скачать книгу бесплатно
Пленники замкнутой бесконечности
Владимир Царицын
Действие романа происходит в изолированном мирке, ограждённом от остальной части планеты невидимым и непреодолимым барьером. Вся территория замкнутого мира – долина, окруженная кольцом гор.
Население этого мира, образованного пятьсот лет назад в результате неудачного пространственного эксперимента, разделено на два класса. Люди, имеющие существенные изъяны внешности, живут в деревнях и посёлках, расположенных в долине и занимаются сельским хозяйством и промыслами. Боги – статные красавцы – обитают в горном дворце, именуемом Раем, и ведут праздный образ жизни. В руках Богов находится оружие, при помощи которого они держат людей в повиновении (методика программирования человеческой внешности) и приборы, стабилизирующие произведённые коррекции.
В результате сбоя программы коррекции внешности на свет появляется человек с минимальными уродствами – горбун Айгур. Прожив в замкнутом мирке четверть века, он решает пройти невидимый барьер и проложить дорогу во внешний мир. Много испытаний выпадет на его долю – боль и страдания, бои и преодоление всяческих преград, потери близких и дорогих людей. Но цели своей Айгур в конце концов достигнет.
Владимир Царицын
Пленники замкнутой бесконечности
Часть I
Люди и Боги
Двадцать пять лет назад
Дорога к Вратам Рая была вымощена большими плоскими валунами, добытыми в каменоломне. При строительстве, которое велось много лет назад – так давно, что никто уже не помнил, когда оно началось и когда закончилось – использовались только крупные камни любой формы. Друг к другу валуны плотно не подгонялись, пространства между ними заполнялись землёй и песком. Со временем земля вымылась дождями, а песок осел, и повозку сильно встряхивало, когда колеса проваливались в межвалунные щели. Егория стискивала зубы, чтобы не закричать от боли, и придерживала руками огромный живот. Один раз она не удержалась, и тихо охнула. Совсем тихо, но верховой Бог – его резвому вороному скакуну ужасно наскучило плестись рядом с неторопливо вышагивающими буйволами, он рвался вперед, и седоку приходилось постоянно охлаждать его пыл резким рывком уздечки, – скрипнув седлом, оглянулся и смерил роженицу строгим неприязненным взглядом. Егория сжалась в комок и, закрыв глаза, стала мысленно говорить слова молитвы:
«Боги милостивые и всемогущие, уповаю на Вас!
Помогите мне, грешной, превозмочь муки мои, телесные и духовные. Поглядите в глаза мои – в них нет ничего, кроме почитания и любви к Вам. Боги всеведающие и прозорливые, возьмите душу мою и узрите – верую. Сжальтесь над рабой Вашей страждущей. Избавьте от боли и страха, силы даруйте. До конца дней своих Вам служить буду, и чаду, что во чреве моём, наказ дам, чтоб любил и почитал Вас, как я всегда почитала и любила искренне. Будет и он, сынок мой или доченька, рабом Вашим.
Пусть сияет над долиной во веки веков, Чудо Ваше, Чудо Богов! Верую и в преданности клянусь!».
Все людские молитвы начинались и заканчивались одинаково, остальные слова придумывались теми, кто эту молитву произносил, установленного порядка не было. Слова могли быть любыми, любыми могли быть и просьбы молящихся. Разрешалось просить здоровья и сил, хорошей погоды и богатого урожая, благополучия, сытости и удачи. Нельзя было только просить красоту, красота – удел Богов.
Вдоль дороги росли яблони и абрикосовые деревья. Красные, жёлтые и нежно-оранжевые плоды, освещённые яркими лучами Чуда Богов, казались яркими разноцветными фонариками. В детстве Егория не единожды видела разноцветные фонарики. Ими был украшен цирковой шатер. Отец брал Егорию с собой на ярмарки, и там был цирк.
