Среди берёз, в тиши полей

Владимир Виниченко

Среди берёз, в тиши полей

Эта книга посвящена памяти моего деда – простого сибирского водителя, чье жизненное путешествие стало отражением судеб многих соотечественников. Сквозь личные испытания, радости и невзгоды раскрывается подлинная история целой эпохи, запечатленная в судьбе обыкновенного человека, искренне преданного своей земле и дорогам, ведущим сквозь просторы Сибири. Она рассказывает о тех, кто строил страну своими руками, верил в будущее и сохранял любовь к Родине даже в самые непростые времена. Это повествование о людях, чьи имена редко звучат громко, но чей вклад в общую историю значителен и вечен…

Глава 1 Большая семья

Тишину предрассветную в доме Винниковых нарушал лишь ровный, тяжелый храп Андрея Ивановича. Но вот скрипнула половица, зашуршала солома в матраце – и будто сорвалась невидимая пружина. Дом оживал.

Первой, как всегда, поднялась Алёна Петровна. Не зажигая свет, по памяти подошла к печи, стала растапливать её, ловко свертывая лучину. За ней, словно по сигналу, начали шевелиться остальные. Десять детей – от взрослого Бориса до младших ребятишек – наполняли дом своим движением.

Вскоре горница наполнилась сдержанным, деловым гулом. Пахло дымком, хлебной краюхой и парным молоком. За длинным, самодельным столом, едва умещаясь, сидела вся семья.

Алёна Петровна, как дирижёр, управляла этим утренним хором. Андрей Иванович, глава семейства, молча и основательно трапезничал. На его загорелом лице читалась мудрость человека, прошедшего войну и знающего цену мирному труду.

Борис, допивая свой чай, украдкой поглядывал в окно, где светлел рассвет. После окончания Ояшинского училища механизации он вернулся в родную деревню и теперь работал в колхозе водителем. Его главной гордостью была полуторка, на которой он возил зерно, удобрения, лес – всё, что требовалось большому хозяйству.

– Ну, сынок, с Божьей помощью, – перекрестила его мать, видя, что он уже поднимается. – Осторожнее на дорогах.

– Спасибо, мама, – кивнул Борис. – В райцентр за запчастями поеду.

Вышел на крыльцо – вдохнул полной грудью. Воздух весенний, колкий, пахнет дымом и прелой листвой. Знакомый с детства мир, который он знал и любил.

– Боря, а Боря! – донёсся с дороги крик. Это Васька, друг, на велосипеде подкатил. – Чего встал? Директор сказал – срочно в райцентр, запчасти вези для комбайнов!

– Иду, – коротко бросил Борис. В груди что-то екнуло от радости. Доверили важное задание – значит, ценят как специалиста.

Весь день он провел за рулем своей полуторки. Грузовик послушно вел его по знакомым дорогам, мимо полей и перелесков. Борис работал молча, сосредоточенно, чувствуя каждую вибрацию машины. В этом был свой ритм, своя уверенность.

А вечером, вернувшись, вымылся у колодца. В избе уже пахло щами, слышались голоса младших братьев и сестёр. Он присел на крыльцо, глядя на закат над родными полями.

На крыльце появился отец, присел рядом.

– Ну как, сынок, справился с заданием?

– Справился, батя, – кивнул Борис. – Все запчасти доставил.

Андрей Иванович одобрительно хмыкнул:

– Вижу, училище не зря окончил. Механиком станешь толковым.

Сидели молча, отец и сын. Борис смотрел на свою деревню, на первую звезду над лесом. Он не знал тогда, что ждет его впереди. Ни про армию, ни про город, ни про ту семью, которую он создаст.

Он был здесь и сейчас. Старший сын в большой семье, на своей земле. С работой в руках, с ясным пониманием своего пути. Его истоки – вот здесь, среди этих полей и берёз. И это было главное.

Глава 2 Родная земля

Лето в тот год выдалось на редкость жарким и сухим. Солнце палило нещадно, выжигая сочную зелень трав до бледно-жёлтого, выцветшего оттенка. От земли поднималась мелкая, едкая пыль, забиваясь в нос и покрывая тонким слоем листья огородов.

