Произнёс, когда компания друзей встретила гробовым молчанием рассказанный им анекдот. Наградой, спустя мгновение, был дружный хохот и аплодисменты.
Видимо, в конце концов, и мой организм справился, одолев тот самый путь от ушей. Но серое вещество продолжало отчаянно сопротивляться, не желая принимать услышанное мною как факт.
Он что, вправду умер?! Но ведь немыслимо было даже представить такое сочетание слов: он и смерть! Смерть и он! Постойте, а может, это хохма? Очередная мистификация? Ведь по части приколов и розыгрышей именно он был специалистом высочайшего класса. Магистр, профессор, нобелевский лауреат, образно говоря. И сейчас, скорее всего, хохочет где-то над нами!
Из-под опущенных век предательски выкатилась капля тёплой влаги, стекла по щеке и затерялась где-то под скулой. Перед глазами возникла вдруг чёткая цветная, но почему-то беззвучная картинка: яркая скатерть, старинные гравюры в тёмных рамках на стене, огромный пирог цвета солнца на белом блюде, и он, Эдуард, Эдо, со стаканчиком граппы в руке, весёлый, сам какой-то солнечный, с сияющими глазами, смеющийся и жестикулирующий, очевидно произносящий тост…
Картинка исчезла. Почему-то я представил, как он, обнажённый, лежит на чёрном дубовом столе, беззащитный, холодный. Ведь ночи там, где он жил последние годы, бывают очень даже морозными…
Меня самого словно бы поместили в некий замкнутый и холодный объём, в неуютное пространство волнения и печали. В голове моей, казалось, кто-то щёлкал пультом управления, выдергивая из памяти, как видеоролики, фрагменты сюжетов из прошлой жизни, связанные так или иначе с другом моего детства по имени Эдуард. Картинки возникали беспорядочно, вне какой-либо системы или хронологии.
В какой-то миг я вдруг увидел циферблат настенных часов, стрелки на которых двигались с огромной скоростью, вопреки правилам в обратном направлении. «А время-то раскручивается назад», – подумалось мне.
Гигантским тёмно-коричневым ковром уходили за горизонт вспаханные поля. Недалеко от просёлочной дороги, в тени серого от пыли трактора отдыхал в компании местного почтальона тракторист. Велосипед его собеседника, такой же пыльный, был аккуратно прислонён к гусенице «Беларуси».
Неторопливую беседу нарушил лихо подкативший «Козлик» со снятым тентом и военными номерами. Из остановившегося неподалеку автомобиля вышли, потягиваясь, разминая мышцы, трое молодых людей, один из которых был в военной форме, с капитанскими погонами. Разложив на капоте вездехода большой лист бумаги – то ли карту, то ли чертёж – мужчины склонились над ним. Водитель, совсем юный солдат, извлёк тем временем из-под сложенного брезента треногу, установил её на обочине дороги и стал прикручивать к ней прибор, издалека напоминающий бинокль.
Тракторист и его собеседник с удивлением переглянулись, затем почтальон встал, натянул, видимо, по привычке, кепку и направился к военной машине. Однако офицер, не отрываясь от дел, предупредительно поднял руку. Жест означал только одно: приближаться нельзя!
Парламентёр немного потоптался на месте, пожал плечами, оседлал свой двухколёсный транспорт и, оставляя за собой пыльный шлейф, укатил по просёлку.
Примерно через полчаса вдали, в той же стороне, куда ранее уехал почтальон, на дороге возник шар серого цвета, который быстро приближался, увеличиваясь в размере. Впереди этого шара из пыли, опережая его, нёсся на приличной скорости такой же «ГАЗ-69», ласково называемый в народе «Козликом», какой уже стоял у обочины. Скрипнув тормозами, автомобиль остановился в двух десятках метров.
Человек, сидевший рядом с водителем, резко откинул металлическую дверцу, уверенно ступил на пыльный просёлок и быстро зашагал в сторону незнакомцев. Седой мужчина высокого роста, пожилой, но с тренированным телом и прямой спиной, производил впечатление решительного человека. В левой части его серого пиджака, на груди, отражая золотыми своими гранями солнечные лучи, сверкала звезда Героя.