Егория вспомнила о цирке…
В те времена, когда она была маленькой, в долине проходили ярмарки. Они устраивались каждый год, в конце второго сезона, после сбора урожая, перед началом зимы. И на каждой такой ярмарке обязательно разбивался шатёр цирка. В цирке показывали представления с лошадями, скоморохами и силачами. Лошади были красивыми и сильными, а скоморохи смешными. Они приделывали к лицам красные носы и размалёвывали губы. Сначала скоморохи хохотали и дурачились, громко говорили всякую ерунду, а потом принимались плакать, из глаз брызгали длинные струи слез. Скоморохи ревели, а всем было весело. И всё-таки больше всего маленькой Егории нравились лошади. Они бегали по арене кругами – с седоками и просто так, – фыркали, били копытами и косили на девочку огромными и жутко умными глазами. Однажды случился лошадиный мор, и почти все лошади умерли, в долине не осталось ни одной, только у Богов, в Райских конюшнях, они выжили… Скоморохов Боги вскоре почему-то запретили, а силачи – что на них смотреть? В каждой деревне был свой кузнец, а все кузнецы – силачи. Посмотреть, как кузнецы поднимают и переворачивают повозки, чтобы снять или заменить колёса, можно и бесплатно, да и идти далеко не надо. Поэтому народ в цирк ходить перестал. А потом и ярмарки запретили…
Дорога подходила к концу. Голубые горы, видевшиеся из долины ярко-синей полоской на горизонте, медленно надвигались, росли по мере приближения повозки, тянулись к небесам и, вскоре, превратились в сплошную неприступную стену – серую и угрюмую. Буйволы, почуяв близкий отдых и корм, пошли шибче. Бог, сопровождающий повозку, пришпорил вороного и поскакал вперёд. Его ярко-алый плащ и такого же цвета плюмаж на шлеме развевался на ветру.
Фруктовые деревья кончились, уступив место крепким приземистым домам и хозяйственным постройкам слуг божьих. По дворам бродили сытые куры и утки, хозяев видно не было.
Егория никогда не видела слуг божьих, она впервые оказалась вблизи Врат Рая. В деревне говорили, что Боги берут в услужение только самых уродливых людей, чтобы те, своим видом, ещё больше подчёркивали их божественную красоту.
А еще говорили, что чем уродливее человек, тем он преданнее Богам…
Буйволы остановились почти у самых Врат. Возница спрыгнул и, не оборачиваясь, зашагал к дому, с крыльца которого спускалось двое людей.
«Вот они, слуги божьи», – подумала Егория и украдкой бросила на них любопытный взгляд.
Обычные люди. Ничего удивительного в их облике женщина не заметила – слуги божьи оказались ничуть не уродливее жителей её родной деревни. Один – вислоухий с большим и толстым, как переросшая картошка, носом. У другого, наоборот, носа почти не было – небольшой бугорок над ноздрями. Большеносый выделялся копной ярко-рыжих волос, безносый, напротив, был совершенно лыс – то ли брился наголо, то ли был таким от рождения. Зато брови у него были густыми, они напоминали оттенком клочки прелого сена.
– Снова брюхатую привёз? – спросил у возницы лысый.
– Кого наместник прикажет, того и привожу, – ответил возница и вздохнул: – Такая у меня работа.
– Третью за этот месяц, – проворчал вислоухий.
Голос у него был глухой, и говорил он невнятно, наверное, ему мешал говорить нос.
– В долине три деревни, – сообщил возница всем известный факт. – С каждой деревни по одной роженице. Вот такая… – возница задумался, почесал затылок, вспоминая услышанное когда-то слово, – статистика.
Из калитки, расположенной слева от Врат Рая, вышел пожилой Бог в белой атласной мантии, без шлема. Его седые волосы красивыми локонами спускались на прямые плечи. Увидев Бога, возница и слуги божьи замолчали и склонили головы в почтительном поклоне. Бог приблизился к повозке и жестом приказал Егории спуститься на землю. Егория, кряхтя и охая, стала выбираться из повозки. Когда она уже почти спустилась, резкая боль внизу живота вырвала из её груди крик. По ногам потекла липкая жидкость, Егория испугалась. Она ухватилась за край повозки, чтобы не упасть, и заплакала.
