скачать книгу бесплатно
– Вы пишите, пишите, а там где у вас был второй вопрос, зачеркните ответ, я передумала. Надо записать… – И она предлагала новый вариант. Уже через полчаса такой работы он утомился сверх меры. Он старался быть спокойным и в моменты ее особенных выходок брал паузы и внимательно разглядывал ее, пытаясь понять – кто она? Почему она так себя ведет? Имечко ей дали Агафья, что означает хорошая, добрая. Видимо, родители не угадали – какая она вырастет. Хотя внешне она выглядела великолепно, просто красива и так жива по сравнению с некоторыми официальными красавицами под макияжем, что смотреть на нее, не прислушиваясь к ее словам, было приятно.
– Вы любите музыку? – спросила она как бы мимоходом, – особенно когда гармонист играет на флейте?
Он внутренне напрягся, но внешне выглядел спокойным и продолжил записывать ее последний ответ.
– Вам привет от Фари, – сказала она тихо.
Он оторвался от анкеты и вопросительно на нее посмотрел. Она еще раз тихо повторила:
– Вам привет от Фари, она хочет вам помочь выбраться отсюда.
Он насторожился:
– Ведь Фари работает на них. И зачем Фари нужен этот спектакль с этой девицей?
Он посмотрел на часы. Время на претендентку закончилось.
– Ваше время истекло, – настойчиво произнес он.
– Прошу вас прекратить разговоры и покинуть этот кабинет.
Она, не ожидавшая такого ответа, пожала плечами и спросила уже чуть громче:
– Так что мне передать?
– Передайте привет, – ответил он.
В анкете, в резюме, он отметил: «Склонна к провокациям». Вечернее подведение итогов с куратором в этот раз немного затянулось. Куратора заинтересовало его мнение об этой девице. И ему пришлось более подробно пересказать весь ход собеседования. Старикашка остался вполне удовлетворен его сообщением.
А весна подошла к тому моменту, что вот-вот готова была превратиться в лето. За периметром уже вовсю зеленела трава, на опушках появились первые цветы. Снег еще оставался кое-где в теневых низинах, но эти редкие его остатки были малы и незаметны. Природа готова была встречать лето. Почки на деревьях вовсю лопались на ярком весеннем солнце, и кое-где виднелись молодые зеленые листочки. Ему нравились эти перемены. Они предвещали перемены и в его жизни – до окончания его работы в центре оставалось три дня. А потом стажировка и в обязанности его войдут новые функции – обучение приемам воздействия, повышение волевой и психической устойчивости, а главное он выйдет из этих стен.
Трагическая любовь
Новенькая девчонка пришла к ним в класс за месяц до начала летних каникул. Банальная история – ее родители поменяли место жительства, и ей пришлось поменять школу. Как только она вошла в класс, классная руководительница сказала:
– Познакомьтесь – новая ученица. Пришла к нам из другой школы, а зовут ее… – И она назвала ее имя и фамилию, стало ясно, что эта новенькая: во-первых, отличница, а во-вторых, опрятная и симпатичная девчонка.
Все с любопытством смотрели на нее, особенно девчонки, уже заранее ощущая в ней нового лидера, а соответственно и угрозу их сплоченному, сложившемуся сообществу. А мальчишки простодушно осматривали ее из юношеского любопытства, которое имеется у старших школьников к противоположному полу. По стечению обстоятельств ее посадили рядом с ним. И вместо его закадычного дружка, с которым они сидели за одной партой с самого начала учебы, появилась девчонка, да еще и новенькая. Поначалу он не знал, как с ней общаться. Опыта такого общения ни у него, ни у кого-то из мальчишек не было. Было простое мирное существование, в отличии от младших классов, где общение мальчишек и девчонок представляло собой скорее борьбу за выживание и свое место в коллективе.
Она сразу, как только выдалась пауза во время урока, тихонько спросила, не глядя в его сторону:
– Как тебя зовут?
Он ответил. И как-то незаметно у них завязалась дружба, но не явная, не напоказ. Иначе мальчишки и девчонки то ли от зависти, то ли от еще детской глупости «заклевали» бы их дурацкими шутками и задирками. Он, по-прежнему, мотался по двору с пацанами, играл в мальчишеские игры. А с ней обменивался, сидя за партой, незаметными для остальных знаками внимания. Пацаны, заподозрившие, заметившие в нем небольшие изменения, спрашивали:
– Ну, как девчонка?
На что он нарочито равнодушно отвечал:
– Нормально… обыкновенная… подсказывает мне на уроках. Отличница, – говорил он с некоторой иронией.
Как было тогда принято, чуть иронично относиться к отличникам. Их иногда называли «зубрилами».
Она ему все больше и больше нравилась. Они общались за партой, уже не стесняясь остальных. И одноклассники воспринимали их уже как друзей, хотя считалось, что эта дружба между мальчишкой и девчонкой является в некотором роде исключением.
А лето было уже совсем рядом. Стало довольно тепло, солнышко свело на нет последние теневые остатки снега.