Увидев гостя, капитан поправил фуражку и пошёл навстречу.
– Я председатель здешнего колхоза, разрешите узнать, что происходит? Вы находитесь на нашей земле!
– Представитель Генерального штаба, капитан Доренко, – офицер взял под козырёк. – Я знаю, кто Вы, Кондрат Антонович. Могу только сказать, что выполняю секретный приказ, не подлежащий оглашению!
– Я понимаю, сам в прошлом офицер Советской Армии, Герой Советского Союза! Хоть намекните мне, капитан, в чём дело! И почему меня никто не предупредил о вашем визите? Что, местные власти не в курсе?
– Я говорил, что задание секретное, думаю, что не только местные власти, но и руководство края никто в известность не ставил. Я рискую попасть под трибунал, Кондрат Антонович, – офицер понизил голос, – мой отец тоже воевал… вопрос стоит о строительстве военного полигона, и, к сожалению, земли именно вашего колхоза идеально подходят для этой цели.
– И о какой территории идёт речь? – с дрожью в голосе произнёс председатель.
– Порядка пятисот гектаров, – после паузы очень тихо ответил капитан.
Председатель побледнел.
– Это ведь больше половины пахотных земель! Это – катастрофа! Колхозу просто не выжить!
Постояв некоторое время молча, обречённо махнул рукой и направился к своему автомобилю. Но, не доходя, остановился, потёр лоб и вернулся к капитану.
– А как тебя зовут, сынок? Владимиром? Так вот, Володя! Что случилось, то случилось! Работу свою вы закончили, а здесь, на Юге России, у нас особое отношение к гостям. Сейчас вы поедете следом за мной, тут совсем недалеко до центральной усадьбы, пообедаем вместе, немного отдохнёте, помоете машину и спокойно отправитесь дальше. И не возражать! В конце концов, я ведь подполковник, хоть и в отставке, так что считайте это приказом!
Стол, накрытый в кабинете председателя на скорую руку со словами: «Чем богаты, тем и рады» – воистину радовал! Чего тут только не было: зернистая икра в хрустальной вазочке, консервированные крабы с надписью «CHATKA» на металлической банке, сырокопчёная «Московская» колбаса. Загадочным янтарём светился в косых лучах проникающего сквозь окно солнца ростовский рыбец, соседствуя с огромным свиным окороком, тускло поблёскивали глянцевыми боками крупные аппетитные помидоры, дразнили запахами специй домашние соления, споря с ароматами свежей зелени.
Когда же умывшиеся и немного отдохнувшие в тени веранды гости уселись за стол, в кабинет внесли большой каравай свежеиспечённого тёплого хлеба и огромную сковороду с жареной на шкварках картошкой.
Кондрат Антонович как радушный хозяин следил, чтобы тарелки молодых людей не оставались незаполненными, сам с удовольствием подкладывал им разную снедь, рассказывая при этом, что многое приготовлено из своих колхозных продуктов по старинным местным рецептам.
Когда председатель распечатал бутылку армянского коньяка «Двин», капитан, улыбнувшись, накрыл ладонью свой бокал.
– Мне, Кондрат Антонович, только минералку, а коллеги мои – люди гражданские, им я не указ!
– Извините, товарищ капитан, Вы сейчас не при исполнении, а у нас есть несколько обязательных для всех тостов, не заставляйте меня, – председатель улыбнулся, – снова применить полномочия старшего по званию, соблюдайте субординацию. Хороший коньяк в небольших дозах никому ещё не вредил. А в качестве первого тоста предлагаю поднять бокалы за мир!
Потом пили за родителей, за советскую власть, за родную Партию, её ленинский Центральный Комитет, за светлое коммунистическое будущее! Выпили, как полагается в мужской компании, за женщин, за любовь и процветание. Потом пили за что-то ещё…
Солнце тем временем давно перевалило зенит, небо за окном, напоминавшее серо-голубое марлевое покрывало, будто напиталось синей краской, тени от деревьев стали длиннее. Пора было собираться в дорогу.