– Раньше не мог привезти? – услышала она злой упрёк Бога, направленный, по-видимому, вознице, и сквозь слёзы увидела, как тот втянул голову в плечи и закрыл глаза от страха. – А если бы она в дороге родила?
Возница попытался что-то ответить, но не смог, только беззвучно пошлепал губами. Но Бог уже отвернулся и от возницы и от оторопевших слуг божьих. Достав из складок мантии какую-то чёрную продолговатую вещицу, он приложил её к щеке и тихо произнёс:
– Быстро готовьте всё для экстренных родов. Ледия на месте? Это хорошо. Буду с женщиной в родильном блоке через пять минут. Настраивайте аппаратуру.
Потом внимательно посмотрел на Егорию, снова сунул руку в складку мантии, извлёк пузырёк с белыми пилюлями и, отвинтив крышку, выкатил одну на ладонь.
– Проглоти.
Женщина послушно сунула пилюлю в рот, но проглотить не смогла – во рту было совершенно сухо. Егория с грустью взглянула на повозку, в которой где-то под соломой лежала глиняная бутыль с водой, но не решилась лезть за ней. С усилием протолкнула пилюлю внутрь. Она оказалось ужасно горькой.
Седовласый Бог кивнул Егории, приказывая следовать за ним, и направился к калитке в Рай, из которой вышел. Егория, шмыгая носом и придерживая живот, переваливаясь как утка, поспешила за ним. Ей было страшно, очень страшно, её, буквально, колотило от страха перед неведомым – роды у женщины были первыми.
«Ничего страшного, – говорили ей более опытные соседки. – Не ты первая. Всё будет хорошо. Рожать – не больно. Уснёшь, и будешь спать, как убитая. А когда проснешься, тебе принесут твоего ребёночка»
«Я не боли боюсь», – возражала она.
«А чего?»
«За него боюсь, за ребёночка. Вдруг он больным родится? Или…мёртвым?»
«Не бойся этого. Всё хорошо будет, – успокаивали Егорию соседки. – Боги этого не допустят. На то они и Боги».
«А у Бьяны? У неё ведь ребёнок умер при родах», – возражала Егория.
«Бьяна – беспутная была. Во грехе жила с мужиком своим. И родить хотела не по-людски, как сука какая, без божьего участия. Вот, Боги и покарали за это. А потом и мужика её… А ты – женщина праведная, богобоязненная. И со Званом живёшь по закону. Сам Брюс запись в книге делал. И на свадьбе твоей был. А Брюс не просто посыльный. Он на следующий срок наместником Богов станет. Так его брат говорил».
Егория ковыляла за Богом и твердила про себя: «Не бойся. Всё будет хорошо. Боги всё сделают, как нужно. На то они и Боги…»
Великолепие, которое предстало перед взором изумленной Егории, когда она, вслед за Богом, вошла в Рай, казалось сном. Да, нет, пожалуй, и во сне такого не увидишь: все вокруг – и стены, и высокие сводчатые потолки, сверкали золотом. Свет лился из хрустальных шаров, подвешенных к потолку. Такие же шары были установлены на высоких витых столбах. Пол из полированного чёрного вулканического стекла был похож на зеркало. В нём отражался потолок и светящиеся хрустальные шары. Казалось, что свет идёт не только сверху, но и снизу.
Бог стоял в стороне, в нескольких метрах от Егории, повернувшись к ней спиной. Скрестив руки на груди, он смотрел в конец зала, туда, где чернел в стене полуовальный ход. Из него, как два солнечных луча, выбегали и пересекали зал две металлические колеи. До слуха Егории донёсся мерный рокот и, через мгновение, в зал въехала блестящая яйцевидная повозка, она двигалась по металлическим колеям-лучикам. Повозка остановилась и, тут же, открылась дверь в её боку. Бог поманил Егорию пальцем и сам первым вошёл в повозку.