Для Бориса и его отца, Андрея Ивановича, это значило лишь одно – работу с утра до позднего вечера. Колхозные поля нуждались в поливе, и всё лето Винниковы, как и другие механизаторы, не отходили от поливных машин. Борис уже наравне со взрослыми мужиками управлялся с техникой, его руки, всегда ловкие, теперь стали ещё увереннее, движения – отточенными и экономными.

Однажды под вечер, когда солнце уже теряло свою яростную силу, Борис возвращался с поля на своей полуторке. Грузовик, раскалённый за день, лениво покряхтывал, таща за собой пустую теперь поливалку. Проезжая мимо своего дома, Борис увидел незнакомую подводу у калитки. Чужая лошадь, запряжённая в тарантас, лениво отмахивалась от мошкары хвостом.

В горнице, как оказалось, были гости. За столом, рядом с отцом и матерью, сидел невысокий, худощавый мужчина в очках и городском пиджаке, несмотря на жару. Это был заведующий районным отделом сельского хозяйства, товарищ Зайцев.

– А вот и наш старший, Борис, подъехал, – с гордостью в голосе представил его Андрей Иванович.

Борис, смутившись своим запылённым видом, кивнул, поздоровался. Гость оценивающе посмотрел на него.

– Здравствуй, здравствуй. Отец хвалит, говорит, лучший механизатор в колхозе растёт. Это хорошо. Стране нужны грамотные, умелые руки. – Товарищ Зайцев сделал паузу, отпив из гранёного стакана квасу. – Я вот к вашему председателю по делам. Новые планы по механизации, нужно советоваться с опытными людьми.

Разговор за столом вскоре перешёл на колхозные дела, на планы, на урожай. Борис молча слушал, доедая положенную ему матерью порцию щей. Он видел, с каким уважением гость говорил с его отцом, советовался, и в груди поднималось чувство гордости.

Через полчаса гость уехал, пообещав снова заглянуть как-нибудь. Борис проводил его взглядом и вернулся в дом.

– Видишь, сынок, как бывает, – сказал отец, когда гость уехал. – Городской начальник, а за советом к простому мужику идёт. Потому что землю чувствовать надо. А это в книгах не написано.

На следующий день Борис снова был за рулём своей полуторки. Он вёз удобрения на дальнее поле, и ему думалось, что жизнь его, такая простая и ясная, как эта первая, самостоятельно проведённая борозда, – правильная. Он был нужен здесь. Своей земле, своему дому, своей большой семье.

А вечером, когда он, усталый, но довольный, играл на гармони, мелодия была прежней – широкой, сибирской, уходящей корнями в эту землю. Он играл о родных полях, о тёмном лесе, о простой и ясной жизни, которую выбрал для себя.

Глава 3 Солдатская дорога

Осень пришла рано и властно. Золото листвы сменилось серой, промозглой сыростью, а затем и первой порошей. Для Бориса эта осень была особенной. Из военкомата пришла повестка. Призыв.

В доме Винниковых наступила пора тревожного ожидания. Алёна Петровна молча, с каменным лицом, готовила сыну в дорогу узелок: шерстяные носки, рукавицы, сало, сушёные грибы. Андрей Иванович стал ещё молчаливее и суровее. Он помнил свою войну, и хотя сына ждала не война, а служба, сердце отца сжималось от тревоги.

Наконец настал день отъезда. У ворот собралась вся семья. Младшие сестрёнки, понимая, что происходит что-то важное и грустное, хныкали, прижимаясь к материнскому подолу. Братья, Петя и Коля, смотрели на Бориса с завистью и восхищением.

– Служи честно, сынок, – сказал Андрей Иванович, крепко сжимая плечо Бориса. Его голос дрогнул, и он отвернулся, делая вид, что поправляет упряжь у лошади. – Помни, чей ты сын.

– Не подведу, батя, – твёрдо ответил Борис, чувствуя ком в горле.

Алёна Петровна, не в силах сдержать слёз, перекрестила его, сунула в руку узелок и прижала к себе так крепко, словно хотела вобрать обратно, в себя, защитить.

– Пиши, сыночек. Хоть строчку, чтобы знать, что жив-здоров.

– Буду писать, мам, – пообещал он.

Состав на Новосибирск тронулся под плач женщин и сдержанные напутствия мужчин. Борис, высунувшись в окно, смотрел на удаляющиеся фигуры родных, на знакомые крыши, на свою деревню, пока она совсем не скрылась из виду.