Солдат-водитель, пивший, естественно, только лимонад, отправился за машиной в колхозный гараж, где её уже помыли, и на всякий случай осмотрели слесари.
Гости же шумно и тепло прощались с гостеприимным хозяином. Провожая ребят к двери, председатель придержал капитана за локоть, взглядом попросив того остаться.
Усадив офицера в своё служебное кресло, Кондрат Антонович вынул из сейфа и положил на стол пистолет ТТ в коричневой кобуре и небольшой металлический ящик.
– Послушай, Володя, сынок. То, что я тебе скажу, не достойно коммуниста, но выбора у меня нет. Это оружие наградное, из пистолета никогда не стреляли, и сейчас от нас с тобой зависит, сохраним мы его благородную девственность или нет. Ты же знаешь, и по нашим местам прокатилась война. Видел бы ты, какое печальное зрелище представляло хозяйство, когда я принял его в 1947 году. Я вложил в колхоз всю свою жизнь, опыт, упорство, нервы, здоровье, наконец. Сейчас – это колхоз-миллионер, один из лучших в Российской Федерации, и главное наше достояние – пахотные земли. Ты понимаешь меня, сынок? Если земли заберут, я пущу себе пулю в лоб! Другого выхода я не вижу, ибо в дальнейшей жизни мне места не будет, и смысла жить не будет!
Слушай меня внимательно – в ящике сорок восемь тысяч рублей, это всё, что было в кассе. Деньги большие, но колхоз справится, будь уверен. Вот смотри, я перекладываю купюры в сумку. Я не знаю, что ты скажешь ребятам и как ты решишь эту проблему. Просьба моя проста – одна строчка в рапорте: эти земли не годятся под полигон! Итак, у нас две чаши весов: на одних моя жизнь, на вторых эта самая фраза! – дрожащим голосом произнёс председатель.
Капитан сидел, опустив голову. Когда он поднял её, в глазах стояли слёзы.
– Товарищ председатель, Кондрат Антонович! – голос военного стал внезапно хриплым. – Я, я… – только и смог выдавить он из себя. Порывисто встал, не глядя на председателя, поднял за обе ручки сумку с деньгами и быстро вышел из комнаты.
Через пять дней команду «маркшейдеров» можно было наблюдать в ресторане ялтинской гостиницы «Ореанда-Интурист». Одетые по последней моде молодые люди удобно устроились на мягких стульях за роскошно сервированным столом в углу зала.
Лёгкий ветерок теребил шторы на окнах, принося извне пряные запахи цветов и морской соли, смешивавшихся внутри помещения с ароматами женских духов и виргинского табака.
Потягивая из узких высоких бокалов коллекционное шампанское «Новый свет», друзья неспешно переговаривались друг с другом, не забывая при этом разглядывать красивых, стильных девушек, коих достаточно много собралось в этот летний вечер в престижном заведении популярного курорта, весёлых, кокетливых, готовых к романтическим курортным приключениям.
Самый младший член группы Даур, в недавнем прошлом «водитель-солдат», восхищенно произнёс, обращаясь к «капитану»:
– Да ты гений, Эдик! До сих пор не понимаю, как тебе удалось всё придумать, просчитать и организовать? Ну, с «Козликом» ладно уже, хозяин, я понимаю, мужик надёжный, не проговорится, надеюсь! Да и найти эту лайбу нелегко будет. Но форма, ксивы, теодолит. Откуда? А главное, как уверенно и убедительно ты себя вёл. Чего не скажу о себе. Всё время бздел, а вдруг мусора остановят или, что ещё хуже, военная инспекция. Тогда прощай, любимый институт, и, как поётся в популярной песне: «По тундре, по железной дороге, где мчится ско-о-рый “Воркута-Ленинград”».