Внутри стоял ряд кресел. Егория села на одно из них, и повозка тронулась. Егорию вжало в кресло. Она зажмурилась и стала мысленно произносить слова молитвы во славу Богов.
Запищал сигнал вызова. Ледия щёлкнула тумблером, и на экране появилось лицо Главного Акушера.
– Здравствуй Хенр, – улыбнулась Ледия, приветствуя седовласого акушера. – Что, экстренные роды?
– Здравствуй, девочка. Я дал роженице таблетку, но времени, всё равно, мало, надо поторопиться.
Ледия заметила, что Хенр, как и все остальные мужчины Рая, глядит не в глаза, а в вырез её туники. К таким взглядам она уже давно привыкла, с тех пор, как груди доросли до опредёленного размера, а случилось это лет, этак, шесть-семь назад. Ледия была ещё совсем девчонкой, а формы её соблазнительного тела уже тогда заставляли мужчин умолкать, когда она проходила мимо, останавливаться и провожать малолетнюю прелестницу жгучими плотоядными взглядами. Эти взгляды Леди нравились тогда и ничуть не меньше нравятся сейчас.
– А я всегда готова, – кокетливо проворковала Ледия и подмигнула.
– Значит, работаем, – хрипло выдавил Хенр, едва не подавившись слюной.
Ледия улыбнулась в ответ и выключила экран. «Вот, козёл старый, – подумала она о Хенре. – Наверное, уже не может ничего, а туда же… пялится. Хотя… не такой уж он и старый, года на три старше Гудзора. Они, ведь, с ним друзья всю жизнь».
Ледия занесла руки над клавиатурой компьютера и задумалась. За три с половиной года работы в родильном блоке, в отделе ввода первичных искажений, Ледия достигла немалых успехов. И дело было не только в быстром освоении техники и методике составления программ. Ледия обладала талантом в программировании будущих уродств. Новорождённые, появившиеся на свет при её участии, были не просто уродливы, они были ужасны. Глядя на этих монстров, восторгались все. И хвалили Ледию, а она упивалась гордостью за свою работу и, в следующий раз, придумывала что-то, не менее оригинальное.
«С чего начать?.. – задумалась коварная красотка, склонив голову набок и глядя на экран, на котором контурно светилось изображение человеческого тела – начальная матрица. – Давненько я горбатых не делала»
Трель по клавишам компьютерной клавиатуры, и шикарный горб новорожденному обеспечен.
Дверь в комнату, где она сидела, как, впрочем, все двери в Раю, отворялась бесшумно, но легкий ток воздуха, более прохладного, чем внутри помещения, поведал о том, что к ней кто-то вошёл. Вошедший молчал, но Ледия кожей полуобнаженной спины почувствовала– это Лей. Она оглянулась и, лукаво улыбнувшись, проворковала:
– Я работаю, не видишь? К тому же, Гудзор уже вернулся. Он может заглянуть. Лучше будет, если мы встретимся ночью, когда он уснёт. Как всегда…
– Я до ночи не доживу. – Лей стоял, опершись плечом о дверной косяк и, хитро улыбаясь, смотрел на Ледию.
Когда он так улыбался, любая женщина Рая, даже самая верная и преданная жена, не могла ему отказать. Любая, но не Ледия. Она позволяла любить себя, восхищаться собой, прикасаться к себе, только тогда, когда она сама этого хотела. Они с Леем стоили друг друга. Но именно сегодня она ждала его. Ждала давно, с самого утра. Гудзор уехал в долину, а Лей, как назло, не появлялся. Запропастился куда-то. Сволочь, наверное, тискал какую-нибудь малолетку в одном из тёмных уголков Рая. Ничего, малолеток у Лея всегда был целый гарем, а она, Ледия, одна. И она знала, что ни одна женщина Рая не соперница ей. С ними он просто развлекался, а её любил.