Земля подсохла. На открытых лужайках расцвели сплошным ковром ярко-желтые одуванчики. Она любила одуванчики. Они напоминали ей окончание школы и начало больших каникул.
Он довольно часто провожал ее домой. Они подолгу разговаривали друг с другом. Болтали обо всем подряд, и похоже, у них было много общего в пристрастиях к разным делам.
В школе все шло своим чередом. Сдавались последние контрольные. Исправлялись последние, нежелательные оценки. Писались последние самостоятельные работы. До каникул оставалось три дня.
В этот раз, провожая ее домой, он взял ее за руку. Она чуть дрогнула от неожиданности, на мгновение даже растерялась, но потом ее слабая ладонь крепко и в то же время ласково обхватила его руку. И так крепко и, как казалось им, очень нежно, рука в руке, они добрались до ее дома.
Дом ее находился довольно далеко от школы. Пока они прошли несколько улиц и перекрестков, уже немного стемнело. Наступил прохладный весенний вечер. Пора было прощаться. Они несколько минут стояли напротив друг друга, не отпуская рук. И он поцеловал ее в губы, скорее прижался губами к ее губам и, испугавшись своего поступка, быстро отстранился от нее. Он с усилием поднял глаза и посмотрел на нее. В ее глазах были слезы.
– Прости меня, – прошептал он.
Она кивнула головой, улыбнулась и прошептала ему:
– Извини, меня так целуют в первый раз.
Он обнял ее и поцеловал как умел, долго, долго.
Домой он мчался как на крыльях. Этой ночью сон долго не приходил к нему. Ночь была так длинна, надо было дождаться утра, чтобы увидеть ее снова.
Утром, весь в волнении, он вошел в класс и сел за свою парту. Ее место пустовало. Математичка отметила в журнале отсутствующих и начала урок. Минут через пять в дверях появился взъерошенный пацан из его двора, опоздавший, и как-то подавленно попросил разрешения войти в класс. «Биссектриса», так звали за глаза математичку за ее худобу и длинный рост, скривилась, но разрешила опоздавшему занять свое место. Пацан стал перешептываться с соседями, и скоро весь класс шептался и тихо шумел. До него тоже донесли печальную весть – новенькую сбила машина такси и, кажется, насмерть. Класс гудел уже весь. «Биссектриса» грозно хлопнула линейкой по столу и прошипела: – Прошу тишины. Извольте пройти к доске, – она поводила ручкой по классному журналу и назвала его фамилию.
Он вышел к доске. «Биссектриса» продиктовала ему задачку и произнесла:
– Ну-с, молодой человек, извольте потрудиться.
Задача была не очень сложная, но ошеломляющая новость не давала ему сосредоточиться. В голове мелькали разные мысли: – Нет, не может быть, это вранье, – он вспоминал вчерашний вечер и от этого волновался еще больше.
Через две, три минуты, видя, что у него ничего не получается с решением задачи, «Биссектриса» хмыкнула и жестко заявила: – Вы не готовы, молодой человек. Прошу присесть.
Класс зашумел с некоторым возмущением из солидарности к нему, понимая, что сейчас – момент не для учебы. Математичка грозно оглядела учеников.
Неожиданно дверь в класс открылась и в ней появилась Завуч – старенькая, строгая, но считавшаяся справедливой учительницей. Класс замер, ожидая официальных новостей. Завуч очень тихо и печально объявила:
– Сегодня утром произошло трагическое событие – погибла ваша ученица, – и она назвала ее имя и фамилию.
Весь класс встал. Математичка тоже встала. Все ученики молчали и смотрели в пол. Завуч добавила:
– Сегодня я отменяю уроки в вашем классе, – и вышла в коридор.
Все стояли, не зная что делать, некоторые девчонки тихо плакали. Он собрал портфель и вышел из класса. По тропинке, через дыру в школьном заборе, он прошел к соседнему скверу, сел на скамейку и тупо, не моргая, уставился на лужайку, усыпанную только что распустившимися желтыми одуванчиками. Слезы лились по его щекам, но он их совсем не чувствовал.
***
Три дня до лета оставалось.
Весенний день совсем не плох.
В такие дни легко мечталось,
Но случай нес уже подвох.
С утра спешили пешеходы,
В дороге – радостный таксист,
Дымили крупные заводы,
Играл на флейте гармонист.
Вот только тормоз не сработал.
Железка. Что с нее возьмешь?
Ее не трогают заботы —
Живешь ты или вдруг умрешь.
***
Утром его вызвали к Координатору. Наступил последний день его испытательного срока. И уже через сутки он оказался в зоне боевых действий, ее сокращенно называли «ЗБД».
В бункере, куда привел его дежурный из штаба, находились человек десять военных спецов, сидящих за дощатым столом и уже изрядно, как ему показалось, разгоряченных нулевым тоником. Они угрюмо, ритмично постукивали железными кружками по столу и хриплыми голосами орали песню:
Тихо ты сидишь в окопе,
Подрулил к тебе капрал —
Говорит, что руки в попе
Ты держал, когда стрелял.