Дорога была долгой. Эшелоны, пересыльные пункты, медицинские осмотры. Наконец, их сформированную команду погрузили в товарняк, и кто-то из бывалых сказал: «Везут нас в Польшу, в Северную группу войск».

Слово «Польша» звучало как что-то из другой жизни, из газет и учебников географии. Для Бориса, который дальше райцентра никуда не выезжал, это была настоящая заграница.

Первое, что поразило его по прибытии в часть, – это необыкновенная чистота и порядок. Асфальтированные дороги, аккуратные казармы, выкрашенные в одинаковый цвет, подстриженные деревья. Всё было чинно, строго, по-военному, но чувствовалась иная, незнакомая рука.

Его определили в автомобильные войска. Специальность «водитель» далась ему легко – техника была ему родной стихией. Он быстро освоил армейские грузовики, ремонтировал их так же ловко, как когда-то свою полуторку в родном колхозе.

Служба была нелегкой. Подъем затемно, усталость до седьмого пота, строгая дисциплина, тоска по дому, которая особенно накатывала по вечерам, в тишине после отбоя. Но были и моменты, которые согревали душу. Он подружился с парнями из разных уголков Союза: с ярославским шофером Петькой, с молчаливым и мудрым дагестанцем Магомедом и с белорусом Степаном, веселым и душевным парнем, с которым они сразу нашли общий язык.

Как-то раз, во время построения, замполит объявил о наборе в армейскую музыкальную самодеятельность. Борис сначала и не подумал записываться, но Степан его подзадорил:

– Боря, а ты ж гармонист! Давай, иди! Может, увольнительные чаще давать будут!

Борис сомневался, но тоска по музыке оказалась сильнее. Он робко подошел после занятий к клубу.

В клубе за роялем сидел худощавый лейтенант, руководитель ансамбля. Увидев Бориса, спросил, что он умеет.

– На гармошке… немного, – смущённо пробормотал Борис.

– Гармонистов как раз не хватает! – обрадовался лейтенант и указал на стоящий в углу инструмент. – Вот, бери, аккомпанируй.

Борис взял в руки казённую гармонь. Она была тяжелее и больше отцовской, голос у нее был громче, строже. Первые звуки вышли робкими. Но потом пальцы сами вспомнили знакомые наигрыши. Он сыграл «Катюшу», потом «Синий платочек». Лейтенант улыбнулся:

– Годно! Приходи в четверг на репетицию.

Так Борис Винников стал участником армейской художественной самодеятельности. По вечерам, после трудного дня, он не шел сразу в казарму, а отправлялся в клуб. Играл на той самой казённой гармони для солдатского хора, аккомпанировал чтецам. Музыка, знакомая и родная, стала его островком дома среди чужой страны. Она лечила тоску, как когда-то предсказывал отец.

Он не стал виртуозом. Но он научился слушать музыку жизни – разную, непривычную, но от этого не менее прекрасную. Он повзрослел, возмужал, увидел другой мир. И эта солдатская дорога, увезшая его так далеко от дома, лишь укрепила в нём главное: понимание, кто он и откуда. Он был Борис Винников, старший сын из большой сибирской семьи. И он обязательно вернётся. С новыми песнями.

Глава 4 Возвращение домой

Три года службы в Северной группе войск пролетели как один долгий, насыщенный день. Польша стала для Бориса не просто местом службы, а важной школой жизни. Он научился не только чинить армейские грузовики, но и понимать людей из разных уголков огромной страны.

Дембель пришёлся на раннюю осень. Проводы были теплыми, по-армейски сдержанными, но искренними. Его белорусский друг Степан крепко обнял его на перроне:

– Пиши! Как деревню свою поднимешь, зови в гости! Посмотрю я на твои бескрайние поля!

– Обязательно, – улыбнулся Борис. – Мест хватит на всех.

Дорога домой казалась бесконечной. Те же эшелоны, те же пересадки, но теперь он ехал не растерянным новобранцем, а возмужавшим мужчиной, повидавшим мир. За окном мелькали уже знакомые пейзажи родной Сибири – сначала равнинные, потом всё более холмистые, пока не показались и родные леса.

Когда поезд наконец остановился на знакомой маленькой станции, сердце его заколотилось чаще. Он вышел на перрон, сжимая в руке солдатский вещмешок. Воздух ударил в лицо – морозный, колкий, пахнущий дымом и хвойной свежестью. Таким он и должен быть.