Лей подошёл к Леди, она позволила ему поцеловать себя в шею. Потом пылкий любовник стал покрывать поцелуями её плечи и грудь, раздвигая складки белоснежной туники.
Ледия оттолкнула его.
– Я сказала: ночью. Сейчас мне нужно закончить работу.
Лей обошёл кресло сзади и, приподняв её рыжие кудри, поцеловал в то место, где волосы начинали расти. Это был запрещённый приём. Ледия вздрогнула. Горячая волна желания пробежала по телу от того места, где Лей прикоснулся губами, и растеклась по животу и ягодицам. Она не сопротивлялась, когда Лей расстегнул жемчужную заколку на плече и обхватил руками её роскошные упругие груди с напрягшимися вмиг сосками. Ледия откинула голову назад и зарыла глаза. Думать о том, что в любую минуту может открыться дверь и в комнату зайдет ревнивый супруг, не хотелось. Лей крутанул вертящееся кресло и упал перед полуобнаженной женщиной на колени.
Звякнули латы вошедшего Гудзора. Ледия открыла глаза, в них не было испуга, только досада, что им с Леем помешали.
Мужественное лицо мужчины было искажено гримасой ненависти.
– Лучше мне стать отшельником, чем оставаться рогоносцем, – сказал он, вынимая из ножен меч.
Лей вскочил с колен и закрыл любовницу собой. Меча у него не было – зачем оружие, если идёшь к прекрасной даме?..
– Может, поговорим по-мужски? – сказал он, пытаясь изобразить на своём лице улыбку.
– Нам не о чем разговаривать. Я просто убью тебя, и всё, – Гудзор поднял меч, и Лей понял, что сказанные мужем Ледии слова – не пустая угроза. Он заворожённо смотрел на сверкающую сталь.
Только поднял левую руку вверх, прикрывая голову от удара. Клинок Гудзора рассёк воздух и отрубил поднятую руку. Еще один взмах меча, и Лей, с окровавленным лицом, упал у ног Гудзора. Настал черёд неверной жены.
Ледия с каким-то странным изумлением глядела на упавшего у её ног любовника, потом подняла глаза на мужа и поняла, что сейчас умрёт. Она истошно завизжала, но удар меча оборвал её визг. Алая горячая кровь струей брызнула на лицо Гудзора. Рыжекудрая голова покатилась по полу, в мёртвых глазах застыл ужас.
Гудзор с брезгливым выражением лица столкнул с кресла обезглавленное тело жены и сел. На пульте мигала лампочка, на мониторе компьютера светилось окошко с предложением запустить программу. Гудзор машинально нажал клавишу запуска. Он сидел в кресле, держал в руке меч и тупо смотрел, как по глубокому кровостоку кованого клинка медленно и тягуче стекает кровь, скапливается на острие и крупными каплями срывается на каменный пол. Гудзор ни о чём не думал, просто наблюдал, думать было лень.
Раздался сигнал вызова из операционной. Гудзор щелкнул тумблером: это был Хенр.
– Мальчик, – сообщил Главный Акушер и осёкся, уставившись на лоб своего друга. – Гудзор? Это что – кровь? Ты ранен?.. А где Ледия?
Гудзор разжал пальцы, выронив меч, провел рукой по лбу и посмотрел на ладонь, она была в крови.
– Я её убил, – устало ответил Гудзор. – И этого… красавчика тоже. Давно надо было это сделать…
– Что ты натворил, Гудзор! – воскликнул Хенр.
Гудзор отключил видеофон.
Глава I. Кузнец
Айгур сидел на берегу Йяки на сером шероховатом валуне, облепленном, у самого уреза воды, бурым водяным мхом. Тонкие пряди мха лениво змеились в прозрачной воде, крохотные мальки прятались в их извивах от крупной рыбы.