– Ой, пацаны, сколько же у нас бабок? Не верится даже. Куплю себе белую «Волгу», экспортный вариант, с никелированными молдингами, чувихи в очередь выстроятся, трусиками голосовать будут. Вот покайфую! – сияя, произнёс Виктор, рыжеватый крепыш, которого все ласково называли Витюлей. – Тост за Эдуарда! Эдо, пьём за тебя. Ты чего грустный сидишь, или уснул? Нам всем, кстати, интересно, как тебе в голову пришла такая фантастическая, но, если подумать, блестящая идея?
– А как думаешь ты, Ованес? – повернулся Ви-тюля ко второму «гражданскому специалисту».
– Чуваки, я, как и все. За Эдика! – с радостью отозвался тот.
Эдуард, действительно сидевший с отсутствующим видом, погружённый в свои мысли, потёр виски, возвращаясь в реальность.
– Спасибо, ребята. А я пью за вас! Складывается, я думаю, прекрасная команда, уверен, у нас прекрасное будущее. За нас, за наши успехи! А на вопросы постараюсь ответить тремя цитатами древнеримского философа Квинтилиана: «Честолюбие само по себе, может быть, и порок, но оно часто является источником достоинства», «Надо развивать ум, читая много, а не многих авторов», «Учиться никогда не поздно».
Это как раз про меня. Я честолюбив, это точно, и стараюсь всегда использовать честолюбие как достоинство. Я вправду много читаю и анализирую именно те книги, которые реально нужны и полезны для дела. И делаю это, то есть учусь, постоянно.
А что касается моего грустного, как сказал Ви-тюля, вида, так оказалось, что ещё я – совестливый. Не могу забыть, как обманул достойного человека, фронтовика. Ведь отец мой, Алмасхан, тоже достойно воевал. И вот получается, что я его, по сути, предал. Так что мне трудновато сейчас, но, ребята, даю слово – я справлюсь.
Видеопросмотр в личном домашнем кинотеатре моего сознания завершился, но никто, образно говоря, не включил свет. Опять щёлкнул пульт, и снова засветился, замерцал виртуальный экран моей памяти. Некто извлек из неё, и запустил очередной ролик.
Скорый поезд «Сухуми – Москва» прибыл на Курский вокзал столицы СССР, как и положено, по расписанию, ранним утром. Проводники тепло прощались с благодарными пассажирами, вагоны быстро пустели, когда на перроне появились трое хорошо одетых молодых людей. Разделившись у поезда, они заходили в вагоны и просили у проводников никому не нужные уже билеты.
Я и сейчас хорошо помню небольшие эти прямоугольники из жёлтовато-серого плотного картона, на которых были просечены и читались на просвет все данные: номера поезда и вагона, место в купе, и дата отправления. Проводники отбирали их у пассажиров и складывали в специальные холщовые сумки с ячейками. По окончанию рейса билеты возвращали тем, кому они были нужны для отчёта, а остальные, я думаю, просто выбрасывали.
Если у отдельных проводников возникал в тот день из чувства любопытства вопрос к кому-то из необычных визитёров, а зачем тому нужны недействительные уже билеты, да ещё и в большом количестве, хорошо воспитанный юноша с удовольствием объяснял, что он, мол, представитель футбольной команды «Токтогула», которая проводила в Абхазии серию товарищеских матчей. Так сложилось, что спортсменов привезли в Москву на автобусах, но для отчета требуются именно железнодорожные проездные документы. Это, по сути, пустая формальность, но её нужно соблюсти.
Проводниками в те далёкие годы служили в основном мужчины, а футбол являлся самым уважаемым и обсуждаемым в республике видом спорта, посему спросить, что это за Токтогула такая, было равноценно признанию в своей полной футбольной некомпетентности, что грозило в перспективе издевательствами и приколами земляков. Проводники уважительно ахали: ну конечно, «Токтогула», кто же не знает, – и с радостью отдавали билеты.
Через несколько минут тройка «токтогульцев» – Даур, Ованес и Витюля, а это были именно они, покинули территорию вокзала с чувством выполненного долга.