У вокзала его уже ждал отец, Андрей Иванович, запрягший в сани свою старую, но ещё бодрую лошадку. Увидев сына, он не закричал, не замахал руками, а только снял рукавицу и по-мужски крепко сжал его руку. Глаза его блестели.

– Ну, вот и вернулся, солдат, – хрипло проговорил он. – Доехал нормально?

– Нормально, батя, – кивнул Борис, с трудом сдерживая эмоции.

Дорога до деревни пролетела в разговорах. Отец расспрашивал про службу, про Польшу, кивал, внимательно слушая. Борис рассказывал, но больше смотрел по сторонам. Всё было знакомо до боли: каждое деревце у дороги, каждый изгиб реки, виднеющийся вдали. И в то же время всё казалось каким-то меньшим, но от этого не менее дорогим.

Когда подъехали к дому, на крыльце уже столпилась вся семья. Алёна Петровна, распахнув дверь, ахнула и бросилась к сыну, обнимая его, не зная, за что хвататься. Сёстры повисли на руках, братья смотрели с восторгом на его форму, на блестящие пуговицы.

– Борька приехал! Наш солдат вернулся! – неслось по всему дому.

В горнице пахло свежим хлебом и пирогами. На столе стояла вся еда, какую смогла приготовить мать в ожидании сына. Борис раздавал гостинцы – махорку отцу, матери – отрез на платье, сёстрам – душистое мыло, братьям – армейский ремень и фуражку.

Потом, когда первые восторги поутихли, Борис прошел в горницу. Его взгляд упал на стену, где висела отцовская гармонь. Он снял её бережно, сдул пыль и вышел на крыльцо.

На улице уже стемнело. Небо было ясным, усыпанным крупными звездами. Мороз щипал щеки. Борис присел на ступеньку, привычным движением растянул меха.

И полилась музыка. Та самая, сибирская, широкая, тоскливая и светлая одновременно. Но теперь в ней слышались и новые нотки – отзвуки солдатских песен, эхо далекой чужой страны, ставшей на три года частью его жизни. Он играл о том, как скучал по дому, о друзьях, оставшихся служить, о дорогах, пройденных, и о поле, ожидающем его здесь.

На пороге появился отец. Он молча слушал, опершись на косяк. Когда Борис закончил, отец тихо сказал:

– Научился. Не только играть… слушать научился. Чувствуется.

Борис кивнул. Да, он научился. Он вернулся не тем же самым парнем. Он повзрослел. Но его место было здесь. Его ждала земля, его ждал дом, его ждала работа.

На следующее утро он снял форму, надел старую, пропахшую дымом и потом спецовку и вышел во двор. Отец уже ждал его у сарая, держа в руках ключи от полуторки.

– Ну что, солдат, приступаем? Соскучился по работе?

– Соскучился, батя, – честно ответил Борис

Он сел за знакомый руль полуторки, завёл мотор. Тронулся, направляясь к колхозным полям, ещё покрытым снегом, но уже готовым к новому севу. Он смотрел на бескрайние просторы, на свою деревню вдали, и на душе было светло и спокойно.

Он был дома. И это было главное. Теперь предстояло наверстывать упущенное за три года и строить свою жизнь на родной земле.

Глава 5 Городской горизонт

Прошло несколько лет после возвращения Бориса из армии. Жизнь в деревне вошла в свою колею: весенний сев, летние покосы, осенняя уборка урожая, длинные зимние вечера под вой метелей. Он стал главной опорой отца в колхозе, одним из лучших механизаторов. Но иногда, особенно тихими вечерами, Борис ловил себя на мысли, что ему тесновато. Армейские годы расширили его кругозор, показали, что мир велик и разнообразен. И в нём есть место не только деревенскому укладу.

Мысль о городе созревала в нём постепенно. Он видел, как молодёжь постепенно покидает деревню в поисках лучшей доли. Он видел, как родители работают с раннего утра до позднего вечера, стараясь вырастить младших детей. И он осознавал, что его заработка в колхозе на всех не хватит. Из разговоров в сельском совете он узнал, что в Кемерово постоянно требуются водители – город промышленный, развивающийся.

Однажды вечером, после ужина, он подошёл к отцу, который чинил хомут.

– Батя, мне надо поговорить.