Захотелось пить. Айгур встал на четвереньки и склонился к воде. В водяной глади, как в зеркале, отразилось его красивое лицо: высокий лоб с падающим на него русым чубом, прямой нос, волевой подбородок, внимательные, немного грустные, глаза. Если бы не огромный горб на спине, человека можно было принять за Бога.
Он сделал глоток, вода была холодной и сладковатой, ничуть не хуже колодезной. Концентрические круги на воде исказили черты лица, сделали Айгура похожим на обычных людей – брови подскочили вверх и изогнулись, нос тоже искривился, подбородок натыкался на нос.
Если бы он был таким, каким сейчас отражала его вода Йяки, жизнь, несомненно, сложилась бы иначе. Скорей всего, у него была бы уже семья – Айгуру исполнилось двадцать пять лет, а в таком возрасте все в деревне обзаводились женами и детьми. Мама сейчас была бы жива, и отец жил бы с ними. Его дом не стоял бы на краю деревни рядом с кузницей, как теперь. Он, Айгур, был бы полноправным членом деревенской общины, выступал бы на общих сходках. Возможно, к его словам прислушивались бы односельчане. Да, неплохо сложилась бы его жизнь, имей он хоть одно из уродств, нарисованных всколыхнувшейся водой.
Но вода успокоилась, и Айгур вновь увидел свое красивое лицо – лицо Бога…
Он часто вспомнил эти мамины слова, вспомнил их и сейчас: «Это всё Боги! Они наградили меня за мою любовь к ним. За мою преданность и за веру. Они дали тебе частичку своей красоты. Эта красота всем нам принесёт счастье». Видя счастливое лицо мамы, мальчик радовался вместе с ней и верил её словам…
Мама, мама, как ты ошибалась. Вместо счастья, о котором ты мечтала, красота моего лица принесла горе и унесла твою жизнь.
Айгур ударил кулаком в свое отражение, разбив его на мелкие кривые куски, которые притягивались друг к другу, сливались, образуя нечто уродливое и бесформенное.
– Лучше бы я был таким, – вслух сказал он.
Вдруг Айгур услышал звук шагов по прибрежной гальке, у себя за спиной, и обернулся. В нескольких шагах от камня, на котором он сидел, стояла девушка. В руках она держала большую корзину с мокрым бельём. Корзина была тяжёлой, а девушка милой. У неё были большие, широко открытые глаза с длинными ресницами, маленький вздёрнутый носик и румяные щёчки с ямочками. Подбородка у незнакомки практически не было, что придавало лицу удивлённо-обиженное выражение. Вздёрнутость носика ещё более усиливала впечатление. Одета девушка была как все деревенские незамужние женщины – в длинное и широкое холщовое платье без пояса. На голове – платок, завязанный узлом на затылке.
Девушка глядела на Айгура. Глядела смело, не отводя глаз, как это делали все, кто встречался с ним, с отверженным. И это было очень странно.
– Я занял твоё место? – спросил парень.
– Я всегда полощу здесь бельё, – ответила девушка извиняющимся тоном. – Очень удобный камень.
– Я тоже часто бываю здесь. Иногда тоже полощу бельё, иногда просто так – сижу, думаю. Но почему-то раньше мы не встречались. Странно…
– Ничего странного. Мы с дедом недавно сюда переехали, месяц назад. Мы все жили там, – девушка смешно и неуклюже махнула свободной рукой в сторону, куда текла Йяка, другой рукой она прижимала к боку тяжёлую корзину, – в другой деревне.
– Кто все? – спросил Айгур.
– Все: мама, папа, дедушка, бабуля. Дед родом из этой деревни. Когда мама, папа и бабушка умерли, мы с дедом вернулись на его родину.
– Умерли?.. Прости, а почему они умерли? Заболели?