Ты ответишь грубо, прямо,
Что стреляешь как и все,
Что тебя родила мама,
А не кто-то в борозде…
Дежурный нашел дневального, нечесаного и помятого спеца с заспанным лицом:
– Вот вам инструктор-стажер, подберите ему место.
– Что ж, местов полно, да два вчерась освободилась. Вчера двух братанов того, «чик-чик», – и он указал на две пустые дощатые койки, – занимайте любую, – пробубнил дневальный.
Он осмотрелся, глаза привыкли к тусклому свету и, как учил его Координатор, поприветствовал присутствующих:
– Слава «ОПРАВУ», – и махнул правой рукой с открытой ладонью.
Орущие песню на несколько секунд прервали свое занятие и, гыкнув, ответили ему на приветствие:
– Служу «ОПРАВУ».
Дежурный спросил у дневального:
– А как у вас тут сегодня?
Дневальный поскрябал ладонью небритую щеку и, кашлянув, пробормотал:
– Сегодня, кажись, этих «чик-чик» буде много. Капрал убег оформлять. Эти гады «черняки» закидали ночью «крокодилов» тьму, вот и будет тыгда много.
За столом продолжили песню:
Если ты сидишь в окопе,
Значит, ты не генерал,
Значит ты в глубокой попе —
Так сказал тебе капрал.
Если ты сидишь в окопе,
А противник замолчал,
Значит, парень вашей роты
Всех гранатой закидал.
Часть поющих, подустав, опустили головы на стол – песня прервалась. Оставшиеся нечеткими взглядами осматривали его:
– А, на новенького, стажер, значит, располагайся салага, отдыхай покуда, – заплетающимися языками они прохрипели и снова продолжали пение:
Если ты сидишь в окопе,
С железякою-ружьей.
Значит, ты еще не в попе,
Значит, ты еще живой…
Дневальный где-то из темного угла достал старый матрац и подушку, кинув их на койку, грустно произнес:
– Устали братки, вот и отдыхають, поють.
Бетонный бункер был мрачен, сырость и плесень облепили все его стены. В углах грудой валялось оружие разных типов. Пахло потом, чем-то кислым, туалетом, и к этому «букету» добавлялся плотный запах «нулевки». Координатор на последнем собеседовании подробно дал ему все необходимые инструкции и наставления. Его последние слова ему запомнились особенно: «Там будет не просто, очень не просто, и опасно. Попытайтесь вжиться в новые условия. Но без этого, без того, что наши старики называли "понюхать пороху", дальнейшего продвижения у вас не будет».
Координатор довольно долго теоретизировал о свободе, но это он не очень запомнил – эйфория перемен его отвлекала.
И вот он здесь: «Надо быть внимательным, осторожным, все замечать, ничему не удивляться и главное приспосабливаться. Тем более, что торчать ему здесь придется не так долго, всего три месяца.
Глава четвертая. Лето
Душная и влажная атмосфера бункера, однотонный шум вентилятора усилил его сонливость и усталость с дороги. Долгий перелет сначала самолетом, потом «вертушкой» утомил его, да и горная дорога на вездеходе по тридцати с лишним градусной жаре не прибавила бодрости и сил. А в бункере было хотя бы не так жарко. Он лег, не раздеваясь, на койку и стал вспоминать и размышлять над словами координатора:
– «Вы будете воевать на стороне "белых". Белые – это наши. Белый – это цвет правды и справедливости. Объединенное правительство делает там все для наших ребят. Но "ЗБД" не санаторий. Наши враги очень сильны, мы их называем "черными", применяют весьма опасные и коварные боевые средства и вооружения. Правительство, кстати, военные патриотически приветствуют друг друга словами: "Слава ОПРАВУ", то есть Объединенному правительству, поддерживает боевой дух всеми возможными средствами».
Он задремал, и сквозь сон слова координатора лились монотонно не прерываясь:
– «Вы хотите быть свободным. Да… да – именно свободным, так сказать, физически. Но эта свобода не истинная свобода. Истинная, настоящая свобода должна быть в мыслях, в вашей голове. Человек по-настоящему свободен только тогда, когда он свободен в своих мыслях».
Орущие песню потихоньку затихли и разошлись по своим койкам. Дневальный с кем-то тихо переругивался по поводу матраса:
– На хрена тебе другой, шо энтот хужее. Бери шо дають. Смотри, братаны ужо дрыхнуть. Завтрева опять пойдешь в окопы, лучше спи, браток.
Координатор продолжил:
– «Вы, наверное, знаете из истории о камерах одиночках. Так вот, там бывали случаи, когда заключенный чувствовал себя свободным, хотя физической свободы у него не было. Мы для вас выбрали другой путь к свободе – путь, который надо пройти, будучи в системе; по всем ступенькам этой системы. Чтобы быть истинно свободным, надо изучить, прожить, если можно так сказать, внутри системы какой бы она ни была. Встать над ней и только, и только тогда истина свободы станет понятна. А вы хотели быть свободным вне системы, так не бывает…»