Андрей Иванович отложил шило, взглянул на сына. Во взгляде Бориса была серьёзность и зрелость

– Говори, сынок.

– Я решил… поехать в Кемерово. Устроиться шофёром. Зарплата там выше. Смогу больше помогать, младших поднимать. Ване с Колей скоро институты выбирать…

Отец молчал долго, задумчиво рассматривая старый кожаный хомут.

– Город… – наконец произнёс он. – Он, Борь, человека меняет. Шахтёрский город, жёсткий. Не то что наша деревня. Здесь земля, она проста, честна. Там… дым, угольная пыль, суета.

Алёна Петровна, слушавшая разговор, тихо вздохнула и утерла фартуком набежавшие слёзы. Она понимала сына, но сердце материнское мучительно ныло.

Решение было принято. Борис отправил письмо в кемеровскую автобазу, куда принимали по рекомендациям с предыдущего места работы. Из колхоза ему дали отличную характеристику. Вскоре пришел положительный ответ.

И вот ранним утром Борис вновь стоял на платформе той же небольшой станции. Только теперь он уезжал не по призыву, а по собственной воле.

Кемерово встретил его характерной промышленной атмосферой. Запах угольной пыли, дым из труб множества предприятий, грубая речь водителей и рабочих. Город отличался от уютной деревенской жизни. После спокойствия сельской местности поначалу тяготило шум больших улиц и интенсивное движение. Однако он чувствовал здесь нечто похожее на энергию родного края, только выраженную иначе.

Он устроился на автобазу, занимающуюся перевозками между предприятиями и строительными площадками. Сначала было непросто привыкнуть. Напряжённое дорожное движение, запутанные маршруты, чёткое соблюдение графика. Деревенский уклад давал о себе знать: коллеги-диспетчеры порой возмущались его неспешностью. Но опыт военной службы и природная настойчивость помогли преодолеть трудности. Быстро изучив городские улицы, усвоив специфический темп мегаполиса, он заслужил доверие начальства. Ему доверяли важные задания.

Работа заняла практически весь его график, оставив минимум свободного времени. Большую часть заработанных денег он отсылал домой, оставляя себе лишь минимально необходимое. Сняв скромную комнату в старом деревянном бараке возле автобазы, по вечерам он часто брал гармонь. Тихо играл любимые народные мотивы, позволяя звукам перенестись мыслями за сотни километров, туда, где находился родной дом, окружённые запахом свежего сенокоса поля.

Время от времени приходили письма из деревни. Мать рассказывала о повседневных заботах, успехах младших членов семьи, отмечала, как сильно скучают отец и братишки, но старался скрыть тревогу. Борис перечитывал письма неоднократно, и всякий раз на глазах выступали слёзы. Несмотря на занятость и отдалённость, он остро ощущал боль разлуки с семьёй.

Однажды ему поручили доставить оборудование в совхоз неподалёку от Кемерово. Маршрут пролегал через окрестности, похожие на родные места. Повертев руль на просёлочную дорогу, он неожиданно оказался посреди знакомых пейзажей – бескрайних полей, слегка позеленевших весной. Он притормозил автомобиль, вышел наружу и минуту-другую неподвижно стоял, наслаждаясь ароматом земли, давно забытым чувством близости к природе.

Возвращаясь в город, он твердо решил: проработает ещё год и непременно съездит домой. Пусть ненадолго. Ведь понял важную вещь: Кемерово подарило ему профессию, навыки, самостоятельность. Но сердцу близка оставалась именно та деревня, где родился и вырос. Никакой городской ландшафт не сможет заменить запаха родной почвы. Кемерово стало важным этапом, но не постоянным жильём. Настоящий дом оставался там, где билось его сердце.

Глава 6 Ателье

Кемерово постепенно становился для Бориса привычным. Работа на автобазе, маленькая комнатка в бараке, редкие письма из дома – вот и вся жизнь. В городе он чувствовал себя одиноко. Люди вокруг вечно куда-то спешили, погруженные в свои заботы. Не то что в деревне, где каждый на виду, где каждый готов помочь советом или делом.

Однажды во время рейса у Бориса порвалась форменная куртка – зацепился за острый угол ящика с оборудованием. Дырка была заметная, на самом видном месте. Знакомые шоферы посоветовали ему обратиться в ателье, которое находилось недалеко от автобазы.